Тиатара
Над нами живут существа, которым привычнее летать, чем подниматься и спускаться ногами. Одна из соседок – сильфида, не знаю пока, как зовут, но сильфиды были на Арпадане, они чудо как хороши. Другая – рукокрылое создание, тоже миленькое. Я видела, как она выпорхнула из окна и, изящно планируя, устремилась куда-то в сторону административного корпуса. Есть ли там наверху кто-то еще, я пока не выяснила, успеется.
Рядом – жилище для юношей и для тех, чей гендер не поддается определению. Внизу поселился мой друг и поклонник, драконоид Рэо с планеты Орифия. Я уже писала в первой части моих хроник о том, как он появился у нас в классе на Арпадане, как я пыталась объяснить ему сюжет «Ромео и Джульетты», и как он вообразил себя Ромео и признался мне в вечной любви. У них на Орифии понятие о любви совершенно отсутствует, и мне кажется, он скорее нафантазировал себе это чувство, которому мы, земляне, придаем такое значение.
Больше того, он тоже захотел стать космолингвистом! В отличие от меня, он сдал тесты лишь удовлетворительно, и за его обучение платят некие Мудрейшие с его планеты, решившие, что космолингвист им будет полезен, и вообще – чем они хуже любой другой расы. Способности у Рэо, безусловно, имеются, но думаю, не столько к лингвистике, сколько к словесности как таковой – он принялся сочинять стихи, и для драконоида делает это очень неплохо. Надеюсь, его увлечение мною скоро выветрится под натиском множества свежих знакомств.
Сосед Рэо – бесполое и аморфное существо с Келлои (понятия не имею, где это находится, вероятно, в другой галактике). Еще на Арпадане мы четко усвоили, что бывают инопланетяне, лишенные пола или андрогинные. Программирование нам преподавало почтенное Чулло с планеты Алечуа, а в медицинском центре работало достопочтенное Льюлло-Льюлло – крупное светило в своей научно-практической области. Но эти двое обладали по крайней мере определенной формой, подушкообразной со втягивающимися и вытягивающимися конечностями. А келлойское создание, зовущееся просто Фью (произносится с легким присвистом), выглядит растекшейся студенистой кляксой, мимикрирующей под цвет и фактуру окружающего пространства. Лишь присмотревшись, можно заметить просвечивающие внутренние органы и необычайно изящный и гибкий каркас, способный принимать любую конфигурацию. Фью умеет прикидываться гуманоидом – вернее, привидением гуманоида. Мозг у него рассредоточен по всему телу и может перетекать туда и сюда. С непривычки трудно к такому привыкнуть, а еще трудней не наступить ненароком на Фью, приняв его за полупрозрачный массажный коврик. Обычно его границы видны как тонко очерченный контур.
Третий житель пещерного яруса – улиткообразный таукитянин. У меня даже сердце ёкнуло, когда я об этом узнала. Не могу забыть мою чудесную Эун-Ма-Дюй-Чи, космопсихолога со станции «Энцелад-Эврика». Неужели она так и останется там навсегда? Тиатара гораздо лучше бы подошла ей по климату. Но эта планета так же далека от ее родного мира, как от Земли. Имя студента-таукитянина – Воу-Во-Кей-Сю, я уже мысленно перекрестила его в «Вову», хотя мы едва знакомы, и он страшно удивился тому, что я говорю на его языке. Надеюсь, мы будем часто встречаться и болтать на таукитянском.
Верхний сосед Рэо, Фью и таукитянина «Вовы» – гуманоид из местных, уроженец Тиатары. Поскольку его семья живет далеко от колледжа, в городке Миарра, ему предоставили место в кампусе. Зовут его Маттэ, он второкурсник, поэтому предложил обращаться к нему за любой помощью, если наш тьютор Фонарик окажется занят или недоступен. Приятный юноша этот Маттэ, хотя по земным понятиям красавцем его не назовешь. Типичный тагманец, правда, довольно высокий, но с квадратной фигурой, желтоглазый, лопоухий и, естественно, малость хвостатый. Однако он ходит не в юбке, а в уйлоанских просторных штанах.
Я не собираюсь здесь описывать всех обитателей кампуса и всех моих однокурсников. Просто хочу дать понять, в каком окружении мне предстоит провести лет пять, если вдруг меня не отчислят за неуспеваемость.
Комнатка в общежитии очень уютная и удобная. Санузел собственный. Вся мебель модифицируется. Ночью – спальня, днем – кабинет. Хотя в столовой кормят отлично, можно приносить еду в общежитие. Есть приспособление для кипячения воды, чтобы заварить себе чай или кофе. Как ни странно, кофе на Тиатаре имеется, причем натуральный, с местных плантаций, начало которым положили пришельцы с Земли. Правда, кофе довольно дорог, да я к нему и не привыкла, лучше пить чай из здешних трав. Еще мне понравились сухие продукты и концентраты фирмы «Фарфар», они качественные и вкусные. Поскольку готовить я не умею, для меня это просто находка. Открыл и поел. Если блюдо жидкое, вроде супа, пюре или каши, разбавил водой. Поначалу, правда, вкус казался не очень привычным. В ингредиентах – местные виды рыбы, моллюсков, водорослей, мучнистых кореньев. Но опыт жизни на станции «Энцелад-Эврика» и на Арпадане приучил меня есть всё, что может принять организм. А может он очень многое! Кроме того, что шевелится или ползает.
Опекун
Своего опекуна, магистра Джеджидда, я видела на Арпадане лишь издали. Восторга он, искренне признаться, не вызвал.
Во-первых, внешность скорее отталкивала, чем внушала симпатию. Высокий, длинный, серо-зелёный гуманоид с тремя глазами и пристальным непроницаемым взглядом. Во-вторых, держался он холодно и надменно, хотя профессией, разумеется, владел превосходно, и зря я запальчиво думала, будто он, расшифровывая дельфиний язык, отнесся к задаче небрежно. Напротив, многие удивились, что у него вообще получился какой-то результат, ведь он ничего не знал про дельфинов и их способы коммуникации. Рэо считает магистра Джеджидда великим космолингвистом, ибо тот легко освоил язык драконоидов и уже успел выпустить на эту тему книгу (скорее, пособие с лингвистическим очерком, разговорником и словарем). Мой тьютор Фонарик – Фаррануихх – тоже очень высокого мнения о магистре Джеджидде и собирается писать под его руководством свою собственную магистерскую. Наконец, столь уважаемый человек, как барон Максимилиан Александр Ризеншнайдер цу Нойбург фон Волькенштайн, поручился за безупречную добропорядочность магистра Джеджидда. Раз так, то с какой стати мне привередничать? Опекун – не жених; как он выглядит, не должно меня волновать, лишь бы не слишком свирепствовал.
Едва я успела разместиться и немного освоиться в кампусе, как Фонарик прислал сообщение: я должна явиться в деканат переводческого факультета и познакомиться с опекуном. На всякий случай заботливый тьютор напомнил маршрут и разрисовал его стрелочками, будто я совсем уж тупица.
Через пару минут пришло послание от самого магистра Джеджидда, причем не на космолингве, а на русском: «Здравствуйте, Юлия Антоновна Цветанова-Флорес. Ожидаю вас в деканате через полчаса. Надеюсь на пунктуальность».
Я дожевывала свой полдник и не стала ни слишком спешить, ни заморачиваться нарядами. А когда поняла, что до встречи осталось всего семь минут, погнала со всех ног. Бегаю я быстро. Другое дело, что вид после этого не всегда аккуратный. По дороге я споткнулась о камешек и упала. На коленке возникла рваная дырка, а на коже – свежая ссадина. Брюки-то старые, ткань непрочная. Ерунда! Встала, отряхнулась, ладони вытерла о штанины, ссадину потерла слюной. Сойдёт. Мыться некогда.
Зато я не опоздала.
В деканате сидела спокойная величавая дама, напоминавшая статую из серовато-белесого камня. У нее тоже было три глаза, только верхний выглядел тусклым и словно атавистическим.
Над ее столом красовалась надпись: «Декан Темара Ассур». Интересно. Декан без научной степени? Так бывает?..
– Добрый день, госпожа декан! – обратилась я к ней первой, соблюдая субординацию. А потом добавила: – Здравствуйте, эээ…
– Магистр Джеджидд, – отозвался довольно хмуро мой попечитель.
Смотрел он на меня как на лесную зверушку, случайно забежавшую с улицы на собрание очень занятых и очень умных людей.
– Юлия, позвольте представить вам вашего опекуна, – сказала Темара Ассур. – Магистр Джеджидд – один из ведущих преподавателей колледжа. И блестящий космолингвист, у которого вы сумеете многому научиться.
– Очень рада, – с не очень-то радостной миной заявила я.
– Sincerely? – спросил он вдруг по-английски с приличным произношением. – You don’t seem to look very happy.
– Se necesita un tiempo para conocernos mejor, – ответила я из вредности по-испански и для наглядности сразу перевела на немецкий: – Man braucht Zeit sich besser kennenzulernen.
И не удержалась, чтобы не проронить по-русски сакраментальное «Стерпится – слюбится».
– Na ja, selbstverständlich, – согласился он как ни в чем не бывало и тоже легко перешел с языка на язык: – Estoy completamente de acuerdo.
Его испанский выговор звучал чуть похуже немецкого, но тоже вполне ничего.
– Киокьо чуай лалло ньюллио фи! – ввернула я поговорку на алечуанском, которая значит «радость приносит только точное знание».
– Ньюллио лалло куа кешшану ва эйе, – немедленно возразил он, то есть: «Точное знание возможно лишь в математике».
Я замялась, подыскивая достаточно остроумный ответ.
– Хорошо. Предварительный тест вы сдали, – прекратил он эту дуэль полиглотов, перейдя на обычную космолингву.
– Я вообще-то сдавала тесты при поступлении, – напомнила я.
– Этот был на реакцию и на фонетику.
– А провалила бы – выгнали бы?
– Вы хотите быть выгнанной?
Тон, которым он это спросил, мне совсем не понравился. Не хватало еще начинать учебу с конфликта.
– Извините, магистр Джеджидд. Разумеется, не хочу. Я добиралась до Тиатары в транскамере. Это, знаете ли, удовольствие среднее.
– Знаю.
Ах да, он ведь недавно летал на Орифию, а потом с Арпадана на Тиатару.
– Сядьте, Юлия, – приказал он таким повелительным тоном, что я на автопилоте приземлилась на стул, едва успев прикрыть ладошкой дыру на штанине. Руки, конечно, тоже в пыли. И башка разлохматилась. Хороша! А и ладно, я же не красоваться пришла. И вряд ли этот неприветливый хмырь разбирается в дамских нарядах. Сам-то он облачен в балахон болотного цвета без малейших претензий на элегантность.
– Надеюсь, с уставом Колледжа вы уже познакомились? – осведомился магистр Джеджидд.
– Простите, нет ещё. Не успела.
– Сделайте это безотлагательно. Очень странно поступать в заведение, правил которого вы не знаете.
– Надеюсь, неуспевающих тут не жарят на углях? Остальное не страшно! – сострила я.
– Неуспевающих отчисляют. И я обязан следить, чтобы вас в этом списке не было.
Похоже, к шуткам он совершенно не расположен.
– А что еще вы обязаны?
– Прочитайте контракт.
Контракт оказался распечатан на настоящей бумаге. И подписан как моими родителями, так и магистром Джеджиддом. Подписи папы и мамы, правда, были электронными, но печати Колледжа – подлинными.
Согласно контракту, опекун обязан заботиться о моем здоровье, успехах и благополучии до моего совершеннолетия. Он всецело отвечает за меня, и стало быть, я должна согласовывать с ним свои дальние передвижения, свои крупные траты и все вопросы, касающиеся проблем успеваемости, конфликтов с соучениками, преподавателями и местными жителями, а также моей физической неприкосновенности.
– Вам понятно содержание документа? – спросил он как судья, оглашающий приговор преступнику.
– Да. Вообще ничего нельзя! – грустно хмыкнула я.
– Отчего же. Многое можно. В пределах кампуса – едва ли не всё. Однодневные экскурсии тоже позволены, но лучше сообщать, куда вы направляетесь, особенно на первых порах. Вряд ли в обитаемой зоне планеты вам угрожают опасности, но бывают несчастные случаи. В бурю любые перемещения категорически запрещены. На поездки с ночевками нужно непременное разрешение либо тьютора, либо мое. Это ясно?
– Ясно, магистр.
– В вашем ведении будут карманные деньги, дабы вы не донимали меня пустяками вроде сладостей и не знаю чего, что еще любят юные девушки. Когда будет нужно приобрести дорогостоящую вещь, обращайтесь ко мне.
– А неприкосновенность – это если побьют?..
Вероятно, вопрос показался ему идиотским. И он буркнул:
– Или если вы сами кого-то побьете.
– Нет, магистр, ну что вы, я ни разу ни с кем не дралась! Я так выгляжу, потому что бежала к вам и упала. Но вообще на случай каких-нибудь стычек есть Рэо.
– А, ваш друг-драконоид…
– Он ради меня раздраконит кого угодно. Да хоть вас.
Я внезапно поймала взгляд декана Темары Ассур, полный безмерного удивления. Мои свойские манеры очевидно казались ей дикостью. А я пока не умела иначе. На Арпадане царила свобода. Уважение к учителям сочеталось с непринужденностью нравов. Общаясь же с разными взрослыми, я привыкла к презумпции равенства: со мной никогда не разговаривали как с маленькой. И хотя Карл-Макс пытался внушить мне почтение к этикету, я дрессировке не поддавалась. Зачем церемонии между друзьями? Но в Колледже, очевидно, другие порядки. А опекун – совершенно не то же, что друг.
– Извините, магистр Джеджидд, я, кажется, выбрала неуместный тон. Это из-за того, что у меня веселый характер. Я никоим образом не хотела разозлить вас или обидеть.
– Вы меня не разозлили и не обидели. Но слегка озадачили. Будем считать, что случилось недоразумение.
– Постараюсь так больше не делать, магистр.
– Отлично. Для начала, Юлия, выучите наизусть мой код. В критических ситуациях можно звонить даже ночью. Помогать вам – мой долг. Разумеется, я не буду пытаться заменить вам родителей. Но вы не должны ощущать, что вы здесь совершенно одна. При любых неприятностях – обращайтесь.
– Спасибо, магистр Джеджидд.
– Если нужно поговорить по душам, в Колледже есть космопсихологи. Гуманоидами занимается доктор Абель Финн.
– Вряд ли он мне понадобится. У меня нет проблем по психической части.
– Отрадно узнать. Проблемы, правда, есть с воспитанием. Но это пока еще поправимо. А сейчас мне пора. До встреч на занятиях.
– До свидания, господин опекун.
Он ушел, а декан Темара Ассур объяснила мне, насколько мое поведение выглядело отвратительным и недопустимо развязным. Магистр Джеджидд очень знатен и очень влиятелен. Он один из немногих родовитейших уйлоанцев Тиатары, своего рода реликт, носитель погибшей цивилизации. И если уж он согласился представлять на Тиатаре и в Межгалактическом альянсе интересы какой-то Юлии Цветановой-Флорес, то я должна испытывать гордость за это отличие и вести себя подобающим образом. И не выглядеть так, как будто я в самом деле с кем-нибудь подралась.
Честно сказать, мне совсем не хотелось бы притворяться прилизанной паинькой. Раз уж он заключил контракт, не видя меня, то пусть получает такую, какая я есть.
Однако, не выходя из деканата, я тотчас записалась к магистру Джеджидду на курс уйлоанского языка.
Про учебу
Жажда знаний очень похожа на ощущение лютого голода. Кажется, дайте мне поскорее вот это всё, всё, всё, всё, – съем и не поперхнусь!
Сейчас я смакую перечень дисциплин, изучаемых на первом курсе.
Мммм… «Общая теория языка», «Классификация языков», «История цивилизаций», «История языков разумных существ», «Типология земных языков», «Принципы построения искусственных языков», «Языки программирования», «Графические системы», «Типы голосовых аппаратов», «Сравнительная фонология», «Теория и практика перевода»…
Внутри каждого лекционного курса – семинары, проходящие в маленьких группах или индивидуально. Некоторые обязательны для всех первокурсников (практические занятия по аналитической грамматике, фонетике, программированию, аудированию незнакомых языков и, конечно же, переводу), а другие предполагают выбор.
Я первым делом записалась на курсы по тагманскому и уйлоанскому языкам, по лингвистической терминологии (с этим у меня слабовато), по фонетическому моделированию (пока не знаю, что это такое, но название курса звучит увлекательно).
И это лишь программа первого курса. Дальше – больше! Там пойдут и сугубо индивидуальные занятия, и лабораторные и творческие работы, и практика, и много всего другого. Из чистого любопытства я заглянула в список предметов второго и третьего курса – ой!.. «Речевой этикет межгалактического общения», «Системы номенклатур инопланетной флоры и фауны», «Термины космографии и астрофизики», «Технический перевод», «Жаргон космонавигаторов», «Практическая космопсихология», «Поэтический перевод», «Языки подводных существ», «Основы коммуникации с искусственным интеллектом», «Гносеология и семиотика» … Параллельно – практикум по программированию, очередная порция новых языков (чем больше, чем лучше), семинар «Невербальные языки» …
Не знаю, как мне удастся справиться с таким количеством знаний. Однако меня ведь предупреждали, что нагрузки в колледже адские, и выдержать их способен лишь молодой организм с очень гибким и восприимчивым мозгом, крепкой психикой и хорошим здоровьем. Если у других получается, а я разве хуже?
С уставом Колледжа я всё-таки познакомилась. Интересный устав!
Никакого ректора нет. Всё решается коллегиально. В самых торжественных случаях собирается совет из пяти деканов. Они возглавляют пять факультетов: переводческий факультет, факультет фундаментального языкознания, факультет фонологии, факультет невербальных коммуникаций и факультет общей методологии (сюда относятся как программисты, так и преподаватели разных других дисциплин вроде истории цивилизаций, семиотики и эпистемологии). Более простые, но спорные случаи разбирает совет трех деканов – любых, какие смогут быстро собраться. В здании администрации постоянно работает секретариат, туда надлежит обращаться за справками, приносить заявления, записываться на индивидуальные консультации к педагогам, с которыми хочется пообщаться помимо занятий.
Студенты должны обращаться к преподавателям строго по должности и по фамилии. «Магистр Джеджидд» – это правильно. В уже начатом диалоге можно просто «магистр», но «господин Джеджидд» – нельзя, это с моей стороны будет расценено как фамильярность. «Господин опекун» – тоже где-то на грани приличия, но в целом терпимо. Преподаватели называют студентов чаще всего по фамилиям, но, если фамилии нет, а есть только имя – по имени. Поскольку моя двойная фамилия звучит громоздко, я обычно представляюсь как Юлия.
На первых двух курсах посещение всех занятий обязательно. Пропуск возможен только по медицинским или веским семейным причинам.
Да, насчет «физической неприкосновенности»! Наконец-то я поняла, что магистр Джеджидд имел под нею в виду. Это вовсе не драки.
По уставу, преподаватели и студенты обязаны соблюдать уважительное расстояние. Прикасаться друг к другу нельзя. Этакое универсальное noli me tangere. Студенты в своей компании могут и обниматься, и целоваться, но насилие над кем бы то ни было, в том числе сексуальное, сразу ведет к исключению и к депортации с Тиатары. Барьер пресловутой неприкосновенности автоматически защищает от любых посягательств. Исключение – чрезвычайные ситуации, когда нужно кого-то спасать или оказывать помощь при травме. Ну, допустим, я буду плавать в бассейне и начну тонуть – тогда меня непременно вытащит хоть декан, хоть профессор, если вдруг окажется рядом. А вот если какой-нибудь педагог вздумает погладить меня по головке, чтобы утешить после заваленной сессии, тогда мы сразу вылетим оба из Колледжа и разлетимся по разным планетам.
Абсолютно запрещено и проявлять какую-либо нетолерантность в отношении инопланетных существ, которые на тебя не похожи. Демонстративно оскорбительное поведение тоже приводит к исключению из Колледжа или изгнанию с Тиатары, и это касается как студентов, так и педагогов.
Все конфликты на территории Колледжа – в юрисдикции Колледжа. Заведение пользуется автономией, поскольку подчиняется не местным властям, а Межгалактическому совету по научным связям разумных миров (это одна из структур Межгалактического альянса). Если конфликт случился в каком-то городе, то принимается совместное решение: либо власти передают нарушителей Колледжу, либо разбираются сами. Но любое подобное происшествие почти всегда ведет к тем же самым печальным последствиям, что и расовая нетерпимость.
Мне кажется, эти строгости очень разумны. Подчиняться такому уставу не составит труда.
А приятности в нем тоже есть.
Внутри кампуса всё бесплатно. Жилье, еда в столовой, услуги инфоцентра, бассейн, спортивные сооружения, техника напрокат… Деньги приходится тратить лишь при внешних вылазках. Главное же – тут учат космолингвистике! Можно заниматься любимым делом с утра до позднего вечера! И это всячески поощряется: за успехи начисляются баллы, которые превращаются в дополнительную прибавку к стипендии!
Фонарик, то есть Фаррануихх, предостерег меня от того, чтобы сразу набрасываться на всё интересное: «Соизмеряй свои силы, подруга! И учти: за каждой установочной лекцией тянется хвост семинаров и контрольных работ. Как и когда ты их будешь выполнять, никого не касается. Некоторым существам, вроде вас, землян, нужно спать по нескольку часов подряд каждый день. Не забывай про эту вашу особенность».
Совет мог бы показаться издевательским, но лишь на поверхностный взгляд. Действительно, есть же создания, которые спят незаметно, отключаясь на несколько минут и снова включаясь в реальность как ни в чем не бывало. А есть такие, которые бодрствуют целый сезон, но затем впадают в долгую спячку. Может быть, кто-то вовсе не спит. Попытки обмануть свою физиологию кончаются неизменно плохо. У студентов колледжа случались нервные срывы, а некоторые просто сходили с ума.
Я согласилась с Фонариком, не рискнув поручиться, что уж я-то наверняка не свихнусь. Мое нынешней эйфорическое состояние может вскоре смениться усталостью, раздражением, недовольством, тоской по родным. Из депрессии может развиться психическое расстройство, из расстройства – ментальный сдвиг. Отрицать это глупо.
В день начала занятий Фаррануихх проводил своих подопечных – Рэо, Эйджонг и меня, – до аудитории, где ожидалась первая лекция курса «Общая теория языка». Смотрелись мы все вместе, наверное, весьма колоритно, однако нисколько не удивительнее многих прочих.
Имя преподавателя значилось в расписании, но оно ничего мне не говорило. «Профессор Лори Кан» – так мог именоваться кто угодно.
На лекторский подиум забежала какая-то девчонка. Ну, девушка. О, человек, как и я! Неужели это неправда, что я на курсе единственная уроженка Земли? Как здорово, если нас будет двое!
Она небольшого роста, заметно ниже меня. Худенькая и изящная, как статуэтка. Впрочем, статуэтка весьма подвижная и даже вертлявая. И вдобавок одетая довольно экстравагантно, в блузку и брюки невероятных цветов, перемешанных, как попало: белый, розовый, ярко-зеленый, сиреневый, черный, оранжевый. Вырвиглаз, а не гамма. Короткие волосы красновато-каштанового оттенка либо сами по себе завивались мелкими пружинками и колечками, либо такова была тщательно сделанная прическа. Веки пронзительных черных глаз с несколько восточным разрезом подчеркнуты синим, губы подкрашены алой помадой.
Мне всё это показалось безумно странным, и я не могла понять ее возраст. Я-то сама ни разу в жизни не красилась, засмеяли бы одноклассники. Если смыть с нее весь этот грим, то сколько ей лет?.. Двадцать пять?.. Чуточку больше?..
– Приветствую всех! – обратилась она, заняв место лектора. – Я профессор Лори Кан. Сегодня у нас вводная лекция по общей теории языка. Надеюсь, вы уж скачали необходимую литературу по списку. Если нет, то сделайте это незамедлительно во время нашего перерыва. На следующем занятии будем разбирать концепции основоположников этой науки. Из земных ученых это непременно Карл Бюлер, Фердинанд де Соссюр, Роман Якобсон, Александр Реформатский…
«Кто-кто?» – недоуменно переспросил меня Рэо. Я отмахнулась: «Потом объясню!» – а Лори Кан продолжала звонко вещать:
– Разумеется, на космолингву переведены не все ключевые труды по лингвистике. Нам потребуются также работы предостопочтеннейшего Тай-Тайнулло-Тайнулло, Менненаирры Фарран, Соллио Ксо, Гуош-и-Дакыр…
Вот тут уже настала моя очередь встрепенуться. Я не помню, есть ли в моем планшете труды этих космолингвистов. Их имена ничего мне не говорят. Нужно будет срочно восполнить пробелы, а то неприлично не знать, кто такой или кто такая Гуош-и-Дакыр.
Не давая нам ни минуты расслабиться, Лори Кан продолжала вываливать на нас информацию. Делала она это предельно систематизированно, четко, ясно и внятно, но от обилия сведений голова шла кругом. Лекция, конечно, записывалась на мой планшет, причем сразу в двух вариантах, как распознанный текст и как видео. Но это не отменяло необходимости очень внимательно слушать, поскольку время от времени профессор Кан задавала нам вопросы, требовавшие точных ответов. Она, очевидно, прощупывала наши знания и одновременно не позволяла отвлечься ни на болтовню с соседом, ни на другие посторонние вещи.