Чего стоят мечты?
– Почему ты так решил? – вопрос был задан спокойно, но интерес в нем был заметен. Гилбиренс помялся и отвёл глаза.
– Мне показалось очень странным, что он просит тебя найти книги о порче. Я, пусть, и не знаменитый жрец-лекарь с множеством опубликованных книг, но даже я понимаю, что у твоего брата тяжелая форма деперсонализации. Я не психолог и не могу тебе сказать точно, что у него за диагноз, но это ведь точно не порча, если всё так, как ты говорила. Ему бы стоило почитать книги о магических артефактах, способных менять внешность в тяжёлых случаях рассинхронизации личности и её внешнего вида. Как те, что используют для трансоморфных персон, например. Ведь такое периодически случается, когда существо или человек не ощущает себя в том теле, в котором оно было рождено. Твоему брату просто нужно вернуться в тело, в котором он был рождён. В моём понимании, это похожая процедура на трансгендерный переход, только тебе нужна помощь не хирурга, а колдуна, специализирующегося на магии твоего класса, – он откашлялся, поразившись с каким вниманием его слушает Гора. – Книги о проклятиях и порчах же связаны с его проблемой, тем черепом и непонятным монстром. Я, безусловно, могу ошибаться, ведь только на днях выпустился, – он потупил взгляд, и очки чуть не слетели под тяжестью гравитации с его лица. Гора так пристально на него смотрела, что Гилбиренсу начало чудиться, будто он читал, что есть форма колдовства полиморфов, в которой они способны превращать собственные глаза в настоящие лазеры.
– Раз ты такой умный, значит, ты и вылечишь моего брата! – рявкнула она. Гилбиренс побледнел. Он начал было пятиться назад, но она схватила его за рукав. Не сказать, что её хватка была крепкой, но он точно не хотел растягивать любимый свитер.
– Я-то? Я выпускник, почти ничего не знаю об этом, просто подумал и сказал тебе, чтобы ты не тратила время впустую… Это вовсе не значит, что я готов принять на себя ответственность за столь важного для тебя человека… А так же… Я же не сказал, что это возможно. Я вот, например, никогда не читал об успешных случаях обратного превращения, наоборот, слышал, что полиморфы, неспособные вернуться в изначальное тело, звереют и приобретают образ жизни, согласно животному, в которого они превратились. Я не знаю ни одного волшебника, алхимика или хирурга, который бы тебе смог помочь. Отпусти меня, пожалуйста!
Она отпустила его и отвела взгляд в сторону, после чего грустно погладила Холма.
У Гилбиренса просто разрывалось сердце. Сердобольность была его бичом, он никогда не мог отказать тем, кто был в отчаянье. Он буквально ненавидел себя за это. Вот и сейчас, он пытался отвести взгляд от Горы. Но её лицо, её терпеливый, вымученный взгляд, годы её жизни, которые она тщетно потратила на попытки вылечить брата, проносились перед глазами Гилбиренса так быстро, словно он был всё это время рядом с ней.
– Я ведь не могу тебе помочь… – вымученно простонал он, сжимая кулаки.
– Я поняла. Мы сами разберёмся! – сказала Гора, сдерживая слёзы. – Пусть меня обманут. Пусть это сделают ещё не один раз, но я никогда не сдамся! – она обняла Холма, уткнувшись в его мягкий мех.
– Хорошо. Я сделаю, что смогу! – вырвалось у Гилбиренса, и он сам закрыл свой рот. Всегда он так делает. Берёт чужие проблемы в таком количестве, словно оптом дешевле. Со злости он прикусил губу и почувствовал предательский вкус крови.
***
Тем временем Рокси уже практически скрылась. Если бы Аспид не пялился на неё как маньяк, никто бы не заметил её исчезновения. Койсон тоже это заметил, когда пытался понять на что уходит всё внимание его друга, которое он пытался привлечь разговором о новом деле. Ему показалось невероятно подозрительным, что девушка так стремительно покинула место. Конечно, он мог снова ошибаться. Он её совершенно не знает и, возможно, она просто очень занятая барышня. Возможно, она даже уже нашла новое приключение, как и он, только ей не пришлось уговаривать своего рассеянного напарника. Хотя, когда он увидел, насколько Аспид увлечённо следил за удаляющейся девушкой, он мысленно пошутил, что ей как раз ничего бы не стоило его уговорить. Он тихо шепнул Аспиду:
– За ней! – Аспид вздрогнул и Койсон засмеялся. Прежде он видел Аспида таким, когда он смотрел на драгоценности, которые не мог украсть. Когда же его лицо изменилось с блаженного на испуганное, Койсон чуть не разошёлся на полноценный хохот. Так подозрительно Аспид себя вёл, когда случайно скормил Бесу любимую лабораторную мышь Койсона и попытался это скрыть.
– С чего это я должен идти за ней? Я вовсе не пялился. Я… Я просто думал куда это она пошла… Такой грациозной походкой. Словно лисичка или… лань. Да… Лань ей больше подходит. Я бы с удовольствием на такую поохотился.
Койсон уже не мог сдерживать смех. Может, смеяться над влюблённостью взрослого человека было слегка бескультурно, но Аспид так часто издевался над окружающими, что заслужил каждое «ха-ха».
– Не смешно! – воскликнул он, словно мальчишка, пытаясь закрыть Койсону рот руками. Он успокоился и, неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал: – Она украла свой кошелёк, представляешь? А я даже не заметил, – он вновь расплылся в глупой улыбке.
– Ты хотел сказать «твой кошелёк»? – уточнил Койсон.
– Нет, – он выдержал паузу. – Пока вы болтали о её параболических глазах, я кошелёк её забрал, а она его обратно, видать, стащила, – вздыхая, сказал Аспид.
– Глаза у неё кибернетические, а у тебя походу стеклянные, раз ты связи не видишь. За ней нам нужно идти. Она что-то знает. Что-то большее, чем как влюбить в себя моральное разложение, вроде тебя. Не всё вращается вокруг тебя и денег! – резкими словами были разрушены нереалистичные мечты партнера. Аспид поморщился, отходя от влюблённого флёра.
– На каком это ты языке говоришь? Переведи.
Койсона уже злило, что они тратят время на болтовню, несмотря на комичность ситуации. Нужно было немедленно начинать преследовать.
– Знания, которые здесь крутятся, стоят гораздо больше любого драгоценного камня. Неизвестный монстр? В нашем-том мире? Да у меня на работе коллега спился, от того, что все книги прочитал, а новых научных исследований не нашёл. Новые теории в его области появляются, вот только доказывать их не получается. Ты хоть можешь себе представить, какой грант на исследование можно заполучить, если мы приблизимся к разгадке, что за чудище смогло незаметно проникнуть в церковь к самому Аркону?
Аспид посчитал в голове, сколько бы он хотел получить за самый лучший на свете камень и здраво рассудил, что считать это совсем не его.
– Но мы не сможем ничего получить и исследовать, если не последуем за ней. У тебя точно нет никаких идей, а свои – я ещё не придумал. Нам нужна вторая светлая голова!
Бес гавкнул, оскорбившись заявлением Койсона, в свою очередь, его хозяин оскорбления не понял. Стремительно, словно окрылённый внезапно возникшими чувствами, Аспид последовал по шумным улочкам Нилемдома вслед за загадочной незнакомкой. Они очень быстро скрылись из окрестностей церкви. Казалось, их и след простыл. Если бы следы могли болеть.
***
Миракл не была заинтересована в личностной драме Горы. Ей не нравилась их беседа с Гилбиренсом, но вместо того, чтобы встревать, она решила поинтересоваться, чем Аркон занимается в церкви. Её крылья не были декоративной безделушкой, вместо этого они помогали летать подобно птице. Она вспорхнула к самому большому из окон церкви, ей в глаза бросился солнечный зайчик от чего-то блестящего, и мгновением спустя она увидела светоотражающую поверхность, а именно – железные доспехи. Она приблизилась к окну, чтобы подслушать, чем таким интересным занимался Аркон.
Внутри было слышно лязганье металла. Так же она увидела фигуру, закованную в железо, хотя нормальный человек назвал бы это рыцарем. Он медленно приближался к Аркону и, похоже, был не слишком дружелюбно настроен.
– Отдай его! – приказал голос рыцаря. Аркон зашипел и, обхватив хвостом череп, попытался взлететь, но рыцарь быстро отсёк его хвост и взял череп в руку. Аркон шипел и стонал от боли. – Я же вежливо попросил! – рявкнул рыцарь.
– Немедленно сложи оружие! Я уже вызвал стражу!
Рыцарь занёс меч, Миракл попыталась выбить стекло, чтобы помочь бывшему любимому профессору, но к её сожалению, тот, кто ставил эти окна, не пожалел на них денег. Ударив их с локтя, и с когтистой лапки, и даже карманным ножичком, Миракл смогла лишь поранить стеклопакет. Зато привлекла внимание убийцы, уже после того, как дело было завершено. Рыцарь рассёк маленькое кошачье тело и кинул его на статую. Поняв, что преследователи близко, он стремительно стал удаляться в противоположную от выхода сторону церкви. К сожалению всех правоохранительных органов, преступники, как правило, всегда больше подготавливаются к преступлению, чем их жертвы или спасатели.
Миракл наконец удалось прорваться сквозь прочную стеклянную конструкцию, но было уже слишком поздно. Она приземлилась на пол вместе с градом осколков, а её глазам предстало ужасное зрелище распластавшегося на статуе своей богини Аркона. Тело Все-матери, которой он так верно и добросовестно молился, было покрыто его кровью. Миракл даже не смогла издать крик, до того зрелище было ужасным.
Проклятая церковь опять была испачкана смертью. На этот раз кровью своего собственного жреца.
Рыцаря она не нашла. Как и стражники, которые ворвались парой минут позднее в сопровождении Изольды, главной заместительницы Аркона. Её лицо не демонстрировало шока или ужаса, оно выражало полное удовлетворение и понимание ситуации. Можно легко подумать, что именно она заказала своего бывшего начальника, но причина была в ином.
– Схватить её! – приказала Изольда. Миракл даже не стала сопротивляться. Она покорно вознесла руки, чтобы их заключили в наручники. Нержанка, рядом с телом бывшего священника. Какой вообще шанс, что чистокровная альтка Изольда поверит, что эта кошмарная казнь не её рук дело?
Миракл тяжело вздохнула, понимая, к чему её привело любопытство. А ведь мама всегда ей говорила: «Не суй свой нос не в своё дело, иначе твоё дело появится в суде».
Глава 3 «Не ищи виноватого»
Изольда с хмурым видом глядела на Миракл. Все её стереотипы об опасных и неотёсанных нергах собрались в одной девушке. Она, конечно, и раньше не сомневалась в своих убеждениях, но сейчас они подтвердились окончательно. Миракл покорно принимала судьбу и даже не думала сопротивляться служителям правопорядка. Она была слишком подавлена смертью Аркона. Её всегда печалило, когда кто-то умирал на работе. Ей казалось, что если бы все люди были свободны от занимаемых ими должностей, то смертей бы вокруг стало значительно меньше. Покойный Аркон являлся не только врачевателем, спасавшим жизни своих прихожан, но также был и священником, который спасал их души. Миракл оставалось только надеяться, что, несмотря на невозможность уберечь его жизнь, и на недостаточность её квалификации для сохранения души, она способна попробовать спасти его тело. Поэтому, пока не видели стражники, она забрала кончик отрубленного в поединке хвоста.
Мужчины взяли девушку за руки и повели её к выходу. Многие из них исподлобья поглядывали на высоченную красотку, которая была перемазана в чёрной густой жиже. Локоть её сочился кровью, да и было много других порезов от осколков стекла. Тони перегородила дорогу стражникам и ударила кулаком по двери.
– Вы что же такое творите?! Меня с детства учили, что только добропорядочные и рассудительные граждане идут на службу охраны правопорядка! – Из-за её широкой спины раздался смешок Горы. – Зачем вы её как кусок мяса тащите?! Она даже не сопротивляется! У вас ни единого доказательства нет, а вы уже так бегло всё решили! – всхлипывала Тони, пытаясь образумить туго соображающих стражников. Вскоре она догадалась, что диалог нужно было вести с настоятельницей Изольдой, и переключилась на неё. – А вы! Мать-настоятельница! Вы же служите в церкви, которая была создана, чтобы принимать все взгляды, религии и расы. Зачем же забирать девушку только за то, что она нержанка!?
– Её забирают не из-за того, что она нержанка, а из-за того, что её нашли в помещении с трупом, без свидетелей и после зова о помощи, со стороны моего прямого руководителя! – с презрением ответила она. Тони надула губы и взмахнула руками, чем напугала стражу. Её громкие крики и внушительные размеры выглядели крайне угрожающе, несмотря на её пацифистическое мировоззрение.
– Успокойтесь… Я бы хотел сказать «гражданка», но по лицу видно, что документики бы стоило проверить, – фыркнул первый стражник с рыжими усами.
– Доку-чего? У нас же несколько столетий уже как всё в электронном формате! – усмехнулся второй стражник. У него была голова, как шлем – лысая и прочная.
– Тьфу. Я ж деревенский, у нас там не привыкли к технологиям, вот архаизмы и не отучился использовать. Бабки протезы рук и ног себе ставить не боятся, а в гороскопы до сих пор верят. Я ж сам только полгода как переехал, – усач усмехнулся и хотел начать рассказывать о своей долгой жизни в деревне, но строгая Изольда его приструнила.
– Мы требуем честного суда! – воскликнула Тони и схватила за руки Гору и Гилбиренса, те удивились своему участию в этой истории, но сопротивляться не стали.
***
Они подошли к зданию суда, благо, в городе оно находилось близко к церкви, ещё с тех времён, когда там сжигали еретиков. Изольда встала в позу, словно мать наказывала своё дитя. Только не того ребёнка, которого она любит, а того, кто уже не может больше её разочаровать. Она скрестила руки на груди и громко, чтобы все могли услышать, произнесла:
– Вас подозревают в совершении организованного убийства с целью подрыва целостности не только города, но и духовного единения всей планеты. Вы будете ждать своего слушания, где определится тяжесть вашего деяния в комнате тридцать четыре! – она привлекла очень много внимания и окружающие начали оглядываться и пялиться. Миракл стоило огромных сил, чтобы удержаться и не заплакать. Она высоко подняла голову и так же громко, как и Изольда, произнесла:
– Я знаю, что в содеянном нет моей вины и верю в нашу систему судейства. Я не боюсь ни вас, ни этих слов, ни того, что будет на рассмотрении моего дела, – с радостью для себя она заметила пару одобрительных кивков, кто-то даже неловко и одиноко хлопнул. Изольда не чувствовала поддержки толпы, она рассчитывала услышать осуждающие возгласы и надеялась увидеть пару летящих в Миракл камней, но большинству было всё равно. Почти все здесь судились по мелким экономическим спорам или оспаривали штрафы. В нынешние времена в городах уже было достаточно безопасно. Заинтересованных в возгласах Изольды было так же мало, как и тех, кто не был подключен к интернету. Возможно, в этом соотношении есть определённая взаимосвязь. Настоятельница набрала воздуха в лёгкие и закричала пуще прежнего:
– Вы имеете право хранить молчание, обвинять вашего нанимателя, собственную глупость или случайность. Если хотите оказать сопротивление или сбежать, мы не будем вам препятствовать, но настоятельно просим не трогать мирных горожан.
Это так же не привлекло внимания. Но пару карманных журналистов на всякий случай сфотографировали процессию со стражниками. Они всегда так делают на случай, если им будет нечего сегодня писать в новостных сводках. Слухи, что работники узнали по пути на работу, для мелких газетёнок являются практически достоверной информацией.
В столь крупных городах, как Нилемдом, преступность была искоренена. По словам властей. По правде, злодеи, как тараканы. Никогда нельзя быть уверенным, что избавился от всех, а где есть один, туда может набежать и сотня. Если не проводить вовремя уборку. Народ на Зелиосе, как и любой другой, в немногочисленном, но опасном числе жителей любил воровать и убивать. Но со временем, когда технологии и социальный интеллект достаточно развились, общество осознало, что большая часть преступников преступают закон, потому что не имеют другого выбора.
Так на Зелиосе появилась принципы о равенстве каждого при рождении. Никто не ущемлён и имеет шанс стать тем, кем он хочет, а значит, будет иметь достойный выбор. После таких коренных изменений преступность сократилась в разы. Тем не менее, оказалось, что злодеи остались. Ими стали те, кто не мог не стать преступником, поскольку это было их призванием. Они считали, что сама политика «сделай свою жизнь лучше своими руками» подталкивала их к непорядочной жизни. Наконец, на помощь гуманизму пришла наука.
Технологии Зелиоса позволяли сделать так, что изгнанный из города преступник больше не мог в него вернуться. Иногда использовались особые распоряжения, когда важным людям нужны были специальные навыки, вещи или сведения. Но в подавляющем большинстве случаев изгнание было окончательным, поэтому эта мера наказания применялась чаще остальных. Гуманно и практично. Читатель может задаться вопросом, что же такого страшного в изгнании из какого-то города? Есть же другие города, есть ведь и провинция. Всё дело в том, что мегаполисы Зелиоса были чётко сепарированы от абсолютно дикой природы, благодаря энергетическим полям. Все цивилизованные жители были чипированы особым устройством, под названием СЕРП, для собственного удобства и безопасности.
СЕРП был подключён к органам слуха каждого гражданина, поскольку являлся усложнённой формой переводчика. Он расшифровывался, как: «Система Единого Разговора Портативная». Благодаря ему так же осуществлялась система контроля граждан. Обычный житель, проходя через энергетическое поле ничего не замечал. Система же видела всё: его имя, пол, возраст, род деятельности, даже значимые поступки и достижения, уровень достатка, а также могла легко распознать в нём потенциальную угрозу. За теми, кто мог представлять риск (например, изгнанные из других городов граждане), пристально следили и, в случае любых подозрительных действий, могли задержать. А также, если человек был изгнан из города, в который заявился, система могла подать устройству сигнал, и тогда оно действовало против блага своего носителя. Оно издавало определённый звук.
Казалось бы, обычный звук… Неслышимый для остальных, но очень громкий для того, на кого он направлен. Он причинял ужасную боль и сильный дискомфорт в момент прохождения барьера. Этот звук можно было сравнить с иглоукалыванием неумелым мастером – исключительно больно и неприятно, но, в целом, от этого ты не умрёшь. Вот только это не иглы, это звук. Звук, который впоследствии приводил к нестерпимому звону в ушах, который фактически лишал жертву слуха. Но только это была совсем не глухота. О, нет! Это гораздо хуже. Когда ты глухой – ты ничего не слышишь и испытываешь затруднения в общении с окружающими, но можешь к этому приспособиться и жить дальше, но этот отвратительный звон, смешанный со скрипом, похож на самый отвратительный звук, который вы только можете себе представить. И он бесконечный, его нельзя заглушить, заткнув уши или даже срезав их. А ведь многие пытаются… Он так же сопровождается непрерывной колющей болью, как иголки. Только они не воткнуты вам в кожу, а ими медленно ковыряют каждый сантиметр вашего уха. Такого «удовольствия» никому не пожелаешь. Но правительство ежегодно «желает» подобного приблизительно одному проценту непослушных граждан.
Эта методика отлично работает. В городах преступников становится всё меньше с каждым годом. А после появления множества систем тестирования по выявлению психологических проблем и склонностей к клептомании и насилию и того меньше. Жители городов достаточно законопослушны, в свою очередь, и законы к ним справедливы, а их исполнители добросовестны. Поэтому стражникам оставалось лишь отделять психически больных людей, которых нужно было насильственно захватывать, чтобы они не навредили окружающим. Прочие же, переступившие через черту закона негодяи, понимали, что им грозит изгнание и старались облегчить строгость своего наказания всеми возможными способами.
Миракл оставили сидеть в наручниках, остальные же были в роли группы поддержки и активно решали, как можно помочь новой подруге. В здании суда было чудовищно шумно, даже в отделении для подозреваемых в серьёзных преступлениях сидело больше сотни человек. Они активно обсуждали свои преступления, и, разумеется, все как один говорили, что они их не совершали. Ни одного адвоката здесь не было, эта профессия была уж очень не распространена на планете. В силу существования рассудительной и справедливой системы судейства, а также системы паноптикума в каждом городе.
Очередь была бесконечной. В целом, это было неудивительно. В одном здании решались вопросы всего огромного города. Кто-то разбил дорогое вино и не хотел за это платить, кто-то подрался в баре, кто-то проводил ставки и так далее. Несмотря на существование на Зелиосе продвинутых технологий, разумных политиков и самой настоящей магии, проблему очередей за долгие века даже здесь не смогли решить. Один из древних философов Зелиоса ещё во времена зарождения цивилизации сказал: «Даже, когда прогресс победит голод и войны, найдётся кому стоять в очереди за лучшей жизнью».
Миракл заметила уставшего толстого мужчину с усами в нелепой вязаной шапке в виде котика. Он подходил к ожидающим в очереди, что-то у них спрашивал, а затем давал им талончики. Она быстро догадалась, что это был какой-то работник суда. Наконец он приблизился к ним, и, не поднимая взгляда, он начал вытягивать из себя по строчке давно приевшийся заученный текст:
– Вы виновны в том, в чём вас обвиняют? – его голос звучал печально и безразлично, от него сильно пахло печеньем и молоком, а на усах у него были крошки.
– Нет, – твёрдо сказала Миракл. – Внесите в графу «причина обвинения» – неудачное стечение обстоятельств, – она знала, о чём говорит, ведь, к сожалению, ей часто приходилось бывать в судах. Разумеется, все обвинения были беспочвенны. В её личном деле уже не было бы места для нового направления на судебное разбирательство, если бы оно было бумажным, а не цифровым. Мужичок кивнул и внёс ответы в свой планшет. Миракл заметила на его вязаном жилете бейдж с надписью «мистер Чедер» и невольно усмехнулась.
– Ха-ха, да, у меня фамилия как сыр. А знаете, что не смешно? Вас обвиняют в убийстве первой степени. Если вас признают виновной, вам грозит транслируемая казнь. Хотите указать адреса родных, чтобы их исключили из сетки показа? – Миракл вздрогнула, она побледнела ещё больше, чем прежде, а ведь оттенок её кожи и так считался белейшим из всех возможных среди жителей Зелиоса. – Так-то лучше, продолжим. Вы желаете обвинить своего нанимателя, чтобы он также присутствовал в суде? – продолжил он. К её большому удивлению Гилбиренс был не столь испуган. Он выглядел напряжённым, словно злился. А Гора и вовсе сидела в расслабленной позе, словно дома смотрела телевизор, а не находилась в здании суда.
– Наш наниматель… является жертвой, но поскольку ваш следующий вопрос о доказательствах… Начну с того, что следует проверить камеры в церкви и снаружи её. По температуре тела покойного можно понять, когда он погиб, и что я к его смерти не причастна. Хочу заметить, что я намеревалась его спасти.
Мистер Чедер кивал, вместо записи от руки он включил устройство, трансформирующее речь в текст, и лишь поправлял его неверные формулировки.
– И последнее, я осведомлена, что государство нас отслеживает. Я бы рекомендовала посмотреть, что я находилась на большом расстоянии в момент остановки сердца Аркона. Экспертиза, я уверенна, докажет, что причина его смерти – оружие ближнего боя. С уверенностью могу сказать, что это меч.
Чедер уважительно посмотрел на Миракл, остальные же были весьма удивлены. Не будучи расистами, они восприняли её как законопослушную милую особу, которая не должна так стойко держаться в такой ситуации. Может, это было из-за её «ангельских крыльев», может – из-за округлого лица и вздёрнутого носика, а может – из личных соображений каждого из них. Когда монолог Миракл закончился, Чедер нажал очередную кнопку и планшет выдал ему талончик, который он сразу протянул девушке. На бумажке был набор букв и цифр, означавших порядковый номер. Информационное табло подарило им понимание, что они здесь останутся ещё не на один час.
Гора не могла уйти, ведь ей был нужен Гилбиренс. Тот решил, что проблема Горы никуда не денется, а позволить милой Миракл быть прилюдно казнённой он не может. Тони же ужасно переживала за подругу и пыталась всячески её утешить. Миракл была столь спокойна внешне лишь потому, что хорошо учила в институте право и знала всё о делопроизводстве Зелиоса. Разные судебные дела разрешались по-разному.
К примеру, были формальные дела, такие, как: мелкая кража, хулиганство, спор или драка без пострадавших, недостойное поведение в общественном месте и всё прочее. То, что существенно никому не навредило, а лишь создавало мелкое недовольство, решалось в течение нескольких минут. Такие действия почти всегда были запечатлены на камеру, а как таковой мотивации у них не было, поэтому, если кто-то в них и был виноват, то он просто платил соразмерный проступку штраф и получал клеймо мелкого негодяя в личном деле. Если таких проступков оказывалось у гражданина больше сотни, то он или она автоматически лишались гражданства, что включало в себя не только невозможность проживать или учиться в городе на государственном обеспечении, но также и накладывало множество санкций на возможность работать. Такие люди, как правило, переезжали в другой город, где этих санкций на них наложено не было. Некоторые смельчаки и вовсе шли в непокорённые земли Зелиоса, коих было предостаточно.