Академия на краю гибели
– Что это значит? О, только если в этом много физики, лучше не объясняйте. Я готов поверить вам на слово, как вчера вы поверили мне, когда я рассказывал о природе человечества.
– Попытаюсь, Профессор. Дело в том, что на протяжении всей истории космических полетов люди пользовались различными типами двигателей – химическими, ионными, гиператомными, и все эти штуковины были жутко громоздкими. В староимперском флоте имелись корабли длиной метров в пятьсот, а жизненного пространства внутри – с гулькин нос. К счастью, в течение всего своего существования Академия была просто-таки вынуждена прибегать к принципу миниатюризации – из-за постоянной нехватки материальных ресурсов. Этот корабль – кульминация этого принципа. В основу его заложен эффект антигравитации, а устройство, обеспечивающее этот эффект, занимает… вернее, не занимает почти никакого места. Фактически оно вмонтировано в обшивку корабля. Если бы нам до сих пор приходилось пользоваться гиператомным…
Беседу прервал приблизившийся к ним охранник:
– Вам пора занять свои места, джентльмены. Прошу вас проследовать на борт.
Предрассветные сумерки рассеивались, но до восхода солнца оставалось еще добрых полчаса.
Тревайз посмотрел по сторонам:
– Мой багаж погрузили уже?
– Да, Советник, на корабле вы найдете все необходимое.
– Я себе представляю – одежда не моего размера или не в моем вкусе.
Охранник неожиданно улыбнулся – дружелюбно и искренне, совсем по-мальчишески.
– Думаю, все в порядке, – сказал он. – Мы как проклятые все для вас собирали почти двое суток – так Мэр распорядилась. Так что, надеюсь, вам все подойдет и понравится. И денежки приготовлены, не сомневайтесь. Послушайте… – Он воровато оглянулся, дабы убедиться, что никто не подслушивает. – Вам повезло! Это самый лучший корабль на свете. Такое оборудование! Оружия, правда, нет. Но полетите как по маслу, гарантирую.
– Сильно опасаюсь, что масло может оказаться прогорклым, – буркнул Тревайз. – Ну, Профессор, вы готовы?
– С этим хоть на край света, – сообщил Пелорат, гордо продемонстрировав спутнику небольшую коробочку в футляре из серебристого пластика.
Только сейчас Тревайз вспомнил, что с этой штукой Пелорат не расставался с тех самых пор, как они выехали из дому, даже тогда, когда остановились, чтобы перекусить.
– Что это такое, Профессор?
– Моя библиотека. Индексирована по тематике и алфавиту, и все умещается на одной кассете. Корабль, конечно, чудесный, но как насчет такой библиотеки, а? Здесь все, что я собрал за свою жизнь. Разве это не чудесно? По-моему, просто восхитительно!
– Ну что ж, – усмехнулся Тревайз, – тогда в путь! Может, и правда полетим как по маслу.
15
Изнутри корабль понравился Тревайзу ничуть не меньше, чем снаружи. Проблема использования пространства была решена просто гениально. Тут была кладовая с запасами продовольствия, одежды, фильмов и игр. Гимнастический зал, гостиная и две почти одинаковые каюты.
– Эта, по всей вероятности, ваша, Профессор, – предположил Тревайз. – По крайней мере, тут стоит факс-терминал.
– Прелесть какая! Зря, зря я пренебрегал космическими полетами. Оказывается, тут замечательно можно жить и работать.
– Да. Здорово. Еще просторнее, чем я ожидал.
– И… двигатели действительно в обшивке, дружочек?
– Как и вся система обеспечения движения. Нам нет нужды запасаться никаким горючим, оно нам просто не понадобится. К нашим услугам – громадные запасы энергии всей Вселенной – наше горючее повсюду, – сказал Тревайз, небрежно махнув рукой.
– Но… как подумаешь… а вдруг что-нибудь сломается?
Тревайз пожал плечами:
– У меня есть кое-какой опыт в космонавигации, но на таких кораблях летать не доводилось. Если что-то выйдет из строя в системе гравитации, боюсь, я ничего не сумею поделать.
– Но вы сумеете вести этот корабль? Справитесь?
– Я сам об этом думаю, Профессор.
Пелорат нахмурился, но вскоре просиял:
– А… может быть, это, знаете ли, автоматизированный корабль? Мы, наверное, просто пассажиры, и нам только и надо – сидеть и ничего не делать?
– Подобные транспортные средства существуют, – кивнул Тревайз. – Грузовые корабли, которые курсируют между планетами и доставляют все необходимое на межзвездные космические станции, но об автоматизации гиперкосмических перелетов я не слыхал. Пока, по крайней мере, не слыхал.
Он внимательно оглядел каюту и поймал себя на том, что душу его гложут сомнения. Неужто злобная старуха и это предусмотрела? Кто знает – может быть, Академия уже имела на вооружении автоматизированные гиперпространственные перелеты? Не успеешь глазом моргнуть, а ты уже на Тренторе против своей воли. Что можно изменить, когда ты всего-навсего лишнее кресло на таком корабле?
С воодушевлением и радушием, которого вовсе не испытывал, Тревайз подбодрил Пелората:
– Да вы не волнуйтесь, Профессор. Садитесь, будьте как дома. Мэр сказала, что этот корабль полностью компьютеризирован. Раз уж в вашей каюте есть факстерминал, то в моей наверняка стоит пульт управления компьютером. Вы тут устраивайтесь, а я прогуляюсь к себе и вообще осмотрюсь, как тут и что.
Пелорат внезапно встревожился:
– Тревайз, дружочек, вы же не собираетесь меня тут бросить одного?
– О нет, это не входит в мои планы, Профессор. Попытайся я это сделать, меня тут же прикончат на месте. Так распорядилась Мэр. Я просто хочу разобраться, как лучше управлять «Далекой Звездой», вот и все. Я вас не покину, Профессор, – сказал Тревайз с улыбкой.
Улыбка исчезла с его лица только тогда, когда он вошел в свою каюту и закрыл за собой дверь. Тревайз немедленно приступил к поискам средства связи – обязательно должно быть средство связи, они не могли быть выброшенными в космос, не имея возможности с кем-то хоть словом перемолвиться. Где-то должен быть передатчик. Нужно было связаться с офисом Мэра и спросить, где находится пульт управления компьютером.
Сантиметр за сантиметром Тревайз обследовал стены, изголовье кровати, гладкую поверхность удобной, уютной мебели. Если в каюте ничего не обнаружится, придется обшарить весь корабль.
Не найдя ничего хотя бы смутно напоминающего средство коммуникации, он был готов выйти из каюты, но в последнее мгновение краешком глаза уловил вспышку света на гладкой светло-коричневой поверхности письменного стола. В два шага он оказался у стола и прочел в кружке крошечные буквы, которые гласили: «Инструкции по пользованию компьютером».
Ура!
Сердце Тревайза бешено колотилось. Неплохо! Однако кто знает, сколько времени уйдет на освоение инструкций? Существовали такие компьютеры и такие программы, на изучение которых требовались долгие годы. Тупицей себя Тревайз не числил, но «Великим Мастером» в этой области не был никогда. Он отлично знал, что он не из тех, кто обладает врожденными способностями к общению с компьютерами.
Во Флоте Академии он дослужился до звания лейтенанта, и как-то раз во время дежурства ему довелось попыхтеть над корабельным компьютером. Но наедине с компьютером, без страховки, он не оставался никогда, и никогда от него не требовалось большего, чем выполнение обязанностей дежурного офицера.
Со страхом не умеющего плавать утопающего он вспомнил толстенные тома полного программного обеспечения компьютера. Как живой предстал перед ним Технический Сержант Крэснет, сидевший за пультом управления… Он играл на этом пульте, как на сложнейшем музыкальном инструменте в Галактике, и выходило это у него на удивление изящно, даже небрежно. Казалось, ему это прискучило до невероятности. Но и Сержанту Крэснету порой приходилось заглядывать в инструкции. Тогда он матерился, как сапожник.
Тревайз немного боязливо коснулся пальцем светящегося кружка, и вся поверхность стола немедленно ожила. Посередине крышки стола возникли очертания человеческих рук, правой и левой; крышка мягким, легким движением наклонилась под углом в сорок пять градусов.
Тревайз сел в кресло перед столом. Никого ни о чем спрашивать было не нужно. Все ясно.
Спокойно, без напряжения он опустил руки ладонями вниз на обозначенные на крышке стола очертания. Поверхность оказалась мягкой, почти бархатистой на ощупь, ему показалось, что руки как бы погрузились в нее.
На самом деле никакого погружения не произошло – это было удивительно! Руки лежали на поверхности стола. Тревайз не мог не поверить собственным глазам, но не мог отделаться от ощущения, будто что-то притягивало его руки и держало их, нежно и тепло.
Что, это все? А дальше?
Он удивленно огляделся по сторонам. Внезапная догадка мелькнула в мозгу, и в ответ на собственное предположение Тревайз прикрыл глаза.
Он ничего не услышал. Ровным счетом ничего!
Только в глубине сознания, как его собственная мысль, возникли совершенно отчетливые фразы: «Пожалуйста, закройте глаза. Расслабьтесь. Мы соединимся».
Что значит «соединимся»? Через посредство рук? Хорошенькое дело!
Если Тревайз как-то и представлял себе возможность «соединения» с компьютером, то ему казалось, что это должно происходить через какой-нибудь шлем с электродами, словом, через голову, грубо говоря.
Но… руки?!
А почему бы и нет?.. Тревайзу казалось, что он куда-то уплывает, во что-то погружается… Но острота восприятия была при нем. Ладно, решил он, руки так руки. В конце концов, что такое глаза? Не более чем органы чувств. А мозг что такое? Всего-навсего главный пульт управления, заключенный в костяную черепную коробку и отделенный от рабочей поверхности тела. А что самое важное в этой рабочей поверхности? Конечно, руки, руки, лежащие на пульсе Вселенной и управляющие ею.
Разве люди не думали руками? Ведь именно руки давали ответы на любые проявления любопытства: они щупали, хватали, трогали, переворачивали, поднимали и бросали. У некоторых животных был очень большой мозг, но не было рук, и от большого мозга толку было мало.
Итак, Тревайз и компьютер взяли друг друга за руки, их мышление объединилось, и теперь было все равно – открыты у Тревайза глаза или закрыты. Раскрой он глаза, он не увидел бы больше; закрой он их, он не ослеп бы.
Даже с закрытыми глазами он совершенно ясно видел всю свою каюту, и не только в том направлении, куда бы смотрел с открытыми глазами, но всю целиком – позади себя, вверху и внизу.
Его взору были доступны все помещения корабля и все, что было за его пределами. Взошло солнце, оно светило пока не в полную силу, яркость его лучей была приглушена утренним туманом, но Тревайз смотрел на него не жмурясь – компьютер автоматически фильтровал световые волны.
Тревайз ощущал легкое, ласковое прикосновение утреннего ветерка, услышал все звуки мира вокруг корабля. Определил силу притяжения планеты, ощутил покалывание разрядов атмосферного электричества в обшивке корабля.
Он понял всю систему управления кораблем, всю целиком, не вдаваясь в детали. Ясно было одно: если ему захочется поднять корабль, повернуть его, прибавить скорость, привести в действие любую из систем, которыми он оснащен, достаточно будет просто подумать об этом, представить, что эти действия он производит с собственным телом. Корабль будет повиноваться его воле – вот и все!
Между прочим, и собственная воля, видимо, не всегда была так уж обязательна. Компьютер многое умел делать сам. Тревайз все слышал внутри сознания в форме лаконичных, отточенных фраз и точно знал, когда и как корабль возьмет все функции на себя. В этом не было никаких сомнений. А потом – это Тревайз знал четко – он и сам сумеет принимать решения.
Забросив сеть своего усиленного компьютером сознания глубже, Тревайз обнаружил, что сможет определить состояние верхних слоев атмосферы, все условия за бортом корабля, видеть другие стартующие и идущие на посадку корабли. Все это было необходимо, и все это компьютер учитывал. Не умел бы сам, стоило мысленно приказать, и сумел бы.
Просто блеск! И никаких фолиантов с инструкциями в помине нет! Тревайз снова вспомнил Сержанта Крэснета и улыбнулся. Ему доводилось читать о том, какую замечательную революцию произведет в Галактике антигравитация, но слияние компьютера с мозгом человека до сих пор держалось в строжайшем секрете. Такая революция обещала быть еще более грандиозной.
Тревайз чувствовал, как течет время. Он точно знал, который сейчас час по местному времени Терминуса и по Галактическому Стандарту.
А это как произошло?
Стоило ему задуматься об этом, как руки его утратили ощущение контакта, крышка стола вернулась в первоначальное положение, и Тревайз стал самим собой.
Ему сразу показалось, что он не то ослеп, не то стал беспомощен – будто бы нечто, некое сверхсущество, помогавшее ему, вдруг его покинуло. Не знай он, что в любое время может вернуть себе эту помощь и поддержку, он, наверное, здорово бы расстроился. Может быть, даже расплакался бы.
Но поскольку все было в порядке, он радостно потянулся, встал и вышел из каюты.
Пелорат, естественно, уже вовсю трудился у экрана факс-терминала. Взглянув на Тревайза снизу вверх, он сообщил:
– Восхитительно работает! Поисковая программа просто превосходна. Ну а как вы, мой мальчик? Отыскали пульт управления?
– Да, Профессор. Все в полном порядке.
– Ага… Наверное, теперь нам нужно подготовиться к старту? Пристегнуться там или еще что-то? Я, знаете ли, поискал инструкции, но ничего не нашел. Несколько забеспокоился, знаете ли, и решил заняться библиотекой. А когда я работаю…
Тревайз решил успокоить Профессора, однако руки на плечи ему он положить не решился, и они застыли в воздухе. Заговорил он громко, как будто убеждал не только Пелората, но и себя самого:
– Не волнуйтесь, Профессор. Пристегиваться не надо. Антигравитация – это… как бы вам сказать… это эквивалент неинерции. При изменении скорости мы ничего не ощутим, поскольку соответствующие изменения произойдут сразу повсюду на корабле.
– Вы, дружочек, хотите сказать, что мы даже не узнаем, когда покинем нашу планету и очутимся в космосе?
– Именно так, Профессор. Собственно говоря, мы уже взлетели. В ближайшие минуты мы преодолеем верхние слои атмосферы, а через полчаса будем в открытом космосе.
16
От этого известия Пелорат сразу как-то весь съежился, сильно побледнел, стрельнул испуганным взглядом по сторонам.
Тревайз вспомнил свои собственные впечатления во время первого полета за пределы атмосферы и сказал как можно более спокойно и небрежно:
– Джен, – он впервые назвал Профессора по имени и пошел на фамильярность только потому, что вынужден был играть роль космолетчика-аса, успокаивающего зеленого новичка, – бояться совершенно нечего. Мы в полной безопасности. Мы с тобой на борту корабля Флота Академии. Мы, правда, не вооружены, но во всей Галактике нет такого места, где имя Академии не защитило бы нас. Даже если какому-то кораблю взбредет в голову дурацкая мысль атаковать нас, мы смоемся в одно мгновение – только он нас и видел. Кроме того, я только что убедился, что с управлением я справлюсь просто замечательно.
Пелорат дрожащим голосом хрипло проговорил:
– П-просто, Го… Голан, я подумал о п-пустоте, в которой…
– Ну если на то пошло, разве Терминус не пустотой окружен? Ведь между нами, находящимися на поверхности планеты, и вакуумом космоса лежит всего лишь тонкая прослойка атмосферы. Вот мы сейчас эту прослойку и пересекаем.
– Это я понимаю. Конечно, атмосфера очень тонкая, но все-таки… с ее помощью мы дышим…
– Здесь мы тоже дышим. Воздух внутри нашего корабля еще лучше и чище, чем естественная атмосфера Терминуса.
– А… метеориты?
– Что – метеориты?
– Атмосфера защищает нас от метеоритов, так ведь? Ну и от радиации, если на то пошло.
– Джен, человечество совершает космические полеты уже двадцать тысячелетий, так что…
– Двадцать два. Если мы обратимся к хронологии Хальбока, то, считая от…
– Стоп, стоп! Ты лично когда-нибудь слыхал о случаях столкновения с метеоритами или гибели от радиации? В последнее время, я имею в виду. Происходило что-либо подобное с кораблями Академии?
– Конечно, я не слишком внимательно следил за новостями в этой области, мой мальчик, и…
– Когда-то, очень давно, такие случаи бывали, но ведь техника не стоит на месте. Метеорит, достаточно крупный, чтобы нам повредить, просто не сможет приблизиться к кораблю на такое расстояние, что мы не успеем принять соответствующие меры. Пожалуй, если на нас полетят сразу четыре метеорита одновременно с четырех сторон, тогда наше дело было бы плохо, но попробуй рассчитать вероятность такого столкновения и поймешь, что имеешь шанс умереть от старости триллион триллионов раз, пока у тебя появится возможность хотя бы с половинной долей вероятности полюбоваться этим небезынтересным зрелищем.
– Вы… ты хочешь сказать, этого не случится, если ты будешь управлять компьютером?
– Нет, Джен, если управлять компьютером буду я, то будут задействованы мои собственные эмоции и реакции и все может случиться, прежде чем я сам успею понять, что произошло. А компьютер реагирует на всевозможные опасности намного быстрее, чем ты и я.
Он протянул спутнику руку:
– Джен, пойдем, я покажу тебе, на что способен компьютер. А еще я покажу тебе космос.
Пелорат некоторое время смотрел на Тревайза не мигая, нервно рассмеялся и сказал:
– Не уверен, что мне этого хочется, если честно.
– Не уверен? Ну конечно, ты просто не знаешь, что увидишь! Брось! Пошли в мою каюту.
Тревайз схватил Профессора за руку и почти поволок за собой в свою каюту. Бодро усевшись за компьютер, он спросил:
– Ты когда-нибудь видел Галактику, Джен? Смотрел на нее когда-нибудь?
– Это ты про небо, дружочек?
– Про небо, конечно.
– Небо я видел. Это, знаешь ли, любой видел. Посмотришь наверх и увидишь.
– А вот смотрел ли ты когда-нибудь на небо в темную, ясную ночь, когда Алмазы висят над самым горизонтом?
Алмазы – те из немногих звезд, что озаряли ночное небо Терминуса, небольшое созвездие, склонение которого составляло не более двадцати градусов. Большую часть ночи эти звезды располагались за линией горизонта и лишь ненадолго всходили над ним. Кроме этого созвездия, небеса Терминуса оживляли редкие, тусклые, далекие звездочки, с трудом различимые невооруженным глазом. А Галактика светилась далеким млечным сиянием – другого вида ночного неба и не мог ожидать тот, кто всю свою жизнь прожил на Терминусе, расположенном на самом краю самого дальнего витка громадной спирали Галактики.
– Наверное, – пожал плечами Пелорат. – Не понимаю, какой смысл на них смотреть. Звезды как звезды, ничего особенного.
– Вот все так думают, потому никто ничего и не видит. Что толку смотреть, когда это можно видеть каждую ночь? Но теперь я покажу тебе небо так, как ни ты, ни кто-то другой не мог бы его увидеть с Терминуса, где вечно туман и тучи. Ты все увидишь так, как не увидел бы в самую ясную ночь. Скажу тебе честно, я жутко жалею, что не новичок в Галактике, как ты. Как прекрасно увидеть Галактику впервые, в ее обнаженной, откровенной красоте! – Тревайз подтолкнул одной рукой стул, стоявший рядом с ним. – Садись, Джен. Придется немного подождать. Сейчас я договорюсь с компьютером. Пока мне ясно, что изображение будет голографическим, значит, никакой экран нам не понадобится. Компьютер напрямую связан с моим сознанием, но думаю, я сумею дать ему указание репродуцировать объективное изображение, и ты увидишь то же самое, что и я. Будь добр, выключи свет. О боже, какой же я балбес! Компьютер сам все сделает. Сиди, не беспокойся.
На этот раз Тревайз соединился с компьютером гораздо более уверенно и спокойно. Теперь это было похоже на рукопожатие с добрым знакомым. Свет померк, и вскоре стало совсем темно. Было слышно, как Пелорат заерзал на стуле.
Тревайз посоветовал ему:
– Не нервничай, Джен. Сейчас все будет в порядке. Так… Вот! Видишь свечение? Полукруг видишь? Похоже на серп. Видишь?
Светящийся серп повис в темноте перед ними. Поначалу сияние его было тусклым, изображение немного подрагивало, но постепенно обрело четкость и яркость.
– Это… Терминус? – хрипло спросил Пелорат. – Мы уже так далеко от него?
– Да, корабль летит очень быстро.
Корабль скользил в ночную тень Терминуса, ограниченную ярким полумесяцем. У Тревайза возник порыв послать корабль прямо под эту световую арку, чтобы они смогли увидеть Терминус во всей его красе с орбиты, но он вовремя удержался. Конечно, в этом для Пелората был бы элемент новизны, но, с другой стороны, вид Терминуса с орбиты был запечатлен и на глобусах, и на фотоснимках. Каждый ребенок знал, как выглядит Терминус из космоса – громадные водные пространства, небольшие материки и острова. Всякому было известно, как мало на Терминусе полезных ископаемых, но зато тут прекрасно развито сельское хозяйство. Тяжелая промышленность никогда не отличалась большими успехами, а вот тонкие технологии и прогресс в области миниатюризации всевозможных устройств не знали себе равных в Галактике.
Можно было бы отдать компьютеру приказ применить микроволновое зондирование, транслировать изображение, тогда они увидели бы каждый из обитаемых островов Терминуса и тот единственный, что тянул на звание континента, тот самый, где находился Терминус-Сити, но…
Отвернись! Не думай об этом!
Стоило только мелькнуть этой мысли, стоило только проявить волю, и картина тут же переменилась. Светящийся полумесяц приблизился к границам зрения и исчез. Каюту наполнила темнота, непроницаемый мрак беззвездного пространства.
Пелорат прокашлялся:
– А нельзя ли вернуть назад Терминус, дружочек? А то у меня, знаешь ли, такое чувство, будто я ослеп.
Он был напуган не на шутку.
– Нет, ты не ослеп. Смотри!
Посреди каюты возникла зыбкая, неровная светящаяся лента. Она становилась все шире и ярче, свечение наполняло каюту целиком…
«Сожмись!»
Короткий приказ – и Галактика сразу уменьшилась, будто на нее посмотрели с противоположного конца телескопа и вместо увеличения прибавляли и прибавляли уменьшение. Яркость свечения в разных участках Галактики была разной.
Не изменяясь в размерах, Галактика засветилась ярче. Из-за того, что звездная система, где находился Терминус, располагалась выше плоскости Галактики, она не была видна целиком, от края до края. Она представляла собой сильно сжатую двойную спираль с извилистыми прорехами темных туманностей, пересекавшими ярко светящийся виток, находящийся ближе к Терминусу. Ядро Галактики выглядело тусклым, плотным комком, не слишком впечатляюще.
Пелорат взволнованно прошептал:
– Ты прав… Так я ее никогда не видел. Даже не думал, что в ней так много всего…
– Иначе и быть не могло! Ты же не мог увидеть вторую половину неба, когда между тобой и ней был Терминус и слой атмосферы. А уж ядра Галактики с Терминуса и вовсе не видно.
– Как жаль, что мы видим ее только в прямой проекции!
– Почему жаль? Компьютер может показать нам ее в любой проекции. Стоит мне только этого пожелать, даже не нужно произносить своего желания вслух…
«Смени координаты!»
Не слишком четкое указание, но картина Галактики начала медленно, постепенно изменяться – компьютер был послушен разуму и воле Тревайза.
Галактика поворачивалась, раскручивалась, как гигантская улитка, извилистые полосы черноты чередовались с узлами и нитями различной степени яркости. Центральный участок по-прежнему был виден нечетко.
Пелорат спросил:
– Но… как компьютер может видеть Галактику отсюда так, будто мы находимся совсем в другом месте, которое, насколько я могу судить, не меньше чем в пятидесяти парсеках от нас? Прости меня, пожалуйста, дружочек, – добавил он извиняющимся шепотом, – что я тебя про это спрашиваю. Ведь я ничего в этом не понимаю.
Тревайз ответил:
– Не переживай и не извиняйся. Я об этом компьютере знаю ненамного больше тебя. Но даже гораздо менее сложный, маленький компьютер способен менять проекцию и показывать Галактику в разных ракурсах, начиная с изображения, помогающего нам ощутить ее реальное положение, то есть соответствующее реальному положению компьютера и корабля в пространстве. Конечно, когда такой компьютер дает изображение, он использует только начальный объем информации; и когда даешь увеличение, видишь крупные участки затемнения, всякие провалы, но в данном случае…
– Да?
– В данном случае изображение просто потрясающее! Видимо, наш компьютер владеет полной картой Галактики и способен показывать ее в любой проекции с одинаковой легкостью без потерь в изображении.
– Полная карта Галактики… но что это значит, дружочек?
– Координаты каждой звезды в пространстве – все это в памяти компьютера.
– Каждой звезды?
Похоже, Пелорат был просто-таки сражен этим заявлением Тревайза.
– Ну, может быть, не всех трехсот миллиардов. Но наверняка он имеет сведения обо всех звездах, освещающих населенные миры, обо всех звездах спектрального класса К и ярче. А это означает как минимум семьдесят пять миллиардов.