Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь (сборник)
– Тем лучше, синьор Франциск! Скажу вам откровенно, что я от души рад, что вы вернулись назад. Я постараюсь часочек соснуть и вам советую сделать то же самое.
Но Франциск не думал о сне; он сел на свое место в гондолу и стал думать, стоит ли ему заниматься дальнейшим расследованием этого дела. Джузеппе, скорчившись, лежал на дне лодки, и через несколько минут его равномерное дыхание доказало, что он крепко заснул; он даже не пошевельнулся ни разу, пока Франциск, услыхавший приближавшиеся к лодке шаги, разбудил его. Франциск приподнялся с своего места и стал потягиваться при приближении незнакомца, делая вид, что проснулся после крепкого сна.
– Доставьте меня обратно на то место, откуда я вас позвал, – сказал незнакомец, садясь в лодку, и откинулся на подушки.
Молодые люди опустили весла в воду, и гондола поплыла назад в город. Когда они добрались до устья Большого канала и собирались свернуть в сторону, из-под моста, навстречу им, выступила шестивесельная гондола, с которой раздался громкий голос:
– Стой! Именем Республики! Кто вы такие?
– Вперед! – вскричал незнакомец, быстро привстав со своего сиденья. – Гребите скорее! Десять дукатов, если мы скроемся от них!
Франциск двумя ударами весел повернул лодку так, что преследователи очутились сзади них, и тогда он и Джузеппе изо всей мочи налегли на весла. Как стрела понеслась лодка по воде. Гондола нагоняла их. Офицер, начальник гондолы, громким голосом подбадривал своих гребцов. Франциск понял, что им не уйти от преследователей, и, когда гондола была от них уже на расстоянии нескольких ударов весел, быстро свернул в маленький боковой канал. Гондола, захваченная врасплох этим внезапным поворотом, проскочила мимо бокового канала и отстала.
– Сейчас в первый канал направо, – шепнул Франциск и опять быстрым поворотом направил гондолу вперед. Несколько минут спустя они наконец потеряли из виду своих преследователей и теперь могли спокойно ехать к назначенному месту.
– К собору Святого Павла! – приказал незнакомец. – Однако отличились же вы, – прибавил он. – Видно, что вы мастера своего дела, вы гребли с такой быстротой, что задали-таки работу этим лентяям. Хотя у меня нет причин опасаться их погони, но нет и желания подвергать себя их допросам.
Он отдал Джузеппе обещанные деньги и сказал:
– В четверг! К половине одиннадцатого.
Джузеппе немного замешкался с ответом.
– Знаете что, синьор, это опасная служба, – сказал он. – Офицеры Республики не любят, чтобы с ними шутили и не повиновались их приказаниям. В следующий раз нам, может быть, не удастся так счастливо отделаться от них!
– Но если вам платят так хорошо, то и вы можете быть посмелее, – сказал незнакомец, отворачиваясь от них, как бы желая прервать всякие дальнейшие объяснения. – Наконец, в следующий раз мы можем и не встретить их.
Так они расстались. В промежуток времени до дня, назначенного для следующей встречи, Франциск серьезно обдумывал вопрос, стоит ли продолжать эти похождения; наконец он решил до поры до времени не прерывать их, так как никакой серьезной опасности пока ему не грозило. Со своей стороны, Джузеппе размышлял о том же, но он не особенно долго колебался, так как полученные им десять дукатов представляли большой соблазн для бедняка гондольера. Еще одна такая поездка, думал он, и ему удастся купить себе гондолу, жениться и обзавестись собственным хозяйством. Но еще прежде, чем истек установленный срок, Франциск узнал от Маттео Джустиниани новости, которые сильно заинтересовали его.
– Помнишь ли ты мою кузину Марию Полани, которую мы недавно вечером встретили на Большом канале?
– Конечно, помню, Маттео, и что же с ней?
– Представь себе только! Руджиеро Мочениго, которого я тебе показал тогда на площади, человек, который по подозрению в убийстве был два года в ссылке, вздумал свататься за нее и просить ее руки!
– Но ему, конечно, отказали? – спросил негодующе Франциск.
– Да, конечно. Отец Марии сказал ему, что согласится скорей видеть свою дочь мертвой, нежели женой убийцы. Произошла очень бурная сцена, как мне говорили, и Руджиеро удалился, поклявшись, что Полани придется еще раскаиваться в своем обидном отказе.
– Но твой родственник не очень-то испугался этой угрозы?
– Я полагаю, что нет, – отвечал Маттео, – но у Руджиеро есть связи, так что он легко может отомстить ему; я не говорю уже о том, что он может за деньги найти человека, который в один прекрасный день заколет Полани своим кинжалом. Мой отец советовал ему быть настороже, когда ему приходится выходить ночью из дома. Этот негодяй Руджиеро опаснейший враг. С него все станется, он способен поджечь дом Полани, даже увести силой Марию из дома.
Наконец наступил условленный день, и гондола ждала в назначенный час на заранее указанном месте. Франциск предвидел, что незнакомец может задать им несколько вопросов о том, например, где они живут, где обыкновенно можно их нанять, вообще постарается по их ответам сообразить, вполне ли он может на них положиться, так как догадается, что они, со своей стороны, заподозрят, не замешан ли он в какое-либо опасное дело. Джузеппе был в этих случаях очень осторожен, и Франциск знал, что ему нет надобности входить в лишние объяснения с хитрым итальянцем, который всегда сумеет выдумать какую-нибудь более или менее правдоподобную басню, чтобы выпутаться из затруднительных обстоятельств.
Незнакомец появился у гондолы несколькими минутами позже назначенного времени.
– Однако вы не заставляете себя ждать, – сказал он. – Я этим очень доволен; ваш брат гондольер вообще народ не особенно аккуратный.
Франциск отвел весла к носу лодки и повернулся спиной к пассажиру, так что вопросы незнакомца поневоле должны были относиться не к нему, а к Джузеппе, стоявшему ближе к незнакомцу; случилось именно так, как ожидал Франциск. Незнакомец обернулся к Джузеппе и начал беседовать с ним.
– Я не могу разглядеть ваши лица, но, судя по вашему виду, вы, должно быть, еще очень молодые люди.
– Мне двадцать два года, – сказал Джузеппе, – а мой брат на год моложе меня.
– А как вас зовут?
– Джованни и Беппо Морани.
– А лодка эта ваша собственная?
– Да, сударь. Наш отец умер три года назад и оставил нам ее в наследство.
– А где вы обыкновенно стоите с гондолой?
– Везде, сударь, где придется! Иной раз бывает выгоднее одно место, другой раз другое.
– Где же вы живете?
– Можно сказать, сударь, что мы нигде не живем. Когда наступит ночь и у нас не предвидится работы, то мы привяжем лодку к какому-нибудь колу, завернемся в наши плащи и спокойно спим в лодке. Денег за это не надо платить, и мы чувствуем себя отлично.
– Значит, вы копите деньжонки?
– Да, откладываем понемногу. В один прекрасный день мы, вероятно, женимся, и тогда нам нужны будут деньги, чтобы прокормить наших жен. Кроме того, случается, что мы полениваемся и на время бросаем работу. Надо же когда-нибудь и нам доставить себе развлечение.
– Не согласились бы вы наняться к кому-либо в услужение?
– Нет, сударь. Мы хотим быть сами себе господами, захотим, повезем пассажира, не захотим – не повезем; делаем то, что нам хочется.
– Значит, у вас нет определенного места стоянки, где бы я мог всегда найти вас?
– Нет, сударь, но мы всегда можем вас встретить на условленном заранее месте, если вы дадите нам знать вовремя.
– Как же я могу дать вам знать, – сказал с досадой пассажир, – когда я не знаю, где вас можно найти?
Джузеппе замолчал, как будто обдумывая что-то.
– Если бы ваша милость написали цифрами час, в который мы вам нужны, на подножии колонны дворца на углу Пьяцетты, то мы почаще ходили бы туда днем и посматривали, нет ли там какой-либо надписи.
– Вы, значит, умеете читать и писать? – спросил пассажир.
– Нет, сударь, мы только цифры разбираем. Цифры нам необходимо знать, а то как же мы будем узнавать часы? Мы разбираем цифры на солнечных часах, а уметь читать и писать вовсе и не требуется таким беднякам, как мы.
Пассажир, по-видимому, удовлетворился этим ответом. Во всяком случае, они знали цифры на солнечных часах, и этого было достаточно, чтобы он мог условливаться с гондольерами.
– Хорошо, – сказал он, – когда я вас отпущу, то я, вероятно, назначу час, в который вы мне будете опять нужны, в случае же какой-нибудь перемены я напишу вам на условленной колонне тот час, в который вы должны будете поджидать меня на условленном месте. – Больше они не проронили ни одного слова до тех пор, пока гондола не причалила к тому месту, где они остановились в прошлый раз.
– Я опять пробуду здесь столько же времени, как в последний раз, – сказал незнакомец, вылезая из гондолы.
Франциск не мог устоять против искушения последовать за ним и осторожно стал прокрадываться в некотором расстоянии от него. Предположения Франциска оправдались: незнакомец направился не к селению, но прошел недалеко от берега по краю острова. Вдруг Франциск услыхал удары весел, и вскоре в песок врезалась гондола как раз между ним и незнакомцем. Франциск лег на землю, чтобы его не могли увидеть. Из гондолы вышли двое мужчин и пошли по тому же направлению, куда направился незнакомец. Франциск осторожно сделал маленький обход в сторону из опасения, чтобы его не заметили поджидавшие своих пассажиров гондольеры, а затем поспешил за тремя едва видными в темноте мужчинами. После того как они прошли около четверти часа по окраине острова, они свернули в сторону от берега и остановились перед мрачным строением. Франциск слышал, как они постучали в дверь хижины, потом до слуха его долетел какой-то шепот, как будто кто-то обменивался вопросами и ответами. Затем все вошли в хижину, и дверь захлопнулась за ними.
Когда Франциск, выждав несколько минут, добрался до этого места, то очутился перед развалившейся хижиной, стоявшей между двух песчаных бугров. Окна были закрыты ставнями, и изнутри не проникало даже луча света.
Осторожно обошел Франциск вокруг хижины, присел на корточки в углу у двери и стал выжидать.
Вскоре он опять услыхал приближавшиеся шаги; какая-то темная фигура трижды постучалась в дверь, и на этот стук откликнулся изнутри чей-то голос.
– Кто там?
– Добрый друг!
– Пароль?
– Месть врагу!
Франциск, напряженно прислушиваясь, услыхал шум, как будто отодвигали задвижку, дверь открылась и тотчас же опять закрылась за вошедшим.
Явились еще четыре новых лица, и каждый раз из хижины задавались те же вопросы, на которые следовали те же ответы, а потом опять все затихало. Франциск растянулся на песке и своим кинжалом начал сверлить дыру в деревянной стене хижины; бревна ее были такие ветхие, что легко поддавались его усилиям.
Приложившись глазом к сделанному отверстию, он увидел около двенадцати сидящих за столом мужчин.
Из числа сидевших, лица которых были обращены в его сторону, он знал только трех или четырех; все они были из знатных семейств. Двое из них были членами Совета, но не принадлежали к Совету Десяти. Один мужчина, сидевший во главе, что-то говорил, но как ни старался Франциск расслышать его слова, он не мог понять ни одного слова. Он осторожно привстал, сгреб в кучу песок, чтобы скрыть сделанное им в стене отверстие, замел свои следы и прошел на другую сторону хижины, где опять просверлил дыру. Теперь он мог разглядеть лица тех, кто раньше сидел к нему спиной, и тотчас же он признал в одном из них Руджиеро Мочениго. Сидевший с ним рядом человек был незнаком Франциску, но по одеянию его можно было принять за венгерца, а другие трое были, по-видимому, не из дворян. Прошел почти час, пока Франциск был занят сверлением и подслушиванием, так что он счел за лучшее вернуться к лодке. Стараясь тщательно скрыть всякие следы своего пребывания, Франциск поспешно направился к гондоле.
– Слава богу! Наконец-то вы вернулись, – встретил его Джузеппе. – Меня даже лихорадка стала трясти, пока вы пропадали. Добились ли вы чего-нибудь?
– Как сказать! Я узнал только то, что они затевают какой-то заговор. Некоторых из участников я знаю, но о чем они говорят, не знаю – я не мог разобрать ни одного слова.
– Я думаю, что в другой раз вы не согласитесь ехать сюда, синьор: вы знаете, что иметь дело с заговорщиками опасно. Кто дорожит своей жизнью, тот не должен наживать себе врагов в Венеции.
– Да, это я знаю отлично, Джузеппе, и мне надо обдумать это дело.
Не прошло и четверти часа, как вернулся их пассажир. Франциск был очень рад, что не остался дольше на опасном посту около хижины. На этот раз они сделали большой крюк на обратном пути и, въехав в город по одному из многочисленных каналов, благополучно добрались до места без всяких помех. Незнакомец вручил Джузеппе деньги и сказал:
– Я не знаю, когда вы опять понадобитесь мне, но я напишу час на колонне, как мы уговорились. Не пропускайте ни одного дня без того, чтобы не справляться там; даже если там ничего не будет обозначено, то поджидайте меня здесь в половине одиннадцатого. Может так случиться, что вы вдруг мне понадобитесь.
Прежде чем заснуть в эту ночь, Франциск, обдумывая все случившееся, пришел к заключению, что лучше ему отказаться от всякого дальнейшего участия в этом деле. Конечно, проще всего было бы проехать к Сан-Николо днем, незаметно вынуть доску с задней стены хижины или проделать большое отверстие, чтобы он мог одинаково хорошо видеть и слышать, что там творится; но если бы оказалось, что там происходят встречи врагов Венеции, например граждан Падуи и Венгрии, то что же ему делать в этом случае? Даже в самом благоприятном случае, если бы по его указанию удалось арестовать заговорщиков, он сам все-таки очутился бы в очень незавидном положении. Несомненно, что Республика была бы ему обязана за его услугу, но он не нуждался ни в какой награде. С другой стороны, несомненно и то, что он нажил бы себе много врагов из самых знатных венецианских семейств и жизнь его была бы в вечной опасности. До сих пор его участие в этом деле можно было бы назвать порывом, мимолетной вспышкой мальчишеского любопытства. Но теперь, когда он убедился, что затеянное дело настолько серьезно, что может повлечь за собой печальные последствия и даже, может быть, угрожать жизни нескольких лиц, он решил вовсе прекратить свои похождения с таинственным незнакомцем.
Глава III
На Большом канале
На другое утро Джузеппе был очень обрадован, когда Франциск сказал ему о своем решении отказаться от всяких дальнейших попыток расследовать дело о заговоре в Сан-Николо. Уже несколько ночей как он плохо спал и очень тревожился не столько даже за себя, сколько за участь своего господина, так как был уверен, что месть заговорщиков обрушится скорее на Франциска, а не на него, бедняка гондольера, который только исполняет приказания своего господина. Понятно поэтому, что он почувствовал необыкновенное облегчение, когда узнал, что Франциск решил больше не ездить на Сан-Николо.
В течение нескольких последующих дней Франциск чаще обыкновенного отправлялся на площадь Святого Марка; там среди толпы он встречал лиц, которых видел в хижине, и через своих знакомых разузнавал имена их и фамилии. Франциск был очень доволен сведениями, которые ему удалось раздобыть, полагая, что они могут ему со временем пригодиться.
В видах предосторожности он написал точный отчет обо всем, происходившем на лагунах в течение этих двух ночей, написав в отчете имена присутствовавших в хижине; затем он спрятал отчет в своей комнате и обо всем этом рассказал Джузеппе.
– Я думаю, нечего опасаться, что нас могли узнать, Джузеппе; тогда было слишком темно, и незнакомец не мог разглядеть наши лица. Но осторожность никогда не вредит, и если со мной приключится какая-нибудь беда, если я, например, внезапно исчезну и не вернусь домой до утра, то ты должен взять бумаги из моего ящика и бросить их в Львиную пасть. Если же тебя потом будут о чем-либо допрашивать, то расскажи все как было.
– Но мне никогда не поверят, синьор Франциск, – сказал Джузеппе.
– Поверят, потому что все, что ты скажешь им, будет только подтверждением изложенного мною в отчете. Я уверен, впрочем, что мы ничего больше не услышим об этом приключении.
– Отчего же вы не хотите теперь же донести обо всем случившемся, только скрыв свое имя? – спросил Джузеппе. – Тогда они могли бы застигнуть заговорщиков на месте и сами убедились бы, что вы написали правду.
– Я уже думал об этом, Джузеппе, но в тайном доносе такого рода кроется всегда что-то изменническое. Эти люди не сделали мне никакого зла, и мне, как иностранцу, вовсе не следовало бы вмешиваться в их политические замыслы. Мне было бы очень прискорбно сознавать, что по моей вине двенадцать человек будут заточены в тюрьму или даже осуждены на смерть.
– Очень жаль, что вы вообще вмешались в это дело, синьор.
– Да, пожалуй, ты прав, Джузеппе, но я никогда не думал, что тут затевается такое серьезное дело; конечно, я очень раскаиваюсь теперь, что ездил на остров. Может быть, настанет день, когда мы еще услышим о последствиях этого заговора, в особенности если цель заговора состояла в том, чтобы образовать партию противников войны Венеции с Падуей и Генуей.
В течение нескольких последующих дней Франциск удерживался от своих ночных прогулок в гондоле. Трудно было предположить, чтобы незнакомец мог узнать его или Джузеппе, если бы они повстречались с ним, но предосторожность никогда не мешает, и теперь Франциск, предпринимая поездку, садился в гондолу на подушки, а веслами правил Джузеппе, полагая этим ввести в заблуждение своего пассажира, который стал бы искать четырехвесельную гондолу.
Действительно, спустя неделю Джузеппе узнал, что кто-то наводил справки о гондоле, принадлежащей двум братьям гондольерам Джованни и Беппо, и что справлявшийся о них человек предлагал пять дукатов тому, кто сообщит ему какие-нибудь сведения о них. Но никто не мог дать удовлетворительного ответа, так как в списке гондольеров, которым разрешалось возить пассажиров за плату, таких двух братьев не было.
Однажды вечером Франциск вместе с Маттео слонялся по Пьяцце и оставался там дольше обыкновенного. Затем Франциск уселся в свою гондолу и на вопрос Джузеппе о том, куда направить путь, отвечал, что ему хотелось бы еще прокатиться по Большому каналу, так как было очень душно. Луна в эту ночь не светила, так что кругом царила темнота, и большинство гондол освещались факелами. В то время, когда их гондола тихо скользила по каналу, вдруг мимо них пронеслась четырехвесельная гондола на таком близком расстоянии, что Франциск при свете горевшего факела признал в сидевших в ней дамах Марию и Джулию Полани с их гувернанткой. Сзади них сидели двое вооруженных слуг. Франциск подумал, что они, по всей вероятности, возвращаются домой после проведенного вечера в гостях. Когда гондола Полани опередила их уже на значительное расстояние, Франциск вдруг услыхал возгласы: «Берегись, смотри, куда едешь!» Потом раздался ужасный треск, как бы от столкновения двух гондол, а вслед за тем крики о помощи и, как показалось Франциску, даже бряцание обнаженных мечей.
– Скорей, скорей, Джузеппе! – вскричал он, вскочив со своего места и схватив в руки другое весло. – Дочерям По-лани угрожает опасность!
Сильными и быстрыми ударами весел направили они лодку к месту происшествия. Было очевидно, что здесь совершалось нападение на лодку Полани. Рядом с их гондолой стояла четырехвесельная гондола, и гондольеры с веслами в руках, а слуги с обнаженными мечами отчаянно отбивались от каких-то вооруженных людей.
Один из слуг Полани лежал уже на дне лодки, сраженный ударом сабли, тогда как один из гондольеров был сброшен с лодки ударом весла. Обе молодые девушки стояли в полном отчаянии, громко взывая о помощи.
– Скорее, спасайтесь в мою лодку! – вскричал Франциск и, перегнувшись через борт, стал перетаскивать одну за другой обеих девушек в свою лодку; как раз в это время был убит их последний защитник.
С яростными криками и проклятиями предводитель нападавших готовился уже вскочить в гондолу Франциска, но тот, быстро схватив весло, ударил его с такой силой по голове, что тот упал в воду.
Раздались крики ужаса; Франциск изо всех сил приналег вдвоем с Джузеппе на весла, и их гондола как птица помчалась по каналу.
– Успокойтесь, прошу вас! – обратился Франциск к молодым девушкам. – Теперь нам нечего опасаться преследования: они заняты спасением человека, которого я сбросил в канал, и мы пока в полной безопасности.
– Но как же наша бедная синьора? Что же с ней будет? – сказала старшая из молодых девушек, уже несколько оправившись от испуга.
– Будьте спокойны; ей не причинят никакого вреда, – сказал Франциск, – очевидно, они покушались похитить вас, а так как им это не удалось, то синьору они оставят в покое. Она, кажется, совсем растерялась от испуга; в то время как я переносил вас в свою лодку, она с такой силой вцепилась в ваше платье, что наверняка у нее остались в руках клочья материи.
– Вы знаете, куда нас везти? Я вижу, впрочем, что вы направляетесь к нашему дому, – с удивлением заметила молодая девушка.
– Да, к дворцу Полани, – отвечал Франциск. – Я имею честь быть другом вашего двоюродного брата, Маттео Джустиниани, который назвал мне ваши имена, когда мы однажды вместе с ним случайно встретили вас.
– Вы – друг Маттео! – удивленно повторила молодая девушка. – Простите меня, синьор, но я приняла вас за простых гондольеров, случайно проезжавших мимо; было так темно, что я не могла вас разглядеть. Так редко случается видеть, чтобы веслами работал не простой гондольер.
– Я – англичанин, синьора, а так как англичане любят вообще всякие физические упражнения, то в вечернюю пору, когда меня никто не видит, я часто гребу сам.
– Благодарю вас от всего сердца за услугу, которую вы оказали мне и моей сестре! Я даже не могу ясно представить себе, что с нами случилось; мне и теперь все это кажется каким-то сном. Мы не спеша возвращались к своему дому; вдруг из бокового канала показалась большая гондола, наскочила прямо на нашу гондолу и чуть-чуть не опрокинула нас. Наш гондольер крикнул, чтобы предостеречь встречную гондолу, но тут какие-то люди вскочили на борт, и произошла ужасная стычка. Беппо был сброшен через борт, и я видела, как упал старый Николини; и вот как раз в ту минуту, когда я думала, что мы уже погибли, подъехали вы и перенесли нас в свою лодку прежде, чем я успела опомниться.
– Я, может быть, напугал вас резкостью своего обращения, синьора, но тут, знаете, было не до церемоний. А вот и ваше палаццо.
Лодка причалила к ступеням набережной. Франциск выскочил на берег и позвонил у входных дверей. Двери открылись, и двое слуг явились с зажженными факелами в руках.
– Я позволю себе зайти к вам завтра, чтобы узнать о вашем здоровье после такого ужасного приключения, синьорина.
– Нет, нет, – отвечала младшая девушка, – вы должны сейчас же пройти вместе с нами к нашему отцу. Мы расскажем ему все, что с нами приключилось, и он никогда не простит нам, если мы позволим вам удалиться, лишив его возможности лично выразить свою благодарность за оказанную нам услугу.
Франциск низко поклонился и последовал за девушками вверх по лестнице. Они вошли в большую, великолепно убранную комнату, в которой сидел представительный мужчина, занятый чтением.
– Что с вами случилось? – спросил он, идя им навстречу. – Отчего вы так взволнованы? Где синьора Кастальди? И кто этот молодой человек?
– Представь себе, отец, на нас напали какие-то люди, когда мы возвращались домой! – воскликнули обе девушки разом.
– Напали! – повторил синьор Полани. – Да кто же мог решиться на такой дерзкий поступок?
– Мы сами этого не знаем, отец, – отвечала Мария, – какая-то большая гондола внезапно налетела на нас. Мы думали, что это случилось нечаянно, как вдруг несколько человек с обнаженными мечами в руках вскочили на борт нашей гондолы. Тогда наши слуги обнажили мечи, чтобы защитить нас, а Беппо и Джакомо храбро отбивались веслами; Беппо был сброшен в воду, а Николини и Франций убиты. Казалось, еще одна минута – и мы будем схвачены, но как раз в это время подъехал к нам этот молодой человек и перенес нас в свою гондолу. Мы были так озадачены и перепуганы, что не понимали, что с нами творится. Один из нападавших, по-видимому, предводитель их, пытался вскочить в нашу гондолу, но этот синьор ударил его веслом по голове с такой силой, что тот упал в воду, а затем мы стали быстро удаляться от них, и больше они уже не преследовали нас.
– Какая неслыханная дерзость! Я обращусь в Совет за правосудием. Вы, молодой человек, оказали мне такую услугу, которую я никогда не забуду. Вы спасли моих дочерей от величайшего несчастья. Позвольте же мне узнать имя того, кому я столь многим обязан.
– Мое имя – Франциск Гаммонд; мой отец английский купец, поселившийся здесь уже несколько лет назад.
– Как же! Я слыхал о вашем отце, – сказал Полани, – и надеюсь ближе познакомиться с ним. А где же синьора Кастальди? – обратился он к дочерям.