Книга жизни. Письмо в будущее
На следующий день я сидел в самолете в мягком, удобном кресле рядом с отцом. Мы летели домой. Хотя это был не такой самолет, на котором мне хотелось бы улетать, я все равно был доволен. Летчиком-то я уже стал.
Делали пересадку в Москве. Гуляли по городу. Я видел огромную церковь с ее золотыми куполами. Заходили в огромный магазин, где я на витрине увидел скрипку.
– Папка, купи ее мне. Ну, купи ее мне! Я буду постоянно на ней играть. Ты же меня научишь?
– Ты на нервах на моих играть будешь. Нету денег, сынок!
Полетели лучше на самолете. Я тебя дома научу на гитаре играть.
– Мне не нравится гитара. Мне нравится скрипка. И самолет не такой. Он должен быть по-другому сделан. И он не так должен летать.
– Не капризничай!
Снова на рейс. Быстро попали в Хабаровск. Затем поездом до Биробиджана. И на такси до деревни. Всего за один день я увидел и узнал столько много. Но все равно в моей голове было непонятно. Я-то знал, что самолеты есть намного круче, чем ТУ-134. Этот трясется так, что, кажется, что разлетится.
Дома я рассказывал брату о своих приключениях и полученных знаниях в результате поездки на Украину. Объяснял ему, что такое лампочка и как она работает. Что такое самолет, как он взлетает и что при этом чувствуешь.
1986 год
Я перемножаю тысячи на тысячи и говорю правильный ответ гостям, которых пригласили родители. Все удивлялись. Было такое, что один раз я переволновался и сбился со счета. Ошибся на несколько сотен. Сперва слышал:
– Какой способный малый. Вундеркинд?
Всем нравилось. Мне – тем более. Я говорил всем:
– Загадайте, загадайте мне цифры.
Никто считать так не умел. И не у всех тогда еще были с собою счеты. Я достал всех этим. Надоел. Я понял, что это уже никому неинтересно. И я перестал считать.
Лето. Кто-то сказал:
– Если убить лягушку, то испортится погода и пойдет сильный дождь.
Засуха. Взрослые недовольны. Урожай погибает.
Я с братом иду по дороге. Нам навстречу попалась лягушка, которая пыталась перепрыгнуть асфальт. Славик запомнил то, что кто-то сказал выше описанную глупость.
Я заметил его реакцию и понял, что сейчас произойдет.
– Славка! Не убивай ее. Этого нельзя делать. Так проблему не решить!
Брат остановился на мгновение с высоко поднятою рукою, с кирпичом над болотной тварью. Смотря в мои глаза с ехидною улыбкой, промолвив лишь одно:
– Нам нужен дождь!
Потом рука его устремилась резко вниз.
Лягушку я похоронил. На следующий же день был сильный ураган с дождем. Шел долго и не переставал, пока не залил все в округе.
В тот год почти у всех погнила на огородах картошка. Река вышла из берегов до такого уровня, что моему отцу приходилась плыть на подстанцию на надувной лодке в то время, когда она находится под напряжением.
5 сантиметров до кроны.
– Если сейчас создам я волну, то не смогу я понять, что к чему, – рассказывал отец маме.
– Все! Хватит смотреть глазами моего мужа на смерть! Подстанцию надо обесточить. Иначе идите туда сами и смотрите, сколько вам там осталось. Он туда больше не пойдет. – Так общалась моя мама с начальством, спустя два часа.
Подстанцию обесточили. Свет в доме погас.
– Ну вот, Славик. Что ты натворил? Я же тебе говорил. Нельзя убить лягушку. Теперь нет света и картошки. Отца чуть не убило. Ты, не дай бог, еще раз тронешь тварей, и я об этом папке расскажу!
Потом я понял смысл слова «ябеда», когда братан по жопе получил.
– Ведь я тебе же говорил. Тебя волна коснуться может тоже, и этот смысл ударить тоже может.
Потом забыли обо всем. Нашли на поляне стог сена с братишкой. Залезли на него. Попрыгали немного. Увидев это, хозяин этой кучи прогнал подальше нас и бате рассказал. Отец нам приказал:
– Не трогать эту кучу!
Но мы ослушались его. Пошли туда и снова прыгать стали.
– Ну, почему нельзя? Как это интересно! И с сеном ничего не стало.
Мужик опять увидел нас. И снова бате настучал.
На этот раз попали мы так сильно.… А после появилась мысль. Спалили на фиг сено. Но лучше нам не стало. По жопе снова получили.
И если бы мужик ни слова не сказал отцу, а просто нам бы объяснил без матов, то мы б не трогали его, и он остался б с сеном.
– Сынок, не подходи к собаке, когда питается, она бывает очень злая и может покусать.
Позднее:
– Можно, мама, на улице покушать мне?
– Конечно, сына, разрешаю.
– Не подходи ко мне, собака! Когда я ем, я очень злой. Возможно, покусаю.
Осень. В деревне много конопли, и коноплистов понаезжало тоже очень много.
– Дети, вы не ходите по кустам. Там травокуры злые. Поймают вас, что-нибудь сломают.
А что такое конопля и травокуры, я не знаю. Пойду туда и посмотрю.
– Действительно. В кустах шуршится кто-то. Смотри! Терзает куст травы, которая воняет. Этот парень, конечно же, больной. Бежать отсюда надо.
– А! Там коноплисты!
Курсую всем вокруг. И коноплисты в другую сторону бегут с испуга.
– Ого, что сегодня я узнал. В кустах дурак всегда сидит и кустик трет. А может быть, он не дурак? Позднее все узнаю.
Моей сестре 3 года. Она башкой своей мотает с утра до вечера туда-сюда. И что-то напевает о том, чего никто не знает.
– Что вижу – то пою! – сказала она мне.
– Понятно. Но зачем башкой мотаешь?
– Не знаю. Мне это очень интересно.
Лето 1987 года
Родители накачали 40 фляг меда. Пол прогнулся в зале.
Родители моего отца переехали навсегда поближе к нам в город Биробиджан.
Дед уже несколько лет стоял на очереди на автомобиль «Таврия». Но по блату купили «Запорожец».
Сестра попросилась на охоту с отцом. Вернулись обратно и рассказали нам о том, что видели на небе НЛО. Односельчане тоже это видели. Летящую по небу блестящую тарелочку с хвостом.
Пошел учиться в школу, в первый класс. Познакомился со всеми я ребятами и с первою училкою своей.
– Наконец-то, наконец, я скоро стану умным. Считать уже могу. А как читать? — Понять я не могу.
Д + А =? Ну? =ДА! Ага! Чтоб читать, здесь снова нужно прибавлять слог к слогу. Мы получаем слово. Слово к слову – предложение. Дальше – фраза, смысл мысли. Но почему пятерок мне никто не ставит и на последней парте я сижу? Я же хотел быть первым.
Дело в том, что мой отец и мать стали бороться с властью. Сгущенку они стали варить и поставлять ее народу. А бюрократы запрещали и делу не давали ходу. Закона не было тогда на производство частное. И месяца за три отец скопил на «Волгу».
Тогда они решили сахар по талонам сделать. Но все равно отец греб тонами его. Бабос с Райпо в деревню приходил. Выдавала деньги продавщица. Кричала во все горло:
– Сегодня столько!!! Знайте, люди, завидуйте ему.
И в школе не любили нас, особенно учитель. Всегда цеплялась до нас с братишкой.… Да не по теме. И чтоб особенно не выделяться, мне расхотелось первым быть в учении. Но математику всегда я догонял. Мне очень нравится она. Конечно, пятерок я не получал, но знал, что в классе лучше меня нет в этой науке классной. Позднее задан классу был вопрос.
– Ребята. Вы напишите на бумаге:
1. Зачем пришли сюда учиться?
2. К чему хотите вы стремиться?
3. Конец сравним в итоге, когда вы подрастете.
И все задумались тогда. И наступила тишина.
Прервав ее, один сказал:
– Певцом я буду.
Другой ответил:
– Я ментом.
Третий – поваром. Четвертый же хотел быть просто пастухом.
Я мечтал быть космонавтом. Но не таким, как все. И прежде, как летать, я написал: «Изобретателем хотелось бы мне стать. И сделаю я ту машину, которую я видел в детстве первый раз так близко. Ведь это был не сон».
В то время бюрократы придумали закон. Прижали родаков.
– Сгущенку не фиг вам варить, так попа может влипнуть. И дети могут пострадать!
Пришлось родителям забыть секрет сгущеноварки и денег больше не считать. И по ночам стали спокойно спать. Ведь нищий никому не нужен.
Зачем тогда … «0, прогресс!» И ноу-хау, если ты свободы действий не имеешь и за тобой все глаз да глаз…?
– Как бы не стал ты лучше нас, умней, богаче и свободней!
1988 Новый год
На праздник Нового года не папа, а мама сделала с меня Буратино.
БУ-РА-ТИ-НО! И у меня был золотой ключик. Надо мной все смеялись. Нос у меня был слишком длинный.
1989 год
– Мам, к чему у Горбачева на лысине такое?
– Ты сам, как думаешь, сынок?
– Я думаю, что это карта нашей земли.
– Ты что, сынок? Какая карта?
– Царь утром, просыпаясь, смотря на нашу землю в зеркальном отражении, он знает обо всем и помнит обо всех.
– Причем тут зеркало?
– При том, что в зеркале он видит, что скоро будет столкновение. Земля летит, растет и в отражении, как будто камнем, прилетает в лоб. И это видит президент. С утра стоит и умывает руки.
– Господь с тобой. Какие руки? Это родимое пятно, и у тебя присутствует оно.
– Об этом, мам, я знаю. Но знает ли об этом он? И что случится с зеркалом? Останется оно цело после удара? Не будет ли чесаться лоб? А что будет со мною? Как отразится это все на мне? Ведь он же бьет. Да не по лысине своей. Наверно, в зеркале он нас не видит, не может разглядеть. Зачем тогда очки напялил и рожу умной сделал?
Этот смысл я видел в восемь лет. Кому-то до сих пор кажется, что в этом нет никакой закономерности. Я не только о перевороте, но и о будущем астероиде, который в данное время падает на нашу землю. Я это знал еще в раннем детстве.
Весна.
В автомобильной аварии погибает старшая сестра моего ближайшего друга Пинчака Сергея. Наталье было около 17 лет. Сергею ее очень не хватало. Я не мог этого понять.
– Как так? Была – и теперь нет?
В тот же год умерла моя бабушка. Мама моего отца – Говорова Варвара Афанасьевна. Она упала, моясь в ванной, ушибла бедро. В больнице решили иначе. Практиканты закололи ее легкие, печень спицами в поисках какой-то жидкости. Они долго ее искали, пока все не поняли, что не в этом суть, – было уже поздно. Бабушка умерла. Как-то глупо все это. Врачебная ошибка.
Так погибла племянница Маршала Советского Союза. Она в войну попала в плен к немцам. После ее документы были подделаны на два года старше. Никто не хочет портить жизнь своим близким.
Подслушанный разговор в автобусе.
– Селу Валдгейм хвала и честь, а в основном, что гинеколог есть.
Скажу я вам, он чистый субчик, фамилия его Голубчик. Как ни придет больной к нему, он тут же молвит:
– Не пойму. Вы что, больны? Так расскажите, чем? Куда вы шли? Пришли зачем? У вас процесс идет так гладко, что не пойму я.… Вот загадка.
В конце качает головой и отправляет всех домой.
Отец поставил 12 фляг медовухи. Тринадцатая стояла в кладовке: перегонялась на медовую водку. Подъехал милицейский уазик.
Отдыхал. Был выходной. Слышу наглый стук ногой.
– Ты не бойся, я с душой. Нас впусти к себе домой.
Вот заходит истукан – дядя Саша великан, словом, вылитый Курган.
– Где? Чего? Кого купили? Почему не доложили?
На вопросы время тратил, сразу видно – нюх утратил. На скотину зорко глянул.
– Как доить бы показал…
Тут мой пес не удержался. Как с цепи он не сорвался?
– Я бы в миг те доказал. Живой двор – не кинозал.
– Жаль мне форму. Я б остался. Но не хватает нам до плана три каких-нибудь болвана.
Здесь скомандовал он:
– Но!
И помчал в Головино.
Я влюбился в одноклассницу.
– Ты стройна, умна, красива. У тебя длинная, белая коса. Давай дружить с тобою, Лена. Я буду рядом и с тобою буду счастлив до конца. Ты тоже будешь мне верна и никогда не бросишь. Ведь я люблю тебя. О, нежный мой цветок!
– Конечно, Рафаэль. Всегда мы будем вместе, и сейчас поехали с тобою на велосипеде туда-сюда. О, как хорошо мы едим!
Потом велосипед сломался.
– Пойду-ка я домой, любимый мой. А как велосипед починишь, ты подъезжай. Мы снова будем вместе.
– Так вот они какие, эти девчонки!
По телевизору выступил пророк – женщина. Она говорила много о прошлом, давала прогнозы на будущее. Я запомнил только то, что с 2005 года в России будут большие перемены, в хорошем смысле слова. Войн больше не будет. Все будут сыты и довольны.
– Как вам удается видеть будущее?
Пророк ответил:.
– Просыпаясь рано утром, не смотрите в окно. Просыпайтесь медленно и попытайтесь вспомнить свой сон от начала до конца. Так вы научитесь видеть будущее сквозь сон.
«Видеть будущее? Способность контролировать последовательность не только своих, но и иных действий. Это интересно!» – подумал я про себя.
Я начал запоминать свои сны. Они были разные, разноцветные, черно-белые. Я запоминал только те, что повторялись с продолжением. Только они сбывались.
Мы, как всегда, пошли с друзьями на конюшню, лошадок покормить да покататься на них после. Но в этот день особый не получилось сделать это. На сбой пошла конина.
– Вам что, балбесы!? Быков, баранов мало? Лошадок вам совсем не жалко? А как деревня без конюшни? И что за планы дальше? Скотину как пасти? Коней хороших мало!
– Уйди в сторонку, малый. Подальше. Не мешай. В долгах мы по уши сидим. А кони? Хрен с ними, это мясо. Сейчас мы вылезем, а завтра кого-нибудь еще съедим.
В школе «Зарница».
Первые и вторые классы собрались против третьего. Построили баррикады.
Учителя всем сказали, что это игра. Надо захватить снежную крепость. Сорвать погоны с тех, кто там будет, и поставить свой флаг.
Все поняли правильно и поэтому дрались по-настоящему. Этот дурдом был заложен в несколько поколений. За год до этого зарница продолжалась еще целых две недели. Многие ходили со сломанными носами. Мы дрались на больших переменах и после уроков. Учителя ничего не могли с этим поделать.
Это же была революция. Драться я не любил. Мне нравилось бороться.
1990 год
Родители мыслят. Понять ничего не могут. В доме появились разговоры о прошлом России. О том, что в свое время натворил Ленин, что с этого вышло.
Мы с братом начали спорить с нашей учительницей в школе. Она была патриот, коммунист. Наш спор ей очень не понравился. Еще большим шоком для нее оказалось то, что мы осмелились снять с себя школьную форму и прийти в вареных джинсовых костюмах на урок. Она возненавидела нас. Это было серьезно. Следом за нами переоделись остальные ученики. Красный галстук – не в тему.
Как-то попала мне в руки одна интересная книга. Интерес не в том, что я прочел. Тогда я в смысл написанного шибко-то не вникал. Она привлекла меня своей обложкой. Я решил сделать своими руками похожую на нее свою записную книжку. Я хотел записывать в нее все главные происшествия, события, которые я заметил. Хотелось понять, предугадать заранее, в конце-то концов, куда ведут меня все эти непонятки. В ад иль, либо в рай? Поэтому с обложки я и начал. Она была сделана с арголлитного листа, поверх которого сделал узор по краям с медной крученой проволоки и медной крошки. Я не знал, какая картина должна быть на обложке по центру. Поискал в журналах. Ничего подходящего не было. Через некоторое время лучший сюжет был найден на дороге. Кто-то как-будто не потерял, а специально подбросил. На открытке картина прикольного мужичка с посохом в белом одеянии, с длинной белой бородой и длинными белыми волосами. Святой человек.
«Какая же это обложка? Это икона!» – говорили все, кто смотрел на мое изделие.
8 марта я подарил икону своей любимой учительнице Любови Михайловне Черненко. Она плакала. Ей всегда дарили только цветы. Она никак не могла предположить, чтобы я был способен на такое. И она перестала меня ненавидеть.
– Теперь я точно стану умным!
Казалось мне тогда. Я выбрал хитрую тактику. Мысль сама напрашивалась. Я приучил учительницу к тому, чтобы она думала про меня, что я, якобы, тупой и не могу сам справиться с домашним заданием. Любовь Михайловна решила заняться мной и еще одним балбесом Пинчаком Сергеем. В общем, я с другом ходил к ней домой и она, по сути, делала уроки за нас. На следующие дни все повторялось. Она не могла постоянно только нами заниматься. Я знал это. Особое внимание на домашнее задание было потеряно.
Я мог учиться сам. Моя лень – нет. Проще было психологически подготовить всех к восприятию по отношению к себе, беспомощным в науке. Обеспечить себе и достаточно натянутой тройки пожизненно. Зачем лезть вперед или отвечать за что-то? Так проще. О мечте с детства забыл. Стал заниматься, чем хотелось. В основном бездельничал. Боролся с пацанами. Бегали по баракам совхоза. Шкодничал. Прикалывались над мужиками. Русский экстрим. Попадали мы редко, но метко.
Для подобных случаев мы брали с собой Саблина.
На уроках сзади меня всегда сидела Собалева Наталья. Она была немного чудной. Все учебные принадлежности носила всегда с собой в своем огромном ранце. Ее портфель поражал своей вместительностью и весом. Мне было жаль ее, тем более, что она мне нравилась. Я подшучивал над ней, привлекая тем внимание. Она реагировала всегда агрессивно. Цепная реакция, точнее, ответная реакция с моей стороны также. И мне всегда не давал покоя ее портфель.
– Ну почему она себя так ведет? Зачем набила свой портфель Наталья до отказа? Сегодня понедельник, уроков только три, за ними труды.
– Не твое дело. Отвали! Отстань! Достал, зараза!
– Ну, ладно. Хрен с ним. Дашь линейку?
– Не дам. Свою надо иметь.
– Зачем своя? Свою таскать мне лень.
– Отдай, отдай мою линейку!
– Сейчас поля я проведу.
И тут в моей башке сверкнуло что-то.
– Ты что такая дура? Зачем же бить по голове портфелем? Ты знаешь, как мне больно? Держи в обратку! Думай!
И со слезами на глазах Наталья собрала тетрадки и убежала с класса. Захлопнулась за нею дверь.
– Какой же я балбес. Зачем ударил я Наташку?
Зашевелилось где-то. И к вечеру уже весь инцидент исчерпан был.
Нас было четверо, и мы пошли все в клуб. Завклубом был Натальин папа. Я этого не знал.
Панфил сказал, что, якобы, в кружок хотят нас записать.
– Не все! Втроем пойдем. А ты, дурак, останься здесь. Нам Саблин там не нужен.
– Здоровы, пацаны. Так кто же бил из вас Наталью?
Я сразу же все понял. Но Саблин, сзади подбегая, вдруг кричит, не разобравшись, с азартом прыгая, руку тянет к потолку.
– И я! И я там был!
Отцу послышалось, что БИЛ!
– Ничего себе, какая наглость? Так эта сволочь ты?
Держа его за глотку, папаша молвил:
– Если ты еще раз тронешь дочку, то я твои шары засуну тебе в попу. Ты понял или нет?!
– Ну, а причем тут я? Чуть, что… – так сразу я? —
Хрипя, ответил Саблин. И тут же получил. А мы в углу стояли, смеялись надо всем. И в тот момент я понял…
– Всему виною Саблин был. Он получил свое. С тех пор в грехах он ходит. И если кто нашкодит…
– Кто сделал это?!
– Саблин!
– Конечно же, все он.
– Здесь все вам подтвердят.
Потом разбили с шалости мы стекла в школе.
Потом избил я пацана.
Потом все также с шалости перевернули парты в классе. Об этом происшествии узнал директор школы. Но хором все сказали просто в шутку…
– Саблин!!!
Затем отчислили его со школы.
Уже прошло немало лет, но до сих пор в ответе Саблин за наши школьные дела. И правда никому не интересна. Ответ имеем, и в мыслях все сошлось. Вот так творится и в стране. Я позже начал замечать.
1991 год
В стране накопились страсти. Снова дурдом, как в 17 году.
– Опять неправильно живем? Когда же все будут довольны властью?
Родители суетятся. На сберкнижке 10 000 рублей.
Стиральная машина стоила 70 рублей. Через месяц стиральная машина уже стоила 2400 рублей. Инфляция. Три ноля зачеркнули. На книжке осталось 10 рублей.
Путч был в августе. Пролилась кровь. Кто-то ответит за все, но это будет не тот, кто нужен. Потом будет бесконечно массовый грабеж. Всем плевать на совхоз, на страну. Каждый под себя грести начал. Стало появляться много новых людей. Взгляды разделились, и люди начали видеть в себе новых русских, крутых ребят. Появились лохи, черти, бесы.
В Надеждинском хозяйство пошло в упадок. Зарплату уже никто не получает. Есть что-то надо. Крестьянин начал сдуру тащить еще пуще прежнего. В будущее никто не смотрел, только в бутылку. Все покатилось кувырком. Люди спивались, дети страдали. С этого времени началось понятие: «честных людей нет» или «в это время честными могут быть только лохи».
Мне уже второй раз подряд снится один и тот же сон. Будто бы я нахожусь в каком-то городе, посреди улицы, за штурвалом авиалайнера с пассажирами на борту. Я капитан. Нам надо взлетать. Набираю скорость. Впереди сопка. Поворот направо. Сопка мешает.
Проснулся.
– Вот блин! Снова не взлетел.
Я с друзьями играю на колхозных сеновалах в прятки. Печкин водит.
Я хотел подшутить над ним. Залез на самый верх стога. Высота 10 метров. Смотрю.
Сергей движется, весь в поисках. Меня он не видит и тот тюк, что в моих руках массой 15—20 килограмм. Я кидаю его вниз с расчетом на то, что он упадет перед Сергеем в нескольких сантиметрах. В моих расчетах отсутствовал элемент – заторможенность. Тюк летел очень долго и упал Серому прямо на голову. Серый упал и весь дрыгается. Мне стало смешно. Я подумал, что он притворяется. Смех прекратился, когда я понял, что он умирает. Я испугался. Быстро спустился к нему. Положил его правильно, чтобы не дергался.
– Что же я натворил? Серега! Прости! Я хотел пошутить!
Через два часа Серега простил, и мы с горем пополам к вечеру добрались до дому. Больше я так не шутил.
1991 год
В школе я получил по голове от ровесника. Струсил и убежал домой. Даже портфель забыл. После занялся спортом и положил парня на лопатки. Никулин Павел стал моим другом.
Родители купили мне щенка породы боксер. Мы назвали его Мейсен Кепфал. Он рос, я играл с ним в прятки. После школы я ходил в лес бить самодельную грушу. Отжимался в упоре лежа 100 раз. Подтягивался 17 раз. Бегал. В лесу я отдыхал. С псом на природе не было скучно.
Еще один сон повторяется.
Я енот. Рою на сопке себе хату. На что-то наткнулся. Не могу понять.
– Что это такое?
Тот же сон повторился. Теперь я в человеческом облике копаюсь там же. Я понимаю, что ищу клад. Но не могу понять, где именно.
– Где это?
Я несколько раз возвращался к этому кладу. Нашел очень много сокровищ, но выбраться из ямы пока не могу.
1992 год
Отец купил Тойоту Короллу. Ездит на ней по всему ЕАО, развозит на свои подпольные точки китайскую водку.
1993 год
Я в седьмом классе.
(Извините меня за мое часто повторяющееся «я», но это невозможно не подчеркнуть многократно. И без этого не обойтись. Снова это «я». )
Я отлично понимаю химию, физику, математику. Мне это очень нравится. Моя новая учительница по этим предметам объясняет вполне понятно. Она не может создать дисциплину в классе. Я не могу сконцентрироваться на поставленной задаче, когда вокруг царит хаос. На ее уроках можно было ходить в прямом смысле на голове. Мы даже курили сигареты, пока она мыслила о паровом двигателе. Хотя каждый понимал, что нужна дисциплина и цель, но смотрели друг на друга и делали, как все. Это же нам нужно образование. Учитель так и говорила. Понимание пропало.
С большим раздражением дается русский язык, литература. Ненавижу историю.
О истории всегда говорят: «Хватит! Надоело. Достаточно изучать того, что в данный момент происходит». Имеется в виду, что все повторяется. Так зачем же тогда еще учить что-то? История она, как есть, ее не изменишь. А чтобы косяков не было, лучше все забыть и начать все заново. Так мне было гораздо проще мыслить в то время. Тебе надо, ты и учи историю. Я знаю одно: у кого денег больше, тот и вершит ее. И ни о какой там истории в этот момент человек не думает. И почти никто на своих и уж, тем более, на чужих ошибках не учится. Хоть и засела эта мысль в моей голове, но все же то, что нужно думать еще и так, как думает большинство, или хотя бы создать такую видимость. Мне приходилось держаться на твердую тройку, плюс тянуть за собой своего старшего брата, который успел еще в первом классе остаться на второй год, и нашего общего друга Пинчака Сергея. Сам бы, если бы я думал только за себя, остался б, наверное, тоже. Я успевал сделать, порой, за урок два варианта на тройки. Учитель после сделал три варианта, и все три тоже были по тройке. Четверка же меня не интересовала. Но такие предметы как литература, показывала всю реальность. Домашнее задание мы никогда не делали, и поэтому урок ЛИТЕРАТУРЫ нам особо не нравился. Я с братом в журнале записаны последними. Я-то мог выучить за урок стих, а вот они — нет. На литературе я обычно рисовал, писал портреты одноклассников. Некоторые себя узнавали. На географии лепил из пластилина скульптуры.