Валюшкины рассказы

– Иди сюда скорей! Скорей, тебе говорят! – размахивая уже двумя руками, кричала Татьяна Михайловна.

   Катя быстро вбежала на сцену.

– Света не пришла. Температура. Будешь танцевать вместо нее с Сашей Салтановым.

   У Катьки все оборвалось внутри. Мурашки то ли радости, то ли страха от неожиданности побежали по телу.

– Пошли быстрее, надо костюм на тебя подогнать, – она уже тянула ее за руку в сторону костюмерной.

   Костюм явно на ней не сходился. Жирненькие бочка и животик натянули ткань так, что, казалось, она сейчас лопнет. Что было впору, так это шапочка с большими ушками. Татьяна Михайловна и костюмер с ужасом смотрели то на часы, то на бройлерную чебурашку.

– Так, времени мало, – начала закатывать рукава костюмер. – Снимай юбку!

   Умелыми движениями она надпорола швы и за несколько минут из куска похожей ткани сделала вставку.

– Вот теперь все село на свои места, – любовалась она.

– Ну, не стандарт, конечно, – согласилась хореограф, – но ситуация спасена. Через десять минут ваш выход, – объявила она уже переодетым крокодилам и чебурашкам.

   К Кате подошел Саша Салтанов:

– Ты, главное, не нервничай, – деловито сказал он. – Если что-то забудешь, я подскажу.

– Спасибо, – застеснялась Катя. – Только я ничего не забуду и постараюсь никого не подвести.

   Заиграла музыка «голубого вагона». Состояние какого-то необъяснимого восторга и счастья охватило Катьку. И всего-то несколько минут танца – а ощущение, что она на сцене прожила маленькую, но счастливую жизнь своей чебурашки.

   Им долго хлопал зал. Красочные костюмы восторгали всех участников концерта. Никто не заметил вставки на юбке. Все были очень довольны и веселы.

– Вот видишь, Катя, и ты наконец пригодилась! Вот что бы мы сейчас делали без нее? – обратилась Татьяна Михайловна к костюмерше. – Пришлось бы и мальчика снимать с танца. Ох, как хорошо, что все обошлось!

   В воскресный день Катя предложила маме зайти в храм. Она сразу подбежала к иконе «Нечаянная Радость» и прислонилась к ней лбом.

– Спасибо тебе, Матушка милая. Я танцевала… Всем понравилось… Спасибо. Я люблю тебя.

– Что ты там шепчешь? – подошла мама.

– Благодарю. Она опять сделала чудо.

   По дороге домой Катя рассказывала ей свою историю. Мама внимательно слушала и гладила ее по голове.

– Какая ты у меня скрытная, но сообразительная! Теперь ты знаешь, доченька, кто тебе всегда может помочь.

   После этого новогоднего выступления Катю стали брать с собой на все выездные концерты и стали шить дополнительный костюм для нее. И совсем непонятно: каким-то необыкновенным образом кто-то из участников перед самым выездом по разным причинам выбывал из группы, и ей выпадало счастье танцевать и белого лебедя, и бабочку, и даже одну из лошадок конной тройки. И когда-то глубоко спрятанная обида уже давно растворилась где-то внутри. Она чувствовала себя нужной и радовалась этому.

– Спасибо тебе, милая Матушка «Нечаянная Радость»! Я знаю, что это все от тебя. Благодарю тебя неустанно, – говорила она, все чаще и чаще обращаясь к ней за помощью.

   Ни за какие сокровища!

   (Основано на реальных событиях)

– Мам, ты так интересно рассказываешь про свое детство! Я даже заплакала, – обняла Екатерину уже ее дочка. – А ты ведь и сейчас тоже обращаешься за помощью к Матушке Божией «Нечаянная Радость»? – спросила Валюшка.

– Конечно, обращаюсь. И много прошу у нее управить в нашей жизни, так же как и в детстве. Не всегда получается, но все равно потом оказывается, что так, как сделает она, выходит намного лучше.

– А почему ты мне никогда не расскажешь об этом? Ты мне только про детство свое вспоминаешь.

– Доченька, я тебя с ней только знакомлю. А то ли еще будет! – улыбнулась Екатерина.

– Ну, а твое самое запоминающееся чудо – какое было? Так, чтоб ты, ну, очень ему удивилась, – пристала дочка.

– Тебе спать пора, а не о чудесах слушать.

– Но хотя бы самое маленькое… – не отставала Валька.

   Мама задумалась.

– Был один случай… Тогда я оказалась одна, жила уже в другом городе, рядом не было никого, и стало страшно. Жуть как страшно, – вздохнула она и замолчала.

– Мам, – Валька потрясла ее по руке. – А дальше? Что страшно-то было?

– Была беременной твоим братом Севой. А было мне почти тридцать лет уже. Поставили на отдельный учет, как старородящую. Все шло неплохо до девятого месяца. А потом в начале мая вдруг отекли ноги, стало тяжело дышать, ходить, спать. Врачи сказали меньше пить жидкости, но лекарства никакие не принимать. Решили: что-то с почками. А срок родов предварительно поставили на середину июня. Тогда не было хорошей диагностики, поэтому надо было терпеть.

   Мама говорила медленно, грустно вздыхая, как будто заново переживала те дни. Валя слушала ее и не торопила.

– Ну, вот. Ты уже знаешь, что еще моя мама, твоя бабушка, рассказывала мне про эту икону. Тогда-то я и пошла в храм. И так быстро получилось, что, едва переступив порог, я просто наткнулась на нее.

– И что потом? – пошевелилась Валя. – Что ты у нее попросила?

– Ой, доченька! Стыдно вспомнить. Я у нее попросила все на свете. Все, о чем мечтала тогда.

– Что «все»? – удивилась дочь.

– Я понимала, что врачи тоже люди, и люди разные. Сама тогда еще училась в медицинском институте. Из акушеров и гинекологов – знакомых никого. Но знала четко, что у них тоже есть воскресные и праздничные дни, когда в роддоме остается только дежурный. И я попросила о том, чтобы Пресвятая Матушка помогла мне быстрее родить. Не в июне, а хотя бы в конце мая, чтобы меньше мучиться. Не в выходные дни, а в начале недели, когда еще все настроены на рабочий лад. Но это еще не все, – она снова грустно вздохнула. – Чтобы я родила не как старородящая, а очень быстро, и в отдельной родовой палате, и чтобы это произошло рано утром, и даже чтобы рядом оказался знакомый и очень грамотный доктор. Как тебе моя наглость? Похожа я на старуху из «Золотой рыбки»?

– Ну, ты даешь! – Валя недоверчиво с улыбкой посмотрела на маму.

– Вот. А дальше ты знаешь, что Севу я родила 31 мая, в ночь с понедельника на вторник. Была единственной роженицей не только в палате, но и на всем этаже. Родила стремительно – за пять часов вместе с схватками. И принимала меня моя однокурсница Люба, отличница учебы, вместе с еще одним, ну, очень опытным врачом. Внимание было только для меня одной. И поддержка только мне. Папа меня привез в роддом на скорой помощи около четырех часов утра, спросил, когда можно уже что-то узнать. Нянечка сказала, чтобы звонил вечером. А Люба позвонила папе сама в восемь утра и сообщила, что у него сын. Это ли не чудо?

   Мама вздохнула, но уже с улыбкой.

– Ты, дочка, даже не представляешь, какое счастье родить маленького человечка и знать, что он всегда будет с тобой! Конечно, страшно рожать в первый раз. Да еще если тебя пугают со всех сторон осложнениями и для тебя, и для ребенка. Поэтому я и нагромоздила такое количество желаний на бедную Пресвятую Матушку Божию. А она, видишь, сама была рядом со мной, чтобы поддержать и успокоить.

– А ты потом пошла к ней?

– Я к ней побежала. Потому что тогда для меня это был самый большой подарок в моей жизни. Я поняла, что меня слышат и помогают по-настоящему – так, как никто никогда не смог бы помочь!

   Мама прижала Валюху к себе и стала ее тормошить:

– Ты-то теперь понимаешь, от кого настоящая помощь приходит и у кого ее надо просить? Все страхи! Страхи какие-то! А их не должно быть! Только к Богу – Он все управит! А вот еще был случай, еще в начале беременности, – вдруг оживилась мама. – Мы с папой жили на съемной квартире у его близких друзей – строителей. Сами друзья уехали в долгосрочную командировку. Квартира не очень хорошая, но мы были рады этому жилью. В нем у нас была любовь и счастье. Денег с нас не брали, да у нас их и не было тогда. Только прижились – и они месяцев через пять появляются. Ребята были неплохие, но такие громкие и неряшливые, что уже дня через два я завыла.

   Мама удобнее села в кровати, обняла дочь и продолжала вспоминать.

– Они горлопанили каждый день до поздней ночи. Шумели, устраивали танцы. Покоя не было совсем. Все наши уговоры и доводы о моей беременности воспринимались на очень короткий срок, и все начиналось сначала. А идти нам было некуда.

– Надо было вызвать милицию. Она бы их быстро утихомирила, – встряла возмущенная Валя.

– Ну что ты! Это ведь была их квартира. А мы там были никто, – мама погладила дочь по голове и замолчала.

– Ма-а-а-м, ну, а дальше-то вы как?

– Я сначала уходила из дома, гуляла по улицам. Старалась приходить поздно. Папа нервничал. Так продолжалось около месяца. Я отчаялась совсем, руки опустила. Искала по объявлениям места в общежитиях. А потом, – она вздохнула, – как будто молния блеснула в сознании – рано утром я поехала в храм Белой Троицы к своей «Нечаянной Радости». Помню, икона висела невысоко, прямо напротив меня. Я ее обняла, прислонилась щекой и… заплакала. Так ревела, что стекло стало мокрое от слез. И просила я ее хоть что-нибудь сделать, но прекратить их бесконечные гуляния и застолья. Я не желала им зла. Я даже не знала, как может это все прекратиться. Но мне стало настолько легко, когда я выплакалась и все ей рассказала! Домой сразу не пошла. Лицо было как у «сеньора-помидора». Мне там же дали святой водички, просфору, молитвослов с молитвой к Пресвятой Богородице. Я у них попила, поела, «пожила» в их тишине еще часа два и поехала в свой беспокойный дом. Очень медленно подошла к квартире, постояла немного и позвонила. Мне открыл дверь улыбающийся папа.

– Ты где так долго пропадала? – удивился он. А лицо его сияет.

   В квартире тихо, шума нет, никакого движения. Нет даже ощущения посторонних. Кругом разбросанные пакеты, какой-то мусор, вещи. Обычная картина за последний месяц.

– А где наши соседи? – спросила я.

– Не знаю. Хотел спросить у тебя, – развел он руками. – Они рано утром убежали. Потом прилетели как угорелые и стали собирать вещи. Собрали чемоданы, сказали, что позвонят позже. Очень важное дело – время не ждет, и скрылись в неизвестном направлении. Ты ничего им плохого не наговорила?

   Мама смотрела на него с недоумением.

– Когда бы я успела наговорить? Я с ними дня два уже не пересекаюсь. – Она села на табурет и внимательно посмотрела на папу. – Может, сейчас придут?

– Сейчас не думаю… Но кто его знает…

   Вопросительную тишину разрезал телефонный звонок. Голос из трубки почти кричал:

– Нам предложили классную стройку в Сибири! Заключили контракт на год. Живите, ни о чем не думайте. Простите, если что не так. Жене привет! – частые гудки оповестили об окончании разговора.

– Этого не может быть! – произнесла мама. В голове все смешалось. Она посмотрела папе в глаза. – Я целое утро была в храме Белой Троицы. Просила Матерь Божию «Нечаянную Радость» освободить нас от этой компании.

   Тут она почувствовала, что в животе волной прокатилось что-то нежное и теплое – сначала в одну сторону, на секунду замерло и вернулось назад.

– Ой! Он тоже все чувствует! Он тоже радуется за нас!

   Она прижала к животу ладони и подошла к своей любимой иконе. Слезы наворачивались на глаза:

– Как не сказать, что этого не может быть? Но ведь это есть! Это уже произошло! – вскрикнула Екатерина. – Матушка, – тише сказала она, – спасибо тебе за помощь! Это необыкновенно…

– Что ты почувствовала тогда? – спросила притихшая дочь. – Ведь, если кому рассказать, никто не поверит.

– Поэтому и рассказывали редко и далеко не всем, – тихо проговорила мама, памятью еще оставаясь в том времени. – Это, доченька, необыкновенная мощь. Это непробиваемый щит. Это радость до слез! Это то, без чего невозможно становится жить. И мало того: ты осознаешь, что уже никогда не захочешь расстаться с этим, даже если тебе предложат все сокровища мира.

   Вези его к Серафиму Саровскому

   (Основано на реальных событиях)

– Мама, а как родилась я? – однажды спросила Валюша. – Ты много рассказываешь про своих пациентов и работу. О том, что тебе помогает Пресвятая Богородица «Нечаянная Радость». Ты говорила, что всегда хотела иметь дочку с именем Валя. А как все получилось? Ты точно знала о моем рождении? – тараторила она, не давая опомниться.

– Ну что ты, дочечка! Господь дает деток. А мы и рады. Я же думала только о тебе. А Он мне дал еще и Севочку. Вот это для меня было чудо.

– А я? Я что? Не была для тебя чудом? – бровки на лице сдвинулись в недовольную гримасу. – Почему вы все необыкновенное всегда о Севе рассказываете? А обо мне хоть что-то можно рассказать волшебное? – она дернула плечиком.

– Ох, детонька! Волшебнее, чем с тобой, трудно что-то и вспомнить, – улыбнулась мама. – Это было настоящее чудо! До сих пор вспоминаю, как будто в сказке побывала!

– Расскажи, расскажи, – настойчиво повторяла дочь.

   Мама потеребила Валюшкину челку и поцеловала в лоб.

– Хорошо! Но история не короткая. Слушай… Ты уже знаешь, что мы по благословению Пресвятой Богородицы часто посещаем Дивеево.

– А как это «по благословлению»? Она что, тебе так и говорит о том, что надо делать? – удивилась Валя.

– Да, дочь, так и говорит… Я прислоняюсь к иконе и… слышу как будто снаружи, но как будто… и внутри. Но знаю, что это не я говорю, а кто-то другой… сразу в сердце. Так коротко и ясно. Скажет – и тут же появляется сильное-сильное желание сделать это или поехать туда, куда указывают. И даже если у тебя много-много дел, и все неотложные, каким-то непостижимым образом все быстро устраивается, и уже ничто не мешает и не отвлекает. Вот и на этот раз… – мама смущенно улыбнулась и сильнее прижала дочь к себе. – Ох, не думала, что я буду об этом тебе рассказывать в твои десять лет!

– Ну, мамочка, я уже взрослая! Я ведь все понимаю, – Валюша выразительно посмотрела на маму и плотнее прижалась к ней. – Ты же все равно мне рассказала бы. А дети сейчас взрослеют и умнеют быстрее!

– Хорошо, слушай, моя неожиданно умная и взрослая дочь. У меня до твоего рождения нашли проблемы со здоровьем. Лечение предстояло длительное, и коллеги все в один голос твердили, что еще не факт, что излечение будет полное. Пока решали, какой из методов наиболее эффективен, в научных источниках я нашла статью одного профессора. Он категорически утверждал, что полное излечение от этого заболевания наступает после беременности и родов. Пока я взвешивала все «за» и «против», у нас опять тяжело заболел Сева воспалением легких. Здесь уже не до себя. Антибиотики, жаропонижающие, тяжелый и затянувшийся восстановительный период – все навалилось сразу. Я пошла к своей покровительнице, прислонилась к иконе и услышала: «Вези его к Серафиму Саровскому». И больше ничего. Вот так, коротко и ясно.

– А так бывает? – Валя крепко сжала мамину руку.

– Это трудно объяснить… Это надо почувствовать…. – задумалась мама.

– Ну, не молчи, пожалуйста. Рассказывай, – затеребила ее дочь.

– В тот год к преподобному в Дивеево поехали в канун августа. Как раз к этому времени стекалось со всей России огромное количество православных. И помолиться, и за благодатью, и пройти канавку Богородицы, и, конечно же, приложиться к мощам великого русского святого Серафима Саровского. К нему-то и ехали за излечением, помощью и даже за советом. Наша семья уже бывала не раз на этом святом месте и всегда уезжала с «подарками» от преподобного. И я несколько лет назад излечилась от хронической крапивницы. Болезнь посещала меня в самое неподходящее время, осыпая пятнами всю с головы до ног, изматывая зудом, как будто кто-то невидимый отхлестал меня на славу крапивой. Все, что осталось от болезни, – это привезенная назад белая рубаха, в которой я окуналась в освященный источник, но вся почему-то покрывшаяся голубыми точками. А болезни как не бывало! Также полученный совет к венчанию для укрепления семьи тоже был выполнен. А теперь, зная целебное действие этого места, выбиралось время и для лечения сына. Свою болячку я мысленно задвинула на задний план.

   Маленький Севка особенно не любил купания в ледяной воде освященного источника, подтверждая свою нелюбовь душераздирающим криком при каждом погружении. Этот бизоний вопль «содрогал» паломников в радиусе пяти километров. А мы с папой, зная, что делаем важное дело, хладнокровно «топили» своего щекастого любимца с головой в святые воды, после чего сын ел за троих и спал за пятерых в течение многих месяцев.

   А в этот раз задержались в монастыре и приехали к источнику уже ночью. Надежды Севы на то, что его может минуть купель сия, не оправдались. По традиции под «рев вепря» мы троекратно его окунули, потом окунулись сами и, разложив палатку, все вместе дружно засопели.

   Спросонья я сначала не поняла внезапно появившихся звуков, похожих на мягкие курлыкающие переливы то ли голубков, то ли горлиц. Почему-то точно над нашей палаткой. В уме промелькнуло воспоминание вчерашнего темного вечера: «Ну да, палатку поставили под деревом. Вернее, под его ветками». Просыпаться не хотелось: «Почему так громко? Да и кто там галдит? Какие наглые птицы!» – пронеслось в голове.

– Кыш, кыш! Пошли! – начала я «кышкать», стараясь тихо, чтобы не разбудить сына, и постучала по брезентовой стенке… Меня проигнорировали.

– Кур-кур-кур… Гуль-гуль-гуль… – услышала я в ответ. Ветка закачалась с такой силой, что стала бить по крыше палатки.

– Да что ж это такое? Места, что ли, другого нет? Вы человеческий голос слышите? Вам бояться положено. Ну-ка, кыш!

– Гуль-гуль-гуль… Кур-кур-кур… Гуль-гуль-гуль-гуль-гуль-гуль-гуль… – ответили мне.

– Саш-ш-ш-ш! Там какие-то хамоватые птички, весом по килограмму, устроили над нами свидание. Спать мешают, – начала трясти я мужа.

– Я ничего не слышу. Спи, – дремным голосом пролепетал он и повернулся на другой бок.

– Как это можно не слышать?!

   Действительно, как будто по взмаху волшебной палочки, птицы вдруг на мгновение примолкли. Но уже через секунду опять закурлыкали с еще большим усердием.

– Ну вот же! Слышишь, слышишь? – почти обрадовалась я.

– И что я должен делать? Я тут при чем?

– Жена не спит, слушает птичьи лирические концерты – он тут ни при чем! Сейчас проснется наш горлопан, «причем» будем всем сразу, – прошептала я, укутывая, к счастью, не реагирующего ни на что Севу.

   Папа нехотя зашевелился и полез к выходу. Птицы тяжело вспорхнули, и я наконец-то выдохнула. На часах четыре утра. «Раненько это у них!»

– Ну, что видел? Кто это был?

– Никого не видел. Вышел – все было чисто.

– Ну-у-у, так не интересно! Хотя… пусть летят в другое место.

   Глаза уже смыкались, как вдруг ветка над палаткой прогнулась, и я опять услышала:

– Гуль-гуль-гуль… Кур-кур-кур… Гуль-гуль-гуль-гуль-гуль… – громче прежнего.

   Я села в палатке и стала обдумывать план мести. Но план никак не строился. Мало того: с каждым услышанным «гулем» на душе становилось все мягче, теплее и спокойнее. «Хорошо-о-о…. Любитесь! Буду терпеть».

   Я засекла время на часах и с открытыми глазами прослушала всю вторую часть концерта от начала до конца. А через полчаса все стихло. «Сильно», – подумала я, но уснула быстро.

   *****

– Уже через две недели, Валюш, после приезда я стала острее ощущать запахи. Ни с того ни с сего стало бросать в жар. Появилась какая-то необъяснимая накатывающаяся слабость в самый неподходящий момент. Как врач я не имела права на болячки. И четко об этом знала, повторяя вновь и вновь своим коллегам по работе, что здоровье врача – это показатель его квалификации. Даже видимое здоровье, если у кого-то его нет!

   А через месяц на УЗИ меня поздравили с беременностью тобой! И я не знала, плакать мне или смеяться от радости. Так вот зачем Пресвятая Богородица отправила меня к преподобному Серафиму Саровскому! Сева уже в поездке стал выздоравливать. А вспоминая статью профессора, можно было надеяться и на свое выздоровление. Видишь, как у наших святых все решается!

– Мам, но ведь это совсем необыкновенно! И ты правда после родов вылечилась? – недоверчиво спросила дочь.

– В том-то и дело, что – правда. Теперь сама всем советую, когда встречаю такую патологию. Мы сами не ожидали, что с твоим рождением все изменится. Очень уж мы тряслись над нашим сыночком. А когда появляется в семье второй ребенок, и такой долгожданный и нужный, как ты, то сразу все становится на свои места. Внимание делится между двумя детьми одинаково. Я даже тебе могу сказать одну тайну… – мама понизила голос и наклонилась к дочери.

   Валя застыла и округлила глаза в ожидании.

– Второй ребенок приносит в дом больше покоя. А главное, исчезает ненужная озабоченность и перестраховка за первого. Вот! Видишь, как все славно устроено в нашей жизни, – с уверенностью прошептала мама.

– А почему так? Я все равно не понимаю, – удивилась девочка.

– Вырастешь, у тебя будут детки, семья, тогда поймешь. Потому что семья – это единое целое, как организм. И даже самое маленькое дополняет большое и помогает перестроить жизнь на новый лад.

– А папа? Что сказал папа?

– Ой! – засмеялась мама. Это ведь наш папа! Он тут же все сопоставил и объявил:

– Ты лучше вспомни недавний птичий концерт у преподобного Серафима Саровского. Они тебя уже тогда предупредили.

   Потом подумал и добавил:

– Если будет сын, то Серафим. Если дочь, то Серафима.

– Почему же я не Серафима?

– Я мечтала с детства о дочери Валентине. Но то, что ты не Серафима, я пожалела уже через три года, когда в храме ты подошла к иконе преподобного Серафима Саровского и, показывая на него пальчиком, воскликнула на весь зал:

– Мама, а этого дедушку я знаю! Он часто приходит ко мне во сне, разговаривает со мной и гладит по голове.

– Вот когда становится стыдно! – грустно сказала мама.

– Но он ведь не обиделся на нас?

– Ну что ты, доченька! Святые на то и называются святыми, что превосходят нас в уме и мудрости. А нам надо научиться слышать их и учиться у них.

   Давайте снимем козла с шеи!

   (Основано на реальных событиях)

– Мам, а ты всегда хотела быть доктором? – спросила Валя.

– Сколько себя помню. Ты же знаешь, – ответила мама.

– Но ведь это невозможно – каждый день слушать о болезнях и горе, – задумалась дочка.

– Но ты тоже готовишь себя к непростому занятию. Быть хорошим учителем, особенно в наше время, очень ответственно и сложно.

– Но зато как интересно! – воскликнула дочь. – С детьми всегда переживаешь что-то новое. Почему ты не захотела стать учителем?

– Доченька, в жизни очень важно правильно выбрать профессию. Ведь этому делу ты посвящаешь практически всю свою жизнь. И если дело интересное, то оно не может называться работой – это образ жизни. Тот, без которого уже не имеет смысла жить. Только тогда каждый день приносит радость. Конечно, будут заботы и хлопоты, но они тоже приносят радость, – мама серьезно посмотрела на удивленную дочь. – Потому что легко в жизни не бывает… И когда преодолеваешь трудность, вставшую на твоем пути, то победа над ней покажется тебе двойной радостью! Продолжать? Или тебе не нравится этот разговор? – засмеялась мама.

   Валя кивнула и удобнее уселась на диване.

– Быть суперспециалистом в своем деле для многих людей сложно, – продолжила мама. – Но есть такое понятие, как призвание. И кто получает от Бога это призвание, тот хочет или только лечить людей, или только учить детей, или только строить дома и т. д. Мало того. Ты уже не можешь спокойно жить, желая каждый день помогать больным людям, используя свой опыт и накопленные знания. Понимаешь меня? – мама внимательно посмотрела на притихшую дочь. – Ни для кого не секрет то, что в нашей жизни происходит огромное количество чудес. Но больше всего они проявляются в медицинской практике.

– И в твоей практике были чудеса? – оживилась Валя.

– Конечно! И не сосчитать!

– Расскажи хотя бы одно, – попросила дочь.

– Это все долгие истории, наполненные страданиями больных людей и напряжением врачей, – взволнованно сказала мама. – Потому что нас учили – во что бы то ни стало помочь пациенту. Нужно знать очень много вариантов и схем лечения, выбрать из всех единственный – тот, который поможет. И главное – не навредить!

– А что, лечение может навредить?

– Еще как! Врач врачу рознь. Так же, как и сапожник – сапожнику, повар – повару и т. д. Чтобы назначить лечение, надо сто раз отмерить, учесть все сопутствующие заболевания – и только тогда назначать лекарства.

– А у тебя всегда все получалось? И ты правильно лечила?

– Думала, что всегда, – вдруг вздохнула мама и задумалась. – Самая большая благодарность от пациента – это его выздоровление. Тогда ты чувствуешь себя на своем месте. Но был один случай, который я не смогу забыть никогда.