Рассказы с верхней полки. Несерьёзные заметки
Налегке выхожу на улицу. Серо. Прохладно. Дождь. Ноги давно сырые, намокший капюшон тяжело свисает до переносицы. На объектив фотоаппарата, стоит недоглядеть, моментально капает. И всё же город нельзя не посмотреть, невзирая на погоду.
Поднимаю голову, чтоб полюбоваться домиком на противоположной стороне улицы и понимаю, что глядеть при ходьбе нужно только под ноги – опять попал в лужу.… Но дом того стоил. Над аккуратненьким каменным первым примостился лёгкий деревянный второй этаж. И всё так естественно, хотя и окрашено в разные цвета.
Снимать тоже приспособился. Оттягиваю капюшон, поднимаю аппарат к глазам, открываю объектив и ищу, откуда бы «прицелиться». А вездесущие капли все равно попадают, куда и не надо бы. Автомобили проносятся мимо и стараются подальше выбрызнуть мутную воду из луж на неровном асфальте. Джинсы мокры, будто псы метили их на ходу.
Иду вниз, там, говорят, Илья Муромец. С куртки стекает вода, но лужи уже можно игнорировать. Просто не имеет смысла выбирать дорогу, когда вода не внутрь обуви набирается, а наоборот, из башмака наружу вытекает.
И вот впереди постамент – вижу из-под капюшона.
– Ну, – думаю: – Муромец. И уже мысленно с ним разговариваю. А сам подхожу ближе и ближе к памятнику. И что-то не то. Богатырь Земли Русской в брюках, пальто, да и борода не как на картинах. И меча в руках нет, кажет пустую ладонь. И, опять-таки, мысленно, ко мне обращается…
– Здгаствуй, товагищ, ну, как тебе у нас в Мугоме? -Останавливаюсь резко.
– И вам здга… здравствовать, Илья… Владимир Ильич. Вот, город решил осмотреть.
– Гогод у нас пгекгасный, пгиятных впечатлений. Гасскажите там у себя, что меня видали. Что меня содегжат в чистоте, не забывают. Только, вот, голуби, пгетставьте… да, голуби.… А к Илье вам дальше, батенька, дальше.
Глаза протёр, как спросонья – дождь под капюшон попал – а Ленин стоит молча и только хитро улыбается. И пошёл я другим путем.
Миновал школьный двор с резво рассекающими лужи на велосипедах школьниками и отметил, что по вечерам жизни здесь поболее, нежели во время занятий. Выбрался на улицу и стал искать место, откуда пощёлкать монастырь. Места такого не нашлось, решил идти дальше и снимать по пути. Все побелено, чисто. Купола сияют, обмытые дождем. Только, пока ходил, потемнело, снимать стало и вовсе непросто. В дождь, со вспышкой, да ещё и из-под капюшона… Возвращаюсь в гостиницу сушиться и мыться.
И только после трёх часов следующего дня вышел вновь в город, освободившись. И опять под дождь. Сил осталось только-только добраться до вокзала.
Билетик за те же 149 рублей в зубы и на посадку. Вот тут-то и снял я этот выдающийся, высокохудожественный, архикрасивейший, но, оказывается, и секретнейший, стратегический фасад ж.д. вокзала, являющийся государственной тайной.
Так вот зачем сотни тысяч граждан азиатских республик тянутся к нам в Россию. Едут они в надежде заснять-таки этот важнейший для нас объект. А может и – мало ли – принять участие в ремонте его!
Правда, увидеть сей шедевр может как любой проезжающий по железной дороге, так и каждый пользователь интернета. Мне всемогущий яндекс-джан выдал по первому же клику несколько тысяч фотографий.
Я сержанту любезно явил единственный снимок, предупредив, что о гениальной его бдительности узнает Родина, или, хотя бы малая её часть уже через неделю- другую, и попросил забрать меня в тюрьму, где я, надеюсь, отдохну и подкреплюсь.
Сержант ответил, что мне, скорее всего, там не понравится, на что услышал возражение, как, мол, знать, и, не отдав чести, отвалил.
За происшествием молча наблюдали несколько контролёров-кондукторов, у которых надеялся я узнать, где будет происходить посадка на электропоезд, следующий до Арзамаса. Оказалось, поезд стоит уже на втором пути, куда путь мне был перекрыт этой дружной толпой, пожелавшей вдруг ещё до посадки проверить билет.
Когда судьбе угодно было привести мое усталое тело в вагон и опустить отощавший за несколько дней зад на жесткую скамейку, в игру снова вступили вагонные комары, толстые, медленные и ненасытные.
А когда над ухом не жужжало, я с наслаждением всматривался в прекрасные виды за окном. «То берёзка, то рябина, куст ракиты над рекой…» – всё увидел на пути из Мурома в Арзамас. И россыпи ландышей, и нелепо-тощие хвощи вдоль канав; и серо-зелёные шапки мхов на взгорках, похожие на шляпки грибов; и пятнами в лесу папоротники – светлые, и молодые кленки – тёмные. А уж деревья – те буйствовали, как могли и хотели. Клёны манерно вытягивали вперед пучки молодых листьев, будто карты веером в руках нетрезвого игрока-гуляки; высоченные ели мрачными зомби стояли вдоль трассы, держа полусогнутые руки пальцами вниз; берёзки будто только что вымыли головы и их тяжелые зелёные волосы мокро спадали вниз. А эти сосны… Порой и ростом – то по пояс взрослым деревьям, а глянь-ка – кажут ярко-зелёными средними пальцами неприличные жесты.
И не больно надо смотреть на вас, буду интересоваться делами рук человеческих. Вон как взялись за трассу: и щебнем дорогу отсыпают вдоль насыпи, и водопропускные сооружения монтируют новые, а кое – где и старые перроны демонтируют. Через годик то ли еще будет!
409 километр. Следующая станция – Арзамас 2. Платформа низкая и приходится прыгать вниз. Три часа минута в минуту от города до города. А не опоздал ли уже на поезд свой? Поторопиться бы!
Автобуса нет и в помине. Людей много и все покорно ждут. Чуть в сторонке тоскуют таксисты. Поинтересовался, сколько стоит на Арзамас-раз, и получил ответ «Сто рублей».
Боже ж ты мой, конечно едем! «Калина»– универсал с шашечками на борту (душа ликовала от гордости за родную область), помигав поворотником, резво вырулила на дорогу. Водитель отчитался по рации о маршруте и тайными таксистскими (не марксистскими) тропами повёз меня в указанное мной место.
Но «поезд на Воркутю с седьмого путю, давно, понимаешь, тю-тю». А поезд раз в сутки. Да, можно чисто теоретически, добраться и до Саранска, и в Рузаевку, где попутных поездов куда больше, но времени к восьми вечера, автобусы на сегодня ушли все, электрички идут до Ужовки максимум, а я не в Болдино же собираюсь…
Надежда на поезд в 0-15. Может на нем до Мордовии, а там будет ещё час на покупку билета до дома. Раньше этого времени в Рузаевке хватало на стояние в очереди и обилечивание с лихвой. А теперь… «Билетов на 0-15 нет» – показывает терминал. «Билетов на 0-15 нет» – говорит кассир. То есть, билеты до Рузаевки есть, но купе, стоимостью в три, почти, раза дороже билета прямо до дома.
И по прибытии поезда не оказалось билетов, кроме, разве, места сорок шесть в одном из вагонов, о котором сказала проводница. Но система места не показала и в зале ожидания вокзала станции Арзамас1 появился новый, четвёртый по счету пережидающий ночь пассажир.
И почему–то коротко стриженый, небритый, с впалыми щеками и кругами под глазами тип не вызвал интереса у чоповцев и приезжавших их проверять полицейских. Зато оживились комары вокзальные, стосковавшиеся без свежей кровушки. Правда вскоре похолодало, пришлось одеться потеплей, и они снова загрустили, зазвенели печально и обиженно.
В пять тридцать утра, ясного и весёлого, накинув ремень сумки на плечо, выхожу на улицу. И вопроса не возникало, куда направиться, конечно на Соборную площадь. Может и вышли уже на маршрут первые автобусы, но иду пешком. Город, да и прекрасное утро, располагают к пешей прогулке.
Солнышко только коснулось несмелыми лучами заборов и профнастил, разного цвета на каждом дворе, запарил. Кроме кошек, по большей части рыжих, на тихих, зелёных улицах никого. Иду и кручу головой по сторонам, любуюсь Арзамасом таким, каким, наверно, видели его много лет назад Горький и Гайдар. И он, представьте, начинает мне нравиться! И стройки–то в нём не как у нас, и частный-то сектор старше и интересней…
А над головой жестяные желоба, капающие хрустальными слезами на середину тротуара.
Справа памятник и синяя деревянная церквушка. Как не свернуть с дороги? Дальше храм из камня, белый, очень схожий с Самарским Вознесенским собором, чуть, правда, поменьше. Щёлкаю и его.
У появившегося из проулка мужичка спрашиваю, можно ли дойти до Соборной здесь, а не по той улице, с которой только что свернул. Он отвечает утвердительно, и назад я уже не возвращаюсь.
Улица Верхне-Набережная радует меня несколькими крайне интересными зданиями, и деревянными, и каменными.
С площадки от одного из них снимаю живописнейшую панораму заречья. Как хочется приходить сюда каждое утро спозаранку…
Поворачиваю налево и поднимаюсь навстречу куполам, маячащим над крышами старинных строений. Вот и она – Соборная. И снимать можно только издалека, чтобы захватить не фрагмент огромного здания, а нечто более цельное и ценное.
Храмы слева, справа, впереди, внизу… и в самой Москве, пожалуй, на такой площади нет столько церквей сразу, разве только в Кремле…
Вниз спускаются улицы, на которых чувствовал бы себя веке в девятнадцатом, кабы рекламщики выдержали свои «шедевры» в духе той эпохи. Здание типичного стиля гостиного двора…, особнячок с воротцами, который впору снимать в фильме о гусарах…, ворота монастыря, распахнутые настежь, а внутри табличка «Комсомольский городок» …
Это Арзамас. И ехидный Вождь в саду, высящийся на фоне куполов спиной к Соборной – тоже тот же самый Арзамас. И рынок, и ул. Карла Маркса с ее старинными и новыми домами, и толпы паломников на остановке, и сумасшедший бородач, призывающий решить проблемы России и остановить мировой кризис простыми российскими методами типа «Бей… Повесить …», это тоже Арзамас.
Одно омрачало моё существование – негде было нормально поесть. На Ленина и пиццерия, и столовая открываются после 10, кроме «пирожков слоёных» на улицах укусить нечего, а за время хождения пешком видел только «Отель – ресторан», еще закрытый, ресторан «Разгуляй», зайти в который, судя по громкому названию можно лишь имея в кармане огромные деньжищи и желание покутить от души, ещё одно заведение, работающее с 16.00, да кафе «Оскар» с огромного размера половиной(верхней) одноимённого приза над входом.
Оно, кстати, несмотря на двенадцатый час дня тоже было закрыто. Пара работников скучала рядом и убеждала меня обождать, ибо уже едут те, кто должен отпереть сие заведение.
Пришлось давиться сервелатом, оченно недурным, на ходу. А сумка становилась все тяжелей да тяжелей и врезалась в плечо глубже и глубже. И пошел я … на вокзал.
Из того многого, важного и интересного, о чём узнал я за эту поездку, поразило больше всего не то, как трудно может быть порой выехать из города, а то, что часть Горьковской области была некогда областью Арзамасской. Во, как бывает! Ещё рассказали мне, насколько проблематичней было приехать в эти края лет …дцать назад, когда и через Татарию, и через Горький ездили, и вообще преодолевали километров каких-то двести-триста несколько дней.
Поведали и о промышленности этих мест во времена развитого ..изма, и о …
Как просто в Российской глубинке разузнать нечто такое, о чём и помнить то уж мало кто помнит, а уж наше поколение и вовсе не знает!
Но одно дело разузнать, и совершенно другое – не то, что сведения донести, а и самому из этой самой глубинки выбраться!
Потому спокоен я за державу. И тайны свои, и соглядатаев коварных наши хляби и грязи удержат, транспортники и торговцы уехать трезвыми и в душевном равновесии чуждым элементам не позволят, контролёры, полицейские и жульё придорожное забыть заставят все назубок заученное тренированной памятью.
Поезд гостеприимно распахнул двери, пассажиры лениво втягивались в вагон, рассаживались неторопливо, лишь один ненормальный, едва кинув сумку на полку, вприпрыжку помчался к титану, не в силах дождаться отправления состава. И он пил и пил сладкий горячий чай, трамбуя использованные пакетики в их же каурексовую упаковку, что можно было подумать, что не ел он и не пил несколько дней.
А и всего то, хотелось чаю, без которого в пути так тяжело. Не есть и не пить могу сколько угодно, но какая-то чайная зависимость нападает на фоне дорожного голодания и за стакан кипятка, кажется, даже вражеской разведке продал бы фотку фасада Муромского вокзала, и впридачу снимок щуплой спины наивного сержанта, не подозревавшего, что будь я таким махровым фототеррористом, каким он меня мне же и представил, легко и не задумываясь секунд за двадцать переломал бы весь их патруль из всего-то трёх человек.
За время пути ещё пару раз появляются сотрудники органов. Их внимание привлекают дембеля и граждане азиатских государств, те, что не похожи на намозоливших нам глаз строителей – асов. Проводится почти полный досмотр вещей тут же, в вагоне, а дальше – в зависимости от результата поисков.
Итак, поездка моя окончена. Родная самарская земля встречает сына умеренно тёплой погодой с ветерком. Через полчаса- дома. С собой спортодежда, сувениры и Муромские сушки, по вкусу не похожие на выпекаемые у нас.
Ребёнок удовлетворён выше крыши майкой с дзюдоистами, не первой уже по счёту, но с другим рисунком и не того цвета. Традиционные магнитики найдут своё место на холодильниках родственников, дорожные причиндалы отправятся отдыхать до следующей поездки осенью, если будет здоровье.
Ещё одну точку поставлю на пожилой уже карте СССР, истыканной разноцветными ручками, рядом с точкой на городе Владимире. Как, чёрт возьми, хочется, чтобы такие карты были и у наших детей, и они отмечали бы города, где были на первенствах и турнирах, города, на осмотр которых времени бывает отведено так мало, и этого становится так жалко в возрасте более, чем зрелом.
Как знать, может мои домашние, заинтересовавшись фотографиями посещённых мной городов, сами захотят увидеть не только Муром и Арзамас, но и проехать в Дивеево, Саров, наконец, Нижний или Владимир! Дай то бог. Ведь дорога это самое удивительное и непредсказуемое в жизни. Ведь вся наша жизнь – дорога!
Вот и прочитали Вы отчёт ни о чем, писульку, которой, может, и не было бы, если бы молодой сержант с приветливым славянским лицом не заявил безапелляционно мне в лицо, что я виноват перед ФСБ, а значит, и перед Родиной, видимо, не чист.
Уважаемые, я коренной россиянин, и если бы сказано было где, что нельзя снимать, не снимал бы, уж будьте уверены, по крайней мере при бравых блюстителях законности. Но верю, что не до подобной .ерни уважаемой службе, и просто не подумал страж порядка о смехотворности своего заявления. Чем и вызвал появление данного опуса, о котором прошу строго не судить, и не читать его, коли не хочется. Ибо не обязан быть интересен Вам факт поездки кого бы то ни было куда бы то, опять, таки, ни было.
С уважением: шпион, чей, пока не ясно даже самому, Покровский.
Иногда случается поездка в такую точку страны, до которой и недалеко, вроде, но так неудобно добираться… Что поезд, что самолёт, или автобус следуют и прибывают либо в неудобное время, либо такие крюки дают, что и будь я той бешеной собакой, всё было бы мне жаль времени. И выручал меня… Бла-бла-кар. Да и другие рассказывали, что передвигались по России таким образом.
Бла -бла начало…
Начинаю, таки, не с начала… Выбрался из спортзала, дошел до остановки и бросил сумку… Звонок с незнакомого номера… Первый раз в жизни, чтобы девчата меня куда-то приглашали: – А Вы сегодня поедете со мной в Самару?..
Ну, ясно дело, подбочениваюсь и курлычу что-то о том, что занят был, сам хотел набрать и вообще- дико востребованный чел… И на место предполагаемой встре… посадки… За два часа…
Сколько позора и унижений перенёс за день до этого… Как негодовал на себя за тупость несусветную, из-за коей даже на "Бла бла…" регистрировался половину вечера… А тут…
Шлю такую, как давней хорошей знакомой, СМСку с текстом, что, мол, жду, сидю на газоне босиком с шоколадкой во рту и хочу поскорей… И тут же вскакиваю… Муравьи тоже оценили мое сидение и во множестве сбежались, либо в надежде побегать по моим ногам, проверить сумку, и, как знать, может и сгонять внутри моих кроссовок к родне в Самару… А, что вернее всего, просто на запах шоколада и булочные сладкие крошки…
Так с первым пунктом рисовки было покончено минут за 15. Пункт второй -шоколад… Он тоже весь вышел подозри… боже ж ты мой, и кому я вру, читать-то кроме меня всё одно никто не будет… Шоколад кончился предсказуемо быстро, невзирая на отламывание по долькам и мучительное рассасывание вместо варварского обычного хруста с урчанием…
Сижу, значит, себе, почти на газоне- муравьи сразу попрятались, стоило мне убрать зад с травки на бетон- высматриваю авто с самарскими номерами…
Пару раз был на грани инфаркта от ужаса. В первый раз, когда "Калина" с номерами 163 региона, задевая брюхом асфальт, вкатила на парковку, я застремался, но когда из утробы чуда техники вывалились пятеро смуглых чуваков, обрадовался нетрадиционно… Ещё бы- "моего" водителя зовут Оксаной, а из этих азиатопитеков (да простит меня боженька за невоздержанность в высказываниях) на такое имя не тянет никто…
А во второй раз въехала вдруг блондинка на белом велике с пустой корзиной для продуктов на переднем крыле и я, ещё не в себе от "Калины" вдруг ясно представился себе сидящим задом в подобной корзине спиной (какой невежа) к крутящей педали девушке… Часов на 8-10…
Тут вскоре меня посадили… И мы тронулись…
Таки, чтоб не все вдруг возжелали кататься тудой-сюдой с "моей" Оксаной, пропущу дорожные разговоры, отмечу лишь, что водит спокойно, в рамках правил, насколько, конечно, это позволяет обстановка, и уверенно. Оценка- твёрдая "пятёрка" по школьно-пятибалльной шкале.
К моменту открывания двери и выползания на полусвет- ещё не стемнело окончательно- божий, переговорить и коснуться успели всего… Короче- разговор шел о сексе, наркотиках и рок н ролле в рамках работы РАО в Дубае с контингентом экзорсисто… всегда то я с ними путаю эзотериков, может это не случайно…, которые, к тому же являются приверженцами чайлдфри из-за того, что их бабушки любя угнетают их же дедушек, которых, оказывается, "забронировали" себе для этих целей еще лет 50 назад… Как вы поняли -в авто всю дорогу стоял тот еще стёб, вполне, правда, приличный и без пошлостей…
Так, что я теперь на грани вступления- уже осознанного- в Блабла секту, чему честно сказать, рад…Человек я мирный (не перебивайте- всё что было раньше – не в счёт), слегка, признаюсь, туповатый и косноязычный, поэтому пишу больше, чем говорю… Ездить блаблой собираюсь не по необходимости добраться, а нового общения ради, поэтому, если Вы молчун- отказывайте сразу.
И таки, здравствуйте, Водители, и извиняюсь сразу за компанию…Поедем, что ли?
МЕСЯЦ ЮГ, ИЛИ ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОВИНЦИАЛА.
-Е… я ваше новое начальство, е… я вашу работу и вообще, все эти стройки, где всё равно не платят! – вот только такие слова и могли заставить меня все бросить и поехать отдыхать. И слова эти, само собой, прозвучали. Произнесла их моя жена.
– Я год горбатилась, как проклятая и теперь мы едем на юг! – заявила она в ответ на мои молчаливые протесты, и на следующий день я уже писал заявление на отпуск. Разумеется, за свой счёт – на наших стройках по-другому теперь практически не бывает.
– Так, мол, и так, уезжаю в Крым, прошу нижайше отпустить. Резолюции Вашей, уважаемый, не жду, потому, что еду в любом случае…
Непосредственный начальник молча принял лист со скачущими в предвкушении моря, пальм и мулаток буквами и, думаю, тотчас пустил на чертежи для нетрезвых сварщиков и восьмидесятилетних перегородчиков.
В пятницу в обед прощаюсь с «братьями по оружию» и отчаливаю. Полдня для шоппинга (чуть не написал через ж)– прикупил ласты и почти белые штаны – Крым для меня, словно Рио для одного известного комического персонажа…
Третья декада июля. Воскресенье. Утро. «Конец Льва Толстого»– наш желдорвокзал. Две больших дорожных сумки и пакет с едой перекочёвывают под нижнюю полку в плацкартном вагоне поезда 67. Вперёд на Москву! Всё как всегда, всё как у людей: чай, бельё, выход на перрон на остановках. Пакет быстро пустеет, не таскаться же, в самом деле, по столице со вчерашней едой. Наконец доходит очередь до сна, безобразно короткого и по-дорожному сумбурного.
Часа за два до Москвы просыпаемся и успеваем без очереди посетить туалет. Минут через двадцать, тридцать тамбур уже запружен нетерпеливой толпой с пакетами и полотенцами.
Некоторые утренние процедуры игнорируют. Это москвичи. Они, в отличие от нас, бриться- мыться будут уже дома. Мимо дачных заборчиков, пригородных платформ и утренне пустых улочек прокатываемся бесшумно и поскрипывая на стрелках, втягиваемся на пути Москвы Казанской. Сумки тяжело отрываются от пола и касаются перронного асфальта вокзала. Ездуны мы не начинающие и из здания вокзала в метро (проездные нам доставили домой дней ещё за 10, очереди в кассу дикие) метнулись едва не бегом.
Мчащимся с такой поклажей меня могли обозвать лишь Задорнов с Петросяном. Как всегда, в первопрестольной что-то где-то закрыто, и к Курскому выходили переходами, долго и трудно. Я шириной метра полтора, естественно пру с сумками, лавирую в толпе с грацией бегемота на корриде. Жаловаться задетые нами – мной и сумками – возможности, да, впрочем, и времени не имели. В первую очередь -из-за совершенно безумной нашей скорости. К камерам хранения от метро успеваем первыми. За двести рэ сдаём обе сумки и отходим, довольные собой премного.
Времени – шесть с копейками. Солнышко вышло, но тучи, видимо, имеют что-то сказать. Идём наугад, почти молча. Температура – градусов десять. Совершенно летняя. Мысли, как выяснится позже, у всех примерно одинаковые: – Куда идём в такую рань? – раз. – Не одеться ли, пока не ушли далеко? – два. – А может часок в транспорте каком поездить? – три. Так, или иначе, но ушли с Курского и минут через 40 были уже…на Курском.
А что в Москве? Многое можно сказать о Москве, москвичах и похождениях приезжих в столице, но сказать достойно можно будучи, например, Гиляровским. Я же порадуюсь лишь, что в камере хранения на Курском за сто рублей нас допустили, таки, повторно до сумок, и мы смогли одеться по погоде. Ещё отмечу, как возвращался из «Арбалетного двора», что у станции метро «Беговая». На этой самой станции добрая женщина- билетёр упорно не желала продавать мне билет. Ну не могла она в два часа дня наскрести сдачи с тысячи рублей за билет всего на пять поездок… Купюр меньшего достоинства у меня не осталось и, пробродив некоторое время среди ларьков и павильонов, пришлось приобрести журнал «Популярная механика», которую потом, уже в Крыму, с удовольствием прочитали мы все.
А в общем-то, речь вовсе не о Москве. До вокзала добрались вовремя. Благополучно забрали вещи из камеры и едва расположились на платформе, как синий состав вполз на рельсы первого пути, блестевшие на солнышке, решившем проводить севастопольский рейс, выйдя на время из-за туч.
Кто-то прочитает и не вдохновится, второй и читать не будет, а третий скажет, что все это скучное повествование, никакой тебе лирики… Так, друзья, перед вами и лежат просто путевые заметки, не более. На правах, так скать, рекламы, разумеется бесплатной. Хоть и сам не знаю, – чего. Именно поэтому считаю себя вправе хвалить понравившееся и не замечать то, мимо чего прошёл, не обратив внимания. В Москве, например, единственное место, куда хотел попасть – Окуджава на Арбате. Ребёнку впервые показал Елисеевский на Тверской. Пацан ходил по магазину, разинув рот, и глазел, не отрываясь на внутреннее убранство. Он, в свою очередь, привёл меня в свою любимую сувенирную лавку в Александровском саду, где каждый свой приезд в столицу отмечает покупкой пары солдатиков. В других магазинах те же оловянные фигурки стоят рублей на 100-150 дороже.
Кстати о солдатиках, детях и о лирических отступлениях: в середине 70-х, когда нам, мне и моим друзьям, было лет по 8-9, были мы не разлей вода, и жили «на Ямах». Поведение наше и интересы принадлежностью к этому району и объяснялись: со старшими ходили задираться на Толевый, до одури обсматривались киношками в любимой «Искре», разумеется, бесплатно, проводили время в играх на «своём» кладбище. Ну не жизнь была у нас в то далекое время, а малина!
И вот, как-то примерно за неделю до дня моего рождения, друзья, не позвав с собой, ушли на электричку, хотя любовью нашей тогда являлся троллейбус № 9, и укатили в город. В школу они следующим утром явились с рожами такими хитрющими, что я понял – расскажут сразу, что, где, когда. Рассказать, правда, не рассказали, но то один, то другой начинали намекать пространно о каких-то доселе нами не виденных солдатиках, и спрашивали: – О таких мечтаешь? -Ну и что, вы думаете, мог я ответить?