Последний губернатор Туркестана. Триумф и трагедия Алексея Куропаткина

Триумф и трагедия Алексея Куропаткина

Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы

Картина из шведского журнале Allers Family-Journal в 1905 году.

Вместо предисловия

Это третий историко-биографический очерк из цикла «Туркестанские генерал-губернаторы». Посвящён он выдающемуся военному и государственному деятелю Российской империи, Алексею Николаевичу Куропаткину. В советскую эпоху имя этого человека, его дела и заслуги оставались забытыми. Если и вспоминали о нём, то исключительно с отрицательным акцентом, как верного пса царского режима по вине которого была проиграна русско-японская война. Да ещё ярого колонизатора, огнём и мечом покорявшего народы Средней Азии.

Между тем ни то, ни другое не соответствует правде.

Куропаткину войну с Японией не дали закончить. Вот, что пишет об этом начальник управления разведки и управления транспорта 1-й Маньчжурской армии генерал-майор Н. А. Ухач-Огорович: «Главнокомандующего и его помощников можно судить, судом истории, только по окончании войны. Русско-японская война не была закончена […] В двенадцатом году война началась только после занятия французами Москвы; в японскую войну война началась только после занятия Сыпингайских позиций. До этого дня происходили подготовительные бои, значение коих следующее: Куропаткин и его помощники совершенно уничтожили японскую боевую силу, которую японцы тщательно готовили 20 лет. На Сыпингайских позициях лицом к лицу стали: могущественная, весьма испытанная русская армия, и очень слабые остатки японских войск. Вот результаты нашего отступления; вот истинная ценность Ляояна, Шахе и Мукдена».

Алексею Николаевичу не дали осуществить его стратегию изматывания противника (некоторые современные историки, даже назвали Куропаткина «Кутузовым ХХ века»), но стрелочником, главным виновником, был выбран именно он, а истинные виновники: Витте, Безобразов, Алексеев и некоторые другие выведены за скобки, и даже определены как герои.

Не соответствует последний генерал-губернатор Туркестана и образу жестокого колонизатора. Всё ровно наоборот. По утверждению В. В. Бартольда, Куропаткин «принадлежал к числу деятелей, издавна знавших и любивших Туркестан». 20 лет своей жизни Алексей Николаевич отдал службе в Средней Азии и за это время добился симпатии и огромного уважения со стороны местного населения.

В предлагаемой документальной повести, мы попытаемся показать все грани деятельности этого выдающегося военного и государственного деятеля, разведчика, дипломата, учёного-востоковеда – Алексея Николаевича Куропаткина.

Начало

Глядя на многочисленные портреты нашего героя, с которых глядит красивое породистое лицо с умными, выразительными глазами многие решат, что это человек, генеалогическое древо которого насчитывает сотни лет родовитого, столбового дворянства. На самом деле Алексей Николаевич внук простого крестьянина Емельяна Куропаткина, крепостного Екатеринославской губернии, рекрутированного в армию и за двадцать пять лет службы дослужившегося до унтер-офицера. В мае 1817 года у него родился сын Николай, который окончив школу военных топографов был определён в роту Военно-топографического депо.

Незаурядные способности юноши были замечены и в 1844 году Николай Куропаткин дослужился до офицерского чина и получил право на дворянство. А через три года после этого события он сочетается браком с дочерью отставного капитана 2-го ранга из мелкопоместных дворян, Александрой Павловной Арбузовой. Дед нашего героя по материнской линии был весьма героической личностью. Павел Петрович Арбузов, боевой морской офицер, участвовавший во многих сражениях, в 1803 году на корабле «Нева», совершил кругосветное путешествие. Это судно под командованием Ю. Ф. Лисянского впервые в истории Российского флота пересекло экватор, обогнуло мыс Горн, и посетило Русскую Америку, как тогда называли Аляску. Вместе с легендарным первопроходцем Александром Барановым лейтенант Павел Арбузов штурмовал захваченный пиратами редут Ситха, – ставший впоследствии русским городом Ново-Архангельск.

Корабль, на котором служил дед А. Н. Куропаткина, П. П. Арбузов. Шлюп «Нева» в гавани святого

Павла на о. Кадьяк. Гравюра по рисунку Ю. Ф. Лисянского

Как высокопрофессионального и опытного специалиста Николая Куропаткина направляют наставником в военно-учебные заведения, где он щедро делился знаниями с будущими топографами. Отец будущего военного министра преподавал геодезию и географию в Полоцком и Санкт-Петербургском кадетских корпусах, а также в Петербургском морском корпусе. Николай Емельянович является автором многих учебных пособий по топографии и геодезии, кавалером орденов Святой Анны и Святого Станислава 3-й степени и бронзовой медали в память Крымской войны 1855—1856 гг.

В 1861 году Николай Емельянович, заслужив положенную законом пенсию вышел в отставку в чине капитана и поселился с семьей в имении жены, селе Шешурино.

К этому времени в семье Куропаткиных было восемь детей, Алексей, второй ребёнок и старший сын, родился 17 марта 1848 года. Как известно, бытие определяет сознание и именно родители, особенно отец заложили в маленьком Алёше характер будущего отважного воина и пытливого исследователя. Николай Емельянович привил сыну твёрдость характера, выдержанность, уравновешенность и любовь к знаниям. Мальчик рос среди огромного количества книг, которые отец собирал сызмальства. Библиотека Куропаткина насчитывала более двенадцати тысяч томов по различной, в основном военной, тематике. Не случайно, все кто близко знал Алексея Николаевича, отмечали его высочайший профессионализм, феноменальную память и аналитический склад ума.

Когда мальчику исполнилось 10 лет он, как сын офицера, проведшего на военной службе более десяти лет, был зачислен в приготовительный класс Первого Санкт-Петербургского кадетского корпуса, располагавшегося в бывшем дворце Меньщикова на Васильевском острове. Нагрузка на маленьких воспитанников была максимальной. Учебный год продолжался с середины августа до середины июня, а распорядок дня был весьма жёсткий: подъем в шесть утра, два завтрака – в семь и одиннадцать часов, обед – в два часа дня и ужин в восемь, полчаса на подготовку ко сну и в девять вечера общий отбой. Занятия в классах проводились с восьми до одиннадцати утра и с трех до шести вечера. Два с половиной часа выделялось на самостоятельную подготовку, ещё от двух до трёх часов на строевую подготовку, гимнастику и прогулки.

Какие же предметы изучали малолетние слушатели? Список внушителен: Закон Божий, русский, немецкий и французский языки, чистописание, арифметика, алгебра, геометрия, тригонометрия, химия, физика, география, всеобщая и отечественная история, механика, черчение, зоология, ботаника, минералогия, физиология, законоведение. Изучались начальные основы военных наук – тактики, фортификации, артиллерии, топографии, геодезии. К необязательным, но всячески поощряемым предметам, относились: фехтование, верховая езда, танцы, живопись.

На время летних каникул роты старшеклассники выводились в полевые лагеря, где занимались первоначальной военной и строевой подготовкой, кадеты младших классов отпускались домой к родителям.

Вот так готовили будущих офицеров Русской императорской армии.

Старинная открытка

Алексей с первого класса учился отлично, неизменно получая по всем предметам высшие оценки – при 12-ти бальной системе ниже 10-ти у него никогда не было. Своей усидчивостью, смекалкой, настойчивостью он добился уважения среди преподавателей и воспитателей и ежегодно награждался похвальными листами и книгами с дарственными надписями. В 1864 году вместе со 127-ю своими однокашниками Алексей Куропаткин был выпущен из кадетского корпуса и своё обучение продолжил в весьма престижном Первом Павловском военном училище. Это учебное заведение было создано лишь год назад и юнкеру Куропаткину не пришлось даже переезжать, поскольку училище располагалось в зданиях Первого кадетского корпуса. Помимо, таких же как Алексей, выпускников кадетских корпусов училище формировалось, по словам современника, и «из самых разнообразных элементов молодежи общества, охваченного либеральными идеями». Не чужд идей либерализма был и молодой Куропаткин. По его собственному признанию на духовное становление и формирование гражданской позиции юноши, сильнейшее влияние оказала русская литература того времени, произведения Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого. Очевидно, именно для борьбы с инакомыслием начальником училища был назначен Пётр Семёнович Ванновский, убеждённый консерватор, который принимая под своё командование Павловское училище грозно заявил новоиспеченным юнкерам: «Я вас заставлю уважать строй и выбью из головы все бредни, не отвечающие требованиям военной службы».

Интересно, что почти через 35 лет Алексей Куропаткин сменит Ванновского на посту военного министра Российской империи. Но до этого пройдёт немало времени, а пока вновь, как и в кадетском корпусе, ежедневный труд, муштра, учёба. Куропаткин вспоминал: «Внутренний уклад жизни юнкеров во многом был тот же, что и кадет: вставание в темноте, мытье, чистка одежды (самими), осмотр, чай, классные занятия, завтрак, строевые занятия, гимнастика, обед, дополнительные занятия, например, сборка и разборка ружья, занятия уставами – строевыми и гарнизонной службы. Приготовление уроков, ужин вместе с чаем, сон. Все главные занятия начинались и оканчивались по сигналу, подаваемому горнистом. Разница с кадетским корпусом заключалась в отсутствии драки, шума, гама, возни». Предметы тоже мало чем отличались от тех что изучали кадеты, преподавали, – более углублённо и основательно: тактику, артиллерию, фортификацию, военную топографию, военную историю, иностранные языки, механику и химию. Основное внимание уделялось строевой подготовке, организации и несения гарнизонной и караульной службы. Летом все юнкера отправлялись в лагеря, располагавшиеся в Красном Селе, где отрабатывались боевые стрельбы и проводились манёвры.

Но, вот два года учёбы закончились. «Юнкера, юнкера, кем вы были вчера, а сегодня вы все офицеры» – споёт спустя столетие Булат Окуджава. Стал офицером, получив чин подпоручика и Алексей Куропаткин. И перед ним встал вопрос, – где начинать военную службу?

Ему, окончившему училище по 1-му разряду, – из 120 завершивших учебу юнкеров он стал третьим по набранным баллам, – был предоставлен свободный выбор. Алексей мог выбрать блистательный Петербург, весёлую Москву, мягкий, по южному теплый Киев, европейскую Варшаву или родной, – поближе к родителям, – Псков. Однако ко всеобщему удивлению молодой, честолюбивый подпоручик ходатайствует о направлении его в Оренбургский стрелковый батальон. Не о тихой гарнизонной службе мечтал юноша, а о боях и славе. Поэтому, только туда. В Туркестан!

Кровь и песок

В ноябре 1866 года подпоручик Алексей Куропаткин прибыл в Оренбург, откуда сразу же отправился в Ташкент. Именно там дислоцировался Оренбургский (вскоре переименованный в Туркестанский) стрелковый батальон, куда молодой офицер был назначен субалтерн-офицером. Батальон был образован недавно, лишь полтора года назад, но уже успел поучаствовать в боевых действиях штурмуя Ходжент, Джизак и Ура-Тюбе.

Командиром батальона был георгиевский кавалер полковник М. А. Пишемуки, а непосредственным начальником Алексея, командир 4-й роты поручик М. Ю. Ашенбреннер, впоследствии один из видных «народовольцев» переведенный в Туркестан как «неблагонамеренный» за отказ участвовать в подавлении польского восстания 1863 года.

Спустя годы, в марте 1883 года подполковник Ашенбреннер был арестован и как государственный преступник приговорён к смертной казни, которую ему заменили двадцатилетним заключением в Шлиссельбургской крепости. Михаил Юльевич оставил интересные воспоминания о службе Туркестане, где также занимался революционной пропагандой среди сослуживцев. Вот отрывок из дознания «по процессу 14-ти»: «Михаил Ашенбреннер, один из старых штаб-офицеров полка, командир батальона, украшенный боевыми отличиями, полученными им во время долголетней службы в Туркестанском крае, пользовался значительным влиянием на некоторых из своих полковых товарищей, которых привлекал к себе частью превосходством своего развития над малосведущими молодыми офицерами, дружеским с ним обращением, увлекательностью своей речи, частью же разгульным образом жизни, общими с ними пирушками и попойками. Влиянием этим он воспользовался, чтобы проповедовать им социалистические учения сначала на отвлеченной почве науки, потом, мало-помалу, переходя на почву революционную и проповедуя ниспровержение существующего в России государственного и общественного строя, путем народного восстания.»

Первые командиры Алексея Куропаткина: М. А. Пищемуки, фото

из Туркестанского альбома, историческая часть, и М. Ю Ашенбреннер,

«Галерея Шлиссельбургских узников», СПб, 1907 г.

Алексей, к счастью, хоть и разделял в какой-то степени либеральные идеи того времени, под влияние своего командира не попал.

В самом начале своей службы подпоручик Куропаткин занимался караульной службой, организацией строевых занятий и обучением военным премудростям нижних чинов. Монотонная гарнизонная жизнь, не могла удовлетворить рвущегося в бой молодого офицера и, наконец, в апреле 1867 года мечта Алексея начинает сбываться – батальон отправляется в поход, чтобы овладеть и закрепиться в урочище Яны-Курган. Куропаткин участвует в боевых столкновениях, занимается разведкой и топографической съёмкой местности. Кроме того, на молодого офицера возлагаются обязанности квартирмейстера. Постепенно приходит опыт специфического ведения войны в Туркестане. Позднее он напишет: «По местным условиям надо было держаться всегда при действиях против неприятеля, как оборонительных, так и наступательных, в сборе, в готовности отразить врага со всех сторон. Потому при каждом расположении на ночлег образовывалось каре, обеспечивающее войска со всех четырех сторон». Почти 10 месяцев продолжалась эта изнурительная военная компания, пока в январе 1868 года командующий только что образованного Туркестанского генерал-губернаторства Константин Петрович фон Кауфман, не вернул войска в Ташкент, – месту постоянной дислокации. Отдых, однако, был недолгим. Уже в апреле батальон вновь выступил в поход к Самарканду, где сосредоточилось бухарское войско. К этому времени Алексей поднялся по карьерной лестнице чуть выше – он старший адъютант походного штаба, в чьи основные задачи входило своевременное получение и анализ сведений о местности и информация о численности и составе войск противника. Проще говоря – разведка.

1 мая 1868 года подойдя к северному берегу Зеравшана русский отряд увидел за рекой бухарские войска. Около трех часов дня между противниками завязалась артиллерийская дуэль. Под прикрытием артиллерии русская пехота начала переправу и выйдя на противоположный берег нанесла удар одновременно с двух флангов. Противник, побросав орудия бросился бежать. Бухарский дипломат того времени Ахмад Дониш саркастически писал: «Сражавшиеся нашли необходимым бежать: каждый бежал так, как мог бежать, бежали куда глаза глядят, бросали все имущество, снаряжение. Некоторые бежали в сторону русских, и последние, узнав их положение, накормив и напоив, отпускали их. Никто не хотел воевать». Отступавшие попытались скрыться в Самарканде, но горожане закрыли перед ними ворота. Когда к древнему городу подошёл отряд Кауфмана его встретила делегация жителей с петицией к русскому царю. Город был занят без боя. Из Самарканда, генерал-губернатор посылает эмиру новые условия мира, но ответа не получает. Видимо, то, что Кауфман настойчиво предлагал мир, а также его отказ преследовать разбитого противника, в Бухаре восприняли как слабость. И несмотря на то, что эмиру приходилось воевать на два фронта – против него восстали беки Шахрисябзского оазиса, во главе со старшим сыном Музаффара Абдумаликом, – мир с русскими, правитель Бухары, заключить не захотел.

Не дождавшись ответа от эмира, Кауфманом было принято решение двигаться в сторону Бухары. 29 мая от генерала Н. Н. Головачёва, стоящего со своим отрядом в кишлаке Каттакурган, поступило сообщение о скоплении вблизи селения крупных сил бухарцев. На следующий день Кауфман выступил на помощь Головачёву, оставив в Самарканде небольшой гарнизон – примерно 650 человек.

Русский отряд, в котором находился и поручик (с 02.01.1868 г.) Алексей Куропаткин, второго июня вышел к Зерабулакским высотам под Каттакурганом. Там его уже поджидала многотысячная армия бухарцев. Предстоял последний решительный бой, ставки в котором были необычайно высоки. Эмир Музаффар прекрасно понимал, что последствия поражения будут для него роковыми. Первого июня он обращается к своей армии с воззванием:

«Благодарю вас, верноподданные мусульмане, за труды, уверяю вас, что победа еще за нами!

Потеря Самарканда и Ката-Кургана для нас еще небольшая потеря. Мы потомки Тамерлана: мы покажем, как забирать наши земли! Мусульмане, я надеюсь, что вы постараетесь показать кафирам, как мусульмане бьются за веру и отечество. Народ ожидает победы, чтобы, по окончании битвы, встречая вас, он мог говорить, что вы сражались за веру и уничтожили на своей земле кяфиров. На поле битвы будет воздвигнут памятник в честь убитых героев, павших на зерабулакской земле, мусульмане! 125,000 тилей, которых требует в контрибуцию туркестанский генерал-губернатор, будут выданы от меня в награду вам. Я надеюсь, что вы, мои войска, оправдаете мое ожидание, и сотрете грязное пятно, которое носят на своих халатах самаркандцы. Прощайте, мусульмане, желаю вам успеха».

Не менее значима была победа в этом сражении и для туркестанского генерал-губернатора.

В рассказе «Случайность», участник этого сражения Н. Н. Каразин пишет: «Надо вам заметить, что мы были приучены к победам легким… Появились, постреляли, пошли в атаку, неприятель бежит… Потери наши вздорные!.. До штыков почти никогда не доходило – ну, а на этот раз можно было ждать чего-нибудь посерьезнее… Видите ли, господа, нас было немного, а перед нами стояла вся бухарская армия, с самим эмиром во главе – и стояла близко… Да что близко!.. Накануне, весь день, их конница наседала на наши аванпосты, со всех сторон охватили, а лазутчики-персы доносили, что и вся гвардия эмира – наемные афганские бригады, тысяч семь, тут же перед нами и стоят на горах, на крепких позициях… Бой, надо вам сказать, предстоял решительный».

Едва рассвело битва началась. Полковник Александр Пистолькорс, командовавший авангардом, под крики «ура» повел своих солдат в атаку на левый фланг неприятеля. Атаку поддержала артиллерия: «Бичуя воздух, звеня и дребезжа, пронеслась картечь высоко над белыми кепи пехотинцев» – напишет позже Каразин в своём очерке «Зарабулакские высоты». Казаки ударили по центру. Не ожидавшие такого напора бухарцы дрогнули и стали в беспорядке отступать. Однако, вскоре оправились, построились и стали отходить организовано, тем не менее неся большие потери. Постепенно отступать стала вся армия Музаффар-хана, бросая оружие и боеприпасы.

Каразин вспоминает: «Вот в эту-то минуту наши крикнули „ура“ и бегом бросились за отступающими. Скоро всё скрылось и перемешалось в массах зелени. Отдельные выстрелы, недружные, урывчатые крики: ура! вопли: ур! ур! и мусульманская ругань, – все слилось в какой-то дикий хаос звуков, и только отчетливый огонь наших винтовок да резкие, дребезжащие звуки сигнальных рожков, подвигаясь все далее вперед и вперед, указывали приблизительно направления, по которым шли штурмующие роты. Здесь уже нельзя было видеть ничего общего, все распалось на отдельные эпизоды…»

К 10 часам утра все было кончено, высоты были полностью заняты армией Кауфмана. В числе трофеев оказалось артиллерийское орудие и 40 вьючных ящиков со снарядами.

Дорога на Бухару была открыта, а сам Музаффар собирался бежать в Хорезм, но тут до Кауфмана дошло известие, что у него в тылу неожиданно образовался очаг сопротивления.

30 апреля 1868 года отряд выступил в направлении Самарканда.

Картина Н. Н. Каразина «Сражение на Зерабулакских высотах»

Пока основные силы Кауфмана были в походе к Самарканду подошли отряды шахризябцев под командованием Джура-бека и Баба-бека. В Самарканде вспыхнуло восстание и малочисленному гарнизону, оставленному в городе, пришлось выдержать девять дней непрерывного штурма. Узнав об этом Кауфман немедленно поспешил на выручку осажденным и 8 июня вступил в Самарканд. Шахризябцы бежали, и вскоре между Бухарой и Российской империей был заключён мирный договор.

Куропаткин во время похода, отнюдь не отсиживался в штабе, а в первых рядах участвует во всех боевых действиях – Зеравшанском сражении, штурме Зерабулакских высот и деблокировании самаркандской цитадели. Отвага и героизм поручика Куропаткина не осталась незамеченной. За Зерафшанский поход он был отмечен двумя орденами – Св. Станислава и Св. Анны 3-й степени и уже через год ему присваивается чин штабс-капитана.

На фотографии стоит слева штабс-капитан Павел Петрович Калитин (будущий национальный герой Болгарии), сидит в центре штабс-капитан Алексей Николаевич Куропаткин, сидит справа вольноопределяющийся Петр Петрович Калитин (будущий генерал от кавалерии, герой Эрзерума). Ташкент, июнь 1871г. Снимок сделан перед отъездом А. Н. Куропаткина в академию Генштаба // РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 5182. Лл.14

Интересно, что в Ташкенте с Алексеем служили два его близких родственника двоюродные братья Павел и Пётр Калитины – матери Куропаткина и Калитиных были сёстрами.

Возможно, но не точно, на снимке изображены и два других родственника нашего героя: стоит справа подпоручик Василий Калитин. Сидит слева подпоручик Евгений Арбузов. Фотографию эту обнаружил в 2017 году Дмитрий Логунов в государственном военно-историческом архиве, работая над книгой о Калитиных.

Двоюродные братья Куропаткина также оставили славный след в отечественной истории. Во время русско-турецкой войны подполковник Павел Калитин ценой собственной жизни спас знаменитое Самарское знамя и стал национальным героем Болгарии. Его брат, генерал от кавалерии Пётр Калитин, за штурм Эрзерумского укрепрайона в мае 1916 года был награждён Георгиевским оружием с бриллиантами и надписью: «За храбрость».

Фотография была сделана по случаю отъезда Алексея из Ташкента в Академию Генерального штаба, куда он поступил, пройдя жесточайший отбор.

В жизни молодого офицера наступал новый период.

Кузница героев

Чтобы поступить в это учебное заведение, готовившее элиту Русской Императорской армии, Алексей прошёл жесточайший отбор двойного сита вступительных испытаний. Сначала экзамены в штабе Туркестанского военного округа (тактика, политическая история, география, русский язык, верховая езда), а затем уже непосредственно при академии в Санкт-Петербурге (строевые уставы, артиллерия, фортификация, математика, военная администрация, политическая история, география, топографическое черчение, русский и иностранный языки.

Николаевская Академия генерального штаба, располагалась в двухэтажном дворце на Английской набережной Петербурга. Здание некогда принадлежало князю Куракину, прототипу персонажа романа «Война и мир», Анатоля Курагина. Создано было это высшее военное учебное заведение Россиайской империи 26 ноября 1832 года, по проекту барона Антуана-Анри Жомини – генерала наполеоновской армии, перешедшего на русскую службу. На представленном бароном плане по созданию академии император Николай I собственноручно написал: «В проекте есть очень хорошие идеи. Школа эта составится из лучших офицеров всех ведомств без исключений, под начальством Жомини и в непосредственном ведении начальника главного штаба; она будет содержима в самой точной дисциплине и все будут жить вместе; курс будет двухлетний и я хочу в нём только высшую Стратегию, Географию и Военную историю».