Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. 1632—1660 год. Том 2

1632 год

1632 год. 6 января Михаил Фёдорович и патриарх Филарет, желая привлечь казаков для участия в войне с Польшей, велели передать атаманам Конинскову и Яковлеву, что они, «… по своему государеву милосердному обычею донских атаманов и казаков и всё Войско пожаловали – вины их, что они воеводу Ивана Карамышева убили, отдали, а положили они, Государи, то на волю Божью. А атаманы б и казаки, и всё Донское Войско шли на государева недруга на польского и на литовского короля, и на польских и на литовских людей». Всем атаманам и казакам, царь обещал большое жалованье: атаманам 10 рублей, есаулам 7 рублей и казакам по 5 рублей.

Донские атаманы были рады такому обороту событий, и просили царя с патриархом отправить жалованье «… до вешнего пути, потому что у них весна станица рано, а многие казаки пойдут в добычю, и атаманы и казаки и всё Войско их государьской Милости обрадуются». Кроме этого, атаманы просили повысить государево жалованье и освободить всех казаков, разосланных по городам, после царской опалы Войску.

10 января Михаил Фёдорович указал отправить на Дон государева жалованья: « … атаманом по 11 рублёв, есаулом по 8 рублёв, казаком по 6 рублёв. Да к ним же велели посылать своего государева жалованья: зелье, и селитру, и свинец, и вино, и сухари, и крупы и толокно». В тот же день царь указал думным дьякам Лихачёву и Матюшкину, выпустить всех донских казаков из тюрем и оставить их на поруки в тех городах, где они находятся, до тех пор, пока казаки на Дону не поцелуют. Им было велено выдать по рублю жалованья и «корм». Находящихся же в Москве на поруках донских казаков, было указано отпустить на Дон с атаманами Конинсковым и Яковлевым.

16 января царь и патриарх «… указали послать своего Государева жалованья на Дон к атаманом и казаком и ко всему Донскому Войску: зелья 50 пуд, 50 пуд. селитры, 100 пуд. свинцу, 100 вёдер вина, 500 четей сухарей, 50 чети круп, 50 чети толокна». Государево жалованье должен был сопровождать князь Иван Дашков и подьячий Леонтий Полуэктов.

Царь, призывая казаков идти против польского короля, оставлял за ними выбор, где им действовать. Для этого боярин Семён Головин и дьяк Михаил Данилов расспрашивал атаманов Конинскова и Яковлева куда им идти на службу и сколько в Войске есть есаулов. Атаманы на это отвечали, что если царь укажет им идти на Смоленск, то они готовы идти и на Смоленск. «А будет Государь укажет атаманом и казаком з Дону идти под литовские городы прямо степью, и им де з Дону под литовские городы степью пройтить мочно ж».

По поводу войсковых есаулов, казаки отвечали, что в Главном Войске, в Монастырском городке, у них один есаул, а когда казаки идут в поход, то выбирают есаулов столько, сколько им необходимо.

Тем временем, в Москве практически ничего не знали о положении дел на Дону, в Крыму и в Турции, так как мало кому из казаков хотелось ехать в Россию, зная, что их арестуют и бросят в тюрьму. А потому Михаил Фёдорович указал украинным воеводам посылать верных людей на Дон для вестей.

Исполняя царский указ о посылке на Дон, для вестей, надёжных людей, царицынский воевода князь Лев Волконский, отправил 8 января «на Дон, в нижнее и Большое войско, для проведывания Крымских и Азовских и Запороских вестей, и про Донских казаков, куды их з Дону ходу чаять, Царицынских стрельцов: пятидесятника Ваську Угримова, да Федьку Болдыря, да Мишку Ефремова».

23 февраля 1632 г. посланные за вестями стрельцы вернулись в Царицын. Они кроме всего прочего, привезли войсковую отписку. В ней казаки писали, что с осени прошлого года замирились с азовскими турками. А когда те, 9 января на русские украинные города войною, то они, донские казаки, не имея на то разрешения царя, нарушать мир и препятствовать туркам и татарам не стали, якобы опасаясь государева гнева. По сути дела, это была своего рода издёвка казаков над Москвой и царём, запрещавшим разорять города турок.

На расспросе у воеводы Волконского, стрелецкий пятидесятник Василий Угрюмов показал, что верховые, низовые и яицкие воровские казаки сетуют на опалу наложенную на них царём и патриархом, и прекращении выдачи им государева жалованья. А так же на задержание в Москве 60 казаков, сопровождавших в столицу князя Семёна Гагарина и турецких послов. Донцы были возмущены тем, что воеводы многих русских украинных городов велят сажать в тюрьмы казаков, сопровождавших до русских приделов отбитый русский же полон: « … и тех де, государь, Донских казаков провожатых по украинным городам, воеводы велят сажать в тюрьмы, а иных де, государь, отдавать за приставы». Воеводы запрещали казакам бывать по своим делам в украинных городах, что было чревато взрывом недовольства.

В ответ на царскую опалу и действия воевод, донцы вновь грозили уйти в Запорожскую Сечь: « … токмо де к нам на Дон нынеча на весне не будет государева жалованья и ево государева жалованья и ево государева жалованного слова, и мы де пойдём з Дону все в Запороги к Литовскому королю на службу». Казаки заявляли стрельцам, что ждут грамоту от «Литовского короля» и сообщали, что в прошлом году 700 донских казаков ходили на помощь польскому королю: « … как де был бой у Литовского короля с Турским».

Кроме того, среди казаков ходили слухи о том, что весной русский царь собирается отправить на Дон свои войска, чтобы сбить их с куреней и построить «государевы городы». «… а как де до нас у казаков на Дону с Москвы про посылку подлинная весть учинитца, и мы де тотчас з Дону отпишем в Запороги к Запороским черкасом, и к нам де придуть на помочь Запороские черкасы многие люди, тысеч десеть и больши». Донцы, в разговорах со стрельцами утверждали, что у них с запорожцами заключён договор о взаимопомощи, « … а Дону нам так бес крови не покидывать».

Казаки рассказывали стрельцам о том, что в 1631 г. 1500 донцов « … пошли с Дону на Чёрное море воровать под городы Турского войною, 1500 человек». Разорив вражеское побережье, они не смогли прорваться через донское гирло на Дон, где турки и татары построили укрепления и установили на них пушки. Казаки не стали класть свои головы и ушли в Запорожскую Сечь. Вскоре 500 донцов вернулись в свои городки степью, продав часть добычи в Сечи и купив на вырученные деньги коней и телеги.

Вернувшиеся на Дон казаки рассказали, что « … присылал де король при них в Запороги к Запороским черкасом, а велел им струги все пожечь, в которых де, государь, они ходят из Запорог на Чёрное море под Турского городы войною». Запорожцы, скрепя сердце, сожгли в свои чайки, « … а Донских де казачьих стругов Запорожские черкасы жечь не дали». Прибывшие с королевской грамотой поляки не стали настаивать.

Такой приказ польского короля был вызван заключением мирного договора между Речью Посполитой и Турцией на 5 лет. Чтобы смягчить недовольство казаков, часть из них была призвана на королевскую службу. Однако несколько отрядов запорожских черкас, осенью и зимой 1631 – 1632 г. перешли на Дон. 1000 же донских казаков бывших в Сечи, остались там зимовать.

Согласно расспросу пятидесятника Угримова, казаки не собирались более пропускать турецких послов через свою территорию: « … потому де, государь, послы Доном ходят и их казачьих городков крепей (укрепления) высматривают, и о том де, государь, они, казаки, своим воровством каютца, что и тово Турского посла нынеча к тебе, государю, к Москве пропустили и ево не убили». В случае появления на Дону нового турецкого посла, казаки грозились его убить, если царь не пришлёт им весной своего жалования.

2 февраля атамана Тимофея Яковлева и казака Дениса Парфёнова было велено отпустить на Дон с государевой грамотой, « … для поспешанья, чтоб на Дону атаманом и казаком и всему Войску государево жалованье было ведомо». « … атаман Тимофей Яковлев да казак Денис Парфёнов на отпуске были у Государя у руки, а у Великого Государя Святейшего Патриарха у благословенья. И того ж дни были они у Государя стола». Казаки отправились на Дон в ночь на 5 февраля подводами и санями, с проводниками. В Воронеже за казённый счёт им было велено купить коней и дать до первых казачьих городков в качестве провожатых 3 стрельцов. Коме прочего жалованья Яковлев получил в кабаке 2 ведра вина, а Парфёнов 1 ведро.

В государевой грамоте, казаки извещались о снятии с них опалы и отправке на Дон государева жалованья вместе с князем Дашковым и подьячим Полуэктовым. До тех пор, пока жалованье не прибудет на Дон, казаки не должны были ходить в походы и не разъезжались, « … а будет из вас, которые разъехались, и вам бы тотчас съехатца в один городок для приезду нашего дворянина нашего князя Ивана Дашкова». Кроме этого, царь требовал от Войска крестного целования: «И указал Г. Ц. и В. Кн. Михайло Фёдорович всея Русии донских атаманов и казаков и всё Донское Войско привести к крестному целованью по записи им, князю Ивану Дашкову и подьячему Левонтью Полуехтову, а запись им дана за дьячьею прописью».

Тем же казакам, кто не станет государю «служить и прямить», царь и патриарх грозили карами. Они так же запрещали войску какие бы то ни было походы на турок и татар. Они уведомляли Войско об отпуске всех казаков атамана Наума Васильева.

3 февраля Михаил Фёдорович указал выдать атаманам Конинскому и Яковлеву жалованье по приезду « … по сукну по английскому доброму человеку; да на отпуске Тимофею Яковлеву… сукно английское доброе», а так же по 9 рублей, как по приезду, так и по отъезду.

12 февраля 1632 г. на Дон, в верховой городок Кременной, пришли 150 «воровских» яицких казаков, во главе с атаманами Иваном Зыковым и Елизаром Спициным. По словам казаков, они пришли на Дон « … для проведывания твоей государевы службы, куды де, государь, по твоему государеву указу, на твою государеву службу ратным людем поход будеть». Всего же на Яике, в сборе было 2000 конных казаков, ожидающих государевой службы.

Кроме того, « … сказывали де, государь, ему Ваське (Угримову), на Дону казаки втайне, Сенька Сычугов и Тимошка Тесной, что на Дону де, государь, в семи городках от горотка от Куншака да до городка Голубых воровских Донских и Яицких казаков в зборе 600 человек, которые воровали в прошлом во 139 году на Волге и на море бусы громили и торговых людей побивали и грабили». По словам пятидесятника, к этим воровским ватагам стали присоединяться многие казаки из низовых городков, с намерением вновь идти на Волгу за зипунами, а так же сжечь и погромить Царицын, так как им « … от Царицынских служилых людей чинитца теснота великая, везде де их казаков на переходах побивают… и Царицын де, государь, им, воровским казаком, стал пуще Азова.

Эти известия не на шутку встревожили царицынского воеводу, немедленно отправившему отписку в Москву. В его распоряжении было слишком мало войск, чтобы в случае необходимости противостоять казакам. В Москве воеводская отписка так же доставила немало беспокойства. Царь, патриарх и бояре ни как не хотели вооружённой конфронтации с Доном и потому эти события стали ещё одним аргументом в пользу снятия с Войска опалы.

16 февраля Михаил Фёдорович для сопровождения государева жалованья, указал выделить воеводам украинных городов 2000 стрельцов и казаков, а так же подготовить 102 струга. Стрельцам и казакам было велено выдать по 8 руб. жалованья. Ещё 100 конных детей боярских, шедших берегом, получили по 12 руб. жалованья. Жалованье князя Дашкова составило 150 рублей, 50 четей запаса, 50 вёдер вина и 25 пудов мёда. Жалованье подьячего было куда скромнее княжеского, и составило 26 руб., 10 четей запаса, 10 вёдер вина и 5 пудов мёда.

Однако и князь, и подьячий били государю челом, жалуясь на свою скудость и безденежье, на невозможность снарядиться в столь длительную поездку на свои средства. Так же бил челом о прибавке жалованья и отпуске на Дон, оставшийся в Москве атаман Конинсков.

Вместе с князем Дашковым, царь велел так же отправить на Дон атамана Конинского и прибывших в Москву с «розными делы»: Кирея Степанова, Проньки Кочюрова и Григория Яковлева.

Согласно отписке Воронежского воеводы Матвея Измайлова, прибывшей в Москву 5 марта, атаман Яковлев и казак Парфёнов были отпущены на Дон 20 февраля. Кроме этого воевода извещал царя об отсутствии стругов: « … и мне, холопу твоему, князь Ивана Дашкова и подьячего Левонтия Полуехьтова, и донских атамана и казаков на Дон рекою Доном в судех отпустить не в чем: никаких твоих государевых судов на Воронеже нет. А которые государевы старые суды все худы и погнили, в поделку некоторое судно не пригодитца».

Воевода оправдывался тем, что не однократно отправлял в Москву отписки о пришедших в негодность стругах, но ни каких указаний из Москвы не получил. Царь и патриарх, идя, что отослать на Дон государево жалованье стругами не удастся, велели воеводе Измайлову приготовить телеги и отправить князя Дашкова на Дон зимним путём, выделив ему 50 человек стрельцов и казаков в качестве проводников.

Однако вышедший из Москвы обоз с государевым жалованьем запаздывал, а тем временем надвигалась распутица. Воевода Измайлов, видя, что государева указа выполнить невозможно, писал об этом Михаилу Фёдоровичу: «А князь Иван Дашков и подьячей Левонтей Полуехтов на Воронеж марта по 19 число не бывали; а подводы, Государь, и провожатые у меня, холопа твоево, совсем наготове». Из 43 струга бывших в Воронеже, писал Измайлов, многие пришли в негодность.

Получив воеводскую отписку, царь 27 марта указал взять недостающие струги у местных жителей: « … и суды взял бы в уезде, на Воронеже в городе и на посаде; и в Воронежском уезде на посаде у служилых людей и у жилецких всяких людей переписати струги, которые в донскую посылку пригодились безо всякие поноровки тотчас и велел те струги, взяв у них и велел те суды оценить прямою ценою и отпустил бы еси князя Ивана Дашкова и подьячево Левонтья Полуехтова…».

Прибывшие в Воронеж 23 марта князь Дашков и подьячий Полуэктов, в своей отписке царю подтверждали, что идти телегами на Дон они не могут из-за весенней распутицы. Стругов же для государева жалования и сопровождавших его стрельцов и казаков не хватает. Их недостачу можно восполнить стругами, которые оставил в прошлом году в Сиротинском городке князь Борятинский, но они в Воронеж прибудут не ранее Троицы.

Царь и патриарх были крайне раздосадованы этим обстоятельством и в своей грамоте сделали Дашкову и Полуэктову выговор, за то, что они « … великому делу учинили мотчанье». И велели им не дожидаясь прихода стругов, идти степью в Главное Войско.: «И они б однолично пошли степью, покинув запасы свои, и взяли б с собою запасы лёгкие в сумах или в сумках, чтоб им поспеть в нижние городки одноконечно тотчас, чтоб им казаков всех достать в городех, чтоб казаки до его приходу не разъехались на море и ыматье добычи, и тем бы они ссоры с турским не учинили. А будет они тотчас степью не пойдут и возов своих не покинут, и тем измешкают, и казаки до их приезду на море и на добычи разъедутца, и им от Государя быть кажнённым безо всякие пощады».

1632 г. В начале этого года, Войско передало через стрелецкого сотника Данилу Арсеньева, бывшего в то время на Дону, отписку царицынскому воеводе князю Мещерскому (?). В ней казаки сообщали об очередной смене хана на крымском престоле, и о готовящемся весной или летом походе крымских татар на русские украины. Степняки должны были ударить, как только между Россией и Польшей начнётся война. Сообщали казаки в отписке вести о положении русского посольства Соковнина в Крыму, при дворе крымского хана. Далее в ней говорилось о желании части запорожских казаков перейти на службу России, из-за притеснений со стороны польских магнатов и шляхты, а так же о повелении турецкого султана Мурада новому хану Шан Гирею, очистить Дон от казаков. В дар новому татарскому владыке, Мурад прислал 40 красивых наложниц.

Тем временем, 30 марта, атаман Тимофей Яковлев с казаком Денисом Парфёновым, прибыли в Главное Войско и передали государеву грамоту, которая была зачитана в Кругу. Узнав, что царь и патриарх прощают им все вины и посылают Войску государево жалованье, казаки решили отложить намеченные походы на крымские и турецкие города: «И по вашему Государьскому указу мы, холопи ваши, меж собою учинили приговор, что нам дворянина князя Ивана Ондреевича Дашкова да подьячева Леонтья Полуехтова ожидали на Дону в съезде, а в поход на моря, ни на степь нигде в поход не ходить, и с озовскими людьми не размиривотца». Войсковой атаман Иван Охромеев разослал по всем городкам гонцов, с призывом съезжаться в Войско для встречи князя Дашкова и подьячего Полуэктова, везших государево жалованье.

Исполняя государев указ, Дашков и Полуэктов спешно, телегами, двинулись на Дон. Дойдя до Белого затона, они были вынуждены остановиться, так как Дон и запольные реки вскрылись. Чтобы продолжить путь, князь « … собрал по вотчинам у рыбных ловцов малых каючков з 10. И взяв по два каюка, шли на тех каюках с великою нужею. Да они ж меж Болово затону и Богучара наехали на Дону на берегу пометной худой струг, и тот струг поделали и взяли с собою ж, да в Сиротине городке взяли из государевых стругов два струга. Всего со князем Иваном и подьячим Леонтьем, и с провожатыми, пригребли на Дон в Войско 3 струга да 5 связок малых каюков». О всех этих событиях, в Москве стало известно из расспросных речей воронежского сотника Григория Козлова, отправленного князем Дашковым вместе со станицей атамана Наумова.

Весной 1632 г. казаки на 25 стругах, игнорировав царский запрет и не надеясь на государево жалованье, вновь громили татарские селения «Кафинского уезда». Разорив их, казаки устремились к берегам Турции, где взяли приступом город Иконию и предали огню, предварительно разграбив: «… людей побили и в плен побрали». Возвратились казаки в Главное Войско, захватив богатую добычу.

Князь Дашков и подьячий Полуэктов прибыли на Дон 8 мая. Они были встречено колокольным звоном, пушечной и ружейной пальбой. Казаки искренне радовались приезду послов и прибытия жалования, впрочем, не долго. Дашков сказал в Кругу приветственное слово от государя и патриарха и отдал войсковому атаману грамоту, которую тут же зачитали. Царь и патриарх, стремясь подчинить себе донскую вольницу, требовали от Войска крестного целования на верность, как им, так и царевичу Алексею Михайловичу по «записи», то есть под роспись. А так же повелевали провести перепись донцов: «… взять в смету, сколько их, казаков, на Дону будет», и приказывали Войску «… итить на недруга, на польского и литовского короля, и на литовских людей». Круг пришёл в недоумение, от требования крёстного целования, оскорблявшего их, ибо служба Москве всегда считалась добровольной и являлась борьбой с общим врагом: турками, татарами, ногаями, с мусульманской экспансией на юге России.

«Война для казака, – писал Евграф Савельев, – вещь самая обыкновенная, его привычное занятие, его призвание. И вдруг, за это выполнение его привычных занятий, от него требуют клятвы, с целованием креста. Если для бояр, князей и дворянства, крестное целование, как показала Смута, это ничего не значащий религиозный обряд, то для казаков было великим и страшным знамением». Кроме того крёстное целование отдавало донцов под власть Москвы, чьи интересы, зачастую не совпадали с интересами казачества, жившее по большей части с «зипунов» и не имевшей другой экономической базы. Охота, рыболовство и скотоводство, не обеспечивало нормальную жизнь казаков.

Поэтому Войско, на требование царя дать крёстное целование, ответило решительным отказом, отписав 26 мая 1632 года Михаилу Фёдоровичу: «И крестного, государи, целования на Дону, как и зачался Дон казачьими головами, не повелось. При бывших государях старые атаманы, казаки им, неизменно служивали не за крестным целованием, в которое время царь Иван стоял под Казанью и по его государеву указу атаманы и казаки выходили с Дону, и с Волги, и с Терека, и атаман Сусар Фёдоров, и многие атаманы, казаки ему, государю, под Казанью служили не за крестным целованием; после того, при царе Иване, Михайла Черкашенин и атаманы, казаки во Пскове сидели в осаде не за крестным целованием; при царе Иване выходили атаманы-казаки Ермак Тимофеев Сибирь взял и прислал к Москве государю языки и царь Иван и тех атаманов и казаков, которые к Москве присланы, не велел ко кресту приводити, а Ермаку и вперёд указал быти на своей государевой службе атаманам-казакам в Сибири не за крестным целованьем; при царе Иване ходили… атаманы Григорий Кортавый, Иван Лукьянов и многие атаманы казаки на государеву службу, служили в осаде, в Орешке не за крестным целованием, блаженныя памяти при царе Фёдоре; ходил царь Фёдор под Ругодяв и под Ивангород… выходили атаманы казаки с Дону, с Волги, и с Яика, и с Терека, со многих запольных рек, атаман Постник Лунев, многие атаманы казаки царю Фёдору Ивановичу… служили не за крестным целованием; на другой год… ходили под Выборг и царь Фёдор призвал атаманов казаков с Дону… служили не за крестным целованием, а после, государи, того Борис Фёдорович стоял на береговой в Серпухове… и атаманы казаки в ту пору ему береговую службу не за крестным же целованием служили; да не токмо, государи, донских, но и вологских, и яицких, и терских, выхаживали при больших царях на украинные городы, на Белгород, на Царёв город, на Оскол, на Валуйку донецкие казаки и тех бывшие государи к кресту не приводить ни где не указали; а с ними того крестного целования на Дону не обновица, чего искони век не было… многие твои государевы службы полевые против всякого вашего государского недруга за вас, государей, служим без крестного целования неизменно: ни к турецкому, ни к крымскому, ни к литовскому, ни к иному которому государю служить не ходим, окромя вас, всегда везде за вас… и не за крестным целованием. За ваше государское имя стоим и умираем… а креста, государи, целовати мы челобитчикам (посланным Войском с отпиской в Москву, об убийстве воеводы Карамышева в 1630 г.) не писали и не приказывали, то наши челобитчики, Богдан и Тимофей учинили не помня старины, своим молодыми разумы, без нашего Войскового совету и без приказу. Своим скверным, без законным житьём мы не достойны к такой страсти Христовой приступить, креста целовать, а твою государскую службу… рады служить против всякого недруга… и за вас умирать не за крестным целованием».