Драма моего снобизма
– У нас с вами разные ассоциативные образные ряды. Думал, что проехали и вдруг увидел, что пост переместился в число дискутируемых. Перечитал этот ваш комментарий, и стал размышлять о наших супостатах. Вот, скажем, Гитлер имел главный вопрос, на который знал один точный ответ? А Сталин? Какие это вопросы? И как должен выглядеть человек, у которого на всё или почти на все вопросы есть точные ответы? А вот был бы во времена чемпионов по ненависти и ихней же созидательной деятельности Интернет, они бы имели его, или он их… помог бы отправить с Божьей помощью на тот свет в разы быстрее? Ведь проблема тут – в скорости обмена информацией, а значит и принятия решения. Если решение правильное, правильный ответ на вопрос, то оно и осуществляется чуть ли не «со скоростью света». А если не очень правильное или совсем неправильное, то вероятность катастрофы по принятию решения растёт на глазах. Мы же теперь знаем, думать-то конструктивно с появлением Интернета не у всех получается. Поспешное выступление на страницах нашего же «Сноба», поспешный комментарий, поспешный ответ на вопрос, над которым надо бы подумать… Но тебя несёт, тебя захватывает. И ты летишь – в лучах ли славы, или в облаке позора, в добросовестном или не очень заблуждении…, и ты уже отлучён от сообщества. Интернет, блин!
– Про скорость свершения истории размышляла буквально вчера. Вдруг поняла, что мне очень жаль, что не узнаю, как через сто лет будут оценивать сегодняшние события. Ведь революцию долгие годы оценивали, как нечто неизбежно прогрессивно правильное, и есть поколение, которое полностью прожило в этом «знании». Сегодня же, сто лет спустя, не только многое сдвинулось в восприятии, но и привело к переоценке составляющих и компонентов, о которых в период советской власти даже не вспоминали. Редко со мной такое бывает, что мне жаль будущего, что у меня ностальгия по нему. Очень бы хотелось знать, что в исторической перспективе скажут, обернувшись на сто лет.
– Очень интересный поворот, разговора. А если перебросить этот вопрос – что люди скажут о нас через 100 лет, на то, что и как мы оцениваем происходившее 100–200 лет назад? Поможет? Мне кажется, отчасти да, если мы сохраняем способность удивляться тому, что тогда того-то и того-то не было, то и то не знали. И как они могли обходиться без этого?
– Я думаю, мы чуть о разном. Вы про Интернет. Тут я сама на каждом углу первая говорю, что без Интернета свою жизнь, как я её нынче живу, не представляю. Начиная с факта сидения в Германии, которое по ощущением – длительная командировка и из которой уеду в тот же день, как закончится работа мужа. Я устала от жизней «в очередной стране». И могу себе позволить несколько лет в «длительной командировке», и сохранить чувство баланса, потому что мой мир сидит у меня в кармане в телефоне. Я же – про оценку исторической ситуации – Россия, НАТО, Украина…. Интересно, глядя назад, узнать, сколько продержится Путин, при каких обстоятельствах перестанет быть президентом. Какие секретные архивы всплывут по окончании срока секретности, например. Боюсь эту тему даже поднимать – не хочу получать в ответ все очевидные ожиданию комментарии, про то, что совершенно ясно уже сейчас, в чем правда, и что через сто лет это всё будет оцениваться именно так, потому что как же иначе. Такой ответ мне очевиден, и потому не интересен. А интересный мне ответ можно будет получить только через много десятков лет. А насчет «отлучения от сообщества», мне кажется, вы из-за неопытности присутствия в онлайне, переоцениваете значимость происходящего. Для себя я знаю точно только то, что это великолепный тренажер всевозможных навыков. Например, присутствия в социуме, самоконтроля, чтения между строк.
– Ну, да, если речь о «самоотлучении», тут понятно. Вы же меня, действительно новичка присутствия в онлайне, натолкнули на то, что себя и обкрадываешь в приобретении навыков общения, опыта проницательного чтения, если исчезаешь или ограничиваешь круг общения добровольно. Но ведь в «Снобе», кажется были и случаи отлучения, и не по своей инициативе? Я об этом.
– По моему мнению это были случаи статистические малозначимые, которые находятся в конечной точке изначально бесконечной кривой Гаусса…
– Надо бы просветиться по поводу «бесконечной кривой Гаусса»… Но теперь, впрочем, мне куда интереснее подумать о нашем конкретном историческом периоде, о том, что мы сейчас проживаем. И как бы извернуться и вылезти из своего небытия через полвека и взглянуть на всё ещё раз.
– Про кривую Гаусса думать очень просто. Представьте себе, что вы медленно сыпете песок – вертикально, с немалой высоты, из фиксированной воронки – в одну и ту же точку. Наибольшая горка будет в центре. Но песчинки будут разлетаться и по краям. И теоретически – до бесконечности далеко. Кстати, не факт, что там небытие. Обещано же, что каждому по вере. Поэтому я, как раз, считаю, что узнать-то узнаем. Просто значимость этого знания будет совсем другой. И я априори ностальгирую по куражу и азарту желания знать.
– Борис Николаевич, рассказывают, млел, когда к нему в кабинет заходил Гайдар и начинал говорить. Он закрывал глаза и наслаждался. Может, даже понимал не больше, чем я, когда я пробую понять то, что вам кажется так просто. Кривая Гаусса! Красиво звучит. И неважно. что я подумал, может, это из школьной программы. Преподаватель физик в техникуме (я закончил только семилетку и физики, кажется, у нас ещё не было) меня просто презирал. За тупость. Молодой, красивый блондин, уверенный и едкий, с такой гадливой улыбкой, когда обращался ко мне… Но как он же краснел от смущения, когда опрашивал Свету Каштанову, первую красавицу на курсе. Начинал заикаться. И от того, что все это видели, свирепствовал на экзаменах… Гад, я к нему на зачёты ходил по пять раз. Вот чего вспомнилось, благодаря кривой Гаусса…
– Мне кажется, привлекательная внешность – это то, что игнорировать невозможно. Она всегда стоит внимания. Когда мой сын перевелся в новую школу, он решил, что двое друзей-мальчиков будут рады принять его в компанию третьим, что отнюдь на встретило одобрения у мальчиков.
– Не огорчайтесь. Этот опыт, который получил ваш сын, уже приобретение. Я прожил возраст вашего сына в условиях, когда меня ненавидел весь класс по причинам от меня не зависящим. Но эмоционально взрослел быстрее своих одноклассников. А спустя полвека даже написал книжку про своё детство во времена Сталина…
– Я русская и выросла в старой части Питера, в относительно тепличных условиях. Школа была приличная, одноклассники почти все из семей интеллигенции. Друг к другу относились неплохо, плохими манерами не отличались, не дразнились, не дрались. Учителя, в основном, были зануды, но тоже держались в рамках приличия. Приехала в США, и никак не могу привыкнуть к роли «меньшинства», коим всякий мигрант является по определению. Сына моего восьми лет в школе дразнят геем (он поет в хоре и занимается балетом + отличник).
– Книжку «Моя Азбука» я вышлю вам, раз складывается такая ситуация с вашим сыном. Вы можете ему что-то читать оттуда, и он как-то почувствует себя сильнее.
7. О прелестях слежки и компромата, и что Ленин думает о нас…
На минувшей неделе я стал размышлять об интеллигентах и о нас. Ну, и поскольку штампы из моего образования никуда не делись, вспомнилось ленинское: интеллигенция не мозг нации, это её говно. Маловероятно, что эта мысль возникла у Ильича на пустом месте. Раньше, чем укомплектовать «философский пароход» и отправить его в эмиграцию, он, надо полагать, хорошо думал! И читал чеховское «я не верю в нашу интеллигенцию», конечно же, замечание Н. Данилевского – «интеллигенция – собрание довольно пустых личностей», Достоевского… Но «Сноб» Ильич, похоже, не читал. Ох, если б довелось…
Непосредственным же поводом для размышлений об интеллигенции стала мысль, как отбиться от неумеренного Восхвалителя и назойливого Ругателя, как обуздать авторское тщеславие и проявить терпимость, великодушие. Задача непомерная для нас, грешных. Читая очерки Николая Ускова о Екатерине Великой, я следил за критикой их. Главный оппонент с ходу сшиб очеркиста вполне снобистским: «Большей путаницы я до сих пор представить себе, честно, не мог».
Так случилось, что с той недели у меня на столе, наконец, трилогия А. Янова, которую прислали мне из Москвы. Наслаждаюсь стилем, ясностью изложения, доверительным тоном. И вот, в первом томе на 31-й странице читаю «…при Екатерине играла она (Россия – Э.Г.) первые роли в европейском концерте великих держав». Чуть ниже строчки о роли императрицы в контексте процесса европеизации или подготовления её. Так что, не вдаваясь в частности, вижу, что очерк Ускова не входит в противоречие со взглядом Янова и совсем не путает, давая позитивную оценку Екатерине, как правителю, повёрнутому лицом к Европе… Благородна реакция Янова, обращённая к его яростному Восхвалителю: «Дорогой, спасибо за мужественную защиту!». Хотя, честно говоря, мужества при порядках, заведённых главным редактором проекта «Сноб» (он же автор очерков) тут вовсе не требовалось. От защитника требовалось иное: чувство пропорции, умение оставаться в формате «Сноба», что, кстати, свойственно подзащитному и в его трилогии, и на сайте «Сноба». Наш дорогой мог обойтись сносками, но, увы, как обычно, увлекся неумеренным цитированием: («Янов 1», «Янов 2», «Янов 3», «Янов 4», «Янов 5» – каждый комментарий по 150 с лишним строк). В итоге, сам Янов, заметив, что очеркист «просто не читал комментарии…», пояснил: «такуюмассу текста на экране без картинок никто никогда не одолеет».
Ещё более странны наукоёмкие комментарии дорогого. Вечером я прочитал их, а утром завёл разговор об интернетных изданиях с моими слушателями, выпускниками престижных университетов. Выяснилось, что никто из них газет давно не покупает. Один читает в интернете «Гардиан», другой – «Дейли Телеграф», третий просматривает «Spectator», по-нашему, «Наблюдатель». На вопрос про их участие в этих изданиях (ну, там, письма в редакцию), я не решился… А вместо того зачитал им 15-строчный комментарий дорогого про «имплицитные концепции, концептуальные установки, без которых невозможен не только исторический профессиональный нарратив, но и прозаический fiction…. про то, что надо отдавать себе отчет в латентных концептуальных установках собственного нарратива…. что без этих осознанных концептуальных презумпций…»
Спрашиваю, а возможен такой текст в ваших изданиях? Да нет, говорят, это ж язык для статьи в научном журнале. Я им: мол, «Сноб» не научное издание, а лучшей интернетный журнал России, где собралась публика с различными взглядами, образованием, вкусами, интересами. И редакция пробует поддержать известный уровень дискуссий. Но зачем, возражают мои студенты, писать имплицитный, если можно – подразумеваемый, недосказанный; зачем латентный, когда можно – скрытный? И стали высмеивать этот наукообразный стиль, потому что знают о моём участии в «Снобе». Ну, поди объясни им, что у нас так принято, что это язык нашей русской интеллигенции. Что на сайте «Сноба» развернулись нешуточные бои про «гопоту и националистов», которые неизбежно придут к власти в условиях демократии, о «прелестных приёмах слежки и компромата», которые так восхитили публициста-оппозиционера Д. Быкова…
Объяснять слушателям я ничего не стал, а сел вот за эти заметки. Об интеллигенции и ответственности за каждое своё слово тех, кто признаёт в масс-медиа авторитарный режим необходимым, кто называет слежку и компромат прелестными приёмами, кто, наконец, сообщает, что и нынешний Киев, обращённый лицом к Европе, запрещает парад геев (в понятном контексте: нечего, мол, Европе Россией помыкать, коли у самих рожа крива). В заключение замечу: я тут не столько об историческом оптимизме, пускай беспочвенном, не о вере, что демократия – единственный путь из автократии и тоталитарного прошлого, пускай слепой, не о бедах России, которые никак не извиняются несовершенством западной демократии… Я о нравственности и о давнем ленинском вердикте насчёт русской интеллигенции. Неужто, в самом деле, мы говно?
Комментарии– В интервью Авдотьи Смирновой был использован более деликатный, но, мне кажется, похожий по смыслу её личный термин – «тщеславие добродетели». Наряду с тщеславием знания это один из грехов интеллигенции – владея знанием, подчеркнуть свое превосходство. Но, если продолжить смысловую логику, мы придем к термину «снобизм». То, для чего и собрались люди здесь, вы ставите им в вину? Воля ваша, но разве есть другой способ найти не просто единомышленников, а людей со схожим словарным запасом и логикой?
– Одно замечание. На «Снобе», как мне кажется, мы собираемся не для поиска единомышленников, а для свободных размышлений. База этих размышлений, конечно, знания, язык, своё представление о демократии, о власти, о моральных ценностях. Среди участников «Сноба» много интеллектуалов и интеллигентов. Но они очень отличаются друг от друга. В советские времена, скажем, диссиденты выступали, как суровые обличители. Они возглавили протестное движение, но привнесли в общество множество мифов, которые живут и сегодня. Среди тех, кто квалифицирует себя интеллигентом, есть восторженные апологеты, скучные моралисты, остроумные рифмоплёты, академические зануды… И прекрасно. Все они очень нужны тут. В полемике же я предпочёл бы, чтобы «Сноб» насаждал изысканный вкус, которого нет без чувства меры… Ну, и за то, чтобы не заблуждаться на наш интеллигентский счёт. Французский писатель Морис Баррес отмечал, что интеллигенты претендуют, чтобы быть аристократами мысли, а на самом деле «придурки, стыдящиеся думать также, как простые французы». Ещё один француз, Шарль Моррас, политик, писатель и публицист, называл интеллектуалов «интеллигентскими парвеню». Нам, русским, стоит прислушаться, ну, хотя бы к этим французам.
– Прежде всего о ссылках, которые вы попросили. Да, если вы вернётесь к вашему же с оппонентом анализу эссе Николая Ускова «Екатерина Великая. Первая русская революция», то сможете легко найти в ответе-комментарии Ускова упоминание о «гопоте и националистах». Усков, как я догадываюсь, совсем не рад сложившемуся тупику, а просто принимает его. О прелестях слежки и компромата Дмитрий Быков с лёгкостью необыкновенной говорил на радио «Эхо» в контексте фильма «Срок». В блоге Ускова есть также «Ответ Быкову», что дало мне повод к печальному заключению в моём эссе. Что же касается уважаемого М., то я не о его эрудиции, не о его способностях к анализу, а о чувстве меры, которое ему часто изменяет в полемике, о пропорциях, о том, что он не видит разницу между научным журналом и площадкой этого интернетного издания. В использовании научных терминов студенты-медики, дорвавшиеся до медицинских терминов, резвятся с фразами типа «дисперсность коллоидов протоплазмы»…
8. Слово о Новодворской и почему нам стыдно?
«…Я нажала на газ и уехала. Много кто уехал», – как-то заметила в своём коротком эссе Ксения Соколова. Да, это правда. Много кто «уехал». Кого-то вынудили. Кому-то власть не мешала, но надоела. У кого-то были лишь эстетические разногласия. Кто-то получил за границей работу… Кто-то ради мужа, жены, детей, ради свободы, чтоб жить и наслаждаться, а не бояться… Можно продолжить до бесконечности. Много вариантов. Новодворская же выписала себе предписание: не уезжать ни при каких условиях, не эмигрировать… Но я о другом. О нас. О поколении на десять лет старше Новодворской. Как это так случилось, что мы оставили её в 1969-м? Мы, закончившие МГУ и уже работавшие в газетах, журналах, издательствах, вступившие в творческие союзы? Тот же Слава Бэлза, товарищ студенческих лет, стал самым известным в стране музыковедом, профессором, лауреатом многих премий, добился всего, чего хотел и совсем недавно умер в почёте. Могу назвать ещё имена такого масштаба… Но как так вышло, что никто из нас тогда не вступился за 19-летнюю девочку? И при молчаливом несогласии отдали её на растерзание органам, режиму? Мы жили и не тужили, а она от пыток в психушке стала седой в 22 года. За что её терзали? За листовки? За стихотворение? Чего испугалась вооружённая до зубов Держава? Безоружную девочку, не сделавшую ни одного выстрела? Давайте подумаем ещё раз только об этом… И вот теперь, нам, защитившим диссертации, сделавшим карьеру, покинувшим Россию, надо признаться себе, что мы конформисты? Может, потому смерть Новодворской мы приняли неожиданно болезненно? Главная новость Рунета. Вот реакция моих близких из Москвы: «я узнала и вскрикнула», «она стояла, как часовой, на границе», «мы привыкли, что она есть», «пока она жила, были критерии»….
Но что изменилось в нас? А ничего. Очухавшись от печальной вести, мы кинулись в свои архивы, фотоальбомы, стали вспоминать… На одном «Снобе» число постов, посвящённых смерти Новодворской, перевалило за десяток в течение дня. Признаюсь, и я на следующий день из пригорода вернулся домой, чтобы отыскать интервью, которое взял у Валерии Ильиничны в январе 2001-го. И вот тоже рассказываю тут на «Снобе», как в один из моих приездов в Москву мы с 13-летним сыном случайно оказались на Пушкинской площади в момент, когда Новодворская стояла у памятника поэту с плакатом-протестом против войны в Чечне. Одна-одинёшенька, в холодный зимний день.
А ведь вспоминать мне надо не об этой встрече, которая поднимает меня в собственных глазах, а о страхе, который я испытывал, когда подошёл к ней и попросил интервью для русскоязычного американского альманаха «Панорама», корреспондентом которого был. О том, что сделал над собой усилие, чтобы не показать сыну, что панически боялся: а вдруг меня не выпустят из Шереметьево…. Вместе с сыном мы пришли к Валерии Ильиничне на следующий день в помещение там же на Пушкинской, из которого уже выпихивали «Новый мир». Помню её остроумный ответ на мой вопрос: при каких условиях она пошла бы политическим советником нового президента, приславшего ей новогоднее поздравление. Помню её фразу, которая и стала заголовком опубликованного в «Панораме» того интервью: «Стыдно жить в такой стране!» Но в том-то и дело, что она жила в России, бесстрашная и неподкупная! Не скрою, я хотел привить инъекцию сыну и не раз заводил разговор о бессмысленности отдавать свою судьбу борьбе с Режимом. Как мне казалось тогда, Новодворская с её эрудицией, талантом публициста, историка, учёного – пример нереализованного в жизни. В самом деле, за что она боролась? За права человека? Да нет, в конце концов, выяснилось, что для неё права – вопрос элитный. И не все и не всем поголовно их следует предоставлять. Так что борьба за права для неё – лишь вопрос тактики. Стратегически же она боролась за уничтожение Советского Союза. Ни больше ни меньше. Ничего себе! И результата, строго говоря, достигла: Советский Союз развалился. Жизненная цель выполнена. Это почище диссертаций, карьер, ненаписанных научных трудов… Другое дело, что империя пробует возродиться. Но это уж не от неё зависело. Это заслуга рабского электората, который она клеймила до последнего своего дня. Вот такая история.
Теперь о частной жизни. В своей книге «Дерзкие параллели» я писал о женщинах калибра Новодворской. Эмма Голдман, Айн Рэнд, Ханна Арендт не уступали преступному режиму, не шли на сговор и уступки, но и благоразумно не заводили семью, детей… Что позволяло им придерживаться крайних взглядов. Они исходили из того, что диктаторские режимы возможны лишь благодаря покорности электората, уступкам граждан, соглашавшимся ради безопасности близких сотрудничать с властью…
Новодворская не вышла замуж, осталась бессребреницей, отказалась от карьеры, от должностей, была неуступчивой, хотя власть готова была с ней договориться. Она выбрала свободу говорить рабам, что они рабы… Её не пускали в главные СМИ, на центральные телеканалы, но её читали на сайте «Грани», слушали по радио «Эхо Москвы» (откуда прогнали незадолго до смерти). Она вела колонку «The New Times». Последние пару лет приезжала на видеозаписи к Боровому, нещадно опаздывая к выходу в эфир… В этом дуэте она солировала со своим образованием и талантом публициста. Это всё. Но голос её непостижимым образом был слышен. И это стало ясно теперь, когда он исчез. Валерия Ильинична Новодворская останется в истории выдающейся женщиной.
Ну, и наконец, последнее. Почему же нам должно быть стыдно? Отвечу так. В том числе и потому, что все теперь хотят отметиться в лучах её посмертной славы. Включая автора этих строк, и даже… президента страны, приславшего соболезнование из Латинской Америки. Оказывается, есть что сказать теперь тем, кто молчал, когда её пытали подкожными инъекциями кислорода и бор-машиной, когда доблестные органы боролись с ней, сажали и выпускали её, шельмовали, игнорировали, отлучали. Все мы хотим теперь отметиться, хотя при жизни спорили, высмеивали, терпели, использовали…. Единственный, кто имеет право погреться в этих лучах её посмертной славы – К. Боровой. Он и греется. А нам стыдно, господа.
9. Как относиться к…. «подчисткам», а заодно и про привычку говорить «спасибо»
Я, в отличие от других, с пониманием принял предупреждение руководителей «Сноба» о контроле. Ну, что поделаешь. Есть политическая реальность. И в известных рамках компромисс для главного редактора с давними традициями цензуры на Руси – дело неизбежное. Хуже – зародившееся в свирепый советский период самоцензуирование, а у нас на «Снобе» вдобавок ещё и право автора блога подчищать неугодные ему комментарии. Проще говоря, удалять их, называя оппонентов «гнилыми, гнусными и унылыми словоблудами». Намедни я столкнулся с этим, потерпев от автора коротких эссе, где он противостоит девушкам в элитных «Кофеманиях», ну, там в барах и ресторанах по части морали, и приятелям – из тех, кто возражает против санкций, объявленных властью. Я имею ввиду, как он называет себя в этих эссе, Сашу. Его легко можно найти и сейчас под рубрикой «Новое в популярных блогах проекта». Он представляет себя романтиком и цветущим, чистым в помыслах, благородным моралистом. Известные задиры, отличающиеся интеллектом, кинулись было урезонить Сашу, назвав его Сизифом. В самом деле, лишь специфически одарённому графоману по силам так отточить свой слог: «Девушка в тонком платье, отчётливо оттягивающем каждый изгиб её молодого упругого тела…. соблазнительно виляя обнажённой нижней частью поясницы…» Наши голубушки из тех самых «словоблудниц» хотели даже встретиться с изысканным Сашей в одном из его любимых кафе-ресторанчиков! Но он уклонился. Охраняя его самолюбие, они самокритично свалили всё на… собственный лишний вес и невозможность прийти на свидание, как любит Саша, в мини-юбке на каблуках.
У меня предложение Дорогой Редакции. Рядом с цензором посадить стилиста, который будет пропускать в необходимых случаях мат, но свирепо ограждать участников «Сноба» не только от подтирок, но и от похабного слога, претендующего на литературу, дворового юмора, пошлой игры с двойными смыслами типа «всем даёт», и рифмами-заголовками вроде «Молодец – вот тебе огурец!» И пускай эти стилисты попутно насаждают или напоминают про хороший тон участникам и авторам «Сноба». Например, привычку друг другу говорить «спасибо». Спасибо за прочтение, за внимание, да мало ли за что ещё… А то ведь как случается. Живёт человек 25 лет в Америке, борется… с американскими порядками, отстаивает свои права, указывает на российское хамство, от которого уехала, невоспитанность, неуважение. Сама же, получив то, что просила, искренне забывает про это самое «спасибо».
Комментарии– Дорогая Редакция, при моём общем удовлетворении, в частности, сохраняется беспокойство – никак не пойму, отчего на все мои последние скромные выступления… навешивается замок? Я же стараюсь быть корректным. Просветите.
– Всё очень корректно, просто иногда материалы, касающиеся внутренней жизни проекта, оставляем закрытыми. Если блог комментирует комментарии, которые видны только участникам проекта, то и сам блог логично сделать доступным только участникам. Но это не правило, а скорее логическое умозаключение, я открыла сейчас запись.
– Спасибо за разъяснение. А то я, было, хотел записать себя…гм, в новые диссиденты. Всё гораздо проще, чем я думал. И мне не надо «годить». Буду творить, наслаждаясь. Как хорошо дышится без… замка.
– Вы буквально у меня с языка тему сняли… Я всё собирался предложить ДР завести сотрудника (ну или дать дополнительную нагрузку кому-нить), чтоб выявлять лажовые переводы и странные тексты… Например, есть тут какой-то французский, что ли, автор, у которого отключены комментарии, последний опус которого имел в названии что-то про «недальнозоркость»… За такой перевод думаю, переводчика нужно давить асфальтовым катком, начиная с мизинцев ног, или даже заставлять читать по-русски переводную литературу начала 90-х годов (я понимаю, что это слишком жестоко… Так что лучше, наверное, всё-таки каток)… Сам текст тоже хорош: там что-то про то, как «киевское правительство наказывает Донбасс»… Если это не ещё один ляп перевода, то автор, видимо, шпион марсиан, который, не успев войти в курс дела, уже решил чего-нить этакое опубликовать в Снобе, чтоб быть, как все…