История одного фельдшера

1

История… Многогранность этого слова заставляет задуматься о том, сколько же истин, сюжетов, неповторимых мгновений, значимых событий отражают эти простые семь букв. Тихая деревенская жизнь, неподвластная городской суете, несравнима с грохотом ненужных разговоров. Она – сама умиротворённость, вселенская чистота. Перед деревней склоняется природа, и только в ней правда!

История одной деревни, кучки людских душ, знающих и любящих друг друга с детства! Необъяснимо, но до боли загадочно!

Шёл две тысячи седьмой год. Село Маврино. Живописный пруд, стёртые просёлки, ароматные летние поля создавали яркую умиротворённую атмосферу. По сравнению со взбаламученным социумом шумной столицы Маврино являло собой тихую гавань, отождествление рая. Дом культуры, сельский совет и библиотека – вот и все развлечения. При селе, на удивление многим, также имелся небольшой фельдшерско-акушерский пункт, незавидный и не оснащённый даже самыми необходимыми устройствами и средствами для оказания медицинской помощи.

Глава сельского совета, товарищ Петренко, как его называли местные жители, был очень харизматичным и не по годам умным человеком. Ему исполнилось всего восемнадцать лет, когда он уехал учиться в Москву на инженера. Выучившись, он, как верный сын своей малой родины, вернулся в Маврино и решил взяться за благоустройство села. Великие планы строил наш герой! Благодаря своей коммуникабельности и разносторонним талантам он завёл немало знакомых в саване московской элиты, способных в нужный момент оказать какую-нибудь помощь. Сейчас вверенное ему самим Всевышним родное гнездо нуждалось в квалифицированных медицинских кадрах. В приоритете стоял средний медицинский персонал, в первую очередь фельдшеры, акушерки и медсёстры. «Конечно, требуется ещё и хирург, но для начала отыскать хотя бы фельдшера», – думал товарищ Петренко.

Московский медицинский колледж имени Сергея Петровича Боткина давно считался самым престижным средним медицинским учреждением профессионального образования и повсеместно славился своими грамотнейшими специалистами, начинающими учёными и будущими ведущими врачами. Одним из таких выпускников был фельдшер Ярослав Николаевич Крынский. С самого начала своего студенческого пути он отличался острым умом, необыкновенной рассудительностью, свойственной ему не по годам, страстной любовью к книгам, медицинской науке и древним медицинским архивам. Острота его ума сочеталась с мудрым, осознанным взглядом на всё, что он делает, чему учится, что планирует привнести в свою жизнь, и дополнялась добрым сердцем, состраданием, любовью к людям и немыслимой тягой помогать униженным и обездоленным, не жалея живота своего, что и стало главной целью молодого человека.

Мальчик вырос в обеспеченной семье столичных интеллигентов – писателя Николая Андреевича Крынского и его жены Лидии Витальевны. Ярослав был разносторонней личностью. Уже в раннем возрасте он начал писать стихи. «Растёт будущий писатель», – любил говаривать его отец. Но нет, эти умозаключения оказались ошибочными: под крышей успешного литератора рос будущий фельдшер, спаситель многих жизней. Когда Ярослав выбрал своё жизненное кредо, родители очень обрадовались. «Как же превосходно, сынок, что ты не пошёл по стопам своего писаки-отца, – с гордостью повторял Николай Андреевич. – Уверен: твоя судьба будет лучше и счастливее моей».

Старший Крынский считался довольно талантливым и глубоко мыслящим писателем. Его романы, очерки, рассказы, повести и новеллы выходили тираж за тиражом, публикациям не было конца. Читать его книги всегда было легко, так как Крынский не любил важных слов, пресложных умозаключений и навороченных предложений. Его герои, как времена года, менялись с каждым прочитанным романом. Писательство изматывало Николая Андреевича, но его необыкновенные истории стали своего рода основой новой литературы двадцатого и двадцать первого веков.

Товарищ Петренко и Ярослав Крынский познакомились на мероприятии под названием Конкурс профессионального мастерства молодых талантливых специалистов Москвы, во время которого различные учебные заведения демонстрировали своих лучших студентов. «Реклама, реклама и ещё раз реклама!» – таким был лозунг мероприятия, и каждый участник хотел показать свою альма-матер в максимально выгодном свете. Медики, как известно, имели определенный карт-бланш и традиционно оказывались лучшими на всех этапах конкурса, инженеры занимали почетную вторую позицию. Но судить всех по одним критериям нельзя, поэтому жюри состояло из экспертов в двух областях. Доктора медицинских наук оценивали врачебное мастерство, а инженеры-конструкторы, соответственно, занимались своими подопечными.

После объявления результатов всех студентов пригласили в фойе на праздничный фуршет. Здесь и познакомились наши герои. Стол, расположенный у окна, рассчитан был на четыре персоны. Молодые люди со своими друзьями преисполнились решимости занять именно его для удобства предстоящей трапезы.

– Здравствуйте, ребята, – смело выразил почтение Ярослав, протягивая руку в знак приветствия. – Вы случайно не из Московского политехнического колледжа будете?

– Да, а вы, собственно, кто? – с удивлением ответил на его обращение Петренко, не забыв пожать предложенную руку.

– А мы из медицинского имени Боткина. Ну что, будем знакомы? Мы тут, похоже, единственные местные! – посмотрев собеседнику прямо в глаза, сказал Крынский.

– Как твоя фамилия? – продолжил разговор Петренко.

– Моя фамилия Крынский, имя Ярослав, отчество Николаевич, – с улыбкой ответил парень.

– Достаточно было только фамилии, – с ухмылкой заметил новый знакомый.

– А зачем тебе только фамилия? Разве ты склонен называть людей исключительно по фамилиям? – спросил Ярослав.

– Малознакомых людей – да. А тебя я вижу впервые, так что имею право, – удивившись его смелости, произнёс Петренко. – Но раз уж мы завели такой разговор, следует мне тоже отрекомендоваться. Виктор Родионович Петренко, – отчеканил молодой инженер.

– Родионович… – заметил Ярослав. – Прямо как Раскольников из романа Достоевского.

– Вижу, ты неглупый парень, раз Достоевского читаешь! Помню я его роман «Идиот», вот это игра образов! Да и «Игрок» – стоящая вещь, на мой взгляд, – не ударил в грязь лицом Петренко.

К ним подошла женщина средних лет в красном пальто и черных сапогах на высоком каблуке, шарф был повязан вокруг шеи облегающим контуром.

– Крынский, Мальцмейков, нам пора идти, автобус ждать не будет, – выразительно, громким голосом произнесла она.

– Приятно было познакомиться, но мне пора. Может, ещё встретимся, – учтиво попрощался Ярослав.

– Всего хорошего, может быть, и увидимся, – с улыбкой ответил Петренко.

С тех пор прошло несколько лет, но судьбе было угодно свести случайных знакомых вновь, что положило начало дальнейшему развитию событий. Но самое главное – им было предначертано вместе совершить великое дело: возродить в деревне Маврино медицинскую помощь.

Будучи уже студентом четвертого курса факультета «лечебное дело», Ярослав задумывался о будущей карьере. Все его одногруппники стремились к своим голубым мечтам. Одни грезили о поступлении в мед имени Сеченова, другие собирались в медуниверситет имени Пирогова, кое-кто помышлял о стоматологическом. Только Ярослав избрал для себя профессию фельдшера. Друзья его не понимали.

– Как это, Ярик? С твоими-то интеллектуальными способностями – и не на «вышку»? – удивлялись все.

Но Ярослав с гордо поднятой головой отвечал на подобные комментарии всегда одинаково:

– Нет, друзья мои, быть фельдшером – моё призвание.

Вскоре эти слова стали его девизом, смыслом жизни, лозунгом!

Как и многие в его возрасте, Крынский страдал от юношеского максимализма и порой бывал беспечен. Он не грезил об университетском дипломе, но мечтал о семье, детях, любви на всю жизнь. Вот только подружки у него до сих пор не было. Он пафосно писал в своем личном дневнике: «Ещё ни одна девушка из всех, с кем я имел удовольствие познакомиться, не задела своей кроткой и благозвучной душой струны моего изнурённого от идей и нерастраченной любви сердца».

В канун дня, который должен был стать своего рода точкой отсчёта для будущего увлечённого благородными идеями молодого человека, товарищ Петренко, по своему обыкновению, прогуливался по тёмной аллее одного из московских парков. «Ну, теперь можно и отдохнуть, – подумал он. – Экзамен сдал, завтра в деревню. Свобода, благодать, счастье!» Ночь промчалась незаметно, он почти не спал. «Может, просто не хотелось, – написал он в своём дневнике, – а может, пришло время насладиться хоть одной спокойной, безмятежной ночью. Не так уж часто такие выпадают в Москве».

Утро. Чемоданы. Вокзал. Поезд. И наш товарищ Петренко с уверенным, полным жизни взглядом отправился в родные сердцу места. На вокзале было очень многолюдно. Ну а что вы хотели: декабрь, зимние каникулы, Новый год, долгожданный отдых. Люди вокруг были исполнены чувств, которые внушали эти четыре заветных понятия. Виктор очень соскучился по маме: тяжело ему давались отъезды, приходилось оставлять её в деревне одну. Отца он практически не помнил, поэтому мама стала для него целым миром, тем важным и до боли любимым человеком, который с верой и надеждой ждёт каникул, ждёт Нового года, ждёт своего любимого Витеньку. Она понимала, что сын её может многого добиться в жизни, не зря же он поступил в одно из лучших учебных заведений страны без связей, поблажек и взяток. Она очень гордилась своим мальчиком и, как любая мать, желала ему счастья и больших успехов!

Виктор еле пробрался через толпу, чтоб занять место в зале ожидания. Его поезд отправлялся в десять вечера, ждать оставалось всего полчаса. «Вот свободное место, здесь и сяду», – решил товарищ Петренко. И тут среди толпы он заметил знакомый силуэт. Молодой человек примерно его возраста пробирался к табло, которое висело на стене.

– Неужели это Крынский? – обрадовался Петренко. – Да, точно, это он! Крынский! Крынский! – позвал он, стараясь перекричать царивший кругом гул.

Крынский оторвал взгляд от табло и устремил его в ту часть зала ожидания, откуда доносилась его фамилия.

– Неужели это Петренко? – удивлённо спросил себя он и тут же закричал в ответ: – Петренко!

– Здравствуй, Крынский, – сказал товарищ Петренко, когда молодые люди встретились.

– Здравствуй! Виктор, по-моему? – ответил Ярослав, приятно улыбаясь.

– Да, правильно, – кивнул тот.

– Ты тоже куда-то уезжаешь? – спросил Ярик.

– Да, еду в родную деревню, к маме. А ты?

– Моего отца пригласили на Новый год в Петербург. Вот и я тоже еду. Родители уже там, – радостно сообщил Крынский.

– Здорово! Я тоже всегда мечтал о Петербурге, столько читал о нём у Достоевского и у других классиков, – восхитился Петренко. – Кстати, как у вас экзамены в меде? Сложно, наверное? Как представлю скорую помощь и кучу лекарств, названия которых постоянно нужно держать в голове, – аж мурашки по коже.

– Нет, это не так уж и трудно. Главное – знать два-три препарата из каждой группы, болезни-то в основном повторяются. Первое время, конечно, страшновато, но потом вливаешься, привыкаешь, и всё идёт как по маслу, – говоря это, Ярослав вспомнил первый день практики на скорой. «Я мужчина, – говорил он себе, – а значит, не должен бояться трудностей и причитать, если что-то идёт не по плану».

На табло высветился номер поезда Виктора. Так. пятый путь, десятая платформа, третий вагон.

– Ладно, мне пора, Ярослав. Всего доброго, до встречи, – Петренко протянул руку для пожатия и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей на пятый путь.

– Давай, удачи. Думаю, ещё увидимся, – улыбнулся Крынский.

Виктор вышел на десятую платформу, поезд уже подъезжал к перрону. «Домо-о-о-ой», – мысленно пропел парень и сел в шумный вагон. Молодые люди в купе играли на гитаре, пили и веселились. Он подошёл к своему купе, расположился и заварил чай. «Ехать-то всего ничего, – подумал он. – Двенадцать часов – и я на месте». После чаепития Витя принялся читать книгу Чарльза Диккенса «Большие надежды». Как же волновался он за судьбу Пипа! Его восхитил этот проворный мальчишка своей самоотверженность, благородством и недюжинной смелостью. Время неслось вперёд, наш герой ужасно устал после прошлой бессонной ночи. Быстро уснув, он открыл глаза только под утро. Его разбудил разговор двух женщин около туалета, которые что-то очень бурно обсуждали: то ли последние новости политики, то ли новые страшно высокие цены в магазинах Москвы.

– Бог ты мой, который час? – испугался парень и посмотрел на циферблат на запястье. – Уже девять! Вот так, ещё немного – и я проспал бы! Скоро выходить, надо вставать.

За окном падал пушистый снег, зимой природа стала ещё прекраснее. Берёзки да сосенки стояли в богатых белых шубках.

– Да. – подойдя к окну, протянул Петренко, – сколько прикрас! Не то что наш московский бомонд. Чем ближе к чистой деревенской атмосфере, тем лучше и праздничнее становится на душе человека.

Через несколько часов на горизонте показалась станция Маврино.

«Неужели я снова дома?» – с наслаждением подумал Петренко.

Когда Витя выходил из вагона, его взгляд остановился на женщине, на голове которой был повязан пуховый платок. Одета она была в войлочный шушун.

– Не забыла ещё порядки царской России моя старушка, – с радостью прошептал Петренко. – Мама, мамочка!

– Витя, Витенька, – со слезами на глазах отозвалась на его возгласы Ксения Михайловна.

Родные люди крепко обнялись после долгой разлуки, вложив частичку своей любви в этот немудрёный жест, идущий из глубины души.

– Дорогой мой, как же ты вырос, возмужал! – восхищаясь сыном, ворковала женщина.

– Зато ты совсем не изменилась! – комплиментом на комплимент ответил молодой человек. – Семестр тянулся как резиновый. Я с нетерпением ждал встречи с тобой и с родным Маврино.

– Пойдём же, пойдём, милый. Ты, верно, устал с дороги, я там тебе вкусностей наготовила, всё твоё любимое, – не в силах насмотреться на парня, поторопила Ксения Михайловна.

Село Маврино отдыхало в зимнем убранстве. Можно было услышать, как шелестят крыльями птицы, колышутся берёзки, поддавшись натиску северного ветра. На полянах, усыпанных снегом, в свете солнца отражалась чистая деревенская простота.

– Как же приятно ступать по хрупкому снегу и видеть эти красоты! – в порыве чувств воскликнул товарищ Петренко.

Принадлежавший матери домик в деревне, как называл его Виктор, возвышался над остальными. Крыша, покрытая снежной шапкой, казалась пьедесталом славы. Внутри никаких элитных новшеств: всё просто, по-деревенски скромно. В парадной был накрыт стол в честь приезда дорогого гостя.

– Мама, расскажи-ка, как у нас тут, на селе, дела? Что нового? – поинтересовался Виктор.

– Ой, сынок, дела вроде и хорошо, но вот беда: люди жалуются на отсутствие в округе медиков. У старух наших то давление поднимется, то грудная жаба ест поедом, временами и вовсе сердечко начинает шалить, а обратиться не к кому. Вот на прошлой неделе две старухи померли от инфаркта, хоронили всей деревней.

– Да, понимаю, – вздохнул молодой человек. – Ну ничего, исправим, найдём мы хорошего фельдшера к нам в Маврино, тем более что есть у меня один на примете, – пообещал Виктор. – Забросил я своё село. А ещё называюсь главой сельского совета! Осталось год доучиться, вот вернусь и займусь благоустройством. Слава богу, я успел завести немало полезных знакомств.

– Спасибо, сынок, на тебя вся надежда, – гладя Витеньку по голове, сказала Ксения Михайловна.

Утром товарищ Петренко пошёл прогуляться по деревне, оглядеть свои владения.

– Ой, Витёк, ты ли это? – завидев его, воскликнул дед Саша.

– Здорово, дед, – подавая старику руку, обрадовался Виктор.

– Экий ты важный стал! Столичный специалист, совсем позабыл родную деревню. А мы тебя главой сельсовета назначали, – с ухмылкой изрёк мужик.

– Да что ты, дед Саш, я только сессию сдал – и сразу к вам! Вот окончу институт, вернусь домой насовсем, и вместе начнём поднимать село из руин. Медиков вам привезу, школу откроем, Маврино к интернету подключим. Тогда люди, вот увидишь, снова поедут жить на природу. Устали они от больших городов, да с удобствами расстаться никак не могут. И всё у нас наладится, дед Саш, не грусти, – с улыбкой ответил товарищ Петренко.

Сельсовет стоял всё на том же месте – небольшое здание, сверху донизу покрытое снегом.

– Вот это да! А от сельсовета-то совсем ничего не осталось, единица административнотерриториального деления, – с грустью констатировал факт Петренко. Открыв маленькую дверцу, он увидел три крохотных кабинета, которые занимали до боли знакомые ему люди. Комната председателя находилась в центре. «Василий Карлович Рубинский», – было написано на двери.

«Ой, да это ж Васька Рубинский! Неужто его выбрали?» – с удивлением подумал Виктор.

Открыв дверь без стука, он увидел человека, сидящего за маленьким столиком, заваленным бумагами и разными диковинным вещами, и тут же признал в нём Василия Карловича.

– Вася, привет. Каков ты стал! – поприветствовал его Петренко.

– Виктор, ты, что ли? Сколько лет, сколько зим! Приехал всё-таки! А я тут твоё место занимаю, ты ведь у нас столичным человеком заделался, говорят, в институте учишься. Вы только посмотрите, каков молодец! Возмужал-то как! – осмотрел гостя Василий Карлович.

– Ну, столичным человеком, Вась, я никогда не буду. С деревенской душой рождён, с деревенской и умру. Тянет меня к родным полям и ветхим просёлкам, – с гордостью ответил Виктор.

– Приехал в гости али насовсем? – закончив с приветствиями, поинтересовался Василий Карлович.

– В гости пока, но уже близок тот день, когда вернусь насовсем. И не будет у меня иной цели, кроме возрождения нашего села. Мама сказала, что здесь медиков нет, люди помирают от тяжелых заболеваний, а помочь им некому. Через год я планирую исправить это непростительное упущение. Привезу к нам медицинский персонал, как стану действительным председателем сельского совета, приглашу знакомых строителей из хорошей московской фирмы, напишем государственную петицию, попросим денежные средства и построим свою школу. А то, как я погляжу, одни старики да старухи сейчас живут в Маврино. Оснастим фельдшерско-акушерский пункт необходимым оборудованием и будем не хуже других сёл в округе, – поделился своими планами Петренко.

– Да, Виктор, великие у тебя замыслы. Ну дай бог тебе сделать всё, как задумано, а мы поможем, мужики на селе ещё остались. Строительство школы и обустройство ФАПа – задача номер один! – воскликнул Василий Карлович. – Только на всё деньги нужны, и немалые. Одной петицией тут не обойдёшься.

– Есть, Василий, у меня знакомые в правительственных кругах. Думаю, помогут они такому благородному делу. Есть и те, кто сможет дать денег под наш проект. Я уже давно вынашиваю эти идеи и успел всё тщательно продумать. Сейчас только закончу учебу и займусь своими планами. Вижу, что мне никто не в силах помочь. Нужно всё самому делать. Скажи-ка лучше, Вась, Ирина ещё работает тут?

– Иришка, что ли? Варламова, что ли? Конечно, она – пожизненный заместитель председателя сельского совета, – кивнул Василий.

– Спасибо, хотел бы с ней поговорить, – с улыбкой ответил Петренко.

Ирина Сергеевна Варламова была заместителем председателя сельского совета и по совместительству детской любовью нашего Петренко. С каждым годом Виктор всё отчётливее понимал, что та первая привязанность не оставит его, даже когда сам он станет взрослым человеком. Вот и сейчас особенно остро он ощутил, что прежние чувства не остыли. А ведь пытался он её забыть, вычеркнуть из сердца, только всё тщетно. Петренко в своём личном дневнике писал: «Любовь к этой женщине сильнее меня, с годами она преследует даже больше, чем раньше. Но я смогу её забыть, как и она меня когда-то забыла и вышла замуж за Димку Строгонова, озорника, но очень хорошего человека. Эдакого милого гения, как его называли все девочки в классе только за то, что он был необыкновенно красив, статен и подтянут, ну и обладал, конечно, острым языком и таким же острым умом».

Иришка была ужасно привлекательной девушкой. Тигровые глаза манили мальчишек жгучим огоньком, стройная фигурка, непередаваемая грация, изящные манеры и элегантная походка сводили с ума. Умная и красивая девочка. «Такого не может быть», – подумаете вы. Ан нет, друзья, очень даже может. В дневнике только пятерки, лучшие подруги, лучшие наряды, ну и, конечно, популярность у парней. Иришка выучилась на учительницу словесности и вернулась в родную деревню. Школы здесь, к сожалению, давно уже нет, и ей пришлось устроиться в сельсовет. Петренко в последнее время почти не вспоминал Ирину, а тут родные места, проникнутые атмосферой давних дней, оживили в его сердце не утихающую музыку любви.

Дверь кабинета Ирины Сергеевны была открыта. Когда Виктор вошёл, она что-то очень внимательно искала в ящиках стола и не заметила, что в её владениях появился кто-то ещё.

– Здравствуй, Ира, – с грустью произнёс Виктор голосом, который ему самому показался чужим.

Девушка испуганно подняла глаза.

– Витя? – удивлённо воскликнула она. – Ты какими судьбами тут? Вот уж кого не ожидала увидеть! Ты вернулся? Навсегда?

– Сколько вопросов за одну секунду, – улыбнулся Петренко. – Да, я вернулся, но не навсегда, пока только в гости.

– Да, слышала я, что ты в столице учишься. Ну и как ты? Как столица? – подыскивая тему для разговора, спросила Ирина.

– Стоит пока, но, скажу тебе, чувствую я себя там неважно. Московский бомонд мне до ужаса противен, хочу скорее приехать и обосноваться в Маврино. Василий Карлович расскажет тебе о моих грандиозных планах. Столько всего надо сделать по возвращении! – честно признался Виктор.

– Ну что ж, верю в твои силы. Думаю, у такого талантливого человека, как ты, всё получится. Ты всегда и везде был первым, и я не сомневалась, что впереди у тебя интересная жизнь! А так обращайся, со своей стороны готова оказать поддержку и помощь дорогому однокласснику, – улыбнулась Ирина Сергеевна.

Ира всегда любила Виктора как друга. Он был для неё чем-то недостижимо великим и очень важным: староста, в одиннадцатом классе назначен председателем сельского совета! Невообразимо! «Голова у него золотая, – думала Ирина, – но люблю я хулиганов».

– Спасибо, Ириша, – Петренко вдруг сменил официальный тон, забыв обо всём при виде любимой женщины. Она не догадывалась о его чувствах ни в школе, ни сейчас, и он не надеялся, что сможет его когда-нибудь полюбить. Это казалось просто невозможным. Он знал: ей нравятся такие, как Димка Строганов, он же был совсем другим!

Виктор Родионович вышел из сельсовета радостный и вдохновлённый. «Ну ничего, дорогое моё Маврино, я сделаю из тебя конфетку! Ты станешь лучшим сельским центром в области», – думал он, словно на крыльях летя по родным просторам.

И действительно, однажды имя Петренко запечатлеется в летописи села Маврино. Именно он станет великим его созидателем!

2

Геометрия города согревала Ярослава, несмотря на жуткий холод. Санкт-Петербург, северная столица России, стала вселенской обителью новогоднего настроения. Николая Андреевича Крынского вместе с семьей пригласили в Эрмитаж на бал, то бишь в Зимний дворец при государе императоре Павле I. Россыпи красок и необыкновенных женственных образов юных красавиц не смущали молодого человека, наоборот, наполняли его сердце чем-то старинным, русским, естественным. Отец в детстве читал Ярику на ночь книги девятнадцатого века, которые он сохранил до сего времени. По ним юноша знакомился с русскими традициями, русскими царями и необыкновенно притягательной историей русского бала. Его тяга к медицине, благородные порывы помогать людям не мешали ему приобщаться к старине и любить обычаи своих предков. Бал-маскарад «Новогоднее чудо» стал первой звёздочкой в его большой энциклопедии знаний.

– Добрый вечер, дорогой Николай Андреевич, – с игривой улыбкой приветствовала отца дама в красивом пышном платье.

– Вечер добрый, любезнейшая Софья Ивановна, рад вас видеть, – поцеловав ей руку, ответил Николай Андреевич. – Разрешите представить: супруга Лидия Витальевна и моя главная гордость – сын Ярослав.

– Здравствуйте, Лидия Витальевна, рада знакомству, – сверкнула глазами Софья Ивановна. – И вас, молодой человек, тоже рада видеть. Отец много рассказывал о вас и ваших безграничных талантах. Как я поняла, вы полевой врач, фельдшер. Благородную профессию выбрали! Готовы ли к такой самоотдаче, ведь придётся работать на скорой помощи, вероятно, в каком-нибудь селе, да и в случае войны должны будете одним из первых отправиться на фронт и заступить на пост врачевателя человеческих недугов прямо на поле боя!