Кинокосмос. Псовые в мифах и легендах народов мира. Популярная энциклопедия

Но коротка человеческая жизнь. Кем бы человек ни родился – бедным издольщиком или богатым сановником, – смерть настигала всех. И ни горячие мольбы, обращенные к богам, ни груды золота, ни чудодейственное зелье – ничто не спасало от горького расставания с миром живых. И человек этот мир покидал. Однажды и навсегда.

…Плач и стенания слышны в доме царского писца Хеканахта. Он умер на рассвете, так и не увидев, как первые лучи солнца позолотили верхушки финиковых пальм. Годы и тяжкий недуг исторгли из его тела душу Ба[31], похожую на сокола с головой умершего, и он отправился в Страну вечности «отдыхать от жизни». Путь туда был долгим и опасным. Одолеть его помогал шакалоголовый бог Анубис – защитник и помощник умерших, проводник в загробное царство. Там, в Великом Чертоге Двух Истин, Осирис вершил самый последний и самый главный суд в судьбе каждого человека – суд его земной жизни. Однако умерший мог рассчитывать на жизнь вечную только в том случае, если над ним исполнялись все обряды, с помощью которых когда-то был воскрешён сам Осирис. Поэтому каждый покойник уподоблялся владыке загробного мира и к его имени добавлялось слово «Осирис». (Египтяне придавали имени огромное значение. Они его считали одной из сущностей человека и твёрдо верили: узнавший имя человека или демона приобретает над ним власть.)

Когда первый взрыв горя утих, родственники отнесли покойника в «Добрый дом» к бальзамировщикам. Для Осирис а-Хеканахта началась новая жизнь – жизнь после смерти. И с этой минуты его добрым гением-покровителем стал Анубис. Он под именем Анубиса-Имиута («бальзамировщика») сразу же принялся за дело первостепенной важности: начал спасать тело от разложения. В этом ему помогали его семья, друзья и другие боги.

Дочь бога Ра, антилопорогая богиня чистой и прохладной воды Сатис, в четырёх сосудах омыла тело Осириса-Хеканахта водой Нила, и оно стало священным телом Сах. Его положили на стол, и Анубис, прочитав молитву, приступил к бальзамированию. Вначале Имиут с помощью расплющенной на конце медной спицы извлёк через ноздри мозг покойного. После этого кремнёвым ножом вскрыл ему живот и вытащил внутренности. Затем разрезал диафрагму и извлёк лёгкие. Сердце осталось нетронутым: оно, по верованиям древних египтян, являлось средоточием чувств, ума, памяти и совести человека и потому должно было оставаться в теле. Выпотрошенное тело писца Анубис-Имиут покрыл обильным слоем соды и оставил на семьдесят дней: именно столько времени ушло на изготовление мумии Осириса. За это время сода успевала вытянуть из мёртвого тела всю влагу, что обеспечивало ему в сухом климате Египта практически вечную сохранность. Извлечённые внутренности бальзамировщик тоже обильно пересыпал содой и поместил в четыре сосуда-канопы, чьи крышки были изготовлены в виде голов божеств-хранителей, детей Гора. Имсет, имевший человечью голову, охранял печень, Хапи с головой шакала – лёгкие, павианоголовый Дуамутеф – желудок, а Кебексенуф, обладавший головой сокола, – кишки.

Последний, семидесятый, день бальзамирования был самым трудным и ответственным: соблюдая все каноны обряда, необходимо было высушенное тело Осириса-Хеканахта превратить в мумию. И ошибиться было нельзя: любая оплошность, малейшее небрежение могли разгневать душу-двойника умершего Ка, превратить её в злобного демона, который будет мстить живым родственникам покойного и их потомкам. Обычно Анубис с этой задачей справлялся с помощью супруги и друзей. Если же умершим был знатный сановник, а то и сам фараон, то задача мумифицирования усложнялась многократно, и для её успешного решения приходилось призывать на помощь других богов – покровителей умерших: богиню-целительницу Нейт, ибисоголового бога мудрости Тота, бога Абидосского некрополя – чёрного пса Хентиаментиу, Исиду, Нефтиду…

Для изготовления мумии требовалось много ткани. И бог ткачества Хедихати доставил несколько тюков белоснежного льняного полотна. Бог виноделия Шесему прислал сосуды с различными маслами и благовониями. Недалеко от мастерской помощники развели костёр и в медном котле расплавили битум.

Анубис кисточкой осторожно очистил тело писца от соды, нарумянил покойнику щёки, подкрасил губы, навёл сурьмой брови и надел ему парик. На опущенные веки наклеил искусственные глаза, изготовленные из белой эмали с накладными камешками-зрачками. После этого всё тело тщательно смазал бальзамными маслами. В брюшную полость положил четыре восковых фигурки детей Гора и набил её кусочками ткани, пропитанными благовониями. Разрез на животе тщательно заклеил акациевым клеем. На шею Осириса-Хеканахта он надел широкое, богато украшенное ожерелье, а также амулет в виде стебля папируса, изготовленный из полевого шпата. Амулет символизировал рост и развитие новой жизни, зелёные побеги воскресающей природы. На левую сторону груди шакалобог положил украшенного магической надписью лазуритового скарабея, защищавшего сердце от похитителей, а на живот – символ жизни анкх. Уложив амулеты, Анубис обернул тело писца первым слоем пелён и на груди умершего поместил ещё один важный амулет – изготовленное из цветной эмали и золота Око Уаджет, всемогущее Око Гора. Узкими полосками ткани был обёрнут каждый палец на руках и ногах; руки прибинтованы к туловищу, связаны ноги. Между слоями пелён укладывались всё новые и новые амулеты. Дважды поверхность мумии смазывалась горячим битумом. При остывании он придавал мумии жёсткость и препятствовал проникновению воздуха к плоти…

Солнечная ладья Ра, преодолев половину Небесного Нила, заскользила к западному краю неба. С уставшего Анубиса в три ручья лил пот. Его сменил Упуат, затем Исдес. Но вот запасы ткани, подаренные богом Хедихати, истаяли, превратившись в многослойные пелены мумии. Отдохнувший Анубис-Имиут покрыл спелёнатого писца полотнищем, на котором искусной рукой художника был нарисован Осирис, и края полотнища зашил на спине. Мумия Осириса-Хеканахта была готова! Анубис омыл руки, напевно произнёс заклинание и в торжественной тишине возложил руки на мумию. С этого мгновения умерший обретал Ах – загробное воплощение – и становился блаженным! Затем мумию уложили в гроб, который был изготовлен из душистого кедра в форме человеческого тела. Гроб накрыли крышкой, украшенной цветным изображением Осириса во весь рост. Стенки гроба были красочно расписаны сценами Загробного суда и иероглифами заклинаний. И на закате гроб с мумией и ящик с канопами передали родственникам писца.

Всю ночь многочисленная семья Хеканахта не отходила от гроба, скорбя по умершему. А с наступлением нового дня печальная процессия покинула усадьбу покойного и потянулась к берегам Нила. Переправившись на западный берег, она направилась к вырубленной в скале гробнице. Знойный воздух оглашался воплями плакальщиц. Впереди шли жрецы, они воскуряли фимиам и пели гимны, посвященные Анубису и Осирису. За жрецами рабы тащили на полозьях повозку с фобом. Затем шли родственники и друзья покойного. Замыкали шествие слуги, которые несли ящик с канопами, а также то, что требовалось покойному на том свете: еду, одежду, украшения и предметы повседневного быта.

Но вот траурное шествие подошло к гробнице. В её сумрачной глубине виднелся установленный в центре погребальной камеры массивный каменный саркофаг, рядом лежала крышка. Под усилившийся плач мумию Хеканахта извлекли из фоба и поставили у входа в вечный приют. Её поддерживал стоявший позади Анубис. Перед мумией установили жертвенный столик с дарами. Возле него, лицом к мумии, стали два жреца Анубиса-Имиута с перекинутыми через плечо леопардовыми шкурами, а позади них – жрец со свитком молитв и заклинаний. Он подал знак, и воцарилась тишина. Начался главный обряд над мёртвыми в мире живых – обряд отверзания уст. Зазвучали слова священного гимна, в воздухе поплыл сизый дымок воскурений, запахло ладаном. Один из жрецов окропил душистой водой мумию и разложенные на столике богатые дары, а второй – торжественно поднял правую руку с бронзовым жезлом, наконечник которого был выполнен в форме головы барана, и коснулся им уст мумии. С этого мгновения уста Осириса-Хеканахта могли есть, пить и говорить! Затем жрец прикоснулся священным жезлом к его ноздрям – и он мог дышать, прикоснулся к его глазам – и он мог видеть, прикоснулся к его ушам – и он мог слышать!

Эти магические прикосновения вернули Осирису-Хеканахту покинувшую его жизненную силу Ка, и он воскрес для новой жизни в царстве Осириса. Как воскрес когда-то сам Осирис, которому Гор дал проглотить своё спасённое Тотом око, вложив его в уста отца. И отныне воскресший Осирис-Хеканахт обретал возможность полноценной жизни в зафобном мире.

А его мумию по окончании обряда положили обратно в гроб. Гроб опустили в саркофаг, саркофаг накрыли крышкой. Рядом Анубис поставил ящик с канопами, а у стен пофебальной камеры установил фигурки Амсета, Хапи, Кебексенуфа и Дуамутефа: они будут охранять вечный покой усопшего. Затем шакалобог велел слугам разложить в фобнице принесённые вещи Хеканахта и расставить деревянные раскрашенные фигурки людей-ушебти. Именно ушебти, повинуясь заклинаниям умершего, будут прислуживать ему на том свете и выполнять за него различные работы. Слуги внесли также столик с жертвенными приношениями: цветами, фруктами, лепёшками, жареной дичью и кувшинами с пивом. И последнее, что сделал шакалобог, – он установил в пофебальной камере свидетельство того, что над покойником были выполнены все предписанные ритуалы. Это была шкура жертвенного быка, спелёнатая особым образом и привязанная к шесту, вставленному в глиняный сосуд.

Похороны закончились. Анубис внимательно осмофел покинутую людьми фобницу, проверил, всё ли сделано. Затем произнёс заклинание, запер входную дверь и опечатал её собственной печатью, на которой были изображены девять пленников и лежащий над ними шакал. Участники похорон тщательно замаскировали вход в фобницу, завалив его камнями и засыпав щебёнкой. И ушли домой, на восток, оставив за спиной бафовое вечернее солнце и упокоившегося среди скал царского писца Хеканахта.

На землю опустилась ночь. Потемневшее небо украсилось россыпью ярких звёзд. Взошедшая щербатая луна осветила мёртвым светом безрадостную картину: среди застывших песчаных волн громоздились угрюмые скалы и каменные глыбы. Между ними в лунном свете мелькали похожие на тень тёмные силуэты, там и сям вспыхивали зловещие огоньки. Это вышли на охоту ночные хищники: волки, гиены, шакалы. Их жуткий вой и безумный хохот взрывали гнетущее безмолвие ночи и, подхваченные эхом, долго метались среди скал, медленно затихая. В этот бесовский хор временами вплетались предсмертные хриплые вопли очередной жертвы, и тогда над скалами на мгновение повисала зловещая тишина.

Многие звери, поодиночке и стаями, осторожно подкрадывались к свежей гробнице, источавшей соблазнительные запахи. Но все их попытки пробраться внутрь оказывались тщетными: каменные стены и нагромождение камней у входа были надёжной защитой от непрошеных гостей.

Для Хеканахта наступила роковая ночь. Пока не взошло солнце нового дня, ему надо было добраться до того места в Дуате, где волею богов во главе с Осирисом должна решиться его судьба: или он обретёт жизнь вечную, или умрёт вторично и уже окончательно.

Внезапно гробница озарилась призрачным сиянием, и Хеканахт увидел над собой тёмный лик Анубиса и услышал его тихий голос:

– Вставай, нам пора. Путь далёк и труден, и нам его надо осилить до рассвета.

Поднявшийся с погребального ложа Хеканахт не поверил своим глазам: на нём были не бесчисленные пелены, а праздничные одежды. И он ещё больше удивился, когда оглянулся и увидел нетронутый саркофаг. Впрочем, изумляться времени не было, надо было торопиться на запад, в Дуат. Писец почувствовал в своей руке сильную руку Анубиса, и страх его растаял. Затем они шагнули в ночную тьму…

После долгих часов утомительного путешествия по опасным горным тропам путники подошли ко входу в Дуат. Это были огромные бронзовые ворота в каменной оправе неприступных скал. Здесь на страже стояли грозный змей Нехебкау, чей огненный взгляд мог испепелить любого врага, и волк Упуат с луком за спиной и тяжёлой булавой в лапах. Рядом с ним находилась его жена – устрашающая богиня Нейт. Волк издалека заметил приближавшиеся фигуры и окликнул их. Услыхав условленный ответ Анубиса, он повернулся к вратам и произнёс краткое заклинание. Створки ворот медленно, со скрипом отворились, и шакалобог с писцом вошли в Дуат.

Перед ними открылась широкая панорама потустороннего мира, от которой у Хеканахта захватило дух. Впереди, до самого горизонта, раскинулась дельта Подземного Нила с многочисленными рукавами и озёрами. Среди блестевшей живым серебром воды виднелись многочисленные острова.

Взор писца привлекла свинцовая туча слева. Её брюхо озарялось багровыми отблесками пылавших на земле огненных озёр. То там, то здесь к небу поднимались клубы чёрного жирного дыма. Между сполохами огня в оранжево-коричневом мареве метались чьи-то страшные тени, и оттуда доносились еле слышные крики и вопли. В них было столько боли и отчаяния, что Хеканахта охватил страх. И он поспешил перевести взгляд на группу красивых зданий, возвышавшихся справа от того ужасного места. Одно из них привлекло особое внимание писца. Его огромные пилоны и стены были сложены из какого-то необычного голубовато-серого камня, а перед входом устремились к небу два блестевших золотом столба. На их верхушках реяли длинные чёрные и красные полотнища. Писец почти не сомневался: поразившее его своей холодной красотой и строгим величием здание является храмом. И чем дольше Хеканахт им любовался, тем сильнее в нём крепла уверенность, что этот храм – именно та цель, ради которой ему пришлось преодолеть долгий и мучительный путь. Но тут он заметил, что дорога, на которой он стоял и которая вела к желанной цели, очень скоро упиралась в ещё одни ворота. Сторожили эти ворота три страшных демона. От одного взгляда на них у бедного писца перехватило дыхание, а ноги стали ватными.

Вдруг Хеканахт испуганно вздрогнул – кто-то коснулся его плеча. Это был Анубис – о нём ошарашенный писец просто забыл.

– Успокойся и внимательно меня выслушай, – произнёс шакалобог, крепко сжав плечо похолодевшего от страха Хеканахта. – Мы почти у цели. В том храме, который ты с таким интересом разглядывал, тебя ждут боги. Уверен, ты преодолеешь все трудности и скоро окажешься у его стен. Дальше пойдёшь один – таков закон. Я буду ждать тебя у храма. Тебе осталось пройти через семь таких ворот и миновать десять обелисков, расположенных вдоль дороги. У каждых из семи ворот ты увидишь трёх демонов с головами священных животных. Один из демонов – стражник, второй – привратник, а третий – глашатай. Ты должен каждого назвать по имени и принести им в жертву свежую кровь. Только тогда они тебя пропустят. Затем на твоём пути встретятся десять священных обелисков. Ты обязан произнести имя каждого обелиска и имя бога, который его охраняет. Вот корзина, в ней семь кувшинов с жертвенной кровью. А это – папирус со всеми именами и заклинаниями. Тот самый, который тебе положили в гроб в день похорон. И запомни: произносить все имена и заклинания необходимо громко и уверенно, подавив в душе страх и сомнения. Да укрепит твоё сердце Всемогущий Ра, Повелитель вечности, Владыка всего сущего! Да хранит тебя Великая богиня Исида, единственная, существующая с начала времён! А теперь ступай!

Слова Анубиса придали писцу решимости, и он, преодолевая страх, зашагал вперёд. Дойдя на негнущихся ногах до первых ворот, Осирис-Хеканахт под холодным прицелом змеиных, львиных и крокодильих глаз упал на колени, развернул дрожащими руками свиток и, стараясь не глядеть на демонов, произнёс:

– Я знаю твоё имя, привратник! Твоё имя – Атек-тау-хак-Херу!Я знаю твоё имя, стражник! Твоё имя – Атес-ари-хра-ше!Я знаю твоё имя, глашатай! Твоё имя – Сехет-хра-ашт-ару!

После этих слов привратник распахнул ворота, стражник освободил дорогу, а глашатай прокричал:

– Держит путь славный своими делами Осирис-Хеканахт!

Писец оставил первой троице кувшин с кровью и направился к следующим воротам. Там его уже поджидали сокологоловый привратник Хесеф-хра-ашт-Херу, собакоголовый стражник Атес-хра-ше и зайцеголовый глашатай Ам-хуат-ент-пехфи…

Пройдя через все ворота, вспотевший писец подошёл к первому обелиску и громко прочитал по папирусу:

– Я прошёл путь свой. Я знаю тебя. И мне ведомо имя твоё, и я знаю имя бога, охраняющего тебя. Имя твоё – Госпожа страха с высокими стенами, верховная правительница, Госпожа разрушения, которая повелевает заклинаниями, прогоняющими ураган и бурю, и которая спасает от разрушения того, кто находится в пути. Имя охранника твоего – Ертат-Се-банка.

И Ертат-Се-банка сказал ему:

– Проходи!..

Благополучно миновав последний, десятый, обелиск, писец увидел у входа в храм ждавшего его Анубиса. Шакалобог ободряюще улыбнулся и произнёс:

– Ты достоин имени Осириса, Хеканахт! Однако впереди ещё одно испытание, последнее и самое трудное. За этим порогом, который мы сейчас перешагнём, находится Великий Чертог Двух Истин. В нём тебя ждут боги и повелитель царства мёртвых Осирис. Папирус с именами богов и нужными заклинаниями в твоих руках. Да укрепит твоё сердце Всемогущий Ра, Повелитель вечности, Владыка всего сущего! Да хранит тебя Великая богиня Исида, единственная, существующая с начала времён!

С этими словами Анубис взял писца за руку, и они переступили порог храма. Войдя в Великий Чертог Двух Истин, Анубис громко произнёс:

– Взыскующий справедливого суда богов Осирис-Хеканахт явился!

То, что открылось взору писца, заставило его на мгновение зажмуриться и крепче сжать руку провожатого. Он увидел перед собой уходящий вдаль, утопающий в золотистом сиянии огромный зал. Его потолок подпирали два ряда высоких колонн. Каждая колонна была изваяна из малахита и напоминала связанные стебли папируса. Потолок и стены переливались искусно выполненными разноцветными росписями. Стены вверху опоясывал карниз в виде бесконечного ряда уреев – вздыбленных кобр с солнечными дисками на головах. Пол был выложен плитами из чистого серебра. В противоположном конце зала на возвышении на троне восседал повелитель царства мёртвых Осирис. Его голову украшала высокая белая корона Верхнего Египта с двумя перьями по бокам. Позади трона стояли богини Исида и Нефтида, а слева и справа – охранявшие Осириса дети Гора: Амсет, Хапи, Кебексенуф и Дуамутеф. По всей длине зала вдоль колонн восседали боги, представлявшие все номы и крупные города Египта. В центре зала стояли большие весы. К их вертикальной стойке с помощью кольца крепилось подвижное коромысло с двумя чашами на концах. На коромысле имелась стрелка, указывавшая на положение чаш. Возле весов стояли ибисоголовый бог мудрости и письма Тот с табличкой и палочкой для письма, богиня правды Маат, покровитель людей бог Шаи и богиня судьбы Рененут. На стойке весов сидел сокол с головой, похожей на голову Хеканахта. Это была его душа Ба. Здесь же стоял небольшой столик с серебряным блюдом, на котором покоилось сердце писца. Возле столика сидела «пожирательница умерших» Аммт – полульвица-полубегемотиха с крокодильей пастью. Она жадно глядела на сердце и плотоядно облизывалась. Именно это чудовище пожирало сердца умерших, которых признавали недостойными вечной жизни в обители Осириса. А самих грешников демоны сжигали в огненных озёрах Дуата. Эта смерть была окончательной, и её египтяне боялись больше всего на свете.

Анубис освободил свою руку из крепко сжатой ладони писца и тихо произнёс:

– Смелее, Хеканахт! Сначала – к Осирису, затем – к богам. Ступай! – И легонько его подтолкнул.

Ошеломлённый Хеканахт, не чуя под собой ног, прошёл через весь зал и опомнился лишь тогда, когда увидел перед собой бесстрастный лик Осириса. Он упал на колени и произнёс:

– Привет тебе, о Великий бог, Владыка Чертога Двух Истин! Я пришёл к тебе, о мой повелитель, я явился, чтобы узреть твоё великолепие. Я знаю тебя, я знаю твоё имя, я знаю имена сорока двух богов, которые пребывают с тобой в этом чертоге. Воистину Рехти-Мерти-Неб-Маати – твоё имя! Вот я пришёл к тебе с правдой. Ради тебя я уничтожил свой грех.

Я не творил зла людям.Я не убивал.Я не приказывал убивать.Я никому не причинял страданий.Я не творил дурного.Я не поднимал руку на слабого.Я не делал мерзкого перед богами.Я не кощунствовал.Я не совершал прелюбодеяния.Я не отнимал молока от уст детей.Я не прибавлял к мере веса и не убавлял от неё.Я не преграждал путь бегущей воде.Я не нанёс ущерба скоту.Я чист, я чист, я чист, я чист!

Да не случится со мной ничего дурного в этой стране, в Великом Чертоге Двух Истин, ибо я знаю имена сорока двух богов, пребывающих в нём, сопутников Великого бога Осириса!

Произнеся последнее слово, Хеканахт припал челом к полу. Осирис хранил молчание. Наконец писец встал и, пятясь, отошёл от престола Владыки мёртвых. Затем он обратился к каждому из сорока двух богов, присутствовавших в зале:

– О Усех-немтут, являющийся в Ану, я не чинил зла!О Хепет-седежет, являющийся в Хер-аха, я не крал!О Денджи, являющийся в Хемену, я не завидовал!О Акшут, являющийся в Керерт, я не грабил!О Нехехау, являющийся в Ра-Сетау, я не убивал!..

Но вот исповедальный обход богов закончен. К растерявшемуся Хеканахту подошёл Анубис, взял его за руку и подвёл к весам. Предстоял «допрос» главного свидетеля – сердца писца. Свидетеля бесстрастного и неподкупного, знающего о подсудимом всё. И Хеканахт обратился к нему с горячей мольбой:

– О моё сердце! Не свидетельствуй против меня на суде! Пусть никто не выступит против меня! Не отворачивайся от меня перед стражем весов Анубисом! Пусть не станет моё имя зловонным. Да не прозвучит обо мне ложь перед великим богом Хентиаменти! Да войдём мы с тобой в страну счастья!

Наступила напряжённая тишина. Анубис взял с подноса сердце и положил его на чашу весов. На другую чашу богиня правды, справедливости и правосудия Маат положила страусиное перо. Если чаша с сердцем поднимется, значит, на весах невесомое сердце легкомысленного, пустого и безответственного человека. Если же чаша опустится, станет ясно: сердце наполнено свинцовым грузом зла, ненависти и эгоизма[32]. И в том и в другом случае обладатель такого сердца будет признан грешником, и ему придётся умереть навсегда.

Немного поколебавшись, чаши весов успокоились. Взоры всех присутствовавших обратились к стрелке весов. Хеканахт смотрел на неё с надеждой и ужасом. Аммт, предвкушая возможную поживу, лязгала челюстями и нетерпеливо переступала с лапы на лапу. Анубис присел на корточки и внимательно изучил положение стрелки. Вскоре он убедился: стрелка располагалась строго отвесно – значит, сердце и перо уравновесили друг друга. Облегчённо вздохнув, Анубис сообщил об этом Тоту. Тот записал показания Анубиса в табличку и обратился к собранию богов:

– О боги! Внимайте этому суду! Сердце Осириса-Хеканахта было воистину взвешено. Оно было признано праведным после испытания на великих весах. В нём не было найдено никакого зла.

И собрание богов вынесло окончательный вердикт:

– То, что вышло из твоих уст, Тот, живущий в Хеменну, подтверждается. Осирис, писец Хеканахт победоносный, божествен и правогласен. Он не грешил, не творил зла против нас. Пожирательнице Аммт не будет дано торжествовать над ним. Да будут дарованы Осирису-Хеканахту пища богов и место для вечной жизни на Полях Иару, как и всем почитателям Гора. Да предстанет он перед Великим Осирисом!

Услыхав эти слова, Анубис взял за руку писца, подвёл его к Осирису и промолвил:

– Я явился перед тобой, Хентиаменти, я привёл к тебе Осириса-Хеканахта. Весы показали, что его сердце праведно. Собрание богов объявило его маа-херу, правогласным. Молю тебя, да будет дана ему милость твоя!

При этих словах Анубиса писец упал на колени, воздел руки и воззвал к Осирису:

– Воистину, я перед тобой, Владыка Аменти. На мне нет греха. Позволь мне быть одним из тех, к кому ты проявил милость, мне, любящему тебя писцу Хеканахту, чьё слово есть правда перед Осирисом!

Хеканахт с воздетыми руками замер перед царём мёртвых. В Великом Чертоге Двух Истин повисла звенящая тишина. Лик Осириса по-прежнему был бесстрастен, уста его сомкнуты, а очи глядели вдаль. И вдруг под высокими сводами раздался торжественный голос:

– Да будет так!

И с этой минуты Осирис-Хеканахт стал полноправным обитателем счастливой страны праведников – Сехет Иару, Полей Тростника.

Жизнь на Полях Тростника была прекрасной и счастливой. Там не было зла, не было горя и голода, не было болезней. Там плодородные поля всегда приносили богатый урожай, а на сочных пастбищах тучнел плодовитый скот. Ячмень там рос в четыре локтя, а полба – в девять локтей. Там много напитков и еды. Живущие там вкушали блаженство! И именно туда лежал теперь путь праведного Хеканахта. Однако, чтобы попасть на Поля Иару, нужно было преодолеть последнюю преграду – водную.

…Нос папирусной ладьи мягко уткнулся в прибрежный песок. Хеканахт выбрался на берег. Перед ним начиналась тропинка, вившаяся через золотое поле созревшего ячменя. В его высоких стеблях легко мог затеряться любой человек. Увидев налитые колосья выше своей головы, писец замер от удивления. Придя в себя, он сделал несколько шагов по тропинке. Но перед тем как войти в этот сказочный ячменный лес – обернулся. На носу ладьи стоял Анубис и смотрел ему вслед. Его острые зубы белели в улыбке. А в бездонных чёрных глазах таилась неизбывная грусть. Шакалоголовый бог улыбался ещё одной спасшейся душе, которой помог пройти через все испытания. И грустил, прощаясь с нею навсегда.