Страх в городе

– Вы на что намекаете?! – ошарашенный чудовищным обвинением предполагаемый злодей взвился. – Вы в своем уме? Детей бы постыдились.

– Мне стыдиться нечего. А ты, хлыщ, проваливай, пока цел.

На разгорающуюся за тонкой перегородкой полемику телохранитель отреагировал четко: бросил тележку и поспешил на помощь.

– Слушай, мужик, имей уважение к женщине: ступай по-хорошему. – Николай обратил внимание на притихших беглецов с английского, не понимающих, почему взрослые ругаются. По вытянутым мордашкам было видно, что они изрядно струхнули. Дабы окончательно не нагнетать обстановку и не провоцировать снующих мимо них покупателей на излишнюю заинтересованность, с улыбкой процедил сквозь зубы: – А пацанов оставь в покое.

– Сумасшедшие. Все в городе одновременно свихнулись. Зациклились на похитителе детей. Но также нельзя! – «Дон Педро» попытался оправдаться: – Ребятня попросила достать сверху модельку. Вот, – он тряхнул перед воинственной дамой белоснежным лайнером. Для пущей убедительности крутанул пропеллер. – Я, что, должен был их послать?

– Тетя Инна, – Павлик захныкал, – мне теперь попадет? Не рассказывайте бабушке. Я больше не буду.

– Давай, давай, – Николай легонько подтолкнул усатого к выходу. – Тару с пивом, друг детей, не забудь.

Тот демонстративно постучал пальцем по лбу, закинул на место самолет, смерил презрительным взглядом Инессу:

– Больная, – и, подняв левой рукой стоящую на полу корзину, наполненную бутылками «Стелла Артуа», а правой схватившись за голову, ринулся прочь.

– Все, малолетки, экскурсия закончилась. Дуйте по домам. И требуйте у родителей, чтобы они вас наказали за непослушание. – Телохранитель вытащил из кармана мобильник, протянул внуку Татьяны Ивановны: – Звони, Павел, бабушке. Скажи, через десять минут прибудешь собственной персоной на экзекуцию. – Он хмыкнул: – Зря вы, Инесса Эдуардовна, напустились на мужика. На вас кое-кто, сидящий в приемной, плохо действует. Так и до фобий12 недалеко.

Ни Инесса, ни ее секьюрити – почитатель грубой пищи и жгучих приправ не заметили одинокого человека, застывшего чуть поодаль – среди объемных мягких игрушек, – словно изваяние, и хладнокровно наблюдавшего за участниками случившегося искрометного конфликта. Он дождался, когда они покинут отдел. Немного погодя вышел из супермаркета. Потоптался возле парковки, стараясь не упустить из виду белокурого мальчика, усаживающегося в автомобиль вместе с роскошной женщиной. И когда накаченный парень закрыл за ними дверь, он сел в «тойоту» серебристого цвета и последовал в том же направлении, что и ничего не подозревающая троица.

– Как ты мог?! Как ты посмел? – У Татьяны Ивановны началась истерика. Васильева замахнулась на внука, намереваясь отшлепать. – Не увертывайся, поганец!

Инесса перехватила увесистую кисть разъяренной секретарши:

– Татьяна, прекрати. Ничего же не произошло. Ну, погулял немного. Вы его бедного и так замордовали. У детей каникулы в разгаре, а ребенок, будто каторжанин. Бассейн, иностранный язык, художественная студия. Осталось в хор запихнуть, и он от вас на край света сбежит. Не ты ли ныла, что Наталья ему шагу без контроля сделать не дает?

– Это было раньше. – Секретарша, задыхаясь от переполняющих ее

эмоций и произведенных в запале резких телодвижений, упала на стул. – А

сейчас, после… – она заплакала, и внук, прятавшийся за спиной Инессы, тут же подбежал к ней, прижался, клятвенно заверяя:

– Бабуля, я больше не буду!

– Врешь. Небось, понравилось принимать самостоятельные решения? —Татьяна Ивановна вытерла слезы и приподняла подбородок мальчика. В открытых нараспашку детских глазах прочитала ответ. – Понравилось. А тебе что говорили? Без спросу никуда не ходить и с незнакомыми людьми не общаться. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

– А со знакомыми?

– С теми, кого хорошо знаешь, можно. Например, с тетей Инной. – Провалившая доверенное невесткой поручение Васильева посмотрела на начальницу: – Теперь бабке достанется. Полетят клочки по закоулочкам. Эх, если бы Наташка не пошла работать! А, с другой стороны, куда деваться? На Сережкину зарплату и наши с дедом крохотные подачки не разживешься. Вот и перекидываем мальчишку с рук на руки.

– Наймите почасовую гувернантку. Услуги студенток из пединститута довольно-таки дешевы.

Татьяна Ивановна вылупилась на хозяйку «Галатеи», как на сумасбродную барыню, которая не в состоянии осмыслить ее семейную проблему. Саркастически усмехнулась:

– Предлагаешь шило на мыло поменять? Тогда уж пусть Наталья дома сидит, чем волноваться из-за финтифлюшки с кавалерами в голове. А лишних денег, извини, у нас нет.

– Давай я буду оплачивать. Мне Павлушка, вроде, не чужой. Забыла,

кто твою сноху в элитный роддом устраивал? Если бы я целенаправленно не била в одну точку и не довела до исступления Полякова, Александр Осипович и пальцем бы не пошевелил. Он ведь, как ненормальный, мне в трубку орал: «У нас все кончено! Не приставай! Нужно было раньше думать, когда на развод подавала». А дел-то: всего лишь прогнуться перед бывшей любовницей – гинекологичкой, которой я предлагала уступить его за пятак. Он мне этот пятак до сих пор простить не может.

Женщины расхохотались.

– Инесса Эдуардовна, как хорошо, что вы еще здесь, – приятной наружности парень – колорист-креатор13 – робко протиснулся в приоткрытую дверь. – Дилерша вчерашняя приехала, партию «Dermo-Expertise» и «Elseve» от L» Oreal притащила. Будем брать? Или сначала взглянете? Вдруг туфта?

– Инна, мы пойдем? – секретарь-референт поднялась. – Спасибо тебе за все. И за Пашку, и за поддержку. Ты не беспокойся, как-нибудь сами выкрутимся. Да я от стыда сгорю, если весь свой колхоз на шею тебе посажу. – Васильева одернула на внуке задравшуюся футболку: – Ну что, гуляка? Бери котомку с тетрадками и приготовься колупать обои в углу. Пока дед не отобьет.

– Татьяна, не руби с плеча. Подумай. – Инесса посмотрела на переминающегося с ноги на ногу колориста: – Сейчас, Роберт, сейчас.

– А чего тут думать? – уныло произнесла однокашница, направляясь с внуком к двери. – Я тебе на стол список звонков положила. Несколько раз звонила Муратова. Пыталась выяснить, почему с тобой невозможно связаться. То «абонент недоступен», то телефон и вовсе выключен.

Первым делом Инесса освободила почтовый ящик, набитый под завязку глянцевыми проспектами и непонятными газетенками. Вся печатная продукция брезгливо полетела в мусорную корзину. Телохранитель подобрал упавшую мимо бумажку, изучил и отправил следом по назначению, а госпожа Полякова сделала замечание консьержке:

– Римма Федоровна, зачем вы позволяете, кому ни попадя, таскаться сюда с этой макулатурой?

Бабулька, выряженная не по возрасту в костюм с бесчисленными фестончиками, подаренный, по-видимому, за ненадобностью кем-то из жильцов дома, щелкнула секатором. Отрезала сухую ветку разросшегося в кадке лимонника и отпарировала:

– Вам, Инесса Эдуардовна, хорошо выговаривать. А кто мне дал право разносчиков гонять? Не хотите – не читайте. Все ругаются, как будто чего от меня зависит. – Божий одуванчик раздвинула садовым инвентарем листья и снова щелкнула. Ехидно улыбнулась: – Погодите, осенью вообще завалят: в октябре депутатские выборы.

– А вы, Римма Федоровна, приказывайте, вон, в то сооружение складывать, – подбросил толковый совет Николай и показал пакетом с низкокалорийным рационом хозяйки на тумбочку у стены. – А я буду на дачу возить и сжигать.

– Учитель выискался, – консьержка прервала работу и пошла к себе в застекленный закуток. Появилась, держа в руке роскошный букет белых лилий. Протянула Инессе: – Андрей Игоревич заезжал. Грустный такой. Там внутри конверт.

В конверте лежали яркий буклет с описанием египетских чудес, экскурсионных программ по Каиру и Александрии и одна оплаченная, но не заполненная путевка. И больше ничего.

– Отдыхать поедете? – Николай с интересом посмотрел на хозяйку. Он был в курсе ее последнего и непродолжительного романа с импозантным14 и модным художником, полотна которого принимались на ура даже самыми придирчивыми критиками.

– Поеду. Но в другой раз и не с ним, – Инесса без сожаления разорвала путевку.

– Цветы хоть возьмите, – Римма Федоровна осуждающе поджала губки. – Человек старался, выбирал, потратился. Красота-то какая!

– Вот и оставьте ее себе.

– Инесса Эдуардовна, вы за сегодняшний день совершили два неразумных поступка. Сначала в супермаркете с фанатом пива, отрастившем шкодные усики, теперь одним махом дорогущий тур накрылся. А ведь можно было в Египет маму отправить, порадовать пожилую женщину. И притом на халяву.

– Ну чего несет?! – бабулька прижала к плоской груди лилии и присела на табуреточку. Хмуро покосилась на туполобого по ее понятию парня. Объяснила: – Андрею Игоревичу нужна Инесса Эдуардовна, а ты ему норовишь пенсионерку подсунуть. Нет, вы только представьте его лицо, когда в самолет вместо любимой женщины усядется седая, семидесятилетняя дама!

Как только Инесса и Николай зашли в лифт, консьержка проворчала:

– Выкобениваются, копаются, а потом сидят перед разбитым корытом. Не девка, чай, могла бы спесь и поунять. Прежние-то ухажеры рисовальщику и в подметки не годятся. А она нос воротит, с жиру бесится.

Резкий звук тормозов переключил ее внимание на окно. К служебному транспорту госпожи Поляковой пристроился синий «мицубиси». Из машины вылезла расфуфыренная молодка. За ней, выволакивая неуклюже плетеный кузовок с вином и деликатесами, показался грузный очкарик.

– О, бизнесмен-колбасник с ветерком прикатил. И с новой сосиской. Еще один привереда. Никак не остепенится. Наверное, уже счет своим мокрощелкам потерял. А страшненькие, прости, господи! – Бабулька поднялась с табуретки и потопала на свое рабочее место, чтобы водрузить в вазу отвергнутый букет художника. – Счас консерву будет всучивать. Лучше б денежку дал, развратник.

– Добрый вечер, Римма Федоровна. Как живется-можется? Не скучно на боевом посту? – Очкарик порылся в провизии, достал жестяную баночку: – Вот, специально для вас. Новинка.

– Добрый, добрый…. Чего это? – консьержка подслеповато уставилась на этикетку.

– Паштет. Для беззубых, – расхлябанная и слегка поддатая зазноба бизнесмена весело оскалилась: – Шам-шам – и глотай.

– Котенок, заткнись, иначе на апельсиновый сок переведу. Не берите в голову, Римма Федоровна. Она мне и похуже выдает. – Колбасник звонко шлепнул невоспитанную мадемуазель по крутым ягодицам: – Не хами.

Зазноба заржала и подмигнула ошеломленной Римме Федоровне:

– Ладно, старушка, извини. Не то еще хлопнешься с инфарктом. Вони не оберешься! А костюмчик у тебя – зашибись. Сними, не позорься!

Консьержка после их ухода долго не могла прийти в себя. С ней впервые так безобразно обошлись. Можно сказать, оскорбили ни за что. Но особенно возмущал скупердяй, притащивший в приличный дом пьяную шалаву и не отстегнувший ни копейки за поруганную честь. Негодование Риммы Федоровны было настолько велико, что ей даже расхотелось сбегать в соседний корпус, к другой консьержке и рассказать о выкрутасах эффектной и чрезмерно разборчивой жилички с третьего этажа, которой они с завидным постоянством перемывали косточки.

– Интересно, почему люди преклонного возраста в большинстве своем обладают невыносимым характером? Уверены, что они самые умные, лезут поучать, и страдают абсолютным отсутствием юмора. Хотя… – Николай, принесший на кухню пакеты, дочитал вытащенную из-под тарелки с ананасовыми кубиками записку от домработницы и направился в комнату: – У вашей бабы Томы в отличие от бабы Риммы с остроумием не так все безнадежно. Вы только послушайте.

Телохранитель подошел к дивану, на который прилегла измотанная за день хозяйка. Присел на краешек.

– «Инна! Зимние стеганки, кроме дох, и куртку с капашоном пехом снесла в химчистку. Я проживу у сродственников в Чулыме до конца месяца, поэтому пусть Колька съездит за одежкой, притащит обратно. Еще поручи ему фильтры в ванной сменить и ручку на комоде подправить. Парню все равно делать нечего. С утра до ночи баклуши около тебя бьет». Кстати, квитанцию, Инесса Эдуардовна, я забрал. Исполню приказ воеводы. Она считает, что если я у вас в подчинении, то и она мной имеет право распоряжаться. Итак, наслаждайтесь дальше: «На экономию от такси и остаток от даденных тобой денег затарила холодильник. Твоя голодовка заканчивается в субботу. Не забывай закрывать форточки, чтобы тебя опосля диеты не сдувало на улицу сквозняком. Целую и до встречи. Т. Х.» А, каков слог! Здоровый народный язык. И подначка в чисто деревенском стиле: и не обидно, и смешно.

– Обхохочешься. – Инесса откинула голову назад, помассировала шею: – Всех распустила, буквально всех. – Она постучала по стеклу напольного аквариума, вытянутого вверх в форме свечи, и тотчас пара неончиков, раздвинув сине-зеленые водоросли, подплыла и уставилась на ее палец: – Да, рыбы мои золотые? Особенно Виталия Денисовича, посмевшего предаваться в салоне любовным утехам. По-моему, в клинике Муратовой он ведет себя более достойно. Ох, я и забыла: она же меня сегодня зачем-то разыскивала! Ну-ка, Коля, включи автоответчик. Там, наверняка, от нее послание.

Дина Самойловна была единственной, кто с непреодолимой жаждой общения настойчиво искал неуловимую Полякову. Если, конечно, не считать тягостного сопения живописца с попранной мужской гордостью. Впрочем, возможно, это был и не он. Иногда до некоторых возлюбленных Инессы Эдуардовны не сразу доходило, несмотря на озвучивание, что они получили отставку.

– Привет, конспираторша. Куда подевалась? Очередной цейтнот или, – пронеси нас, боженька, – от налоговой прячешься? Шучу, Инночка. Мы с тобой девушки во всех отношениях кристально чистые и бояться нам некого. Мне твоя секретарша поведала, будто ты за городом шикарные руины приобрела и торопишься уладить формальности. Поздравляю. Рада за тебя. Выходит, скоро будем обмывать? Только умоляю, не в твоем занюханном «Емеле» – ресторане для лапотников! Теперь к делу. Я тебе недавно про ясновидящую рассказывала. Пелагею. Баба серьезная, прорваться к ней невероятно сложно. Но я договорилась. Короче, завтра в шесть утра встречаемся на площади Калинина. Она там живет. Если дома появишься не заполночь, перезвони. Я подскажу, как одеться и что взять в качестве презента. Денег Пелагея не берет.

– Ну, опять очередной заскок. То мы от хиромантии без ума, то непременно нужно записаться в клуб развития сенсорики, теперь откопала второго Мессинга15 в юбке. А несчастная Полякова должна за компанию разделять пристрастия заполошной подруги и находиться рядом. Что за напасть!

– Я не врубился: зачем в такую рань? К тому же в выходной день. Эта Пелагея, точняком, вольтонутая. Во сколько же вам, Инесса Эдуардовна, надо встать, чтобы успеть привести себя в порядок, позавтракать и еще минут сорок трястись до площади?

– Зато Дине Самойловне близко. Да ты, Коля, не возмущайся. Я все равно не поеду. Не верю я в эти пророчества.

– А я думаю, поедете. Госпожа Муратова, – мягкая и пушистая, – умеет своего добиться. Вы же ей ни разу, ни в чем не отказали! Даже эксклюзивный набор женьшеневых гелей, врученный лично вам на последнем конкурсе стилистов, и тот выцыганила. И не совестно! Она ведь вами, Инесса Эдуардовна, постоянно манипулирует. И завидует. Вы слышали, каким тоном, – телохранитель показал на компактную приставку к телефонному аппарату, – она произнесла «поздравляю» и «рада за тебя»? Будто змея прошипела.

– Молодой человек, что-то ты много о себе возомнил. Психолога изображаешь. Маленький еще, чтобы разбираться в женской дружбе. А набор, – Инесса загадочно улыбнулась: – ерунда, пустяковая компенсация за понесенный моральный ущерб.

– Гениально! Лихо вы оценили маститого художника, с которым Дина Самойловна по неосторожности вас познакомила. А в итоге: ни себе ни людям. Впрочем, мне вашу Муратову не жалко.

– Коля, не суй нос, куда не следует. Держи дистанцию. Не уподобляйся вездесущему доктору Чворову. Это тебя – бывшего десантника совершенно не украшает. Ну, разве я не права: распустились донельзя! Не пора ли тебе, мой смышленый опекун, топать к родному очагу? Тебя жена беременная ждет. И спи спокойно. Ни к какой ясновидящей я не поеду.

– Ой, что-то верится с трудом. – Николай нахмурился: – Имейте в виду, Инесса Эдуардовна, по заключенному вами контракту с охранной фирмой я обязан везде клиента сопровождать. И если вы утром уедете без меня, и, не дай бог, что-нибудь случится, я пойду под суд. А вы, между прочим, периодически меня обманываете и учиняете самоволки. Да и на тачке носитесь, словно автогонщик. Поэтому дайте мне слово…

– Хорошо, клянусь: все вылазки – исключительно под твоим присмотром, – перебила Инесса, придав голосу убедительные нотки. И с удивлением посмотрела на телохранителя: – Неужели ты полагаешь, что мне на самом деле приятно ставить тебя в идиотское положение? Просто так получалось. Стечение обстоятельств. А машину, не придирайся, я вожу получше кое-кого, чересчур осторожного. Тебе бы мою реакцию и мастерство лавирования в пробках. – Она рассмеялась: – Эх ты, десантник – элитные войска! Чему тебя только в армии обучали?

Николай ушел нагруженный, вопреки отчаянному сопротивлению, половиной продуктов, заготовленных впрок укатившей погостить к родне домовитой бабушкой Томой. И с большим сомнением в искренности клятвенных заверений хозяйки. Поступки Инессы Эдуардовны зависели от ее настроения. При всей собранности и прагматизме она обладала импульсивным характером. А посему «стечение обстоятельств» могло возникнуть в любое время.

Дина Самойловна сидела перед трельяжем, снимала косметическим молочком макияж и потихоньку начинала раздражаться на зазнайку Полякову, не соизволившую до сих пор отзвониться.

– Паразитка невоспитанная, – она бросила ватный тампон, пригладила бровки и взяла лежащую слева от нее телефонную трубку. Набрала номер: – Ничего, мы не гордые, от нас не убудет лишний раз прогнуться. – И дождавшись, когда на другом конце провода мягко произнесли: «алло», ласково заворковала:

– Инуля, солнышко, наконец-то… – Не допуская и мысли, что давняя приятельница не разделяет ее замечательной идеи по поводу ясновидящей, Дина протараторила инструкцию: – Значит, так: завтра ни в коем случае не опаздывай, иначе получим от ворот поворот. Пелагея баба крутая. Брюки не надевать, – длинное платье и подбери волосы. А лучше накинь платочек. И прихвати чего-нибудь из бижутерии с яркими камушками. Экстрасенша обожает цацки. Впрочем, вместо цацек и «Эльсэв» от L» Oreal, который ты сегодня для салонов приобрела, вполне сойдет.

– Ну, он у меня получит! Язык вырву! Не посмотрю на талант массажиста и восторженные отзывы клиенток о его чудодейственных пятернях. Ты мне лазутчика Чворова специально подослала? Чтобы он тебе докладывал обо всем, что происходит в «Галатее».

– Очень надо! – Дина Самойловна возмутилась: – Да он сам к тебе поперся. Ему же вечно денег не хватает. А то, что Виталий Денисович болтун, ни для кого не тайна. По-видимому, еще в детском садике приобрел стойкие навыки добродетельного ябедника. Он первое время мне чуть тщательно подобранный коллектив не перессорил. Но профессионал неплохой. Ты ему пригрози зарплату урезать, моментально уймется. Впрочем, он скоро со всех своих подработок уйдет. Не до того будет. Хочу доверить ему отделение контурной пластики.

Ни один из доводов Инессы, попытавшейся отговорить директрису частной клиники от безрассудного мероприятия, не сумел разрушить твердое намерение Муратовой познать свою планиду.

– Не городи ерунды, она не шарлатанка. На нее еще пока никто не жаловался. И как это не пойти, если Пелагея уже дала добро нас принять?! К ней люди записываются за месяц вперед, а ты предлагаешь вот так запросто взять и не явиться. Ты хоть представляешь, сколько я свою циркачку упрашивала, чтобы та уломала напарника переговорить с этой бабой?! Думаешь, было легко? Он ее и слушать не желал. Пелагея ему хоть и тетка, но отношения между ними более чем прохладные. Что-то он ей простить не может. Так, по крайней мере, мне Роза говорила. А теперь усеки: три человека задействованы, один вообще унизился ради какой-то неизвестной ему докторши, а ты капризничаешь, будто тебя там съедят. – Дина сделала глубокий вдох и от наступления перешла к жалобному нытью: – Инна, ты же меня не бросишь? А вдруг Пелагея мне такую судьбу предскажет, что я от полученного стресса не смогу с места сдвинуться? Ну скажи, не бросишь? Чего тебе стоит поддержать подругу? Инуля, ты ведь такая сильная!

Если бы Николай, который в это время сидел в обнимку с любимой женой, обсуждая, куда они воткнут детскую кроватку в их малюсенькой однокомнатной квартирке, мог услышать ответ своей хозяйки, он бы непременно чертыхнулся.

                                      * * *

Тот, кого журналисты за ухищренные и дерзкие повадки в преследовании несмышленых жертв прозвали уличным койотом, не выносил полнолуния. Когда янтарным блином мерцающая луна злобно вглядывалась в окна и наблюдала за ним, он задергивал шторы. Но и это не помогало. Ее ледяные, колющие острыми иголками лучи все равно проникали внутрь него. Будоражили и гнали из дома. И каждый раз невыносимо разламывалась голова и наваливалась глубинная и безысходная тоска.

Мужчина скрючился на кровати, сжав виски ладонями. Застонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом спустил босые ноги, нащупал тапки и поплелся за лекарством. Не найдя в шкафчике нужного препарата, налил водки. Залпом выпил и, опершись рукой на стену, застыл в неудобной позе. Не дождавшись ожидаемого результата, принялся наскоро одеваться. И уже через пять минут вышел из своего, доставшегося по наследству от деда, комфортабельного жилья, которое было у него не единственным. Два остальных, съемных предназначались для иных целей.

В дежурной аптеке он по рецепту купил давно опробованный и хорошо помогающий антидепрессант. Проглотил пару таблеток и побрел опустевшими, скверно освещенными переулками куда глаза глядят.

Настроение его постепенно менялось, и совсем скоро головная боль отступила. А после того, как он неожиданно для себя оказался возле здания, где сегодня упустил по глупости белокурого мальчугана, – не учел служебный выход, – омерзительное желтое существо, зависшее на небе и представляющееся ему нахохленной, свирепой птицей, его уже не очень беспокоило.

– Вот тебе, дохлая канарейка, – подняв кверху голову, мужчина показал фигу и, чтобы окончательно избавиться от «слежки», повернул в сторону парка.

Пренебрегая посыпанными гравием дорожками, ступил на травку и, получив удовольствие от податливого и чуть слышно шуршащего под ногами покрытия, принялся праздно прогуливаться между деревьями. Ссутулившийся, отрешенный, что-то бормочущий себе под нос.

– Дяденька, дай закурить, – неожиданно материализовавшаяся перед ним троица нагло преградила дорогу. Тусклый фонарь, торчащий на ближайшей аллее, обозначил в крепком кулаке одного из попрошаек увесистую биту.

– Сначала табачку, затем кошелек, – очнувшись от раздумий и нисколько не удивившись, словно сомнамбула, монотонно произнес мужчина. Ухмыльнулся: – А вам, ребятки, в черепушки ваши убогие не приходит, почему одинокий человек слоняется ночью меж березовых насаждений? Может быть, ему это для чего-то нужно? Например, снять душевное напряжение, изувечить кого-нибудь.

Он осторожно огляделся вокруг и заговорщицки прошептал:

– Да я на канарейку плевал, так неужели мне вас, сопливых сучат, пугаться? – перебирая пальцами, поманил к себе обескураженных от его «канарейки» парней. Рассмеялся: – Ни х… вы у меня не получите. Ясно? А теперь давай, налетай гуртом!

Лучше бы они не откликнулись на его призыв. Все произошло молниеносно. Негодяи даже не успели осознать, каким образом оказались раскиданными по земле, а их устрашающее оружие очутилось в руках у не получившего ни царапины мужика.

– Поднимайтесь. Но медленно. И не говорите, что больно. Боль – штука относительная. К тому же у каждого индивидуальный порог чувствительности. А вообще-то нужно спортом заниматься. Бицепсы развивать. – Победитель закинул бейсбольный атрибут в кусты, согнул локоть и для наглядности, как заправский бодибилдер16, поиграл плечом. Предупредил: – Второй попытки не дам – калеками сделаю.

Он наступил ботинком на лицо зашевелившегося у его ног молодчика. Наклонился:

– Как ты думаешь, за урок полагается платить? – пошарил по карманам, вытащил мобильник. – Ворованный?

– Не, нафли, – прошепелявил сквозь сдавленный рот бедолага, – жа шкамейкой.

– Ладно, сойдет. – Уличный койот зевнул и опять превратился в сомнамбулу. Перед тем как продолжить прерванный променад, тягуче выдавил: – И чтобы тихо тут. Или совсем проваливайте. Меня повышенное внимание людишек и так достало. Посюда, – он провел конфискованным мобильником под тяжелым, будто литым, подбородком.