Этюды жизни

Развилка судеб

…Счастье не зависит от внешних причин, а от нашего отношения к ним… человек, привыкший переносить страдания, не может быть несчастлив.

1

Айдану только что привезли с операции. Две другие соседки по палате, зная ситуацию, старались не дать ей заснуть. В эти минуты в приоткрытую дверь вошла вновь определившаяся на лечение женщина, как четвёртая на свободную кровать.

Ситуация стала интереснее, и наркоз Айдану стал отпускать. Новая больная была заметно старше Айданы и другой соседки – Эллы, но где-то на уровне возраста последней в палате, страдающей от онкологии женщины – Алевтины. Обе пенсионного периода жизни. Появившаяся дама действительно была интересна своим внешним видом: с внимательным взглядом, спокойная, вежливая, с хорошей фигурой для своего возраста. Себя сразу назвала по имени и отчеству – Мария Николаевна. И других попросила назвать полные имена. При этом завела разговор о предстоящем операционном испытании: как сложно, как страшно и какие особенности состояния после… В дальнейшем о себе рассказывать не любила, но проявила заметную начитанность и смелость в оценке текущих разных обстоятельств жизни в больнице.

Айдана, как свежий образец бесконечного потока женских страданий в этом учреждении, оказалась в центре разговора. Ей потребовались некоторые меры по уходу как за лежачим больным, так как несколько часов после таких операций в торакальном отделении онкобольницы не рекомендовалось вставать. А поговорить было о чём. После первой мысли Айданы об удачно прошедшей операции, появилось осознание пустоты на грудной клетке справа. Было грустно это осознавать. Нет, истерик здесь никто уже не устраивал, хотя тихие слёзы у совсем молодых женщин наблюдали. На бурные проявления своих чувств уже сил не хватало. Каждая женщина прошла свой путь душевного выматывания, но, по сути, почти одни и те же пункты посещения.

Начиналось всё с лёгких собственных подозрений и строгих наставлений гинеколога – спешить на маммографию. Тогда ещё теплится надежда, что новообразование сочтут качественным. Надежду уничтожает пункция сомнительного участка тела. Диагноз становится окончательно ясен при подписании документа с решением консилиума врачей-маммологов о необходимости операции. Личное согласие пациентки на это – обязательно. Объявление решения консилиума никого в шок уже не приводит. Направление на операцию воспринимается как дорога судьбы.

Начинается полоса сдачи анализов, посещения известных технических кабинетов для рентгена, электрокардиограммы, эхокардиоскопии, а позже и прочие просвечивания организма во имя своевременного выявления возможных метастазов.

До операции, в первоначальный период, жизнь продолжается в переживаниях, но без всяких ощущений физического нездоровья. Только мысли бродят разные. Плохие хочется отталкивать.

Ведь постоянно «льётся» информация о положительных результатах лечения. Нужен только оптимистический настрой и, конечно, ранняя диагностика. Так в основном все и рассуждают, кроме наиболее пожилых людей, которых невольно посещают экзистенциальные мысли – переоценка всего окружающего. Анализируются все результаты прошлых лет жизни, взаимоотношения с родными, друзьями, сослуживцами. Предполагаются неотложные дела на ближайшее время.

И большинство задаёт себе и врачам вопросы: «За что мне это всё? Ведь ничем не злоупотребляла!» или «Ни у кого в семье таких заболеваний не было, так почему вдруг у меня?»

Но лечение начинается.

2

Айдане оптимизма было не занимать. Она уже улыбалась и разматывала свои ноги от специальных одноразовых бинтов. Варикозные ноги на период операции предохраняют. Через пару дней наехали к ней дети и другие родственники. Число пакетов и прочих сумок было не счесть, в том числе появился ноутбук и диски с кинофильмами. Неунывающая Айдана не скучала и заботливо угощала всех в комнате разнообразием своих продуктовых запасов. По всему было видно, что она хороший педагог младших классов, о чём в разговорах как-то упоминалось.

Элла и Алевтина заканчивали пребывание в больнице. Элла уже прошла самое трудное и считалась выздоравливающей. Её беспокоила рука на оперированной стороне, движение которой стало заметно ограниченно. Элла, по своей жизнедеятельности, ездила на машине. Управление рулём ставилось под вопрос. Но в лице мужа она, похоже, имела хорошую опору. В установленные часы посещения больных их встречи были радостными, с неизменным звуком поцелуя.

А у Алевтины процесс не двигался из-за колебания давления крови, и она устала от ожиданий команды на операцию. Операции совершались каждый рабочий день. Очередных больных накануне соответственно подготавливали нужными процедурами. Отсылали в местную аптеку за покупкой некоторых недостающих в больнице специальных материалов: пелёнок, стерильных повязок пластырного типа, спецбинтов для ног.

А наутро в коридоре гремели кровати-каталки. То место на каталке большинству вновь поступивших обычно долго ждать не приходилось: два – три дня. Но у Марии Николаевны сложилось по-другому. Очередных на операцию именно в это время оказалось много. Да ещё оно совпало с выборами президента страны, из-за чего в день перед выходными днями операции отменили. Всему составу госпитализированных больных предстояло тоже голосовать. В общем, этой женщине испытание под наркозом досталось аж на седьмой день.

Всё повторилось почти как у Айданы, которая уже делала попытки некоторых физкультурных упражнений по возрождению движений повреждённых мышц. Она смотрела фильмы на своей технике и была так же приветлива, даже заботлива со всеми в палате. Однако, слово «почти» включило в себя заметную разницу. У Марии Николаевны, как и у Эллы, грудь деформировали, но сохранили по решению хирурга. Ввиду небольшого размера опухоли достаточно было её вырезать. После операции у Марии Николаевны долго держалась повышенная температура и низкое давление, что выражалось в заметной слабости. Сеансы с капельницей и уколы антибиотиков поправили состояние. Усиленное питание тоже бы не помешало. Но она надеялась только на себя, хотя одно неожиданное посещение всё же было. Приятная встреча с родственницей подняла настроение.

Надо сказать, что эта палата, крайняя по коридору, оказалась одной из малочисленных, но благоустроенных, как и другие. Загороженный уголок вмещал в себя кабинку душа, раковину для умывания и унитаз. Такие удобства были редкостью в больницах этого полумиллионного по численности населения города, что, пожалуй, подчёркивало тяжёлый статус заболеваний в этих стенах.

Жизнь отделения больницы шла по своему расписанию: ранние уколы, замер температуры у больных, промывка «гармошек» (необходимая пластиковая ёмкость на поясе оперированных женщин), регулярная влажная уборка. Позже на несколько минут привозили специальную лампу для обеззараживания воздуха помещения. Во время этого процесса все выходили в коридор.

Всё это было хорошо организовано и контролировалось старшим медицинским персоналом, включая регулярную замену постельного белья. Затем начинались обходы врачей, перевязки, текущие операции. Ну и, конечно, периодические походы в столовую. В основном больные ходили, но посещение пункта питания было скорее разминкой, чем утолением голода. На фоне хорошей квалификации хирургов, продуманной системы лечения и качественного содержания культуры помещений питание хотелось назвать безобразным. Прикрываясь словом «диета», на кухне готовили будто бы еду из обрезков мясных жил, хрящей и минимума разнообразия приготовленных овощей. Так что в супе был несолёный бульон, едва подкрашенный свёклой с редкой картошкой. Зато на второе чаще капуста с несъедобными жилочками и хрящиками как бы мяса. Третье блюдо тоже было. Чай, кофе – сносные, но однажды предложили кисель, который вызвал и смех, и отвращение. Создавалось впечатление, что добросовестная работа персонала этого учреждения заканчивалась на поварах, которые просто перловую кашу не могли сделать съедобной.

Больным было совершенно ясно, что идёт обыкновенное воровство продуктов, но говорить об этом никто не собирался. Людям больным и зависимым было не до того. Между собой интересовались: «Есть ли у кухонных „специалистов“ аттестат по их профессии?»

Те больные, у кого родные далеко и посещений нет – покорно оставались хлебать пустой бульон с хлебом, которого было достаточно, и ковыряться в содержании второго блюда. Все прочие аккуратно перекладывали всю эту «еду» в предусмотрительно поставленную кастрюлю с надписью: «Для отходов». Отпуская шутки, что на этих отходах кто-то не иначе, как свиноферму содержит, все отправлялись к своим авоськам в палатах и запасам в холодильниках, за сроком хранения продуктов в которых тоже строго следили.

3

Вечера в палате проходили когда в молчании за чтением, когда в обсуждении неожиданных общих вопросов. В один из вечеров, когда на процесс промывки «гармошек» все сходили и молчали за своим занятием (Айдана смотрела свой фильм «Школа для толстушек», Мария Николаевна читала, Элла искала в интернете рецепты правильного питания при онкологии), вдруг со своей кровати вслух проговорила мысли Алевтина:

– Ну кто-нибудь, скажите, пожалуйста, кому нужен совершенно лежачий мужчина, как не жене-пенсионерке или родной матери?

Все посмотрели на неё.

– Алевтина, ты о чём? – спросила её Элла.

Та махнула рукой в досаде.

– Уж и не знаю, рассказать вам, что ли? – произнесла Алевтина.

С противоположной кровати отозвалась Айдана:

– Выговорись, конечно. Что за страдания?

Мария Николаевна продолжала читать книгу. Но, когда Алевтина начала излагать события своей жизни, обидевшие её, то она тоже прислушалась. У Алевтины долго болел муж, не вставал. Но пособие по уходу за такими больными, как мера социальной поддержки, оформлялась только на нигде не работающих граждан не пенсионного возраста. Прошло несколько лет, как муж умер. На фоне событий этого очередного личного несчастья – онкологии – Алевтина вспомнила о несправедливости судьбы в прошлом. Она продолжила свои рассуждения:

– Насколько же глупые эти условия выдачи пособий по уходу за тяжело больными! – и добавила: – А неродной человек будет мыть, кормить, сидеть рядом и выносить всё за больным за такие деньги? Государство хитрит, а люди хитрее. Я знаю, что в таких случаях ищут знакомых студентов. Это фактически подставные лица. Лжеопекуны. Получается, что жена, прожившая со своим мужем, например, двадцать пять лет, остаётся без доверия и поддержки от государства. И только потому, что она пенсионерка. Как будто та мизерная сумма слишком велика для оплаты её беспросветного труда. Я ни с кем не связывалась. Молча делала для него всё, что нужно. Ни копейки пособий не получала.

Все слушающие поняли тему о несправедливости. Держа в руках новейшей марки сотовый телефон (фактически компьютер), Элла предложила поискать государственный указ по этому вопросу. Тем временем отозвалась Айдана:

– Ведь на какую безнравственность толкают молодых людей! Ведь их же, наверное, вызывают на комиссию, задают вопросы о том, что они умеют и могут делать по уходу за человеком. А что они могут-то?

Внимательно слушая всех, Мария Николаевна удивилась другому в этой истории:

– Очень хочется посмотреть на выражения лиц той комиссии, которая представленных «опекунов» оценивает. Интересно, задают ли им вопрос: «А в какое время вы учитесь, сидите в читальном зале, пишите курсовые, рефераты?» Их должны проверять и вызывать периодически в социальные органы.

Элла оторвалась от поиска и выпалила фразу:

– Да я не представляю здорового неработающего человека, не пенсионера, всерьёз согласного на эту работу за тысячу двести рублей в месяц.

Покопавшись ещё некоторое время в своём телефоне, Элла сообщила, что нашла документ №774 от 13 мая 2008 года и более поздние изменения. Это был удивительный вечер. Прочитав, что дополнительные меры социальной поддержки могут выплачиваться неработающим, трудоспособным лицам (не пенсионерам) и какого уровня болезни люди могут иметь право на оплачиваемый уход, все поняли, что указ исполняется в точности! Только меры проверки качества исполнения этой работы всерьёз не предусмотрены. Очередное замечание нашлось у Марии Николаевны:

– Почему-то в правительстве любого уровня пока не нашелся ответственный депутат, юрист или служащий в соц. органах, который бы обратил внимание в этом документе на его несправедливость и неучтённые ситуации. Но наверняка не одни мы возмущаемся. Поправки со временем будут.

Алевтина не ожидала такого участия. Она посмотрела на всех добрыми глазами и грустно сказала:

– Так я давно поняла, что это не социальная поддержка людям, а, наверное, для фальшивого уменьшения процента безработных. Потому и обидно.

4

Время шло. Одни выписывались из больницы, другие оформлялись. Только в этой палате состав пока не менялся. Уже заполнены были тумбочки у Эллы и Алевтины гостинцами посетителей, хотя у последней родные жили в удалённом районном центре. Только Мария Николаевна была одинока и сосредоточена на чтении книг, которые откуда-то приносили на сестринский пост в больших пакетах. Были вполне интересные. Например, классический французский детектив.

От домашних вкусностей соседок она чаще отказывалась, но чай, который украдкой кипятили в палате, пила со всеми. Постепенно Мария Николаевна разговорилась о себе. Ситуация с родственниками у неё сложилась по поговорке: «Иных уж нет, а те далече». Она справлялась с проблемой пропитания разовым отпросом (по заявлению) домой в те семь дней, что ждала операцию.

В Марии Николаевне чувствовался образованный человек: с опытом руководящего работника, с возможностью поездить и посмотреть некоторые уголки своей страны и за рубежом. Рассказы её были интересны новой информацией, и это скрашивало пребывание в столь грустном месте.

Как-то зашёл разговор о поездках на море. Всё обсудили и остановились на том, что в Болгарии – дешевле всего. Увлёкшись разговором по привычке, забыли своё состояние и факт, что солнце для них теперь враг.

– А вы знаете, как у них там раньше деньги назывались? – неожиданно спросила Мария Николаевна и ответила: – «Левы» и «статинки».

Потом, для скрашивания настроения, начала вспоминать о своём отпуске в Болгарии в молодые годы. Тогда ещё надо было проходить партийную комиссию, состоящую из старых членов компартии, и специальный инструктаж в городском комитете комсомола, за который расписывались. Айдана, как самая молодая в комнате, в этом месте рассмеялась:

– Что, у вас там был шпионский наказ, что ли?

– Скорее наоборот, – был ответ. – Предупреждали, что надо вести себя достойно и скромно.

Рассказ продолжался:

– Поездка состоялась на поезде, организованной группой, которую утвердил комитет комсомола города. Румыния была недружна с нашей страной, и поезд шёл несколько часов через эту территорию с наглухо закрытыми дверями и голодными путешественниками. Только на пограничной станции Болгарии все получили в пакетах индивидуальный сухой паёк.

Интересными моментами в памяти Марии Николаевны остались несколько объектов в Болгарии. Это когда-то откопанная церковь при сооружении подземного перехода. Её так и оставили в открытой части этого перехода через дорогу в городе София. В другой области этой страны группа приехала посмотреть монумент взятия российскими войсками горы Шипка. Множество ступеней ведут к церкви и небольшому музею на вершине. В семидесятых годах девятнадцатого века там полегло много российских солдат. Ступеней тогда, конечно, не было. Сопровождающий рассказывал, что, невзирая на непогоду и встречный огонь, бойцы поднимались по крутой горе вверх, толкая впереди себя орудия боя. Они освобождали православный народ от турок-захватчиков.

Интересна была поездка по серпантину дорог к памятнику «Алёше» – символу подвига российских солдат при освобождении этой страны от фашистских войск. У подножия памятника не было ни одного цветочка. Был и поход в театр, где слушали «Волшебную флейту» Моцарта. Зрителей из России усадили почти в последнем ряду верхнего яруса, под самым потолком. Было очень душно.

Марии Николаевне вспомнились организованные встречи с активом болгарской молодёжи. Его представляли очень зрелые молодые люди, которые высокомерно посматривали на туристов из Советского Союза, сидя за своим столиком в отведённом под эту встречу помещении кафе. А туристы распределились по своему усмотрению. Молодые парни радовались жизни за пивом.

Некоторые особенно спешили попробовать все наименования пива, оно тогда было в дефиците у них на родине. Короче говоря, общение с активом получилось почти виртуальное. Но настоящий молодёжный вечер всё же был! В следующее мероприятие. Мария Николаевна не запомнила из какого местечка приехала эта молодёжь с маленьким самодеятельным эстрадным оркестром. Была и певица. Очень приятная девушка с хорошим голосом. Высокомерия не наблюдалось. Люди танцевали, знакомились и обменивались адресами, хотя мало кому они впоследствии понадобились.

Прощание выглядело как расставание близких людей: шумное и сердечное. До последнего через окна автобуса жали друг другу руки. Была экскурсия в старинный православный храм в сельской местности. Осталась фотография группы и на фоне современного городского храма. Рассказчица старалась обрисовать самые простые ситуации, в которые попадают туристы в любой стране. Однако примеры некоторого пренебрежения к советским людям прозвучали. Это уловила Элла и пустилась в собственные воспоминания:

– А мой муж любит по истории книги читать. Так вот, он рассказывал, что болгары и в Первую мировую войну, и во Вторую были не с Россией. И даже ещё раньше, в царское время, когда их наши царские войска освобождали от турок, они не помогали войскам России. Солдаты болгар называли «братушками», а те им продукты втридорога продавали. Да и вот, совсем недавно, заговорили по освобождённым странам, что и памятники им не нужны. Может, того музея на Шипке уже и нет?

Мария Николаевна, вздохнув, ответила:

– Может и нет. Но «Алёша» пока стоит, и песня про него есть.

А сама подумала: «Господи, что только не вспомнишь и о чём только не поговоришь, чтобы отвлечься от действительности». А вслух сказала:

– Давайте спать. В другой раз я вам расскажу, если захотите, о моём полёте в Италию. Когда доллар в России стоил шесть рублей и в Италии обменивался на шесть лир.

5

Но и в этой палате наступили изменения. Здоровье Алевтины, по последним анализам, показало ещё и недопустимый рост сахара в крови. Стало ясно, что необходимо предварительное терапевтическое лечение по месту жительства, куда её быстро увезли на машине родственники. Раковая грудь пока осталась при ней, хотя накануне вечером её готовили к долгожданной операции. Обидные обстоятельства жизни Алевтину не оставляли. Судьба увела её в неизвестность.

У оставшихся троих оперированных анализы и показатели гистологии были неплохие, а более глубокие исследования ещё не пришли. Эти результаты каждый раз с улыбкой на лице сообщал своим подопечным больным лечащий хирург, по мере поступления данных. Это был пожилой, добрый и внимательный, но строгий врач. Строгость его выражалась в любви к порядку в палатах и требованию необходимого терпения от больных во время перевязок. Собственная его дисциплина и отношение к обязанностям были на высоте. Его появление в отделении регулярно самое раннее. Его посещение только что прооперированных – самое частое. Звали его Георгий Валентинович. Доброта именно в том и выражалась, что он с улыбкой сообщал больным первые хорошие анализы, отлично зная, что впереди всё ещё может быть. Но женщины радовались. Они чётко не представляли, что их ждёт, но что путь длинный – догадывались.

Следующая убывала из палаты Айдана. Её дальнейший путь продолжался без перерыва. После хирургического лечения она сразу получила направление на химиотерапию. Туда она поспешила отправиться с надеждой на спасительное лечение. Но условия уже дневного стационара с недостатком мест для процедур, поразительно большой численностью назначенных больных в утомительных очередях её просто напугали. Однако в этой кажущейся неразберихе была своя система.

Айдана начала курс лечения и буквально после первого вливания лекарства в вену руки вынуждена была приобретать парик на голову. Эти впечатления Айдана обсудила с Эллой, с которой обменялась номером телефона ещё в палате. У Эллы возникли некоторые трудности с залечиванием операционного шва, который долго мокрился, не подсыхал. Но через пару дней и её выписали под надзор участкового хирурга. После трёхнедельного отдыха её ждала лучевая терапия. Врач этого отделения вычисляет необходимые точки на теле больного. Их находят с помощью компьютера и помечают пластырем, маркером специалисты в другом кабинете. Это быстро и спокойно, только смывать эти пометки долго нельзя. Так же спокойно идёт и сам процесс точечного облучения огромным агрегатом – тиратроном. На первом сеансе пациенту кажется, что он попал в фантастический мир: в комнате полумрак, на потолке точки маленьких лампочек, как звёзды, а над головой двигается из стороны в сторону и урчит устройство, очень похожее по форме на половинку телефонной трубки, только в тысячи раз больше. Процесс длится несколько минут, на которые медсестра быстро удаляется за тяжёлые толстые двери.

Однако вопрос утомительных очередей и здесь оказался обычен. Количество сеансов у всех разное, но, как правило, в пределах месяца. Пройдя всё это, у Эллы продолжение лечения сложилось наиболее упрощённо. Она получила возможность оздоравливаться специальным лекарством в таблетках.

В палате появились новые люди. С виду приветливые, но другие. Отсутствовала простота в разговорах, да и сами предметные разговоры. За долгие годы жизни и работы с людьми Мария Николаевна не переставала удивляться типам людей. Насколько же все разные! Предыдущий состав был, на её взгляд, на редкость удачным по уровню взаимоуважения и общего кругозора.

Выписки из этой палаты продолжались. Через два дня и Мария Николаевна отправилась домой под надзор различных врачей поликлиники по месту жительства. Но надзора, как такового, в этих медучреждениях нет. Никто не позвонит и не придёт проверить человека после операции. Общее состояние было не из лучших, но в надежде, что дома и стены помогают, Мария Николаевна убедила врача её отпустить. Запасы продуктов тоже закончились.