Пустырь. Книга 2
Не ощущая больше враждебности с моей стороны, мужчина отпустил мои запястья и грубо рванул ткань блузки на себя. Внутри все встрепенулось, когда комнату наполнил звук рвущейся ткани. Лихорадочно содрогнулась, но горячие руки тут же накрыли кожу и с неконтролируемым, животным желанием сминали мое тело.
Я уже не видела разницы в том, нежно или грубо меня возьмет Хэдер. Важным было лишь то, что именно этот мужчина был рядом.
Мне было совершенно не важно, как я выгляжу со стороны и правильно ли я поступаю. Выключив разум, я обхватила мощную щетинистую шею ладошками, привлекая мужчину еще ближе. Было абсолютно наплевать на всё, я просто растворялась в каждом мгновении, когда он был рядом.
Отпрянув ловким движением назад, Хэдер развязал тканевый ремень на брюках, что одолжила мне Мирка. Быстро стянув с меня одежду, мужчина снова навис надо мной.
Темный, хищный взгляд утратил ту ненависть, что была в самом начале. Теперь же темно-серые глаза, больше напоминавшие бездну, искрились желанием.
Робко улыбнувшись, я тут же прерывисто вздохнула. Сдвинув в сторону ткань трусиков, Хэдер уверенно накрыл нежную пульсирующую часть меня ладонью.
– Ты так течешь, – палец проник в меня, вызывая чуть слышный стон.
– Хэдер, – то ли просящей, то ли боязливой интонацией выдохнула я.
Перевернув меня, мужчина отвесил звонкий шлепок по попке и с силой сдавил ее. Крепкие руки приподняли мой таз, вынуждая занять соответствующую позу. За спиной звякнула пряжка ремня, и сильное касание заставило прогнуться в пояснице.
Ненасытный, полный силы и эгоизма зверь утолял свой голод. Грубые, короткие толчки вырывали из горла звуки мало похожие на любовные стоны. С неистовой силой и остервенением Хэдер вдалбливался в мою плоть. Не устоев, под шквалом размашистых движения, я, потеряв устойчивость, повалилась на кровать. Прохладное покрывало коснулось живота, но в ту же секунду обжигающий жар, как от печи, опалил спину. Удерживая свой вес на руках, расположенных по обе стороны от меня, Хэдер навис надо мной ничуть не сбавив напор. Каменный член продолжал, будто поршень, двигаться внутри и стоило ему проникнуть на всю длину, как комнату оглашал то ли стон, то ли крик.
Намотав на кулак, разметавшиеся по кровати и спине волосы, Хэдер грубо и небрежно потянул меня назад, возвращая в прежнюю стойку.
– Мне больно, – пересохшее от бешеной близости горло выдало лишь хрип, и, поморщившись, я попыталась отстраниться.
Но мертвая хватка, послужившая мне ответом, в ту же секунду сомкнулась на талии, и, игнорируя мои слова, мужчина продолжил утолять свой голод. Он даже не позволил мне обернуться и взглянуть на него, небрежно вернув меня в прежнее положение. Он трахал меня словно тряпичную куклу, сохранность которой его мало волновала.
Спустя несколько особо грубых и сильных толчков этот зверь в обличии человека замер, покинув мое тело. И тут же я ощутила как на разгоряченную от секса кожу, упали вязкие капли.
Сердце, не успевшее еще замедлить и успокоить ритм, продолжало в сумасшедшем темпе разгонять кровь по организму. Переведя дыхание, я поспешила обернуться. Хэдер с удовлетворенной, высокомерной улыбкой застегивал рубашку. Медленно и расслабленно. Пуговицу за пуговицей.
– Знаешь, я никак не могу понять, зачем я тебя так берег. Сдувал пылинки, если на деле ты оказалась обычной шлюшкой, готовой ко всему, – слова, сказанные с таким презрением и равнодушием, причиняли больше боли, чем крепкая пощечина или сильный удар. – Загадка, – картинно вздернув брови, мужчина одарил меня ледяным взглядом.
И видимо, что-то кардинально изменилось, сломалось в моем взгляде, потому как следом он добавил:
– Ты сама выбрала, где тебе находиться, Арина! Возле меня и за моей спиной, или подо мной в роли обычной подстилки.
Без тени жалости и прежней симпатии Хэдер произнес эти бьющие наотмашь слова. Холодный и ровный голос еще долго будет эхом отдаваться в моей голове, когда сидя в ванной под струями воды, я буду пытаться смыть сегодняшний позор.
Дверь захлопнулась, а я так и осталась лежать в порванной блузке со стекающей со спины спермой. Подстилка… вот кем я стала в его глазах.
Как бы я не пыталась остановить поток слез, навернувшийся на глаза после ухода мужчины, ничего не вышло. Только шум воды заглушал эти полные душевной боли рыдания. Меня просто разрывало заживо на сотни маленьких кусочков. Разум всячески пытался блокировать мысли о произошедшем, но они словно тараканы лезли из всех щелей. Ведь не может же быть такого, что человек сказал «я люблю тебя», а потом посмотрел так, что тебе умереть хочется от того, какими вы вдруг стали чужими. Но оказалось, может. И еще оказалось, что от любви до ненависти даже меньше чем один шаг. Любовь от ненависти разделяет всего одна мысль!
Страшно ли мне было? Да, еще как. Но страшно было не вновь испытать физическую боль, а страх скользким илом покрывал тело от понимания, что подобное насилие это наш конец. Мне вдруг начало казаться, что я никогда не смогу простить Хэдера и его слова. И душа, еще недавно таявшая от ласки и невесомых поцелуев, сейчас боролась и пыталась недопустить непоправимого.
Было очень страшно поверить, что в сердце Хэдера не осталось и капельки прежней любви. Сегодня он наглядно продемонстрировал, что я разрушила то хрупкое, словно первый октябрьский лед, доверие. А в ответ на это, он очень доступно объяснил, какой жестокой бывает ненависть.
Обида на саму себя неприятно царапала душу. Щеки мокрые от слез и воды давно опухли, а глаза покраснели. И чего я – дура не рассказала ему всё в тот вечер, когда он меня из полицейского участка забрал? Тогда я его ненавидела и не нуждалась ни в его любви, ни в прощении. Могла бы просто рассказать, очистить совесть и забыть. Но нет! Или почему не сказала о поцелуе в ту ночь в его кабинете. Исповедь за исповедь. Но я опять смалодушничала. Наверное, притаившийся в глубине души страх, потерять после своего признания этого мужчину, удерживал меня.
И что в итоге? Чего я добилась? Все получилось так, как я и боялась, даже еще хуже. Я теперь для него обыкновенная грязная девка, предавшая его. Внутри все сжималось от боли. Как же хочется просто закрыть глаза, а открыв их понять, что весь этот ужас и абсурд были сном, кошмаром не больше.
Сама не помню, как добралась до кровати и провалилась в такое спасительное забвение. Недавние слезы притупили сознание, вызвав апатию и равнодушие. Не хотелось ничего, кроме как исчезнуть из этого места поскорее. Меня словно на какое-то время просто отключили, нажав на кнопку off.
2.2
Весь стресс и переживания, что копились во мне последнее время, сегодня разом вышли наружу и обнажились. И организм, видимо настолько сильно нервно истощенный, просто отказался исправно функционировать в сложившейся действительности. Я беспробудно проспала по личным подсчетам порядка тринадцати часов.
Аппетита не было. Нервное напряжение вызвало отвращение к еде. Даже запах пару часов назад исходивший от тарелки с омлетом вызывал тошноту. Как хорошо, что сейчас блюдо успело остыть и перестало источать ароматы. Я намеренно подвинула тарелку ближе к двери, тем самым удаляя от себя источник запаха.
При дневном свете комната не выглядела так угнетающе как вчера, и, немного освоившись, я еще раз всё осмотрела. Надо было хоть чем-то себя отвлечь и занять. Хотя моя разведывательная операция окончилась быстро. Всё что я смогла найти – чистый ежедневник с ручкой и потрепанный сборник стихов в прикроватной тумбой. Выдвижной ящик был пыльный, как и поверхность журнального стола. С другой стороны не удивительно, что комната стояла пустая. Не каждый день берешь кого-то в заложники. Хотя нет, за заложников обычно требуют выкуп, а я просто узник.
Вернувшись к своему неудавшемуся вчера плану, по осмотру дворовой территории, я вновь придвинула стол к стене. Солнечные лучи проникали в комнатку и, улыбнувшись краешком губ такому простому источнику радости, выглянула в окно. Трава, трава и еще раз трава…. Во дворе не было ничего, кроме заросшей сорняками земли, да деревьев за высоким забором. И только примкнув к самому краю рамы, я увидела, что слева, вдалеке есть какой-то деревянный домик, похожий на баню или на сарайчик. Видно было плохо, но наличие этой постройки позволяло хоть как-то судить о территории участка.
Вчерашняя ночь вдребезги разбила мои розовые очки, что я так упорно пыталась на себе удержать. Хэдер меня ненавидит! И теперь, когда он поймал меня, то сделает все, чтобы выместить всю свою злобу на меня. Я не сомневалась ни на минуту, что его ничто не удержит от желанной мести.
Однажды на уроке в колледже нам рассказывали про гуманное сознание у человека. При сильном потрясении или душевной травме, наш мозг стирает из памяти всё, что способно нас ранить вновь. И в результате произошедшее видится нам не как глобальная катастрофа, а как просто нестандартная ситуация. То есть мозг сам меняет наше восприятие произошедшего.
Чем дольше я углублялась в мысли о вчерашнем, тем все больше во мне росло стремление объясниться перед Хедером и доказать свою непричастность к произошедшему со Штером. Достаточно уже всех недомолвок и недосказанностей! Я не отрицала, что заслуживаю наказание, и моя вина есть перед этим мужчиной. Но мне отчаянно не хотелось, чтобы он сгоряча, не разобравшись, наломал еще больших дров, чем вчера ночью. Сейчас, когда я уже знала, каким он может быть жестоким и холодным, я уже не была так уверена, что смогу вынести еще раз подобное надругательство.
Время шло, а в комнату так никто и не пришел. За обдумыванием деталей предстоящего разговора я не заметила, как солнце, закончив свой рабочий день, погрузило комнату в легкие сумерки.
– Держи, я тебе ужин принес или еще обед, – нарушая мое одиночество, в комнату зашел гость.
Скорее всего, это он приносил мне омлет, пока я была в восстановительной отключке.
Паренька, если мне не изменяет память его звали Сэм, и он был близким другом Ториса. Сэм занес в комнату поднос и поставил его рядом со мной на столик.
– Я не голодна, спасибо. Ты не знаешь, когда придет Хэдер?
Немного содрогнувшись, словно через него пропустили короткий разряд тока, парень поставил поднос рядом со мной.
– Съешь как проголодаешься, – разворачиваясь, бросил гость.
– -Мне нужен Хэдер, когда он придет? – словно в пустоту прозвучали мои слова, парень даже не сбавил шаг. – Передай ему. Что у меня есть разговор, слышишь?
Замок в двери щелкнул, оставляя меня снова одну.
2.3
Мокрые брюки неприятно холодили ноги, и вроде закатала их почти до колен, но вода все равно добралась до ткани.
– Рин, ну ты как всегда! – воскликнул такой родной и приятный голос. – Придется возвращаться, а то ты простудишься.
– Нет. Всё будет в порядке, не обращай внимание. Давай, пошли дальше, – с показной энергией я бодро заспешила по отмели вперед.
За обрывистым берегом реки скрывалась тайная полянка. Про нее мы никому не рассказывали, считая ее своей по праву. Впервые мы с Томом наткнулись на нее, когда играли в прятки с ребятами со школы. А сейчас спустя столько лет решили проведать наше секретное логово. Полоса препятствий отделяла нас и всех любопытных от поистине волшебного места. И самым сложным было преодоление небольшой речки, образовавшейся из родниковой воды. Даже в жаркий летний день, температуры воды была не более десяти градусов. Долго в такой воде не протянешь, ноги превратились бы в две ледышки спустя пару минут. Зная, что нас ждет, мы предусмотрительно надели резиновые сапоги. Вернее это Том утром с торжественной улыбкой принес мне пару голубых сапожек.
– Вот это да! С тобой и в походе не пропадешь.
– А ты думала! Со мной нигде не пропадешь, – хвастливо подмигнул мне друг. – Я еще и чай нам сделал. Между прочим, с лимоном и мятой.
– А я бутеров нарезала. Да, из нас вышла идеальная команда.
Но обувь не защитила от ледяных потоков, и на одном из бурных переходов, я черпанула сапогом воды, намочив при этом брюки. Влажная резина в тот день здорово натерла ногу, но обнаружила я это только когда разулась на заветной полянке. Кровь расползлась по мокрому носку на несколько сантиметров. Холодная вода обезболила мозоль, видимо, именно поэтому я смогла пройти так долго, даже не испытав дискомфорта.
– Надо было возвращаться, зря мы так далеко ушли от дома, – сочувственно смотря в мои глаза снизу вверх, произнес Том.
Достав из рюкзака пластырь, друг заботливо заклеивал место мозоли. А после развесил на ближайшем дереве мокрый носочек.
И пусть я поранила ногу, а мокрая штанина неприятно холодила кожу, дурацкая улыбка не сходила с моего лица. Сегодня мы пережили целое приключение, как будто проникли в другой, потусторонний мир, о котором никто не знал, и в котором мы были хозяевами.
– Держи свое спасение, – теплые, солнечные, карие глаза заглядывают в мои.
В руки легла теплая крышка от термоса с источающим аромат трав чаем. Блаженно сощурившись, я посильнее втянула носом воздух, поднося чашку к губам. Глоток, и вкус мяты сменяется на терпкий неузнаваемый привкус. Открываю глаза и не вижу перед собой Тома. Только что, друг стоял напротив, а теперь вокруг была пустая поляна, вместо сочной луговой травы, покрытая мокрой землей, грязью и бетонными блоками, хаотично разбросанными вокруг. Взгляд падает на крышку термоса, и немой крик застывает в горле. Багровая вязкая жидкость плещется на дне.
Резко выдохнув, широко распахиваю глаза. Сердце колотится как после тяжелой тренировки. Потолок, свет от настольной лампы, металлическая дверь…я до сих пор заперта в комнате. Ничего не изменилось, только заметно похолодало. Замерзшими ногами подогнула одеяло, укутываясь посильнее.
– О чем ты хотела поговорить?
Вскрикнув, я вздрогнула всем телом. В висках кольнула боль. За кошмарным сном я не заметила, что нахожусь здесь не одна. Вернее, я и предположить не могла, что Хэдер окажется здесь уже этой ночью. Даже в голову мне не пришло обернуться в сторону кресел.
Устало подложив одну руку под голову, мужчина внимательным, цепким взглядом наблюдал за мной. Лицо было наклонено немного вниз, прядь черных волос упала на лоб, а взгляд из-под бровей только усиливал его схожесть с хищником. Каждое малейшее движение не ускользало от мужчины.
– Ты… ты меня испугал, – я натянула одеяло. – Ты что, всю ночь тут сидишь?
– Повторяю: о чем ты хотела поговорить? – ровная, безэмоциональная речь ничем не выдавала его настроение.
Поток леденящих душу мурашек в панике разбежался по всему телу. Разрозненный поток мыслей никак не желал складываться в предложения. С трудом сконцентрировавшись на вчерашних заготовках, я, наконец, произнесла:
– Для меня очень важно, чтобы ты знал одно: я не хотела причинить вред тебе или кому-то из твоих близких. Я виновата, что не рассказала тебе про видео сразу же. Я просто… я побоялась, что ты отвернешься от меня.
– Я думал, будет что-нибудь поинтереснее, – устало опершись о подлокотники, мужчина медленно встал и не торопясь направился к двери. – Жаль, что я ошибся. В тебе.
– Неправда! Ты говоришь так, потому что тебе больно. Ты мстишь мне за Тома и за тот поцелуй, но я не безразлична тебе. Не поверю в то, что твои чувства прошли.
Плавный поворот корпуса, и я сильнее сжимаю в руках край одеяла. Его взгляд притягивал и лишал воли, подавлял своей силой. Огнем горящие глаза приобрели какой-то новый, неуловимый оттенок безумия. Волнение и страх усиливались во мне, но я сумела себя перебороть и продолжить:
– Да, я совершила ошибку, но мне не нужен ни Том, ни кто бы то ни было еще, Хэдер. Мне нравишься только ты. И всегда нравился только ты! – говоря всё это, я смотрела прямо, не отводя и не пряча взгляда. – Но когда ты уехал из города, я не верила, что парень твоего уровня может быть всерьез увлечен такой как я. Думаешь, это легко поверить, что из всех самых классных девушек выбирают тебя? Я хоть и не урод, но парни мне в след не оборачиваются…
Плавно и бесшумно, как хищник на ночной охоте, мужчина подошел к кровати. Легкий наклон головы в сторону только усилил сходство со зверем. Было совершенно невозможно предугадать его дальнейшее действие. Шаг и я тут же замолкаю, боясь столь близкой дистанции. Плавно, как в замедленной съемке, Хэдер садится на край кровати. Держать зрительный контакт больше невыносимо, и сдавшись, я опускаю взгляд на край одеяла, зажатого в руке, а тело, напрягшись, интуитивно ожидает боли.
Мягкое касание подбородка и губы накрывает нежный и жаркий поцелуй. Без привкуса боли и страха, а полный тепла и любви. Именно так мужчина целует свою женщину, и именно так раньше Хэдер целовал меня. Каждая частичка внутри оживает и отзывается счастьем, вспоминая эту ласку.
– Если хоть кто-нибудь обернется вслед за тобой, я застрелю его!
Теплые ладони обхватили голову, гладя большими пальцами кожу на щеках.
– Ты лучшая для меня, Арина. И за всю свою жизнь, я не встречал кого-то светлее, чем ты.
– Прости меня, – накрыла своими ладонями его грубые руки.
– А сможешь ли ты простить меня за все, что я сделал? Сможешь ли простить и забыть мою жестокость?! – серьезные, стальные глаза поймали и задержали мой взгляд.
– Я уже простила. Кого-то другого я бы возненавидела за подобное, но не тебя, – боясь спугнуть, осторожно обхватываю жилистые запястья. – Райн, скажи, есть ли у меня шанс вернуть твою любовь?
Какое-то время мужчина неподвижно всматривался в мои глаза, ища там ответы на какие-то свои немые вопросы. После чего, с присущей только ему плавность, Хэдер опустился на пол рядом с кроватью, привалившись к ней спиной, и потерянным голосом произнес:
– Это болезнь, не любовь, нет. Маниакальная зависимость, разъедающая плоть. Ты как навязчивая мелодия засела глубоко в голове, – мужчина обхватил руками голову, словно испытывая мучительные боли.
Откинув одеяло и поежившись, я спустилась вниз, садясь рядом. Край рукава случайно коснулся мужского локтя и Хэдер тут же отстранился. Такой безусловный рефлекс, словно рядом была струя с кипятком. Он убрал от меня свою руку, как от зараженной чумой.
– Мне кажется, любовь бывает разной и у всех она своя и неповторимая. Пока я не встретила тебя, то думала, что никакой любви не существует. А та любовь, о которой все говорят это миф, красиво описанный в романах. Да и в рассказах подружек о любви я чаще слышала как о слезах и боли, чем о чем-то одухотворенном. Даже родители разошлись, стало быть, и их чувство было не более чем самообманом, – тихо, из самой глубины души шел этот поток мыслей. – Я не верила в то, что бывает любовь. Но не так давно я вдруг поняла, что пыталась измерить степень любви по какому-то одному трафарету, даже не допуская мысли о ее неповторимости. Мы же все такие разные, так почему испытываемые нами чувства должны быть одинаковой глубины и ширины? Каждый любит так, как умеет, по-своему. И мама любила отца, но только ее любовь была недоступна нам для измерения. Райн, я хочу, чтобы ты знал, я все сделаю, чтобы заслужить обратно твое – «Я люблю тебя».
Парень продолжал находиться в той же позе, абсолютно не смотря в мою сторону. Я переползла и села напротив него, аккуратно положив одну ладошку на его колено. Серые глаза при свете ночника казались почти что черными, но теперь, когда я сказала мужчине всё, что было во мне, страх смотреть на него прямо и открыто пропал.
– Смелая, – легкая улыбка тронула мужские губы. – Мало кто осмелился бы в твоем положении на подобные разговоры. Так что это, Арина: безумие или бесстрашие?
– Сама не знаю, – я по-детски пожала плечами, улыбаясь ему в ответ.
Хэдер ухмыльнулся, мотнув немного головой и опуская взгляд.
– Поцелуй меня. Еще раз.
Было страшно просить его о таком, но еще страшнее было решиться на поцелуй самой. Секунду назад игривый серый взгляд вдруг вновь стал мрачным и ледяным. Разум малодушно обрадовался такой перемене мужского настроения.
Однако Хэдер, не разрывая зрительно контакта, плавно подался вперед, заключая мои сухие, похолодевшие губы в свой плен. Долгожданный для обоих горький и томительный поцелуй, после которого хочется схватить человека и вжать его в свое сердце насколько это возможно. Я, как за спасительную соломинку до побелевших костяшек пальцев, вцепилась в его футболку. Медленно и не торопясь Хэдер обволакивал своими горячими и мягкими губами мои. Все, о чем я переживала и боялась, вдруг растаяло, не оставив и следа от прежней тревоги. Умиротворяющее чувство спокойствия расслабило каждую частичку моего тела.
Радостный и счастливый смех прокатился по комнате, стоило мужчине отстраниться и вновь подпереть спиной кровать. Ну и пусть он выглядел, как и прежде, угрюмо и потерянно, главное, что он был рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сердце радостно билось в груди, наполняясь счастьем.
– Что тебе снилось?
– Секретная полянка в лесу, – голос прозвучал немного растерянно. – Это был пикник, а потом там была кровь. В моей чашке вместо чая оказалась кровь, – поморщившись от неприятных воспоминаний, я вновь посмотрела на собеседника.
– Ложись спать, Арина. Уже глубокая ночь.
Хэдер, приподняв меня за предплечья с пола, посадил на кровать.
– Ты уже уходишь? – я схватила его руку, не давая далеко отойти. – Пожалуйста, останься, не уходи.
– Хорошо, – Хэдер коротко кивнул, высвобождая свою руку. – Я уйду, когда ты заснешь.
Сняв с себя только обувь, мужчина устроился, полулежа на кровати, поверх одеяла. Тихонько придвинувшись ближе, я нерешительно уткнулась носом ему в бок. Родной терпкий запах прочно окутал своими щупальцами, проникая под кожу. Было немного досадно, что мужчина не в полной мере разделял со мной кровать, а был будто вежливый гость в чужой квартире, который не смог отказаться от приглашения. Однако сейчас воодушевление и счастье наполняли душу даже от простого физического присутствия Хэдера. Он был рядом, и это давало прежнее чувство защищенности. Другая, на моем месте, наоборот, искала бы того, кто обеспечил ей защиту от Хэдера. А мне сейчас, в эту самую минуту не нужно было ничего, я просто была благодарна судьбе, что один из самых опасных парней города рядом.
– Можно мне кое-что спросить?
– Спрашивай, но у тебя только один вопрос!
Вернувшись на свою сторону кровати, я, сцепив холодеющие ладошки в замок, произнесла:
– Штер жив?
В воздухе повисла пауза, показавшаяся мне нескончаемо долгой. Прикрыв глаза, я мысленно успела отругать себя за такой бестактный и страшный по своему содержанию вопрос, но Хэдер все же ответил.
– Жив. Но состояние тяжелое. Он в коме.
Словно гора свалился с моих плеч, и, облегченно вздохнув, я взглянула на собеседника.
– Кто такая Мелис, Арина? И что произошло в тот вечер?
Тусклый свет ночника не давал достаточно света, и оттого сосредоточенное лицо мужчины выглядело еще более хищно. Четко очерченные скулы, и брови, сошедшиеся на переносице, придавали Хедеру поистине дьявольский вид.
Поначалу кратко и скомкано, а позже более детально, я рассказывала ему всё, что знала. И про то, как девушка Штера отлучалась на кухню, и про дерзкое поведение брата. Желание реабилитироваться подстегивало память вспоминать всё новые и новые детали. Боясь упустить какой-то ключевой момент во всей этой истории, я не сразу обратила внимания на то, как безумно горел мужской взгляд, прожигающий меня. И только закончив свой рассказ, я украдкой посмотрела на собеседника и вздрогнула при виде звериных глаз.
– Почему ты не сообщила мне, что Штер не один?
Молчание повисло в комнате. Подсознательно ожидая подобного вопроса, я так и не смогла найти, что ответить.
– Вот это и есть доверие, Арина! Рассказывать всё, не боясь быть неправильно понятым, – произнес Хэдер, поднимаясь с кровати. – То, что ты обжималась со своим дружком в парке, это для меня, конечно, неприятно, но тут есть и мое упущение, как твоего мужчины. А вот то, что ты не позвонила мне, когда Штер вел себя как придурок с тобой, говорит о многом. Подумай об этом.
Глава 3
3.1
Заперев девчонку на два оборота, отошел на несколько шагов от двери, оказавшись в темном коридоре. Что я только что сделал? Изнасиловал Арину? Выместил всю свою злобу и жестокость на ней? Как давно я настолько спятил, что жестокостью пытаюсь облегчить себе жизнь. Делая больнее другим, хочу получить удовлетворение? Башню сорвало, и черная звериная душа вылезла наружу. Я перестал контролировать и сдерживать демона внутри себя, отдав события последних дней на откуп ему. И эта тварь знатно насытила себя чужой болью. Во что я начал превращаться?! Как же мерзок я был для себя в этот момент.
Прислонившись к одной из стен, я обессилено сполз по вниз. Столько гребанных лет выстраивал по сантиметрам план, как уничтожить Эйшида, а в итоге не заметил, как уничтожил самого себя. Всё, чем я жил последнее время развалилось. Наш проект с Германам провален, милая девочка с открытыми глазками предала, а семья, прежде крепкая и сплоченная, разваливался на глазах. Я всей звериной натурой ощущал изменения в поведении парней. Пойти против меня не посмел бы никто из них, тут я был спокоен. Но надо было разобраться, в чем причина их отстраненности.