Сладкое слово – месть
– Да говорите же, не щадите!
– Нет, я не могу, я боюсь за твой рассудок. Хозяин меня съест живьем.
– Но ведь он разрешил! – в отчаянии воскликнула Катя, ломая руки.
– Разрешил, но ничего не знал о венчании. Мне надо с ним посоветоваться.
– Не уходите, скажите, кто вы и где я? Если мой муж жив, то где он, прилетел ли в этот город кто-то из родственников?
– О родственниках мы ничего не знаем, как и о венчании. Я работаю менеджером у Алитета, меня зовут Алевтина Валерьевна. Ты находишься в казино, только в другом его крыле. И последнее, Корзинин жив и находится в России.
– Его выслали под каким-то неблаговидным предлогом?
– Вот этого я не знаю, – с фальшивыми нотками в голосе отрезала Алевтина. – Мне надо увидеться с хозяином. Бери завтрак и не дури. Я вернусь. – Алевтина подождала, пока Катя приняла поднос с пищей, и окошечко захлопнулось.
Катя, можно сказать, в беспамятстве прошла к дивану, опустилась на него, как на ежа, и замерла с подносом на коленях, стеклянными глазами уставилась на окошечко в двери, откуда, как из ада, продолжали доноситься слова женщины о том, что Вовчик жив и находится в России.
Такого не может быть! Он убит. Его нет в живых, иначе бы он пришел за ней сразу же после съемок, и она не была бы похищена Алитетом, не заперта в клетку! Обилие той любви, которое вылил на нее Вовчик, не дает иначе толковать произошедшее, и эта женщина нагло лжет, что он жив и в России. Разве можно отказаться от такой любви, от той щедрости, с какой она дарила ему себя, всю до донца? Разве можно отказаться от тех минут блаженства, какое они получали вместе и получат еще в будущем? Немыслимо!
Только враг, злейший враг твой, которому ты не даешь жизни, может такое выдумать. Но видит Бог, она никому не делала зла. Попросту не способна сделать кому-то худо в своей юной жизни. Разве можно спуститься от мелкой зависти до такой ненависти, скажем, Алле, второй красавицы их города? Девушка после конкурса красоты питала к Кате неприязнь, но вскоре нашла очень интересную работу на телевидении, и они стали хорошими подругами.
Кто еще может быть ее врагом? Мира Ерошина строит козни? Но как она может достать их здесь, когда она в эти дни сдает госэкзамены, и сегодня у нее выпускной бал? Нет-нет, на такое коварство юные сердца не способны!
Неизвестно, сколько пробежало времени судорожного оцепенения Кати, не сводящей взора с рокового окошечка, как дверь распахнулась, и в комнату вошла элегантная и высокая женщина с лицом той, что говорила с Катей. Не на шутку встревоженная, она подсела к Кате, предварительно заперев дверь на ключ, мягко обняла за плечи и сказала тихим бархатным голосом:
– Катюша, успокойся. Я выяснила, твоего мужа действительно внезапно выслали из этого города. Поводом послужили съемки эротического фильма.
– Ну, вот видите, я же этого опасалась, – укоризненно произнесла она ледяным голосом. – Как я сопротивлялась, как возражала, и не напрасно. Я могу быть свободна?
– Ты очень ослабла, милочка, тебе необходимо подкрепить силы, поесть, принять успокоительные капли и выспаться.
– Я не приму от вас никаких успокоительных. Я уже была один раз околпачена снотворным обедом, хватит. Скажите лучше, прилетела ли сюда моя мама?
– Мы наводили справки, твою маму и родственников Корзинина, очевидно, не пропустили в самолет при регистрации в Москве. Полиция уже охотилась за Корзининым, а ты благополучно избежала ареста за производство порнофильма.
– Но ведь никакого порнофильма не было.
– Не знаю, не знаю, скажи спасибо, что сразу же после съемок тебя спрятал Алитет. Он успел разнюхать о гнусном доносе.
– Каком доносе? – не поняла Катя.
– Что в его казино идут съемки порно.
– Ерунда какая-то. Я повторяю, никакого порно не было. Мы снимали клипы даже на пляже при большой массовке.
– Там другое дело, там все было прилично, но в павильоне казино…
– Я об этом ничего не хочу слышать. Не впутывайте меня и моего мужа в грязную историю!
– Если он во что-то вляпался, так по своей вине. Знаешь, как это затягивает?
– Что затягивает? – насторожилась Катя.
– Легкие заработки на подобных фильмах.
– Да вы знаете о моем муже больше меня! – воскликнула пораженная Катя. – Он что, занимался съемками порно и их торговлей?
– Не будем уточнять, но я действительно в курсе того, от чего у тебя едва не случилось помешательство. Выпей эту таблетку, это безобидное успокоительное средство, вроде реланиума, только покрепче.
– Ни за что.
– Глупышка, я могу отщипнуть кусочек и проглотить, вот смотри, – Алевтина достала из кармана маленькие щипцы, откусила кроху и проглотила. – Пей, потом мы продолжим беседу.
– О чем?
– О том, милашка, чтобы мой хозяин не понес убытка от сделки совместной рекламы купальников и летней пляжной одежды, которые так прекрасно ты демонстрируешь, тебе надо кое-что отработать. Поверь, мы против тебя ничего дурного не имеем, вот твоя сумочка со всем содержимым.
Ничего нет доверительнее, как открытость. Катя схватила протянутую ей сумочку, открыла и увидела паспорт, визу, деньги и парфюмерию с сигаретами. Она выхватила из пачки сигарету и жадно закурила.
– Видишь, все нормально. Главное, не обольщайся по поводу своего Вовчика, как ты его зовешь. Он совсем не такой, каким ты его представляешь, – осторожно сказала Алевтина, внимательно следя за реакцией Кати на свои слова.
– Я вас не понимаю? – тут же взвинтилась девушка. – Я никому ничего не должна.
– Бизнес, милочка, штука коварная. Эта ноша не каждому под силу. У бизнесменов волчьи зубы, которыми они рвут своего соперника насмерть ради добычи.
– Причем тут наша любовь?
– Притом, милочка, что на любви-то и горят многие.
– Вы что-нибудь знаете о Мире?
– Кто она такая?
– Дочь шефа Вовчика. Она на него запала.
– Впервые о ней слышу, но могу предположить, что все эти события без влияния этой девушки не обошлись, если она на Корзинина имела виды.
– Вовчик потому решил здесь обвенчаться со мной, что не хотел огласки, но поставить своего шефа перед фактом.
– Вот ответ на вопрос! – обрадовано сказала Алевтина. – Эта змея все пронюхала и через папочку сообщила в полицию о съемках порноклипов. Все сходится.
Катя похолодела. Неужели она потеряет любимого человека? Алевтина заметила ее состояние.
– Не убивайся слишком, какие твои годы. С такими данными без любовников не останешься.
– Я не хочу любовников, я хочу любимого и любящего мужа и нормальную семью.
– Хорошо, спустим все на тормозах. Время – лучший лекарь. Прими таблетку, завтракай и отдыхай. Мне пора.
– Еще один вопрос, когда я могу покинуть эту тюрьму?
– Это решает мой хозяин. До встречи.
У Кати промелькнула дерзкая мысль, не зря же она училась на юрфаке и занималась в секции единоборств. Ей ничего не стоит скрутить Алевтину, отнять ключи и бежать. Но здравый смысл остановил страстный порыв. Ей же неизвестно, что там творится за дверью. Вдруг там притаился какой-нибудь лоб с дубинкой в руке, и попытка бежать нарушит тот тайный первоначальный план действий, какой созрел у нее после того, как она поняла, что ее похитили. Попытка бегства насторожит тюремщиков, ведь она мало чему поверила из слов Алевтины. Надо уметь держать удар и исподволь готовить побег, если принудят к работе в казино. А то, что это будет именно принуждение, Катя теперь не сомневалась. Она по-прежнему не знает, что сталось с Вовчиком, надо проверить факты, в конце концов, этот ход подсказывает изучение юриспруденции.
С такими мыслями Катя принялась завтракать. Но таблетку пить не стала. Она способна управлять собой без допинга.
6
Вера Андреевна Луговая всегда видела себя одинокой горошиной на обширном столе жизни, хотя у нее были все данные для того, чтобы эта горошина дала всходы многочисленной семейной поросли. Умна, красива, целомудренна, чего так не хватает людям в наш атеистический век, но горда до высокомерия, насмешливая однолюбка.
Сколько по ней сохло парней! Но человек в своей любви эгоистичен и жесток. Что поделаешь, так было и так будет. Невзаимная любовь приносит страдания. Страдали по ней, не находя участия, страдала она. Неписаный закон никто не властен отменить, как не отменишь смены дня и ночи.
Вера влюбилась в него на комсомольской конференции. Сначала был восторг от его пламенного выступления с трибуны, потом тихое признание того, что образ этого человека вошел в нее с такой силой, с какой пробивает трава асфальтовый панцирь. Он жил в ней дни и ночи. И Вера невольно стала искать встречи.
Это оказалось просто. В школьном комитете комсомола она отвечала за прием в его ряды, он курировал этот вопрос в райкоме. Подталкиваемая чувством, Вера со списком кандидатов пришла в райком, и они запросто познакомились.
Николай Васютин, конечно же, был женат, как и все серьезные люди его возраста. Вера молча страдала, не претендуя на взаимность. Можно было отказаться от этой комсомольской работы, попросить другую, но она предпочла оставить за собой право частых встреч в стенах райкома. Она была из тех стоиков, которые с презрением смотрят на раны и мужественно терпят боль. Сколько это могло продолжаться, она не знала. Гордость не позволяла открыть перед ним свои чувства, не только потому, что он женат, познал любовь и был матерый перед ее юностью, но главным образом из-за оскорбительного ровного к ней отношения. Но как бы она ни скрывала свои чувства под показной деловитостью при встречах, надо быть безглазым чурбаном, чтобы не заметить и не перехватить девичий искрометный, полный любви взгляд. Сначала он не подавал вида, но эта игра взглядов и недомолвок увлекла. К окончанию школьной учебы, уже не скрывая, ловил их, отвечая сначала воздушными поцелуями при расставании, затем поцелуями в щечку, целовать ручку в советской суровой действительности не принято, и однажды в притемненном коридоре обжег ей губы. Вера ахнула, сознавая себя осчастливленной и укрощенной.
Выпускные экзамены, а потом абитура прервали их встречи. Но магнетическая сила любви не ослабевала, и начавшееся студенчество, возобновившаяся комсомольская работа стали поводом для новых встреч. И однажды она не смогла устоять, зная, что он не даст никаких обязательств. Начался период той страстной обоюдной, но тайной любви, которой бы позавидовали шекспировские герои.
Связь их оборвалась сразу же, как только он узнал о ее беременности. Это случилось на третьем курсе института. К тому времени Николай перешел на работу в райком партии, ему светила карьера. Какая уж тут тайная любовь!
На всю жизнь Вере запомнилась их последняя встреча. Она, как шаровая молния, сожгла в ее сердце любовь и навсегда выжгла это чувство: он подло и трусливо совал во влажную от волнения руку деньги и умолял сделать аборт, но она отказалась. Тогда он стал избегать встреч с девушкой всюду и даже не пришел посмотреть на родившуюся дочь. Оскорбленная Вера поклялась не говорить дочери об отце, и всю материнскую любовь перенесла на малютку, как это делали здравствующие родители, с которыми она продолжала жить в трехкомнатной квартире. Старший брат давно покинул родительский дом жил и работал на Дальнем Востоке, изредка навещая стареющих предков.
Воспитание детей – это строительство такой крепости, через стены которой не проникнет в сознание ребенка ничего дурного. Вера всю жизнь придерживалась этой метафоры. По выражению Сухомлинского, ей удалось избежать третье бедствие человека – плохого дитя. Катя росла целомудренной девочкой и приносила в дом счастье. Так же хорошо училась, как мама, занималась спортом, причем девочку привлекали единоборства. Она ходила в секцию вплоть до выпускного бала, участвовала в городских соревнованиях. Вера поощряла увлечение дочери, а когда Катя надумала поступать на юрфак, увидела в этом знак провидения.
Дедушка Кати сумел заменить ей отца, и девочка не тревожила мать расспросами о своем папе. Но жизнь основательно износила стариков, и они друг за другом ушли в мир иной. Как ни страдала Вера от потерь, но неизбежность кончины помогает людям справиться с горем и продолжать жить теми же заботами и привычками, но с иным отношением к прожитому, к настоящему и будущему. Одиночество никого не красит, хотя Вера не считала себя одинокой. Она жила с дочерью, но безмужняя жизнь стала угнетать, потому что из сердца выветрилась та любовь, из-за которой она шла на будущие жертвы. Но ревизия своего поведения ничего хорошего не давала, кроме раздражения и замкнутости, которые замечала повзрослевшая дочь. Не мудрено было догадаться, что такое состояние матери связано с отсутствием в доме мужчины. Посыпались, как из рога изобилия, те вопросы, которых она всегда боялась, но ждала с неизбежностью приговоренного к смерти. Сначала это были робкие попытки выяснить, почему она выросла без отца. Вера Андреевна уходила от разговора, но он все-таки состоялся.
– Мама, ты мое божество, на которое я не устану молиться. Но скажи, кто мой отец? Я уже взрослый человек и пойму тебя, как всегда понимаю и люблю.
На дворе стояла весна, та пора, когда душа человека наполняется новыми чувствами, и как клейкая весенняя почка набухает, готовая лопнуть, если не поделиться с близкими людьми сокровенным. Они сидели в столовой за вечерним чаем, Катин вопрос прозвучал с той настойчивостью, на какую можно реагировать только адекватно.
– Катя, это не запретный вопрос, я его постоянно боюсь, но запретный ответ. – В глазах матери дочь читала страдания. – Прости меня, я поклялась никогда не рассказывать тебе о нем.
– Он настолько плох, что ты боишься своих воспоминаний?
– Да, и пощади меня.
– Хорошо, но скажи хотя бы, он жив?
– Он жив, но для меня мертв, как и для тебя. Разве ты несчастна, что воспитывалась без отца?
– Мне его заменяла ты, дедушка и бабушка.
– Вот и славно. Ты не раз убеждалась, что мое сердце – самый надежный твой друг, а моя любовь к тебе – тот теплый солнечный луч, который греет в любую стужу.
– Мама, все это так, и не подлежит никакому сомнению, но прости мое любопытство. Это была несчастная, безответная любовь или коварная ошибка?
– И то и другое. Но знай, я познала настоящую страсть и была тогда счастлива. И от этой любви родилась ты, моя красавица, моя умница.
– Слава богу, для меня это очень важно. – В глазах Кати светилось неподдельное удовлетворение, даже радость за маму.
– Ты влюбилась? – Вера Андреевна пристально всмотрелась в глаза дочери. – Да, я вижу, ты влюбилась.
– Да, мама. – Катя запылала лицом, как вечерняя заря, предвещающая бурю.
– Кто же он? – нервно спросила мама.
– Ему скоро тридцать лет, – от этих слов Вера вздрогнула, что не ускользнуло от дочери, и она торопливо добавила, – но не женат.
– Чем он занимается? – отлегло от сердца у матери.
– Он владеет рекламной фирмой.
– Он богат? – с тревогой спросила, как бы утверждая, мать.
– Почему такой напряженный голос? Тебе не нравятся богатые люди? – Катя похолодела от вопроса, заранее зная на него ответ.
– Да, доченька, современное богатство омыто кровью. Ты это должна понимать, и род твоей будущей работы, возможно, будет связан с такими людьми.
– Вот как ставится вопрос! – воскликнула пораженная Катя. – Я совершенно не задумывалась над тем, кто этот человек, когда в него влюбилась!
– Ну, хорошо, спасибо, что ты не таишь свою любовь от меня.
– Мама, как можно!
– Можно, дочь, можно, в любви советов не спрашивают. Но один я тебе дам: я не знаю, кто этот человек, думаю, ты меня познакомишь, но огради себя от последствий. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Больше, чем понимаю, и действую так, как ты советуешь.
– Ты была у гинеколога и приняла меры?
– Да, – краснея, ответила дочь, хватаясь за чашку с остывшим чаем.
– В таком случае я спокойна. Торопиться с ребенком не надо, только после серьезного шага, если он сделает. – Мама умоляюще смотрела на дочь, в ее прекрасные глаза и винила себя за эту красоту, боясь, что слишком яркое солнце безжалостно обожжет неопытного туриста, ввергнет его в страдания.
– Он сделает этот шаг, он меня очень любит, – страстно уверяла дочь сомневающуюся маму.
– Как его зовут?
– Владимир Корзинин, – с нежностью произнесла Катя, проверяя реакцию мамы, по которой можно судить, знакомо ли ей это имя, и не заметила никаких эмоций. – Как представитель бизнес-рекламы, он является одним из организаторов конкурсов красоты и предлагает мне участвовать в борьбе. Но почему ты побледнела?
– Я боюсь его богатства: оно не чистое. Да, я не сомневаюсь в том, что он богат, коль хочет стать твоим спонсором.
– Мама, ты все еще в плену советских предрассудков. Если я выиграю конкурс, стану фотомоделью, буду хорошо зарабатывать в его фирме.
– Ты строишь планы на будущее, это хорошо, но твои слова наводят на неутешительную мысль: жены богачей вряд ли работают на публику. Хотя я плохо знаю их мир.
– Вот именно, я могу назвать нескольких звезд эстрады, которые замужем за богачами.
– Не надо, я их знаю не хуже тебя, только сомневаюсь в их подлинном счастье. – Мать смотрела на дочь с тяжелой грустью.
– Ты не разделяешь его серьезные намерения? – с волнением спросила Катя.
– Не надо быть особенно проницательной, чтобы не догадаться о моих тревогах.
– Но Вовчик согласен на мне жениться.
– У вас уже состоялся разговор?
– Да, и буквально вчера.
– Поэтому ты осмелилась мне о нем сказать?
– Мамочка, не упрекай меня, пожалуйста. Разве меня можно не любить, разве я не мечта серьезного мужчины?
– Хорошо, но кто был инициатором разговора?
– Если честно, я просто ему намекнула, он все понял и после конкурса красоты обещал сделать мне официальное предложение.
– Как горько, что молодежь эти вопросы решает без родителей, не просят родительского благословения. Во всем сами с усами!
– Мамочка, нравы меняются, не делай трагедию, я тебя умоляю!
– Как будет выглядеть это официальное предложение?
– Мы обвенчаемся в церкви!
– Он набожный человек?
– Скорее всего, это дань моде.
– Пожалуй, это так. Но лучше, чем ничего.
– Мама, ты меня пугаешь. Когда-то это было единственное, что требовалось.
– Согласна, – в раздумье сказала Вера Андреевна, – может быть, это нелепый способ возвращения к Богу, но пусть будет такой, чем никакой. Я тоже купила молитвенник и украдкой от тебя читаю.
– И напрасно. В разумном поклонении Богу я не нахожу ничего плохого. Я против оголтелости, как и в любом из принципов, и в морали.
– Вот и у меня такое же мнение. Религия воспитывает, но никогда не должна доминировать. Выше всего я ставлю родительское воспитание, построенное на любви к детям, оно самое глубокое, след его виден до самых последних дней. Но мы отвлеклись. Когда же начнется конкурс красоты?
– На этой неделе. Следи за телеканалом РТР, – сказала Катя, вскочив с дивана, услышав дверной звонок.
– И последнее, прежде чем открыть дверь нашим гостям, скажи, когда ты меня познакомишь с Владимиром?
– Мамочка, как только я уговорю его.
– Хорошо, встречай, кто бы там ни был, я уберу со стола. – С этими словами, озабоченная беседой с дочерью, Вера Андреевна принялась за кухонную уборку.
7
Алевтина уходила от своей узницы не столько озабоченная участью девушки, сколько взволнованная совпадением собственной судьбы. Вместе с любовником, отчаянная детдомовская девчонка, миниатюрная и красивая, уже побывавшая в проходных мужских руках, окунулась в спасительный омут челночного бизнеса. Димка был пронырлив, как черт, знал заграничные рынки и базы, где брал по выгодной цене товары, и нагруженные, они летели в опустошенную Россию. Дефицит в товарах быстро наполнял карманы Димки, но не настолько, чтобы основательно встать на ноги и развернуться с торговлей стационарно. Вскоре лавина таких же челноков, как и он, стала рассеивать наметившийся успех. Предприимчивый любовник заметался, занервничал и однажды в казино у моря продал Алевтину в рабство Алитету.
Искать пропавшую детдомовскую Алевтину некому. Девчонка знала это прекрасно. Поплакав о своей свободе, со злостью на Димку, быстро смирилась со своей участью. Через год она прекрасно освоилась в новых условиях, изучила местный язык и челночную жизнь вспоминала не лучшим образом. Однажды Алевтина объяснилась с Алитетом в том, что бежать ей некуда, она одна, как перст, привыкла к жизни в казино, и стала просить некоторой свободы: совершать прогулки по городу без охранника. Алитет разрешил. С тех пор она зажила интереснее и стала пользоваться правом выбора клиентов. Разумеется, молодых и симпатичных. Так минуло несколько лет, и когда спрос на нее упал, Алитет сделал своей помощницей по гарему. Даже открыл ей счет в банке.
Просматривая свою жизнь в гареме казино, Алевтина с ненавистью вспоминала только о Димке, предателе и негодяе, но о таком образе обитания не жалела. Почти подзаборная жизнь после детдома, грязные подъезды и пачками пьяные мужики. Вот что осталось в памяти, пока смазливую и фигуристую ее не подобрал на пляже Димка, все с той же целью – переспать. Но она неожиданно ему понравилась своим умом, сообразительностью, потому взял в челночную поездку. Алевтина быстро поняла вкус в этой работе, никого не боялась, была не менее пронырлива, чем Димка. Но без коварства, хитрости и злобы. Даже стала строить мечты о будущей семейной жизни. И тут такой удар ниже пояса! Но все перемололось, перетерлось, зажило. Она теперь другой человек, родила сына от богатого человека и ни в чем не нуждается. Но Димка сволочь. Алевтина не могла простить его предательства. Оно до сих пор сидит в душе острым шипом, при встрече впилась бы Димке зубами в горло.
Как же тяжко придется соотечественнице, выросшей в счастье, если девушку так коварно предал любимый мужчина! У Алевтины в голове не укладывалось. Она ничем ей помочь не сможет, во всяком случае, нынче. Только сочувствием, но для Кати в данной ситуации оно гроша ломаного не стоит.
Сейчас вопрос стоит о жизни и смерти. Сознание девчонки держится на подпиленных костылях веры в любовь милого мужчины. Виноват во всем роковой донос! Толкни, то есть скажи правду – и вера обрушится. Тогда катастрофа, девчонка может запросто свихнуться от горя и отчаяния, если сразу узнает о подстроенной ловушке своим возлюбленным. Сыром в мышеловке, как ни кощунственно, послужила слепая любовь и предложенное венчание. Алевтина ужаснулась коварству и изобретательности Корзинина, которого хорошо знала и даже обслуживала во времена своей притягательности. Не ее дело, но он заслуживает хорошего удара ножом в горло. Алевтина мыслила категориями мусульманина.
Новую встречу с Алевтиной Катя ждала с нетерпением. Ей дважды приносила пищу молчаливая служанка, от которой Катя не могла добиться ни слова. Наступил час ужина, и девушка обрадовалась своей прежней тюремщице. Они уселись на диван как две подруги, и Алевтина без предисловий сказала:
– Сегодня ты выглядишь лучше. Дикий страх в твоих глазах исчезает. Тебе надо понравиться Алитету, тогда он не захочет продавать тебя в гарем другому, и ты останешься здесь.
– А как же контракт, хотя я ничего такого не подписывала? – воскликнула Катя, огорошенная неожиданным началом разговора.
– Эти бумаги – формальность. Они важны для Корзинина на тот случай, если твои родственники начнут розыски. Алитет может продать тебя по такому же контракту другому, вот и все. Только твоего согласия никто не спросит.
– У меня нет родственников, кроме мамы. Но я не знаю, в безопасности ли она?
– В безопасности. Спокойно сидит дома.
– Слава богу.
– Твои мольбы Всевышний может услышать и что-нибудь сделает для тебя.
– Вы верите в Бога?
– Я теперь поклоняюсь Аллаху, а он – всемогущ.
– Да-да, я согласна. Так вы уверены, что моя мама дома?
– Ни секунды сомнения. Сидит дома и даже не собиралась на венчание.
– Как, не хотите ли вы сказать, что она не поверила Корзинину? – ошеломленно воскликнула девушка.
– Он ее приглашал?
– Да, он показывал мне визу и заграничный паспорт. После нашего отъезда документы маме должен вручить личный водитель моего мужа.
– Бедная, наивная девочка. Тебе надо бы говорить: бывшего мужа. Думаю, ни паспорт, ни виза в руки твоей мамы никогда не попадали.
– Не передал водитель?
– Возможно. Я бы тебе сейчас советовала сосредоточить свое внимание не на выяснении вопроса о Корзинине, о несостоявшемся венчании, а на своем будущем без Корзинина.
– Без моего Вовчика я не смогу жить!
– Сможешь, когда узнаешь, что это за птица.
– Вы меня снова пугаете.
– Привыкай к страху. Под страхом я прожила почти всю свою жизнь, за исключением последних пяти лет.
– Вы жили в России?
– Да, воспитывалась в детдоме, потому, когда сюда была продана своим любовником, не так страдала, как ты. Я уже пошла по рукам, но тут подвернулся один челночник, приютил меня, пригрел, потом продал Алитету.