Классификация по Борхесу
Как ты хороша,Катишь свои желтые волны по мне,Ли Тай-бо мог бы мною гордиться —Лирикой переполнен десяти золотых веков…Женщины бывают:Принадлежащие Императору;Набальзамированные;Захваченные в плен за Великой стеной;Девочкой;Русалкой;Цветочной феей;Старухой с сумой;Включенной в эту классификацию;Вопящей как сумасшедшая;Нарисованной тончайшей кистью из верблюжьей шерсти;Прочей;Разбившей цветочную вазу;Похожей издали на муху;Китаянкой до самого утра…Утро навсегда
Влюбленный в Землю,Велю себе восходы и закаты,Люблю себе могучие рассветы велеть оленьим ревом.Любо мне, любо губы лютневой музыки цикад целовать,Лепо, мне лепо песни старинные славян моих листьев петь,Сладких-пресладких утренних рос хороводы водить,Славу оратаям своим, шмелям сердцестана рокотать…Вечности нежной когда-то с утраВесь я тобою, одною тобою рекою нежен,Утро неисповедимой красоты – это ты —Мудро… Праджняпарамиты – твои ланиты,Могучие восходы и закаты,Певучая легким ветерком с утра ты,Лада, моя лада, снежных песен моих,Ласточка-подружка нежных весен моих,Ими, хмельными,Имя твое пить – быть навсегда или не быть…Гуннское городище близ Улан-Удэ
И всходил древний хунн, сын косматого синего неба,Иволгинскою степью на былинную гору свою,Сквозь забрало прищуренных век богатырскимокидывал взором,Сколько лун до Срединной – совершить свой набег.С одобреньем смотрел, как до самого края долиныОдарила обильно скотом забайкальских народов земля,Вся в горах и озерах, вся в лесах и сибирских морозах,Вся красавица-пленница, добытая в честном бою.Не молился, а просто беседовал с космосом-братом,Не божился со страху, а демонам повелевал,Потому что от плоти небесного синего волка,Потому что от млека древнее богов.И звериным чутьем он угадывал вещие дали,И, колдуя свободу от вечного рабства земли,Пол задумчивой Азии в рог он скрутил воедино бараний,Пол-Европы в свободу огнем и мечом обратил.И всходил он на гору свою, городища заставу,И запряг в караваны походных кибиток зарю,Там, где прячут в шелках Поднебесной принцессу,Там, где топчут небесные всадники рис.На восток, на восток, ядовитое брюхо драконаНасадить на восход, на копье, наконечник поющей стрелы,И неистовой конницей в новой заре навсегда раствориться,И в миры обратиться, звериного стиля миры…Шаман
Шаман бледнокожий, похожий на редьку,Шаром земным он пользуется, как бубном,Простой кулинар-итальянец в прошлом,Трусцой вкруг жертвенного огня он скачет.Он просит у своих итальянских предковПодбросить бурятским сироткам немного счастья,Он требует у забайкальских духов по разным болячкам,В костре их сжигая, прекратить свои козни.В Бурятии он будто родился и вырос,Бурляндии разных талантов, поэтов и прочих,Сам-то он в прошлом простой кулинар-итальянец,Самый простой макаронник, рубаха-парень.И после Зевса, и после Иисуса,И Рима возле – душа по-прежнему просит веры,Пускай вместо галилеянина – бездн горенье,Листай вместе с нами новое небо.Шаманы мстительны и опасны,Дурманы прячут в своих карманах,Шаманы трогательны и прекрасны,Мечтой осияны они, как дети.С Землей-планетой он вертится, словно с бубном,С игрой на гитаре, мольбой о сиротках,Еще он, камлая, из Библии что-то бормочет,Душою в небо жаворонками разлетаясь…Самовар
Как бежала Агафьюшка по траве да по камушкам,Кабы знала, куда убегать, утекать,Шибче хитрой лисы, гибче матушки-реченькиШла-бежала она, а в руках самовар.А лежал ее путь через сопки таежные,А бежала Агафьюшка от советских властей,А проворною мышкою с самоваром под мышкою,От людей хоронясь, во родной Куналей.Пой, синица-заступница, о беглянке-преступнице,Гой еси о восстании мужиков-кулаков,Как в глухие тридцатые староверы брадатыеКазнь Господню устроили активистам-чертям.А за это им было: кому пуля в кулацкое рыло,А кому – по этапу за Яблоновый хребет,Из Петров-Забайкальского жинка сбегла кулацкая,Жизнь беречь бесперечь – сберегла самовар…Самовар, тульский пар, самоварище!Сам поет, жар дает потрясающе.Вот стоит он, пузатый, сияет,Человеческий род продолжает…Вот сидим мы с Берутою КрейслингВо селе Куналее том самом.«Эх, да что не пыль, – поем, – в полюшке запылялася…»Эмигрантская дочь улыбается…В Индию духа купить билет
Фрагмент поэмы
IVПоодаль железного столба, отлитого кем-то,Почему-то не ржавеющего с начала времен,Площадка – фундамент для минарета (конец XII века),Простые индийцы —Индусы, мусульмане и сикхи, джайнисты и христиане,И дети, и голуби, и солнце, и низко летящие самолетыПод крики попугаев,Цветы гурмухор, обезьяны и бурундуки…Приснилось мне утро влюбленных друг в друга людей,Чья вера в любовь никогда не сдается,И люди от этого только еще молодей,И небо синее, и солнечней солнце.Приснилось мне утро бездонных, как небо, людей,Где каждый тобой до того бесконечен,И бесконечнее мужество этих мужей,И целомудренней женственность женщин,И радостней радость смеющихся этих детей,Крутящих шарами планет разноцветных,И счастье огромней, и горе еще сиротей,Приснилось мне утро бессмертных…И я в это утро с тобою, родная, идуТуда, где рождается мир удивленно,В огромное утро, которое радостно жду,Которое мной и тобою бездонно.Шамиль Идиатуллин
Родился в 1971 году в Ульяновске. Жил в Набережных Челнах, Казани, сейчас живет в Москве. Профессионально работает в журналистике с 1988 года. На протяжении девяти лет сотрудничал с газетой «Известия Татарстана» (позднее преобразованной в республиканское деловое издание «Время и Деньги»), последние годы в качестве заместителя главного редактора. Одновременно с 1994 года был собственным корреспондентом издательского дома «Коммерсантъ» в Татарстане.
В 2001 году стал главным редактором «Коммерсанта» в Казани. С ноября 2003 года работает в московском офисе ИД «Коммерсантъ». Автор нескольких книг прозы, в том числе «Город Брежнев», «Бывшая Ленина». Лауреат премии «Большая книга».
Доплыви
Рассказ
Рая позвонила вечером озабоченная. Нурычу, оказывается, задали по русскому языку выучить стихотворение современного автора. Он это дело волынил допоздна – на том основании, что «а где я его возьму».
Рая обшарила полки, убедилась, что все или не поэты, или померли, и позвонила мне.
Я сразу предложил Эдуарда Успенского. По этому поводу малость пободались: у Успенского стихов мало – у Успенского стихов много, они для дошкольников – они не для дошкольников.
Тут Рая сказала главное:
– Время восемь, он выучить не успеет просто. А что помнит – совсем детский сад.
Не поспоришь, решил я. Но отчаиваться было рано.
– О! А давай Летова. Он же его хорошо помнит.
– «Нас из жопы высрут вон»? – предположила Рая.
– Ну хотя бы. А лучше что-нибудь из «Звездопада». Там как раз куча песен современных авторов – Летов же не свое там поет. Окуджава там, Анчаров…
– Думаешь, он помнит? – с сомнением поинтересовалась Рая.
– Ну ты спроси. Да он вообще все помнит.
– Кроме уроков.
Повода для споров не было. Все правда – и помнит, и кроме уроков. Но жена все равно заспорила:
– Ну как это песню как стих рассказывать? Видно же, что песня.
– Только, только, только, только этого мало, – процитировал я. – Тарковский, между прочим.
Не убедил, похоже. Во-первых, Нурыч, надеюсь, и не знает, что такое Ротару. Надо же хоть на что-то надеяться. Во-вторых, ну Тарковский, ну и что? Стыдно – не стыдно, но если ничего, кроме «только этого мало», у поэта не знаешь, то и цитировать не след.
Но исходные условия-то остались – времени и ресурсов мало, танцуем с тем, что есть.
Сначала танцевали под «Звездопад». Это такой альбом «Гражданской обороны», классики «сибирского панка», который всегда любил поковыряться в прошлом. Егор Летов, как наиболее видный представитель этого течения, был особенно активен в этом направлении и перепевал старые советские песни еще в 80-е, задолго до того, как это стало модным новогодним трендом. Правда, тогда он делал это с издевкой, упираясь в гимны Сталину, туповатые речовки и дембельские трехаккордные полотна. Были, конечно, исключения типа «Тумана» из «Хроники пикирующего бомбардировщика» – она у Летова получилась сильно лучше, чем оригинальное исполнение в фильме. Но исключение – оно и есть. Летов вон и «Черного ворона» роскошно спел – но не его же Нурычу декламировать?
К «Звездопаду» Летов подошел всерьез, как к потерянной родине. Подобрал или малоизвестный материал вроде Анчарова, или проходную для Окуджавы «Песню красноармейца» из никакого фильма «Кортик» (фильм по Рыбакову был не один, и каждый был никаким), либо затасканные и вышученные за сорок лет эстрадные номера – «Город детства», помню, еще Майк Науменко обстебывал («А кассирша Эдита Пьеха отвечает: “Бильетов не-ет”»). И спел мощно, на нерве, душе под дых.
Я этот альбом слушал часто, семья тоже – куда ей деваться-то. Вот Нурыч и запомнил. Все. Нет проблемы. Ай да мы.
А вот ни фига не «ай да». Я принялся вспоминать трек-лист альбома и предлагать Рае варианты. Но как только она осведомлялась у сына: «Нурислам, ты “Вслепую пушка лупит” помнишь?» – я тут же заявлял:
– Ой, не пойдет…
– Почему?
– Ну при чем тут красноармейцы?
– А что? Красноармейцы. Очень хорошо.
– Замечательно просто. Кто у него в классе знает, кто такие красноармейцы? И учительница повесится. Потом, Окуджава же умер. Или это неважно? Что значит современный автор – что он жив или что современник?
Попинав тему несколько минут, мы с Раюхой ни к чему не пришли. Двинулись дальше по трек-листу – и ничего не нашли.
– Да ну на фиг, – сказала Рая. – Давай лучше Заходера или Успенского. И детские, и их он учил хотя бы.
– Ну давай, – сказал я и отрубился.
Минут через пять перезвонил, чтобы уточнить, все ли живы. Выяснилось, что пока да, но без гарантии. Нурыч помнил множество стихов, в том числе довольно разухабистых («Сидел на ветке дятел, досиделся – спятил, схватил мою подушку – раз-лох-матил. Вот сижу теперь я, собираю перья»), но предлагать их ладно бы классу – учительнице в качестве образца современной поэзии было странно. Хотя Нурыч был готов, конечно. Пока мы беседовали с Раюхой, в трубку то и дело врывались слабомелодичные завывания на тему советской патриотической песни 60-х. На два голоса – Динка в меру легких подтягивала.
Это меня не сбило, а накрыло сенью мысли.
– Во! – сказал я.
– Чего? – настороженно спросила Рая.
– «Лошади умеют плавать…»
– Да? – с сомнением сказала супруга.
– Ну. Стих классный, запоминается махом.
– А написал кто?
– Слуцкий. Он умер, да. Так ну их в жопу уже с этим. Не средневековый же поэт – значит, современный.
– А он у нас есть?
– Ну, во-первых, я и так помню. Во-вторых, сейчас найду, распечатаю, принесу. А, поздно уже будет? Ладно, продиктую, а ты запишешь, если что. Потом, дома точно есть – в самодельной такой большой книге, из выдирок из «Огонька».
Рая поискала самоделку и не нашла, я пошарил в интернете и нашел. И начал диктовать, жена работала репродуктором.
– Лошади умеют плавать. Точка. Пишешь, Нурислам? Но не хорошо, не далеко. Написал? Ладно, давай я, а то ты потом сам не разберешь, что написал. Погоди секунду, Шамиль. Все, готова. Как там дальше? «Глория» по-русски значит «слава»? Помню ведь. Ага…
Дописала, я отрубился, они начали учить.
Я перезвонил минут через десять – чтобы узнать: опять ничего не выходит.
– Не запомнит он. Собьется.
– Совсем никак?
– Ну… читает, конечно. Но не понимает ничего. Сидит, ножкой болтает и противным голосом: «Тыща лошадей, подков четыре тыщи…» Не зацепило. С другой стороны, что ему эти лошади, Шамиль? Маленький еще. И перескакивает все время, конечно. Не запоминает. Длинно все-таки очень.
– Длинно, – сказал я. – Во!
– Чего?
– «Доплыви».
– И как назвать автора? Поэт «Черный Лукич»?
– Зачем? Вадим Кузьмин. Все условия: современный, поэт, стих классный. Не про красноармейцев. И у меня в ноутбуке слова уже есть.
– Да он же петь будет.
– Не. Он, кажется, «Лукича» и не слышал толком.
Я был в этом почти уверен, потому что «Черного Лукича» (он в свое время был собратом Летова по «сибирскому панку», а потом ушел в написание очень светлых, прозрачных и истинных каких-то песенок) открыл для себя парой недель раньше, сильно на него запал, но слушал только с ноутбука – потому что были только mp3-файлы. И, соответственно, в наушниках. Раю, конечно, мое увлечение зацепило, хоть и не до крови: парой песен я ее заставил насладиться. Детей спасал поздний час: я общался с музыкой перед сном, сильно после полуночи.
– Да ладно, пока мы найдем. Диктуй, – сказал Рая после короткого раздумья.
– Пиши. Будет темная ночь после долгих боев. Запятая…
Перезванивать я уже не стал: работа затянула. Да и чего там беспокоиться – учить три строфы совсем простеньких. Если уж и с ними не сладит, то можно не беспокоиться за будущее наследника, а хладнокровно вить себе петельку.
Домой я приехал совсем в ночи, дети, как всегда, спали. Сонные какие-то они у меня.
– Ну как?
– Выучили вроде, – сказала Рая неохотно.
– Что не так?
– Да нет, все нормально. Просто я на кухне была, а он в зале учил. Сначала, конечно, кривлялся. То бубнит, то петь начинает, как любит, – клоунским голосом. Весело человеку. Я пару минут потерпела, а потом к нему подошла и говорю: «Нурик, ты представь. Ночь. Темнота. Холодное море. Все погибли. Только один моряк выжил – и плывет. Берегов не видно, ничего не видно, только звезды блестят. А он плывет. Представь. И только после этого читай».
Он выслушал, покивал. Я на кухню опять ушла. Надолго, думаю, не хватит, сейчас опять кривляться начнет. А он притих. Бубнил под нос, бубнил. А потом читать начал. Очень правильно так, с чувством. На последних словах, знаешь, прямо голос зазвенел. Я к нему обернулась, хотела зааплодировать. А он сморщился весь, лицо с кулачок, волосы торчат, глаза мокрые. И говорит: «Мама, он же все равно не доплывет. Утонет. Как эти лошади утонули. Все погибают всегда». И ревет уже в силу.
Я все бросила, к нему подбежала, обняла. Сама чуть не реву. Говорю: «Нурик, он выплывет. Или до берега доберется, или наш корабль придет спасть и его поднимет. Что ты. Это же реальный случай. И песня как раз про это – как человек не сдался и победил». «Правда?» – спрашивает. И с такой надеждой смотрит. Я говорю: «Когда я тебе врала?»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов