Жани, mon amour
Второй моей задачей здесь было тоже задать вопрос, даже два: сначала – об ее отношении к использованию натурального меха. Для представительницы европейской элиты ответ подразумевался сам собой, разумеется, отношение было резко отрицательным. Нам необходимо было поднять именно эту тему для того, чтобы затем во всех интервью цитировать слова Каас, прямо проецируя их на зоозащитную деятельность Жанэ.
Пропустив несколько других вопросов от журналистов, я снова попросила микрофон и спросила Патрисию, как она относится к пародиям на себя. О чем ее спрашивали, что и кому она отвечала, помимо этого, я не воспринимала. Опять – своеобразное искажение сознания, восприятия: головой я прекрасно понимала, с кем общаюсь, но для меня в том зале была только одна звезда! Окажись на месте Каас хоть сама воскресшая Марлен Дитрих, это бы для меня не изменило ровным счетом ничего. Я была сосредоточена только на Жанэ.
Такой неожиданный поворот не смутил, но, это было заметно, удивил певицу. Она начала говорить о том, что воспринимает подобные вещи ровно, однако, пародии могут вызвать у нее удивление, «потому что сам себя все равно видишь по-другому…».
Вот тут-то к ней и подошла Жанэ.
Эффекта разительного, неотличимого сходства, конечно, не получилось: «петербургский двойник» Патрисии в тот день выглядел внешне гораздо ярче самой певицы! Но Жани сделал всё, чтобы выжать максимум из буквально тридцати секунд общения с нею, вручил небольшой презент – красную футболку с его логотипом, составленным из двух, мужского и женского, его образов, наговорил множество слов восхищения, и – финальный аккорд – обнял Каас таким образом, чтобы в каждый кадр, с любого ракурса, попали оба их лица.
Я еще не упомянула о том, что НТВ-шникам он рассказывал, будто был и раньше знаком с французской знаменитостью, встречался с ней в Париже, так что, Патрисия о нем прекрасно знает и будет очень рада его видеть. То, что оказалось в кадре, только лишний раз подтверждало его слова и выглядело именно так, будто это если не встреча давних друзей, то, уж точно, крайне симпатичных друг другу и хорошо знакомых людей. Отыгран этот эпизод был идеально!
Как точно заметили НТВ-шники по поводу этой исторической встречи, «отраженный свет звезд действительно бывает ярким». На всех присутствовавших в зале журналистов экзерсис Жани произвел эффеккт разорвавшейся бомбы: вместо, откровенно говоря, довольно-таки скучной рядовой прессухи они получили неожиданное потрясающее зрелище, о котором просто невозможно было не написать в репортажах, снабдив таковые множеством более чем удачных фото.
Так что, как ни крути, Жани был просто обречен на то, чтобы на следующее утро проснуться знаменитым.
…Примерно через год, когда мы работали над образом Гоголя, я рассказала Жани, что, в свое время, Николай Васильевич действовал точно также, только у него вместо Патрисии Каас был сам Пушкин. Никому не известный провинциальный литератор пытался покорить столицу, повсюду распространяя слухи о том, что он в самых теплых отношениях с поэтом, имя которого уже гремело на всю Россию, и даже адрес, куда родственники должны были отправлять ему письма, указал не свой, а… Александра Сергеевича. При том, что, на тот момент, Пушкин не был с ним знаком даже понаслышке и понятия не имел об его существовании.
У Гоголя такой ход отлично сработал.
У Жани – нет.
У «мастодонта» М.С. оказалась отменная память, изрядная мстительность и более чем обширные связи для того, чтобы перекрыть неугодному ему выскочке-пародисту информационный кислород. Кроме репортажа на НТВ да крошечной заметки в «Антенне», в прессе о Жани не прозвучало ни звука. Ни на следующий день, ни позже. По крайней мере, в Питере и Москве.
Но и мы, несмотря на то, что такой провал стал для нас достаточно ощутимым ударом, так просто не сдались. Я написала больше десятка статей, сопроводив каждую фотографиями, и разослала во множество региональных изданий, разместила на интернет-ресурсах. Где-то эти статьи выходили, где-то мои письма так и не удостоились ответа…
Так или иначе, мы попробовали свои силы и убедились в том, что способны на очень и очень многое. Главное – не останавливаться и продолжать двигаться вперед. Не смотря ни на что.
Стремительно приближался следующий, 2009 год.
Глава 7. Гармония жизни
Столько всего вспоминается сейчас… Одна только реклама аквапрополиса чего стоила! Тогда мы познакомились с директором небольшого рекламного агентства, в котором планировали запустить целую серию программ по различным БАДам. Неудивительно, что на первой же встрече Жани сумел совершенно покорить этого директора, не только своим женским образом, но и перспективами сотрудничества: найти ТАКУЮ ведущую тому показалось невиданной удачей.
Директор, назовем его С., обладал собственным вИдением того, что и как должно выглядеть. Но – недолго. Жани мастерски умел всё переиначить по-своему и убедить работать так, как хочется именно ему. Понятно, что наша задача заключалась в том, чтобы максимально пропиарить конкретно Жанэ Пати, а что уж там себе до этого надумал С., не имело принципиального значения.
Мы совместно составили и написали текст вопросов, которые Жани как ведущая должна была задавать специалисту по апитерапии, сделали ёмкую вводную часть. Бились над каждым словом: думаю, все, кто лично и тесно знал Жани, поймут, каким он был перфекционистом в творчестве, и что такое было создавать для него тексты, будь то реклама, интервью или песня. Мало того, мы сами подбирали фотографии для слайд-шоу, идущего на заднем плане. Изначально С. планировал, что там будет просто нейтральный однородный тон, однако, нам показалось куда более интересным, рассказывая о продуктах пчелиного труда, делать это с пчелками и сотами в кадре. И снова каждое фото становилось у нас предметом длительного обсуждения, как и последовательность показа кадров. Жани не пропускал ни единой детали, для него не существовало мелочей, важным было абсолютно всё. Надо ли говорить, что не менее скрупулезно подбирались детали костюма…
И еще, у Жани были серьезные проблемы с запоминанием текста. Казалось бы, рожденная буквально в муках и многократно обсуждаемая последовательность слов не требует дополнительных усилий, чтобы уложить ее в голове и произнести в нужный момент в кадре. Но, увы, в случае Жани ничего не могло быть легким. Честное слово, иногда мне казалось, будто он заучивает вполне логичный и понятный текст на русском языке как на иностранном! Для этого имелись свои веские причины, о которых расскажу позже… Сейчас речь о другом. Я настаивала на том, чтобы он читал и повторял текст снова и снова, до такого состояния, когда ночью разбуди – от зубов будет отскакивать. И все равно возникали запинки, на злосчастном слове «апитоксин», например…
Позже мы приняли решение во многих случаях использовать наушник: чтобы, когда Жани перед камерой о чем-то рассказывает, у меня была возможность помочь ему и не допустить сбоев. Это отдельная песня, ведь в таком случае следовало отрабатывать идеальный синхрон: я говорю, он повторяет за мной, но в это время я продолжаю произносить текст, а сделать всё надо так, будто это его естественная непринужденная речь. Ведь проблема была еще и в том, что, забыв какое-то одно слово, даже вполне обычное, вместо того, чтобы просто сходу заменить его синонимом, Жани умолкал и не мог продолжить говорить до тех пор, пока не вспомнит именно то самое, единственное верное и точное.
Но вернемся к истории с аквапрополисом. В день съемки с утра я ушла на работу – в то время я была редактором известного на всю страну периодического издания и нескольких журналов, так что совмещала участие в творческой жизни Жани и совершенно другую деятельность. Признаться, это его напрягало, однако, надо же нам было на что-то жить, а мне еще и обеспечивать троих своих детей. Так как, в основном, у Жани выступления были практически всегда вечером, а то и ночью, по времени я прекрасно успевала вернуться с работы и поехать с ним куда угодно.
Однако, и тут имелись свои подводные камни. Жани никогда не собирал костюмы и всё необходимое заранее, накануне, что было бы проще всего. Было у него такое суеверие: сложишь вещи с прошлого вечера – выступление сорвется, в последний момент может быть отменено. Переломить эту позицию было невозможно никакими силами и уговорами. Так что, собираться мы начали, когда я вернулась. Времени, в любом случае, было более чем достаточно. Но как бы не так! Сборы затянулись, нам уже давно пора выходить, а он все еще что-то ищет в интернете, с кем-то переписывается, при этом, нервничает всё больше и больше… Уже и такси давно у подъезда, водитель звонит каждую минуту, а нам никак не выйти.
Такая ситуация тоже была обычным делом. Приехать куда-нибудь вовремя – о, это не про Жани! И тут, опять же, действовать можно было только максимально спокойно, терпеливо, ни в коем случае не повышая голоса, убеждая его, честное слово, как ребенка – «ну, Жанчик, солнышко, тебя ждут, для тебя это важно, ты же умница, давай, надо одеться и идти…»
Разумеется, опаздывали мы катастрофически, к тому же, ведь еще требовалось время на сложный макияж – мы договорились с профессиональным визажистом. По дороге Жани сообразил, что взял брюки не от того костюма, который планировали! Опять всё не слава Богу… Ладно, отправляю его в студию, сама мчусь обратно, с Митрофаньевского шоссе на Просвет, хватаю нужные брюки, лечу на съемку.
Прибегаю – а тут новая печаль. Работа визажиста Жани категорически не понравилась, и он психует, смывает уже готовый макияж и начинает заново краситься сам! Чтоб вы понимали, от момента, когда по графику должна была начаться съемка, прошло уже больше двух часов… С. в бешенстве, съемочная группа тоже, принято решение заменить Жани на другую ведущую – больше ждать нельзя. Ту, другую девушку отправляют в студию, она усаживается на диван. Я ору: «Нет, так не пойдет, Жанэ будет готов через минуту, никаких замен!» Клянусь, я была готова за волосы вытащить эту девицу за дверь, если потребуется! Когда дело касалось интересов Жани, вообще не важно, прав он был или нет, я входила в состояние какого-то берсерка, остановить меня становилось не реально.
В этот момент Жани выбегает из гримерки, наконец-то, и правда, готова! Несостоявшуюся ведущую отправляют восвояси, а моя Жани занимает свое место перед камерой. Чудо перевоплощения свершилось. И будто в помине не было никаких нервяков, никаких истерик: она спокойна, доброжелательна, уверена в себе и ослепительна в своем золотистом костюме, с уложенной волосок к волоску прической, безупречным, очень естественным макияжем, обворожительной улыбкой… Истинная леди во всем блеске, хоть сейчас на званый бал к высочайшим персонам! Как всегда, у меня всё внутри дрожит и замирает от восторга видеть ее такой. Но расслабляться и просто наслаждаться моментом рано. Уж я-то знаю, какие сюрпризы могут нас подстерегать.
Камера, мотор… Жани начинает говорить. Я стою в стороне, но специально так, чтобы быть в поле ее зрения, готовая мгновенно подсказать, если что-то пойдет не так: она сможет прочитать по губам. На моменте злосчастного «апитоксин» у меня желудок падает куда-то вниз, как бывает, когда на скорости влетаешь на крутой мостик и затем съезжаешь с него. Сердце пропускает удар… Ура, Жани успешно справилась, слово произнесено! Мысленно аплодирую! Напротив Жани сидит тот самый специалист по апитерапии. На фоне Жани, конечно, эту особу, биологически по рождению принадлежащую к женскому полу, женщиной можно назвать скорее условно. Меня никак не интересуют ее реплики, да какая разница, что она там вещает. В этой студии сияет истинная, единственная и неповторимая звезда – Жани, все остальные и всё остальное так, не более чем антураж, предметы интерьера. Всё действо длилось меньше четырех минут, снимали сразу, с одного дубля. У нас получилось!
Рекламный ролик вышел на следующий день, его показывали несколько раз, и имел огромный успех. Было много звонков от самых разных людей, которые его увидели совершенно случайно.
К сожалению, программа «Гармония жизни с Жанэ Пати» на этом ролике началась и закончилась. С. отказался работать с нами. Что совершенно не удивительно, учитывая стресс, который ему пришлось пережить во время съемки и, главным образом, непосредственно перед ней.
И так бывало практически всегда. У Жани имелся колоссальный, невероятно мощный творческий потенциал, причем, в самых разнообразных сферах: актерской, авторской, музыкальной… От природы он был одарен щедро, сверх меры, он родился для того, чтобы быть звездой, да и был ею. Не говоря уже о том, что к нему притягивались такие же яркие творческие личности, и, потрясенные его возможностями, стремились помочь в реализации таковых, часто практически полностью отказываясь от собственных начинаний, не касавшихся Жана. Такое отношение к себе он воспринимал как должное. Более того, он мог прямо настаивать, чтобы человек работал только на его проекты, будто никакой другой жизни до встречи с Жани не существовало.
Был такой момент, когда даже я сказала ему; «Слушай, в конце концов, не кажется ли тебе, что это перебор?! Откуда вдруг у тебя взялось право требовать от кого-то – оставь отца своего и мать, возьми крест свой и следуй за мною? Все-таки, ты – не Он!..» При этом, я уверена и сейчас, что да, такое право у него было, и люди ощущали это без слов, потому, действительно, бросали всё и включались целиком и полностью в его деятельность. Право, данное Вселенной, для людей верующих понятнее будет сказать – Богом, вкупе с одаренностью. Но была и другая сторона медали. Жан скрупулезно выстраивал проект, продумывал каждую мелочь, я бы сказала, возводил здание, начиная с фундамента, по кирпичику. Но в какой-то момент всё рушил, как ребенок, растоптавший собственный, построенный из песка, замок, над которым трудился весь день с восхода до заката. Как Сизиф, докативший камень практически до вершины, но сам же, а не по воле злых богов, скидывающий его обратно вниз.
Эрос и Танатос, отчаянная страсть к созиданию – но еще более сильная – к разрушению, энтропии – он весь состоял из несовместимых контрастов, разрывавших его изнутри.
На этом пути мы теряли многое и, увы, многих. Потому что, обесценивая собственный труд, Жан в еще большей степени обесценивал, умножал на ноль, и все усилия и жертвы своей маленькой команды. Снова и снова рождались уникальные проекты, потрясающие идеи… К великому сожалению, если принять то, что Жани был способен сделать, воплотить на сцене, до каких степеней развиться, за сто процентов, то, увы, всё его наследие составляет максимум – пять…
Но тогда «планов громадье» впечатляло даже самих нас, и я свято верила в успех Жани. Объем предстоящей работы не пугал совершенно. Если вдруг, в моменты слабости и в состоянии хронического недосыпа, и возникало подлое зернышко сомнений, я вспоминала, как, возвращаясь с той пресс-конференции, Жани сказал мне: «Ты понимаешь, что без тебя ничего этого бы не было?..»
Одна только эта фраза – и я была готова хоть десять раз повторить всё сначала.
…О, Жани! Какой сейчас удивительный конец сентября, ясный и яркий, во всем многообразии красок, аномально теплый, – когда такое бывало, чтобы на самом его излёте столько дней держалось выше двадцати градусов, и люди ходили, одетые по-летнему?..
А тебя нет уже ровно месяц, и меня швыряет от относительно ровной скорби в отчаяние, потом обратно, потом опять накатывает такая боль, что не получается дышать, и эта невозможно прекрасная палитра природы, вся залитая ярким солнечным светом, видится черной.
Сегодня была у Эрмитажа, не выдержала, прошла по Миллионной к тому ресторану, где ты выступал в одно из празднований Нового года, а потом, уже в три часа утра или даже позже, мы с тобой побежали на Дворцовую, и шел легкий, пушистый снег, волшебно переливающийся в свете прожекторов, вокруг ходили толпы счастливых людей, в ожидании нового чуда, как бывает всегда в эту пору, и нам тоже казалось, что все у нас еще впереди… У меня нет сил бывать в таких местах, где о тебе напоминает буквально всё, и, в то же время, именно туда тянет невыносимо, по-мазохистски. А где – не напоминает? Вспоминать можно о том, о чем на какое-то время забыла, я же не забываю ни на миг…
Знаешь, после того, как мы расстались, я приказала себе заблокировать все мысли, касающиеся тебя. Запретила думать. Наглухо задраила шлюзы любви и памяти. Я ведь тогда, по началу, готова была выть целыми днями, и моим единственным желанием, единственной потребностью было – снова бросить всё и приехать к тебе, хотя бы позвонить, может быть, просто помолчать в трубку, только бы снова услышать твой голос, хотя бы раз. Я буквально сходила с ума.
Не позвонила. Не приехала. Страшным усилием воли поставила бетонные блоки внутри себя, перекрывшие все пути назад.
И вот, все эти блоки в одночасье оказались сметены потоком черной беды, и плотину прорвало: всё, что я так усиленно удерживала внутри, хлынуло в сознание, и я не знаю, смогу ли не захлебнуться.
Я же все-таки приехала, слышишь?!… Теперь, в твою квартиру, чтобы помочь твоему брату разобрать вещи. В дом, где меня словно током бьет при каждом шаге. Неделю перед этим собирала себя по осколкам, настраивалась, прокручивала в голове, как все это будет, чтобы сразу предохранители не сгорели.
Думала, что готова. Но нет. Есть вещи, к которым невозможно быть готовой.
Та комната, в которой остановилось твое сердце.
Я вошла туда.
Увидела люстру, на которой ты закрепил веревку перед тем, как накинуть ее себе на шею.
И – саму эту веревку, вернее, обрезок ее – он всё еще оставался там. Эта картина всегда будет стоять у меня перед глазами, это последнее, что я вижу на изнанке век практически каждый раз, проваливаясь в сон. Теперь это навсегда станет моим платком Фриды.
Я раздваиваюсь, мне порой кажется, будто во мне одновременно два человека, и один из них видит, переживает то же состояние, но будто со стороны. Можно переживать – со стороны?.. Оказывается, можно.
Как точно описала это Ахматова:
Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари.
Ночь.
***
Ночь. И я снова пишу о тебе.
Глава 8. Хотеть касаться…
У нас с самого начала были странные отношения, отношения-«перевертыши».
Шестого ноября 2008 года Жани отправил мне сообщение:
Жанэ:
мне написали –
Поистине, лучшей женщиной может быть только мужчина, ибо он сам знает, что ему от женщины нужно.
Анна:
Логично :) Отсюда следует, что лучшим мужчиной может быть только женщина, по тем же причинам?
В общем, просто нужна тотальная перемена гендерных ролей, и человечество, наконец, обретет безоблачное счастье.
Жанэ
)))))))
Любопытно, что именно так я себя и ощущала с Жани. Я очень остро чувствовала женское начало, которое доминировало в его личности. И в этих отношениях вполне естественно приняла на себя мужскую функцию – добытчика, защитника, человека, задача которого создавать для своей любимой атмосферу защищенности и безопасности. В каком бы состоянии она ни находилась, нести за нее ответственность, поддерживать, выводить из черной меланхолии, когда потребуется. Спокойно воспринимать милые нелепости и странности, которые так органичны для нее. Выслушивать ее жалобы – и даже сплетни о «подружках» и общих знакомых. Быть осознанным и терпеливым, лояльным, искренним и верным. Реализованным, зрелым, развитым, поддерживающим, но одновременно гибким. Уважать ее собственные увлечения и неповторимую личностную идентичность, способствовать ее максимальной самореализации. Вместе смотреть фильмы, которые ей нравятся, даже если ничего в них толком не смыслишь, но ей так важно твое присутствие и возможность сразу же всё обсудить! Сопровождать ее на бесконечно, порой, утомительный и нудный шопинг, куда ж без этого?.. Да много, много чего еще!
Нередко вспоминаю, в связи со всем перечисленным выше, одно четверостишие:
Что ж, понятно, вполне объяснима причина.
Факт нисколечки этот никем не раздут:
Я вела себя с Вами всегда – как мужчина.
Жаль, мужчины со мной так себя не ведут…
К слову, что касается мужской роли, мне было к таковой не привыкать, так уж вышло, что и прежде делала практически то же самое. Работала, растила детей с эфемерной материальной поддержкой со стороны их отцов. Выживала как могла в 90-е, считая своим первоочередным долгом обеспечивать семью и вполне с этим справляясь. Считала личным позором, если – справлялась не очень и оказывалась в состоянии вместо мамонта притащить в семейную пещеру всего лишь лося. Как-то так. Да и вообще, давно уже совместила внутреннее с внешним. У меня не было ни женских вещей, ни косметики, я однозначно предпочитала футболки, джинсы и свитера, чаще всего, мужские или, на худой конец, унисекс, из обуви – кеды, тяжелые ботинки и берцы (им сносу нет!), а стриглась исключительно под машинку (одно время и вовсе налысо): это удобно и практично.
Именно поэтому наш с Жани творческий и человеческий альянс был таким органичным. Я нашла огромную свою любовь, да еще фантастически талантливую, настоящее живое чудо, свою роковую женщину. Ради такой легко можно потерять голову, как тот художник из известного хита, который «продал свой дом, продал картины и кров, и на все деньги купил целое море цветов». Жанэ, в свою очередь, в моем лице обрела так необходимую ей поддержку и возможность в полной мере проявить все свои женские качества, в том числе, конечно, и далеко не самые положительные…
Как-то раз мы долго ходили по вещевому рынку. Перед этим, я выдержала пытку выбором бижутерии: Жани завис в ювелирном отделе. Таких отделов я опасалась и предпочитала обходить их стороной за километр. Знала, что, оказавшись возле прилавка, Жани от него не отлипнет, пока пристально не рассмотрит каждое колечко, каждую цепочку и ожерелье, не приложит к ушам все пары сережек (которых он не носил, наотрез отказываясь проколоть уши и ограничиваясь клипсами, но прикинуть-то надо!), еще и не по одному разу. В ювелирке всегда был риск застрять часа на два, хорошо, если не дольше. В тот раз он вообще побил все рекорды. И ведь не уйдешь: ему обязательно нужно было посоветоваться, совместно оценить каждую вещь. Разве что, удавалось выскочить покурить.
К слову, все это касалось далеко не только ювелирных изделий, бижутерии и одежды. Точно также Жаник вел себя в любом магазине, даже продуктовом. Просто так, на ходу, бросить что-то в корзину?! Да ни за что! Сначала внимательно прочитать этикетку, несколько раз уточнить срок годности, любую банку йогурта или бутылку кефира покрутить в руках, отложить, пойти смотреть что-то другое, вернуться обратно, повторить процесс… А что творилось в строймагах, когда мы затеяли было делать ремонт! Ни одна несчастная упаковка гвоздиков и саморезов не была приобретена без ее самого тщательного изучения, ни одна копеечная задвижка, а колесики, которые планировалось прикрутить к некоторым предметам мебели, проверялись каждое по отдельности и так, будто это, по значимости, не меньше, чем деталь космического корабля, и «неправильное» колесико грозит разгерметизацией обшивки и неизбежной гибелью экипажа.
Итак, мы на вещевом рынке, Жани добрался до платьев и меряет одно за другим. Конца процессу не видно. Что-то отбрасывает, что-то считает нужным непременно купить. Гора отложенных для покупки шмоток растет. Мое терпение начинает иссякать, и я говорю: «Слушай, ну вот куда столько?! И так вешать некуда, давай уже возьмем то, что выбрали, и поедем домой!»
Уставшая под конец дня продавщица, тетка средних лет, встрепенулась: чем больше она продаст, тем больше выручит, а тут «покупательницу» пытаются сбить с толку! Она бросила на меня недовольный взгляд и обратилась к Жанику: «Девушка, не слушайте его, ну что мужики понимают в хорошей одежде? Им лишь бы свалить побыстрее, да с пивом перед телевизором посидеть! Вот, посмотрите лучше, еще такой кардиганчик, прямо как специально на вас сшит!..»
Несколько раз меня и Жаника принимали за пару лесбиянок, когда кто-то особо наблюдательный умудрялся правильно визуально определить мой пол, – бывало и такое. Он же вполне мог надеть на себя куртку и брюки унисекс, побриться – и, без всякой косметики, становился неотличим от женщины. А уж если чуть-чуть подвести глаза, брови, коснуться помадой губ – тем более!
А как он реагировал, если, например, ему срочно нужен был какой-то предмет, который не сразу удавалось найти в сумке! Причем, сумки, что он носил, по внешнему виду могли даже иногда сойти за мужские, но по содержимому – точно нет. Чего только он с собой ни таскал, начиная от телефона, неизменного зеркальца, пилочки для ногтей и расчесок до отвертки (мало ли понадобится!) И когда, просто засунув туда руку, Жаник не обнаруживал того, что искал, происходило следующее: он тут же начинал психовать и просто, не долго думая… переворачивал сумку и вытряхивал под ноги, на асфальт. Конечно, перформанс получался еще тот, вызывая повышенный интерес прохожих, но зато, вещь, которую так жизненно необходимо было сию секунду найти и убедиться, что она не пропала, не потерялась, не была забыта дома и т.п., обнаруживалась, и он успокаивался.