Книга Из ящика стола - читать онлайн бесплатно, автор Ирина Сергеевна Альшаева. Cтраница 3
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Из ящика стола
Из ящика стола
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Из ящика стола

Приехали – а парк аттракционов закрыт. И ни души кругом. Ни собаки, ни людины. Ни даже сторожа.

– А полезли через забор! – сиганула на кованую ограду Михайловна. – То же самое, что в детстве, помнишь – в сад деда Коли лазали через штакетник, – призывно махала она рукой Семеновне. Правда, штакетник-то был от земли высотой в пол метра. А ограда – знай, верхушку рядом скорячившегося тополя подпирала.

Перелезли.

– Ну, кудымсь пойдём? На чем кататься будем? – отряхивая шлепнувшуюся таки с забора Семеновну, всматривалась в темноту Михайловна. Только над мостиком, перекинутом через Везелку, шутливо перемигивались новогодние, еще не снятые с зимы, фонарики…

– А кто нам их включит-то? Они ж, того, электрические, – огляделась кругом Михайловна.

– Да сами, с ветерком полетим! – потянула ее за руку неугомонная подружка к вертушке.

– А ну стоять! – донеслось до них грубое, а следом – свисток.

– Милиция, батюшки! – завизжала Михайловна и они с Семеновной сиганули в кусты под оградой, в которой, на их счастье – или нет? – оказался лаз. Семеновна-то проскочила, благо, была худая как балалайка, а вот Михайловна застряла в тесных прутьях своими «натур»формами.

– Бззз. Бззз, – загудела Семеновна сквозь смех. – Мы пчелки, мы из колхоза «Пчелка» – в хмельном хохоте пыталась она ответить на вопрос милиционера, что взрослые женщины делают на закрытой площадке аттракционов в полночь.

Ночь провели нарушительницы в Костелкинском отделении милиции, а наутро их, помятых, грязных и сонных забрал Корней Михайлович. Председатель колхоза. Молча…

– Ох и позору тогда натерпелися! – запищала Михайловна, заходясь в приступе смеха. – Ох, тыж, чуть не вывалился, – потерла она глазницу кулаком, поправляя еще сохранивший бледно-зеленый цвет, глаз.

– Да, подруга, кутили мы с тобой справно. Душевно. Да ведь не пьянствовали – так, по праздникам, – протянула Семеновна, тоже что-то припоминая остатками мозга. – Только где теперь все – и не знаю. Вон, тишь да гладь нам с тобой осталась, – махнула она рукой, выпавшей в локте из сустава. – Тьфу ты, – плюнула она на погост, – вишь, разваливаемся, – погрустнела она. – Да и где сыночки мои – уж и придумать что не знаю.Чай, привиделись мне, что ли…

Старушка замолчала, подняв глаза к небу. Там блестели, застряв в тучах, звёзды. Михайловна с Семёновной любили такие ночи. Сиживали они часто, разгоняя могильную тоску.

На кладбище было тихо. Впрочем, тут редко бывает шумно. Разве что на Пасху, когда обезумевшие от радости выходному родственники тащат на погост, явно путая сие место с всё содержимое холодильника и с аппетитом поглощают его.

« Надо бы оградку покрасить, – подумала Семёновна. – Только где бы краску взять. Оставил бы кто, что ли».

Молчала и Михайловна, вспоминая свою жизнь. И жизнь Семеновны. Ей казалось, что она знала о ней больше, чем сама Семёновна. И чудно ей было то, как так могло получиться – баба она была хорошая, а не везло ей ни тогда, ни сейчас. Была травинкой в скошенном поле всю жизнь, травинкой и померла. Молчал и заяц. Ну и что, что он не умел говорить. Он делал вид, что говорить умеет, но сейчас просто не хочет. Он где-то раздобыл другой, не менее странного вида стебелёк и с важным видом жевал его. Он слушал разговор подружек и, постепенно отходя от недавнего шока, мелкими шажками приближался к ним. Теперь, в конец осмелев, он сел рядом с Семёновной.

– Вот кто ко мне приходит, – заметив зайца, улыбнулась старушка. – Не бойся, ушастый, я никого не ем, – погладила она его по голове. Зайцу понравилось, что его жалеют, и он заурчал, как кот.

На востоке уже занималась заря, и первые лучи солнца путались паутиной в голых верхушках елей.

– Гляди, Семёновна, какой нынче туман. Даже креста моего не видать, – кивнула Михайловна на свою могилу.

– А у меня его и нет, – понуро посмотрела туда же Семёноввна. – Ладно, старая, пора нам, а то увидит, не ровен час, кто. Завтра вылазь, – подмигнула она ей и посмотрела на зайца. Тот явно не желал уходить, он сидел, прижавшись к ней всем своим пушистым тельцем. Куда-то вдруг подевалась вся его деловитость, пропал страх, а вместе с ними и странного вида стебелёк. Солнечный свет коснулся его носа и он, фыркнув, отвернулся от него.

– Пойдём, ушастый, – тронула за ухо его Семёновна. Поднявшись со скамейки, она, кряхтя, пошаркала к своей могиле. Заяц поскакал следом, провожая её. Он снова где-то раздобыл очередной странный стебелёк и, затаившись за деревом у могилы старушки, внимательно смотрел на неё. Семёновна махнул ему рукой и задвинула плиту. Она лежала и думала о том, как снова будет смотреть на звёзды, разговаривать с Михайловной, надеялась, что всё-таки кто-то к ней придёт. Она ждала ночи, которая ей была единственным спасением от вечной тоски.

Но сегодняшняя её прогулка оказалась последней. Кладбище, которое стало им с Михайловной последним пристанищем, было не далеко от дороги, которую какие-то не очень умные люди задумали расширять. Новую её ветку решено было пустить через кладбище, по его окраине. Могила Семёновны была в отдалении от других могил, к тому же, слабо на неё походила. Нерадивые дорожники, конечно, заметили оградку, скрывшуюся в бурьяне, но их это мало смутило. Кому нужен человек, который оказался не нужным никому?

А заяц, нервно теребя в лапах на этот раз самого обычного вида стебелёк, с тоской наблюдал за тем, как могилу Семёновны равняют с землёй. Кинув на неё прощальный взгляд, он скрылся в густых зарослях шиповника. Закачавшиеся листья на тронутых им колючих ветках разноцветными фонариками упали на мёрзлую землю.


Банник

Какой же то деревенский двор, если нет в нем бани? Настоящей русской, из пахучей сосны, с парилкой да комнатой, в которой хорошо пить малиновый чай, а то и что покрепче? Особенно, если двор тот выходит к тихой речной заводи – от забора до нее шагов тридцать вниз по холму, а если бегом да вприпрыжку, то и вовсе не больше десятка. Смотрел на свое хозяйство дед Матвей, да все прикидывал – то ли баньку поставить на место отжившего свой век кособокого сарая, то ли освободить под нее место от яблонь, болевших уже третью весну.

– Агафья!, – позвал Матвей, обмерявший периметр сарая. – Агафья, гляди-ка!

– Чего тебе? – в окне веранды показалась его жена, вытирая полотенцем, свисающим с плеча, тарелку.

– Ну чего, где баню ставить-то будем? Сарай как хочешь, но убирать надо – совсем худой. А яблони-то того, жалко, – дед махнул в их сторону рукой. – Да и места там маловато будет.

– Раз маловато да жалко, то чего думать, – протянула Агафья, звякнув тарелкой. – Только гляди, чтобы весь двор не перевернули – ни сараем ни баней! А то знаю я, приедут, тракторами тут все перепашут, грязюку разведут во дворе, укладывай ее заново кирпичами!

– Ну, сарай мы с мужиками уберем – его только тронь, развалится. А вот баню как строить… – почесал дед голову, – Придумаем!

Дед Матвей не привык откладывать дела в «долгий ящик» и на той же неделе озаботился сносом сарая. Мужиком он был рукастым – когда-то и этот сарай, и собачью конуру, и дворовый туалет, и веранду к дому сам по досточкам сложил. До бани руки все не доходили , но мечтой она была его давней. А тут сын обьявился, говорит, «так, батя, да так, привезу тебе брусы – будем баню ставить". Договорено было к началу осени ее и справить.

– Сашка, все, шли брусы – убрали сарай! – позвонил дед сыну, проводив соседских мужиков. «Воевали» с сараем они не долго – по досточке за день разобрали, в кузов грузовика погрузили и как будто и не было его никогда – на земле в напоминание, что постройка все же была, остался только прямоугольник влажной земли. – Каких рабочих пришлешь? Да я и сам с мужиками справлюсь – чертеж давно готов, с древесиной обрашаться мы привычные, организую им стол в благодарность да парилку – и красота! – воодушевился дед.

На том и порешили: через пару дней привезли деду сосновые брусы и затеяли они с мужиками стройку. Неделю трудились Матвей с товарищами, да такую баню сколотили! И попариться в ней можно, и помыться, и отдохнуть за настойкой – все как дед и хотел.

– Агафья, принимай работу! – позвал он жену, радуясь бане. – Сегодня с мужиками париться пойдем!

– Баня-то ладная получилась, да вот париться тебе не надо бы, – подошла к нему Агафья. – Давно тебя давление било? Как на стройке еще не свалился-то, – запричитала она.

– Ай, баня все лечит!, – отмахнулся дед и, что-то радостно напевая, пошел в хату.

Агафья как в воду глядела – после парилки да посиделок с мужиками поднялось у Матвея давление. Да так, что скорую помощь пришлось звать из города. Увезли деда в больницу, осталась хозяйка одна. Загоревала, расстроилась, на баню недобро стала коситься. Так и простояла она, один раз опробованная, до зимы. За осень ни дед, ни бабка ни разу в нее не заглянули, не то что не попарились. Стояла бы она, бедолажная, без дела –да приехал по зиме к старикам сын с женой и дочками.

– Батя, давай девчонкам баню натопим, – предложил он, глядя на скучающих дочек. На улице мороз – долго не погуляешь, друзья все в городе остались, из развлечений – телевизор с двумя каналами да старые книжки. – Яна, Аня, в баню хотите?

Девочки переглянулись и недовольно покривились.

– Дурехи, что вы понимаете! Вы ж там ни разу не были – попробуйте, а потом носы ворочайте! – сказал отец.

– У меня от бани вся завивка разовьется, пусть Анька идет, у нее ни ресниц, ни волос! – фыркнула Яна. Она постоянно задевала младшую сестру, которая предпочитала салонам красоты библиотеки.

– И пойду! – захлопнула девочка увесистый том рассказов Джека Лондона.

Вместе с отцом и дедом она пошла посмотреть, в порядке ли баня. Пока мужчины проверяли проводку, девочка подошла к печи и отодвинула заслонку.

– У-ууу, – донеслось оттуда. Девочка отпрыгнула, но подошла к печи снова и заглянула в нее.

– У-у-у, – раздавалось из дымохода вперемешку с шорохами.

– Пап, в трубе кто-то! – закричала девочка.

– Кто? – подошел к ней отец, засунул голову в топку и посветил наверх прихваченным из дома фонарем. – Никого тут нет, – рапортовал он. Уханье и шорох больше не повторялись.

– То домовой. Банник, банный дух! – подошел к ним дед, подняв вверх палец, прислушиваясь. – Он во всех банях есть, и это вам не шутки! Надо бы его еще раз задобрить, – протянул он.

– Банник? Задобрить еще раз? – рассмеялся Саша, глядя на отца. – То есть, ты его уже задабривал?

– Напрасно смеешься! – поджал губы дед. – Думаешь, чего я место для бани определил здесь, хотя оно на дворе и не последнее? Не только по тому, что сарай худой был – но и потому, что это самый дальний угол от дома. Неспроста так в старину бани ставили – чтобы духи банные в гости не шастали. А чтобы сила эта мирно жила, нужно ее подкармливать, – тихо сказал дед. Аня слушала его, широко раскрыв глаза.

– Бать, ну, хватит тебе, Аньку вон напугал, – похлопал ее по плечу отец.

– Не хватит! Иди в дом и принеси краюху хлеба ржаного да соль на блюдце, – сказал дед. – Оставим здесь духу угощенье, а попариться еще успеется.

Из топки вновь донеслось уханье. Дед выхватил фонарик из рук сына и сам полез смотреть. Звуки стихли, в тускнеющем свете фонаря Матвей тоже ничего не увидел. Фонарик моргнул несколько раз и погас – сели батарейки.

– Вот, и фонарь не просто так погас! – цыкнул дед. – Хотите верьте, хотите не верьте, но баня – это вам не ваша ванна в квартире. Это особое место и энергетика тут особая. Баня для русского человека – она всегда ого-го была! – потряс кулаком дед. – Моя бабка мать мою в бане родила, как и прабабка – ее. В деревнях только там и рожали. Кому везло, кто с духом банным дружил, хорошо все обходилось. Но если злился тот дух на людей – так и младенцев нечисть утаскивала, и чего там только не случалось! Думаете, почему в Сочельник к бане лучше и вовсе не подходить? – спросил дед.

– Почему? – заикнулась Аня.

– Потому что ночь накануне Рождества – последняя, в которую нечисть свободно гулять может, вот и беснуется она напоследок. Ну ладно, значит, Саша, ты иди за хлебом и солью, ты, Аня – в дом, а я пойду дрова для растопки проверю, – похлопал фуфайку по карманам дед и вышел из бани. Следом за ним, подначивая старика, отправился и Саша. Аня заворожнно стояла в полумраке напротив открытой печи.

– У-у-ууу! – снова загудела труба.

Аня хотела было выбежать из бани, но ее любопытство оказалось сильнее страха.

– Банник! Выходи, я тебя не боюсь! Ты же добрый дух? – сказала она, схватив печную заслонку и высавив ее перед собой на манер щита.

– Ууу- донеслось в ответ.

– Ты умеешь только ухать? – спросила девочка.

– У-у-ууу.

– Сейчас папа хлеба тебе принесет, – сказала она и подошла ближе к печи, надеясь все же увидеть банника. Вдруг в дымоходе раздался гулкий шорох, уханье сменилось криком и из печи прямо ей под ноги вывалился черный комок. Девочка взвизгнула и выбежала из бани, захлопнув дверь.

– Дед! Дед там домовой, я его видела! Выскочил из печки, черный весь! – кинулась она к деду, возившемуся на веранде с дровами.

– Батюшки! – перекрестился дед. – Сашка! Хлеб неси давай! – крикнул он в хату и побежал к бане. Аня вприпрыжку – за ним.

– Аня, ну и где домовой? – подошел к печке дед, разведя руками. – нет никого, – посмотрел он кругом. В бане было плохо с проводкой, свет хоть и горел, но тускло и с перебоями. – Смотри-ка, весь пол в саже, – присмотрелся дед.

– Он сначала завыл, потом как выскочит прямо на меня! – выпалила девочка. – Я и убежала, не знаю, куда он тут мог деться, – сказала она и посмотрела на лавку. Под нее тянулся черный след. – Деда, он под лавкой!

Матвей пригляделся – под лавкой в углу чернел комок. Он отодвинул ее, и они с внучкой молча переглянулись. Между кадушкой и стеной барахталось, ухая, какое-то существо.

– Батя, я хлеб принес! – в баню с фонарем забежал Саша. – Нашли банника?

– Да вот он, свети сюда! – крикнула девочка, показывая в угол. Белый луч фонаря выхватил из полумрака банника. Он забился в свете и взмахнул крылом, издав резкий крик.

– Батя, а банники летают? – спросил Саша.

– Да кто ж их знает, – склонился над «духом» дед. – Да нет, какой это банник! Это же сова! – хлопнул он себя по колену. – Стало быть, пока баней-то мы не пользовались, на зимовку она в трубе поселилась. Или залетела сюда, раненая – видите, крыло одно поджимает. – рассматривал птицу Матвей.

– Что с ней делать-то будем? Спасать животину надо, – сказал Саша.

– А что делать. Сейчас в дом возьмем, пусть отогреется. А там в питомник пристроим – у нас тут есть такой рядом с деревней, где птиц выхаживают, – ответил дед.

Саша подошел к сове и покрошил перед ней хлебные крошки. Аня засмеялась:

– Папа, ты бы ей еще соль насыпал! Это же сова, она мышей ест!

– Да, дочка, не зря свои книжки читаешь, – почесал голову отец. – Ну, да с голодухи ей и крошки нормально!

– Ты это, хлеб-то впечь положи да заслонкой притвори, – сказал Матвей, заворачивая сову в тряпку. – Кто их разберет, духов этих : то ли есть, то ли нет!

– Усть, – протяжно выдала птица.

Дунай

Все спали.

А я не спал.

Линялая, штопаная Дуняшей не раз, моя подстилка, набитая остюками, колола бока. Но лучше лежать на ней, чем мордой в луже перед будкой, сбитой наспех Демьяном.

– Так пойдет, шо кобелине надо – шоб хвост не мерз, а у него и так вон – шерстяки сколько, – гремя инструментами, басил хозяин. – Вентиляция тебе будет, барбос, – потрепал он тогда меня по голове и подтолкнул в корявенькую будку ладонью под зад. То ли я его тогда еще не наел, то ли пятерня у Демьяна была пудовая, но я довольно ощутимо впечатался морденью в шершавую заднюю стенку своей конуры. Неуклюже растопырил лапы, побарахтался в ее тесном нутре, запутался в цепке, но все же развернулся и высунул поймавший занозу нос на улицу.

– Ай, барбосина, какую хату тебе я справил, – пыхтя папиросой, причмокнул Демьян. – Чего скулишь, цуцыня, – щелкнул он меня по больному пятаку, и я взвизгнул. Если бы я был большим, как мама…Если бы только я был большим. Где моя мама? Я помню, как проснулся утром под набитым травой мешком. Ее не было рядом. Только место, где она лежала, пахло ей. А потом пришел человек. Взял меня под передние лапы. Выпустил колечко дыма мне в морду. Отчего-то рассмеялся, запахнул меня своим тулупом и унес.

– Ну, больно тебе, друг, – перебил Демьян картинку, всплывшую в моей голове. – Дуня! Дунька! – крикнул он в уже по-летнему расшагаканную дверь хаты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вы ознакомились с фрагментом книги.

Для бесплатного чтения открыта только часть текста.

Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:

Полная версия книги