Мой нигерийский муж, или Богатая белая леди
– Нет, не сейчас. – Ника с трудом убрала струю. – Не буду наедаться перед обедом!
Вылезла из ванной, бросила одно из полотенец под ноги, а другим принялась осторожно вытираться, стоя перед зеркалом. Она любила своё тело, любила смотреть на себя в зеркало. Полная самокопания и неуверенности в себе юность осталась далеко позади…
Закончив процедуру и завернувшись в большое мохнатое полотенце, Ника вышла из ванной. Тунде сидел на кровати в той же позе, в которой она его оставила 10 минут назад, и не отрываясь смотрел на неё. «Наверно, я у него первая белая женщина, – подумала Ника, – интересно, что он чувствует? Может быть, тоже немного смущён и не знает, как себя вести?»
– Теперь твоя очередь.
Ника уже начала владеть ситуацией.
– Не задерживайся, я тебя жду.
За те несколько минут, что мужчина пробыл в ванной, она успела придать комнате кое-какой интимный вид: выключила основной свет, оставив лишь небольшую подсветку в коридоре, – получилось очень даже ничего. Потом расправила постель и, достав из сумки упаковку презервативов, положила её на тумбочку у кровати.
«Неплохо бы ещё свечи, бутылку вина и шоколад, – подумала она, – но ничего, и так хорошо». Она сняла полотенце, кинула его на кресло и легла в кровать, соблазнительно полуприкрывшись лёгким одеялом. Ника любила красиво обставлять интимные встречи, и это у неё получалось легко, между делом. В эту секунду дверь ванной распахнулась, и её гость вошёл в спальню.
Ника смотрела на него во все глаза. Высокий, под метр девяносто, стройный, даже худой, Тунде представлял собой её любимый мужской тип. Нет, ей, конечно, нравились «сильные» мужчины, с крепким накачанным торсом и широкими плечами – этакий эталон мужественности, но худощавое тело казалось ей более сексуальным.
Ника вспомнила вдруг, почему ей нравился именно этот тип, – давняя история, больше десяти лет назад… Но она не стала углубляться в прошлое. Оно было и уже умерло, хотя и оставило неизгладимый след… К чёрту его, прошлое, когда настоящее, такое сладкое и манящее, с полотенцем вокруг бёдер, стоит на пороге!
Нигериец стоял в дверях ванной и смотрел на белую женщину.
«Кто там сожалел, что шоколада сегодня не будет?!» – Ника захлебнулась от восторга.
– Иди ко мне, – прошептала она парню и, не в силах больше ждать, откинула одеяло и сама двинулась ему навстречу. Они встретились на полпути к постели, и их тела от соприкосновения пронзило током. Они жадно изучали друг друга – руками, губами, всей своей – светлой её и тёмной его – кожей.
«Вот оно, это всегда волнующее чувство узнавания, – подумала Ника, гладя блестящие чёрные плечи, грудь, покрытую мелкими чёрными кудряшками, – О, только не обмани, ты обещаешь так много, мой мальчик!»
Но каким-то седьмым чувством, всем своим женским опытом Ника уже знала, что эта ночь будет великолепна, что её смелый, даже отчаянный поступок, будет вознаграждён!
Не отрываясь от его губ – господи, каких мягких и нежных, – Ника размотала полотенце, до сих пор скрывающее его бедра, и лёгкими движениями, едва касаясь пальцами, стала исследовать неизведанную территорию. Бёдра, гладкие, нежные, мускулистая попка, и опять по кругу.
Она не спешила. Её увлекала эта игра – медленно, сантиметр за сантиметром, изучать это тело. Но вот пальцы её, горячие от желания, в очередной раз описали круг и, скользнув по упругому животу, пошли вниз и нашли то, что давно искали, желали, но будто боялись найти… Член был просто великолепен: твёрдый, в полной боевой готовности, крупный! Ника зажала его сразу двумя руками – он не оставлял ни малейших сомнений в возможностях его хозяина. Она застонала, сжимая это великолепное орудие любви.
Тунде тоже изучал её. Не отпуская губ, он, казалось, вбирал её в себя, жадно гладил всё её такое необычное для него белое тело. Всё так же не отрываясь друг от друга, словно боясь, что чудесный мираж вдруг развеется, они подошли к кровати и, оказавшись вдвоём на этом островке любви, вдруг окончательно поняли, что это реальность, что этой ночью они принадлежат друг другу!
Тела их сплелись ещё крепче, они жадно целовали друг друга – в губы, в лоб, в шею, будто вырывали друг у друга право доставить другому больше удовольствия, свести с ума.
Нет, не только они ласкали и любили друг друга в эту ночь. Две расы, чёрная и белая, две планеты, два разных мира, два полюса, плюс и минус, да и нет – в своём неистовом переплетении высекали огонь, служа древней как мир богине любви.
И бесконечно длилась эта шальная ночь… Ника перестала считать, сколько раз она почти теряла сознание от острого, как нигерийская еда, наслаждения. Оргазмы шли один за другим. Иногда они кончали вместе и, замерев на несколько секунд после стремительного падения – взлёта? – качались на волнах, как катамаран, – две половинки одного корабля. И тут же продолжали свой путь. Тунде, казалось, не уставал. Ему не нужно было приходить в себя после очередного оргазма – его член не ослабевал даже на секунду.
«Как это может быть?» – недоумевала обалдевшая от наслаждения женщина. За свою богатую событиями и любовными приключениями жизнь она сталкивалась с разными мужчинами, некоторые были очень хороши в постели, но такое…
«Да! Нигерия нравится мне всё больше! Чёрт возьми, что же я раньше делала, потеряла почти месяц! Но ничего, теперь наверстаю…»
Небо уже начало светлеть, когда они, уставшие, впитав друг друга каждой клеточкой своего тела, наконец уснули, всё так же не выпуская друг друга из объятий.
Ника проснулась через пару часов. Осторожно сняла смуглую руку со своей груди и приподнялась. Тунде спал. Его длинное тело цвета тёмного шоколада лежало посреди кровати. «Где же я спала, – подумала Ника, – если он занял всё пространство? Ах ты, гадкий мальчишка, только вошёл в мою жизнь, а уже занял в ней почти всё место! Вот уж поистине – протяни чёрному палец, он всю руку возьмёт». Она осторожно перелезла через спящего мужчину и пошла в ванную.
Глава 4.
Продолжение воспоминаний.
Одна – во всём мире. Прости, сынок…
Ника лежала на кровати, одна – в пустом доме, одна – в этой незнакомой стране на другом конце Земли, одна – во всём мире. «Как хорошо, что Даник сегодня в гостях у друзей и останется у них ночевать!» У неё не было сил смотреть в глаза сыну. Она не хотела, не имела права делить с ним эту боль.
– Мой маленький мужчина, лучший и единственный друг! Невольный свидетель агонии моей любви. Прости меня, солнышко моё! Я всего лишь хотела, чтобы у нас была нормальная семья.
Хотела, чтобы в доме, рядом с нами, был мужчина. Ведь папа твой, мой бывший муж, если честно, не так уж часто уделяет тебе внимание.
Я хотела родить тебе братика или сестричку, а лучше обоих, ведь ты сам уже давно просил меня об этом.
Я хотела, чтобы у тебя был старший друг, взрослый, умный, надёжный, с которым ты мог бы посоветоваться, ведь маме не обо всём расскажешь.
Я хотела, чтобы у тебя перед глазами был пример хорошей семьи, любви между мужчиной и женщиной, наглядный пример заботы, теплоты, верности…
Я хотела…
Все эти годы, после развода с твоим отцом, я пыталась – насколько могла – не дать тебе почувствовать неполноценность и недостаток в чём-либо!
Никогда – никогда! – ни разу не обвинила я твоего отца ни в чём. Никогда не пыталась помешать вашему общению и не манипулировала, как другие женщины, его или твоими чувствами. Наоборот, когда тебя не было рядом, звонила ему и напоминала, чтобы он уделял сыну больше внимания, говорила, как ты его любишь и нуждаешься в нём.
А когда он не звонил долго, – в ответ на твой вопрос, – пыталась оправдать его в твоих глазах. Как в праздники или его день рождения напоминала тебе, что нужно сделать подарок. А когда он второй раз женился – вру, уже не второй – третий, а тебя пригласили на свадьбу, я купила золотую цепочку и медальон в подарок его новой жене. Сколько женщин на моём месте поступили бы так же?
Я работала как заводная, день и ночь, я делала карьеру и зарабатывала деньги, чтобы мы с тобой могли снимать отдельную квартиру. Чтобы у тебя была своя комната, новая красивая мебель, компьютер. Чтобы мы не экономили, не считали каждую копейку. Чтобы мы могли ездить отдыхать, и чтобы ты мог иметь любую игрушку, какую захочешь.
Я хотела, чтобы ты гордился своей мамой! Одного только не получалось все эти годы – построить новую семью. Моя ли в этом вина? Да, наверно, моя…
А ты подрастал, ты всё понимал, мой маленький философ! Ты сам начал говорить мне, что пора выйти замуж, что ты хочешь братика. Другие дети ревнуют маму и боятся, что придёт чужой дядя и заберёт её, а ты сам хотел, чтобы я нашла своё счастье. И ты понимаешь, ты сам был свидетелем, как радостно забилось у твоей мамы сердце, когда оно, это счастье, показалось возможным! Мы оба, мой сын, мы оба полюбили этого человека! Ты помнишь?
Глава 5.
На следующий день.
«Как трудно расстаться с тобой»…
Когда тебе принадлежит весь мир.
Нонсенс – подарок от нигерийца
.
Когда Ника вышла из ванной, Тунде уже проснулся. Он лежал всё так же на спине, по диагонали на кровати, и смотрел на неё, ещё влажную после душа, завёрнутую в полотенце. Вдруг резко сел, притянул женщину к себе. Полотенце упало, и она оказалась в его объятиях.
– Иди ко мне, – прошептал он, сжимая всё крепче её обнажённое тело, прижимая к себе жадно, но в то же время как-то робко.
Ника с трудом, словно просыпаясь, отодвинулась от темнокожего любовника и, сжав его голову двумя руками, глядя в тёплые глаза, прошептала: «Мне пора идти. Сейчас завтрак, меня уже ждут, а потом мы сразу же уезжаем. Я живу в другом городе. Нам ещё ехать два часа, а опаздывать нельзя – сегодня на работу».
Его чёрная гладкая кожа выглядела ещё черней сейчас, при свете дня, и Нике казалось странным её ощущение: ей хотелось смотреть и смотреть на это чёрное тело, трогать, гладить, лизать его как конфету из жжёного сахара. Тунде снял с руки простенький бронзовый браслет и надел на руку Нике.
– Я тебя ещё увижу? – волнуясь слегка, спросил он.
– Дай мне твой телефон, я позвоню, – ответила она, уже одеваясь к завтраку.
Ника записала номер в книжку из тиснёной коричневой кожи – страсть к изысканным вещам – и положила её назад в сумку. Тунде, уже одетый, стоял у порога. Они опять обнялись.
– Как трудно расстаться с тобой, – прошептал он ей едва слышно. Ника открыла дверь.
– Я тебе позвоню. Хорошего дня!
После ухода нигерийца Ника быстро собрала двухдневный багаж – они с коллегами приезжали в Лагос на выходные, – причесалась, слегка подкрасила ресницы, любуясь своим отражением в зеркале.
Она любила смотреть на своё лицо после ночи любви. И сейчас, несмотря на явный недосып, она выглядела великолепно.
Кожа с нежным румянцем казалась бархатной, губы были ярче, чем обычно, – ещё бы, после стольких поцелуев! В глазах горел тот особый, пряный и в то же время чуть ленивый огонёк, который бывает только после хорошего секса и на который, как мухи на мёд, даже не понимая причины, летят попавшие в зону влияния представители мужского племени.
– Ох, какое великолепное ощущение, как будто всё можешь, всё получится, всё принадлежит тебе, весь мир, и – никаких проблем, ничего не страшно! Как будто паришь в небесах, божественное чувство…
Нике нравилось это ощущение полёта, силы, лёгкости, которое бывало наутро после страстной ночи. Присутствие и накал этого ощущения были своего рода лакмусовой бумажкой «качества» мужчины, с которым она провела ночь. И на сей раз бумажка однозначно показывала «отлично».
Завтрак проходил, как, впрочем, и всякая совместная трапеза, параллельно со сплетнями и обсуждением предстоящей работы.
Когда молодая женщина появилась в столовой, коллеги, они же товарищи, уже сидели за столом. Оставшиеся в этот раз без «сладкого» мужчины в качестве компенсации жаждали узнать подробности Никиных похождений.
Но ведь женщина, хоть и товарищ, всё же женщина, и её не спросишь вот так, напрямую, как прошло боевое крещение. Впрочем, лица их были достаточно красноречивы, и Ника всё же не решилась быть настолько жестокой, чтобы уж совсем обойти молчанием своё ночное приключение, конечно, не вдаваясь в подробности.
Лениво намазывая масло на хлеб, она поиграла браслетом.
– Вот, подарок. Наверно, граммов на триста золота потянет, – блестя глазами, пошутила она.
Мужчины переглянулись.
– Чтобы нигериец что-то подарил?! Обычно происходит наоборот.
Этот странноватый комплимент достоинствам её любовника разрядил напряжённо-выжидательную атмосферу, и остаток трапезы прошёл под обсуждение и сравнение достоинств повара в Лагосе и в компаунде в Ибадане, где они жили и куда собирались возвращаться.
Глава 6.
Назад, на работу.
Самая большая деревня в Нигерии.
Что общего у нигерийской женщины и Шварценеггера.
«Динозавры» нигерийских дорог
Ибадан – город, расположенный в полутора часах езды от Лагоса – при условии отсутствия пробок, – в общем-то, городом было назвать трудно.
Израильтяне окрестили его «самой большой в Африке деревней». И действительно, тёмно-красные неприглядные постройки вперемежку с глинобитными примитивными строениями тянулись на километры.
На человека, приехавшего из цивилизации, этот вид производил довольно сильное впечатление. Две-три центральные дороги, заасфальтированные настолько выборочно, что после небольшого опыта вождения по ним водитель мог с закрытыми глазами преодолеть трассу Париж – Дакар. При полуторамиллионном населении, точнее никто, пожалуй, сказать бы не мог, – полное отсутствие понятий «адрес, улица, номер дома».
Гугл-карты в те благословенные времена ещё не появились, так что объяснить своё местонахождение можно было лишь примерно так: «За центральным рынком, если ехать от супермаркета, направо, а там через двести метров длинный коричневый забор с чёрными воротами. Как зайдёшь – пятый дом слева».
Но больше всего поражало местное население. Большинство в экзотической одежде; мужчины – в просторных цветных штанах и длинных рубахах, женщины – в длинных юбках: огромный кусок цветастой или одноцветной, но, как правило, очень яркой ткани, обёрнутой вокруг тела и завязанной на талии, и широких рубахах, почти платьях, заправленных под юбку либо выпущенных наружу. У многих к спине были привязаны младенцы.
Поддерживаемые большим куском ткани, наподобие платка, который завязывался на животе, темнокожие детишки болтались за спинами мамаш в сидячем положении, с ногами, задранными чуть ли не выше головы. Но, несмотря на кажущуюся европейцу неестественность позы, очевидно, чувствовали себя вполне комфортно, по крайней мере, плач и капризы здесь были из ряда вон выходящим явлением.
Большинство женщин несли поклажу на голове. Некоторые демонстрировали просто чудеса эквилибристики – куда там цирку! Идёт этакая мадонна с младенцем за спиной, а на голове огромный таз, доверху заваленный товаром. Поднять такую бандуру, не будучи Шварценеггером, нереально. А нигерийка несёт всё это на голове, при этом умудряясь не уронить ничего, да к тому же балансируя между машинами.
Понятие тротуара в Нигерии отсутствовало как таковое. Впрочем, как и понятие правил дорожного движения. Машины по разухабистым нигерийским дорогам умудрялись носиться на бешеной скорости. По правой стороне трассы, по левой, навстречу движению, причём, по любой полосе, поперёк дороги, задом…
Здесь можно было увидеть такие экземпляры, которые в другой стране не взяли бы даже на запчасти. Полувековой давности, облезлые, с готовыми отвалиться в любую секунду или уже отвалившимися колёсами. С привязанными кое-как дверьми или вовсе без дверей. С кузовом, изъеденным коростой до такой степени, что невозможно определить марку машины. Без фар. Без тормозов. С рулём, прикрученным проволокой.
На скоростных трассах перевёрнутые разбитые полусгоревшие грузовики на обочинах встречались чаще, чем указатели движения. Так и лежали они там неделями, месяцами, годами – огромные, неестественные, как динозавры, случайно вышедшие на шоссе из джунглей, да так и застывшие на месте от удивления перед людской беспечностью.
Глава 7.
Возвращение к рутине.
Кое-что о жизни экспатов в Нигерии.
Охраняемый компаунд, личный водитель, американская школа.
Джентльменский набор для романтического вечера
Рабочий день прошёл незаметно. Ника автоматически выполняла работу – многолетний опыт и хорошие мозги позволяли время от времени находиться на автопилоте. Пальцы её бегали по клавиатуре, она набирала код, почти не глядя. Но сама была не здесь.
Её душа летала в джунглях, как Маугли, с ветки на ветку. Падала, задыхаясь от восторга, с обрыва в океан. Качалась в тягучем сладком шоколадном сиропе. И отовсюду на неё смотрели обволакивающие чёрные глаза, проникающие в душу, и звучал голос: «Как трудно расстаться с тобой…»
Вечером, после работы, сидя с сынишкой у телевизора, она всё так же не могла отделаться от наваждения.
Даник жил с мамой в компаунде и ходил в американскую школу, как и остальные дети – сыновья и дочери её сослуживцев. Каждое утро заспанные, ненакрашенные мамы, в халатах и домашних шлёпках, выводили чад к минибусу, ожидающему, чтобы отвезти их на учёбу.
Кумушки вяло приветствовали друг друга, обменивались новостями и, передав детей на попечение водителя и охраны, возвращались по домам – кто досыпать, кто пить первый утренний кофе с пирожными.
Все – кроме Ники. Одетая, как всегда, в меру сексуально, подкрашенная, пахнущая хорошими духами молодая женщина, уже успев позавтракать к этому времени, выезжала на работу вскоре вслед за школьным автобусом. Темнокожий водитель Ади, закончив мыть машину, ждал её на стоянке у дома.
– Икаро, Ади, – приветствовала она водителя на его языке, – Ба у ни?
Ника выучила несколько фраз на йоруба – одном из основных местных языков, и старалась употреблять их в разговоре с нигерийцами. Нигерийцам это нравилось: белая женщина, такая красивая, приветливая, да ещё и здоровается на их языке!
На следующий день наваждение не прошло.
«Чёрт возьми, я хочу его!» – думала Ника.
Тело её горело от желания, а мысли вновь и вновь возвращались к той безумной ночи.
«Почему же он не звонит, гадкий мальчишка, неужели ему со мной было плохо?! Ох, у него же нет моего телефона!! Вот идиотка! Но у меня-то его номер есть, и я буду трижды дурой, если сейчас же не позвоню! Да, сейчас же позвоню, что за глупые церемонии, я же не замуж за него собираюсь, тут совсем другая ситуация. Вот это да – я, кажется, начинаю сама перед собой оправдываться, к чёрту оправдания, звоню!»
А пальцы уже набирали на мобильнике номер из записной книжки.
Тунде узнал её сразу.
– Ника!!! – Он, казалось, заикался от радости, что слышал её голос. – Как я соскучился! Когда я снова увижу тебя?!
– Я в Лагосе теперь появлюсь не скоро. Хочешь приехать ко мне?
– Да! Конечно, хочу. А можно?
«Вот это да – застенчивый нигериец!» – удивилась про себя Ника, а вслух сказала:
– Ну конечно, раз я приглашаю. Приезжай в субботу, у нас на работе короткий день.
Неделя прошла как во сне. Всё шло как всегда – утром Ника вставала, собирала Даника в школу, потом ехала в офис. Там на автопилоте выполняла привычную работу, а в перерывах на обед всё так же привычно слушала любовные истории сослуживцев. Но теперь они приобрели для неё новый смысл, она слышала их как бы изнутри.
– О, я знаю теперь, что они имеют в виду, хвастаясь чернокожими подружками! Я знаю…
В субботу после работы она заехала в супермаркет – если можно было так назвать один из пары-тройки более-менее приближающихся к этому понятию магазинов на всю бескрайнюю деревню-город – и купила две бутылки красного вина, сыру, шоколад и несколько пакетиков с солёными орешками.
– Джентльменский набор для романтического вечера, – усмехнулась про себя Ника, расплачиваясь в кассе. Местные деньги – найра – шли примерно 150 к 1 доллару, так что для того, чтобы сделать одну-две покупки, приходилось носить с собой бумажный пакет с пачкой денег – в кошелёк они просто не помещались.
– В этот раз всё будет на высшем уровне. – Ника умела создать романтическую атмосферу. Хотя, если честно сказать, на простого нигерийского парня уже одно то, что он ужинает в компании с «богатой белой леди», в двухэтажном доме с домработницей и бассейном под окнами, должно было произвести незабываемое впечатление.
Глава 8.
Второе свидание. Свечи и «шоколад».
Застенчивый плейбой.
А ты, оказывается, умеешь ухаживать…
Темнота наступила сразу, без перехода, как всегда в этих широтах. Здесь практически не было вечера, впрочем, как и утра – только день и ночь. Ночь густая, тёплая, душистая. Без полутонов, щедрая, как и всё в этой стране. Тунде всё не появлялся.
– Заблудился, наверно, – досадовала Ника. – Да и немудрено заблудиться в этой бескрайней деревне – ни улиц, ни номеров, не говоря уже об освещении. Ну да ничего, как-нибудь найдёт, он же местный, это его страна – джунгли.
Телефонный звонок раздался, когда Ника уже начала потихоньку злиться.
Позвонил охранник.
– Тут какой-то мужчина говорит, что пришёл к вам. Пустить? – спросил недоверчиво-удивлённый голос.
– Да-да, это ко мне, – стараясь сдержать волнение, быстро ответила Ника и положила трубку.
Минута, что прошла от этого момента до того, как раздался стук в дверь, показалась ей часом. Сердце, казалось, билось так громко, что можно было услышать с улицы. Сдерживаясь, чтобы не побежать, она медленно подошла к двери и открыла её.
Тунде стоял у порога, глядя на женщину сверху вниз, и казалось, сама тропическая ночь стала светлее от его ослепительной, белозубой, нежной, чуть виноватой улыбки.
– Заходи, – пригласила Ника и посторонилась, пропуская гостя в просторную гостиную, в которой мог разместиться если не теннисный корт, то небольшой кинотеатр точно.
На столике, окружённом мягкой мебелью, стояли бутылка красного вина – любимый напиток Ники – и два бокала. В маленьких тарелочках были аккуратно разложены кусочки сыра и шоколад.
Полуоплывшие от долгого ожидания свечи своим мягким светом выделяли этот уголок в большой комнате с приглушённым освещением и словно приглашали без слов.
Тунде понял это приглашение, направившись в сторону столика, но, подойдя ближе, почему-то остановился, будто не решаясь сесть.
– Ну что же ты, садись, – услышал он голос за спиной, совсем рядом, так что почувствовал Никино дыхание через тонкую рубашку.
– Открывай вино – это мужская привилегия, – улыбнулась она и протянула Тунде открывашку.
Понаблюдав некоторое время над манипуляциями, производимыми нигерийцем в попытке открыть бутылку, она со смехом отобрала её и красивым, почти ювелирным движением достала пробку. Спасибо тем нескольким месяцам работы официанткой восемь лет назад, вскоре после приезда в Израиль, ещё перед началом её компьютерной карьеры.
Ника налила вина гостю и себе и, подняв оба бокала, один протянула смотрящему на неё, словно заворожённому, Тунде.
«Хорошо», – подумала женщина, сделав первый глоток, и достала из пачки длинную красивую сигарету. Огонёк зажигалки вспыхнул ещё до того, как она поднесла её к губам.
«Ого, а ты умеешь ухаживать», – подумала Ника, прикуривая, одновременно бросив долгий взгляд в глаза чёрному парню.
Эти маленькие дразнящие знаки внимания, почти незаметные, но так сильно действующие на представителей сильного пола: посмотреть в глаза мужчине, прикуривая сигарету, или легко, как бы с благодарностью, коснуться руки, поднёсшей зажигалку, – у Ники получались естественно, словно брызги от её бьющего фонтаном желания. И поэтому, прочитав однажды о них задним числом, как о безотказных приёмах обольщения, в одной из популярных книжек, она была приятно удивлена.
Красное вино, как и положено хорошему красному вину, легко и сладко ударило в голову. Стало весело и хорошо, напряжение, вызванное волнением и долгим ожиданием, спало. И Ника заискрилась, просто расцвела, как только может расцвести красивая женщина, знающая, что она красива, да к тому же в присутствии интересного мужчины, который к ней явно неравнодушен.
Ника сидела в соблазнительной позе, чуть-чуть расставив ноги, в вызывающе коротком облегающем красном платье, которое она купила на днях в местном бутике.
«Что это за платье, кажется, английское? Не помню», – подумала Ника. Она была до странности равнодушна к брендам и именам, а этикетки срезала под корень сразу после покупки одежды. Впрочем, эта её странность была позволительна и нисколько не мешала – у Ники был потрясающий вкус, и она всегда выбирала вещи по себе, следуя только своим пристрастиям и абсолютно не обращая внимания на продавщиц, лезущих из кожи вон, чтобы расхвалить очередную примеряемую ею вещь.