Флейта и Ветер

Вата была очень вкусной, а «Кока-кола» кололась, как всегда. Но солнце припекало и стоять на одном месте было не очень приятно.

– Может не пойдем? – осторожно предложила Танечка. – Мне что-то не очень хочется купаться. К тому же Лешка, ты не знаешь, кидался в молодого араба камнями. Если поймает, будем сидеть под арестом. Хочешь, я тебе покажу новое место, которое Ксюха разведала? Она только мне показала, а Лехе нет, потому что этот дурак бабахнул у нее над ухом из своего «семилетника» и у нее гудело целый час до неба.

Лехе было уже целых одиннадцать лет, поэтому свой хромированный капсюльный револьвер, неотличимый от настоящего, он назвал «семилетником», подчеркнув его главное назначение – пугать семилетних друзей. Зато Алеша был лучшим разведчиком и лучшим драчуном в редких стычках с арабчатами. С ним было не страшно. Раньше он жил в Корее и знал борьбу, в которой бьются ногами.

Ксюша была его любовницей, все это знали. даже последняя мелюзга, но обзываться боялись – Алеша мог догнать и оттаскать за уши любого. Они часто ссорились по пустякам и скорее всего так никогда и не поженятся, а Ксюша еще любила после ссор подстраивать Лешке мелкие пакости. Но даже за это он не таскал ее за уши.

– А что на том месте? – спросил я, чтоб не переться куда-нибудь из-за девчонских пустяков.

– Это секрет, но тебе понравится. – хитро пообещала Танечка. – Только это далеко. В пустыне.

У меня замерло сердце. В пустыню, да еще далеко, не отваживался заходить никто из мальчишек-разведчиков. Там конечно не было цыган, которые могли забрать всю одежду, все игрушки и даже забрать ребенка, чтоб заставить его плясать на канате, но зато там можно было заблудиться по-настоящему и еще там были шакалы. На взрослых они не нападали, но Лешка рассказывал, как напали на него, и ему пришлось разгонять их выстрелами из «семилетника». Он не заходил далеко, хотел подняться лишь на первый бархан, но хватило и этого. А еще дальше, говорят, водятся львы.

– Вы что, туда ходили? – ужаснулся я.

– И не один раз! – показала язык Танечка. – Струсил?

– Скажешь тоже. – не смотря на жару у меня по телу пробежали мурашки.

– Тогда пойдем.

Мы снова прошли через двор, помахали Яселю и зашли за дом, чтоб хоть немножко пройти в тени. Сухая трава колко шуршала под ногами и здесь уже был слышен непрерывный звон цикад. Я много раз пробовал найти хотя бы одну, но у меня ни разу не получилось отыскать ее по звуку в скомканном войлоке низкой травы. Звук раздавался, казалось, отовсюду, безнадежно обманывая ощущения. Он был, но воспользоваться им было нельзя. В конце концов, от бесполезности этого звука, уши перестали его воспринимать.

– Подержи. – попросил я, протягивая бутылочку.. – Пойду возьму пистолет от шакалов.

Я перемахнул через перила и достал из своей тумбочки кобуру с пистолетом. Конечно это был не грозный многозарядный «семилетник», машинка подешевле, а значит попроще. Не было в нем вращающегося барабана и капсюль заряжался только один, его надо было выдувать после выстрела и быстро вставлять новый под взведенный курок. Но в частых мальчишечьих войнах я научился делать это так быстро, что скорострельность моего пистолета почти не отличалась от многозарядок друзей. Особенно, когда они вынуждены были вытряхивать и перезаряжать свои барабаны. И еще у него было одно достоинство – когда наступал вечер, из его ствола при выстреле вырывалась трехсантиметровое пламя, вызывая восторг и зависть обладателей более дорогих и более безопасных игрушек. Я надел пояс с кобурой поверх шортов и бросил в карман неначатую пачку капсюлей, спрыгнул с балкона в траву и мы отправились дальше.

Минут через пятнадцать дошли до дороги. Одним концом она упиралась в город, а другим раздвигала барханы и убегала в даль, размазанную дрожащим маревом жаркого воздуха. Мама говорила, что она ведет в другой город. Дойдя до пальмовой рощи, мы отдохнули в тени. Это был такой ритуал, здесь было наше место и именно здесь мы назначали разведчиков, хотя за этот край они ходили редко. В пустыне не было почти ничего интересного, только однажды Лешка нашел увязший в песке у дороги асфальтоукладчик с целыми рычагами. Но это было интересно нам, а не девочкам, и не хотелось зря рисковать, гораздо полезнее было пробраться в город и найти во дворе настоящий фонтан, в котором можно было купаться без разрешения.

Барханы отсюда были совсем не далеко, жаркий ветер иногда приносил самые мелкие песчинки с верхушек.

– Жаль, что не на всех пальмах растут финики. – посмотрел я наверх.

– Тебе же нельзя. – нахмурилась Танечка. – Опять объешься и будешь ходить с перевязанными коленками.

Она была права – в прошлый день рождения я объелся финиками так, что следующий месяц у меня под коленками рубцевалась диатезная корочка. Чесалось ужасно, даже теперь иногда, хотя остались лишь розовые подушечки шрамов.

Мы оставили пустые бутылки возле лохматых стволов и неспеша пошли дальше. Не потому, что спешить было некуда, а потому, что жизнь на краю раскаленной пустыни приучила к особому, экономному ритму шагов.

Скоро сандалеты стали проваливаться в песок – мы зашли гораздо дальше, чем я до этого был.

– И как вы запоминаете дорогу? – на всякий случай спросил я у Танечки, пока мы еще окончательно не забрались в барханы.

Мне было тревожно, но меньше всего хотелось казаться трусом.

– По приметам. – загадочно сказала она и, сощурившись, посмотрела на солнце.

Я знал зачем, потому что все разведчики определяли направление по солнцу, но уже понял, как это глупо, смотреть на него впрямую – тени указывали гораздо точнее.

Мелкие барханы мы проходили прямиком, а на большие не лезли – тяжело. Но скоро я заметил, что горы песка все больше мельчают, превращаясь сначала в длинные насыпи, похожие на хвосты динозавров из книжки, а потом и вовсе рассыпаются в почти ровное песчанное плато с крохотными волночками.

– Здорово! – не сдержался я.

Вид окрывался к далекому дрожащему горизонту у которого торчали крохотные зонтики пальм.

– Теперь правее. – довольная эффектом Танечка пошла первой.

Мы пересекли ровное плато по диагонали, и если бы ступни не тонули в горячем песке, идти было бы одно удовольствие. Один раз нам даже попался кусочек растрескавшейся асфальтовой дороги, оба края которой уходили в песок. Уже оттуда было видно, что справа плато обрывается куда-то вниз. Мы ускорили шаг и подошли почти к самому обрыву.

– Закрой глаза. – попросила Танечка.

– Это еще зачем? – нахмурился я.

– Такое место. Когда Ксюша привела меня сюда в первый раз, я тоже глаза закрывала.

Я честно сожмурил веки и дал ей руку. Она повела меня через раскаленное марево, дрожащее на коже лица, но в тот момент я думал лишь о том, как приятно держать ее за руку.

– Осторожно, тут спуск. – предупредила она.

Мы спустились на корточках, стараясь чтобы песок не попадал в трусики.

– Открывай.

Я открыл глаза и замер. Мы с ней находились в таком странном месте, настолько не похожем на каждодневную реальность, что я оторопело помотал головой. Во-первых, тут было не так жарко, как среди барханов и даже прохладнее, чем во дворе. Во-вторых, нас окружала густая пальмовая роща, расчертившая песок широкими полосами теней. И еще тут была вода – много воды, просто огромное количество. Озерцо, размером больше нашей квартиры, обрамляли заросли из пучков стреловидных листьев, стайка маленьких длинноногих птиц бродила возле самого берега, ковыряясь клювами в жидкой грязи.