Чёрная дыра

Поэтому перед коллективом встало два вопроса: первый – пить или не пить, а если пить – то как? На первый вопрос ответ был однозначным – пить. Главное, не попасть на глаза начальству. По второму вопросу уже давно разработана соответствующая технология. Водку и коньяк наливали в заварочные чайники, тем более что коньяк по цвету походил на чайную заварку. Вино маскировали под чай с вареньем. Приходилось пить быстро, украдкой и, вообще-то, без особого удовольствия. Таким образом, внешние приличия соблюдались – на столах не стояло бутылок со спиртным. Кстати, пили тоже из чайного сервиза, чтобы не выпадать из образа.

Вся администрация училища вместе с коллективом уселась за большим столом в педкабинете, разливала горячительные напитки из маленьких заварочных чайников и никак не отрывалась от коллектива. Столовая к празднику постаралась: напекла пирогов с разной начинкой, ватрушек, пирожков и шанежек.

Гвоздём программы было два номера: песня А. Розенбаума «Утиная охота» в исполнении мастеров и «танец маленьких лебедей». Подогретый алкоголем коллектив с энтузиазмом и со слезой в голосе подвывал припев всем известной песни – его спели не менее десяти раз.

После хорового завывания и горячительных напитков коллектив явно подготовился к следующему номеру концертной программы. Для многих он явился полной неожиданностью. Медленно открылась дверь, и из коридора внутрь впорхнули четверо мужчин в белых балетных накрахмаленных пачках, изображающие «маленьких лебедей». С белыми пачками особенно контрастировали их голые, волосатые и кривые ноги в кедах. На голове у каждого «лебедя» игриво колыхалась белая корона. Под музыку Чайковского они выстроились в ряд, кокетливо наклонили головки вправо, сложили руки на причинном месте, ненадолго замерли и, с абсолютно серьёзными лицами, принялись танцевать, повторяя всем известные балетные па из «танца лебедей».

Публика, как говорится, неистовствовала, некоторые смеялись до истерики и долго не могли остановиться. Они продолжали хохотать, даже когда танец закончился и «лебеди» уплыли, покинув сцену под грохот аплодисментов. Здесь, конечно, сказался предварительный «антиалкогольный» разогрев коллектива.

С недавнего времени коллектив разделился на мастеров и преподавателей и на городских и общежитских. Последние во многом определяли ситуацию и настроения в коллективе.

Общежитие на базе училища было большим, пятиэтажным зданием. В нём жили и учащиеся, и преподаватели с мастерами. Условия жизни там, конечно, у всех получились разные. Учащиеся жили по четыре человека в комнате, а педагоги – дело другое. Одиноких селили по двое в комнате, а семейным парам предоставляли по отдельной комнате, а то и по две. Плата за проживание в общаге назначалась управлением образования и считалась минимальной, в несколько раз меньше за снимаемую жилплощадь в городе. Администрация всегда благоволила к общежитским, так как она негласно считала их своими «рабами в квадрате». Им предоставляли и работу, и жильё, и если бы кто-то из них решил «качать права», то они тут же лишились бы и того и другого. Это понималось всеми по умолчанию, хотя вслух об этом никто не говорил. Администрация, наверное, спала и видела, чтобы весь её коллектив проживал в общежитии при училище.

Хотя надо сказать, что в общаге им жилось очень неплохо, они часто собирались компаниями, находились в курсе всех событий в училище. Большинство мастеров жили в общежитии или хотя бы прошли его школу. Вот к ним-то и подбивала клинья Полина Георгиевна.

За праздничным столом на День Революции мастера сидели кучкой, из преподавателей к ним подсела только Ленина, её громкий смех раздавался, как обычно, по всему педкабинету. С другой стороны стола сидели преподаватели.

Полина с Тамарой сидели, конечно, рядом. После выступления «маленьких лебедей» Тамара наклонилась к подруге и сказала:

– Пойду-ка я покурю.

– Я тоже с тобой выйду, а то тут так шумно и жарко.

Для курящих сотрудников в училище администрация выделила специальное место: на первом этаже у запасного выхода находился маленький тамбур, дверь из которого выходила во внутренний двор училища. Подруги спустились в пустой тамбур; сверху, со второго этажа, доносилась приглушённая музыка – народ продолжал праздновать. Тамара, глубоко затянулась и произнесла:

– Молодцы! Я даже не ожидала от наших мужиков таких талантов.

– Они компанейские, насчёт талантов не сомневайся, – фыркнула Полина. – Особенно когда примут рюмочку… Они, поди, и бригадную систему себе под рюмочку придумали.

– А ты всё успокоиться не можешь, – подколола её подруга.

– А я и не собираюсь успокаиваться. Это ты у нас начальство, а мне денег вечно не хватает.

– Да какое я начальство! – махнула рукой Тамара.

Женщины замолчали. Наступали сумерки. От ветра дверь во двор открылась. Хотя по календарю ноябрь считается ещё осенним месяцем, уже наступила настоящая зима. На улице давно стоял минус, и в приоткрытую дверь тамбура виднелся двор училища, заметённый снегом, а кое-где уже высились сугробы.

– Всё-таки рано у нас наступает зимища, – с тоской в голосе пожаловалась Полина, поглядывая на сугробы. Было всего около четырёх часов дня, но уже быстро темнело. – И ведь так сейчас будет до апреля.

– И что ты намереваешься делать? – неожиданно вернулась к главному вопросу её собеседница.

– Ты знаешь, я долго думала на эту тему, пожалуй, напишу-ка я письмо в управление с просьбой провести проверку в нашем училище.

– Мысль неплохая, – осторожно протянула Тамара, глубоко затянувшись. – Всегда что-то можно откопать при желании, а проверка сверху им нервы потреплет.

– Может, ещё попробовать по линии профсоюза что-то сделать?

Профсоюз в училище, конечно, имелся, как и в любом другом учебном заведении. Но он был полностью карманным и прикормленным администрацией. Тогда почётную должность главы профсоюза училища занимал Александр Сергеевич, учитель физвоспитания. Рыжий крепкий мужичок среднего роста, большой любитель произносить речи по поводу и без повода. Делал он это самозабвенно, без бумажки, говорить мог долго, до тех пор, пока его не останавливали. С администрацией за работников он, конечно, никогда не бился, иногда профсоюз под его руководством разбирал конфликтные ситуации, но в любом случае профсоюз принимал сторону администрации.

В профсоюз обращались только по трём вопросам: за материальной помощью, распределением учебно-педагогической нагрузки и получением путёвки на курортное лечение. Все три вопроса выходили на деньги, поэтому часто будоражили коллектив, особенно его женскую половину. Александр Сергеевич всегда делал так, чтобы администрация выглядела справедливой, но не ущемляла своих интересов.

– Полин, ну, ты же знаешь, что наш профсоюз абсолютно беззубый, нечего его и вмешивать, толку не будет. И знаешь, ещё что? Не пиши письмо только от своего имени, надо собрать побольше подписей. Люди подпишут, это же не к директору идти, – предложила Тамара Сергеевна. – Надо создать активную группу.

– Начну с химички, она дама принципиальная, не откажется. Потом Ленина, – стала перечислять Полина Георгиевна, – ещё физичку возьмём, математичку, мы с тобой подпишем, народ наберётся.

Тамара затушила почти докуренную сигарету и поднялась со скамейки.

– Ладно, пошли наверх. Там уж, наверное, веселье заканчивается.

Женщины прикрыли на крючок дверь в тамбуре-курилке и вернулись к празднующему коллективу.

Основное веселье и правда уже заканчивалось. Всё выпили и съели, «лебеди» разбежались и переоделись, часть коллектива разошлась по своим кабинетам и собиралась домой. Дольше всех у стола оставались общежитские, у них праздник всегда продолжался в общаге.

Полина Георгиевна перехватила Наталью Наумовну по пути в кабинет химии:

– Наталья Наумовна, нам надо после выходных кое-что обсудить о наших дальнейших делах. Я к вам после занятий забегу?

– Конечно, заходите, – с готовностью откликнулась химичка.

Наталья Наумовна покинула праздник в числе последних, когда большинство преподавателей уже разошлись. Она зашла в свой кабинет, собралась, оделась потеплее – на улице уже похолодало – и, не торопясь, пошла к троллейбусной остановке. На удивление, троллейбус подошёл быстро, и народу там оказалось немного. Женщина выбрала место у окна и задумалась. Дорога впереди предстояла длинная, троллейбус ехал не спеша, подпрыгивая по замёрзшей дороге. Также не торопясь хотелось все обдумать.

«Всё-таки, наверно, я не зря перешла в преподаватели, хотя здесь всё совсем по-другому. Какая-то непонятная бригадная система, все получают по-разному, и от того, что ты хорошо работаешь и больше стараешься, твоя зарплата не зависит. Одно хорошо – отпуск всегда летом, и скоро будут зимние каникулы…»

Наталья Наумовна, перейдя на новую работу и придя в училище простым преподавателем, не просто сменила место работы, а кардинально поменяла сферу своей деятельности. После окончания химического факультета УПИ она сначала распределилась на три года в НИИ, а проработала там целых тринадцать лет.

По сравнению с отработанными годами, педагогическая деятельность казалась ей полной свободой. Правда, денег в кассе за такую свободу выдавали немного. А неоплачиваемых обязанностей было значительно больше, причём они всё время множились, как кролики по весне. Это и классное руководство, и бумаготворчество, и обязательная работа по кабинету, и постоянные мероприятия по училищу. Самое печальное, что всё это делалось практически даром, так как преподавателям платили только за уроки. Поэтому, когда она узнала про бригадную систему, её это сильно задело, может быть, даже сильнее, чем остальных. В НИИ она работала начальником бюро и получала в среднем четыреста рублей с учётом премий. А здесь мастер, часто и без высшего образования, заколачивал по пятьсот-семьсот рублей. Это казалось, по меньшей мере, странным и несправедливым.

«Интересно, зачем ко мне придёт Полина? Похоже, она что-то придумала. И что тут можно сделать? Конечно, надо в этом поучаствовать».

Праздники прошли быстро. За эти несколько дней зима полностью вступила в свои права: намела снежных сугробов, ударил мороз, пруд сковало льдом. Народ кругом сразу же притих и начал подумывать сначала о Новом годе, а потом о весне.

Не успокоились только Полина Георгиевна и группа активных преподавателей. В первый же день после ноябрьских праздников, а это произошло как раз в понедельник, Полина на большой перемене после второй пары зашла в кабинет химии.

Обычно большая перемена длилась тридцать минут. Уроки в училище проходили не так, как в школе, здесь занимались парами, как в техникуме или в институте. Пара состояла из двух уроков по сорок пять минут каждый. Между уроками одной пары перемена была по пять минут, между первой и второй парой перемена – десять минут, а после второй пары наступало время обеда. Не все преподаватели обедали в столовой, в основном, швыркали чай у себя в кабинетах. Обедать себе могли позволить в основном мастера, потому что они имели больше свободного времени и могли пообедать до наступления большой перемены. И второй фактор – денежный, преподаватели мало получали. Не все преподаватели могли позволить себе обед в столовой каждый день.

По неписаным правилам учащихся в кабинеты на переменах не запускали, ведь и учителям надо немного побыть без учеников, подготовиться к следующей паре. Правда, ученики во время перемены тусовались в коридорах под дверями кабинетов, орали «благим матом» и не давали забыть о своём существовании. Иногда они бросали кого-нибудь из своих рядов на дверь кабинета, всё это сопровождалось глухим грохотом и раскатами смеха с криками: «Да ты – лох!!!» Время от времени им удавалось даже забросить кого-нибудь внутрь кабинета. Конечно, учащиеся тоже уставали находиться в коридорах, иногда они просто мечтали попасть в кабинет и плюхнуться за парты, ведь в коридоре скамейки и стулья отсутствовали. Поэтому, когда наконец-то звонил звонок на урок, вся орава с радостью неслась в кабинеты.

Полина Георгиевна пробралась сквозь строй учащихся и тихонько проскользнула в кабинет химии. Она плотно прикрыла за собой дверь и позвала:

– Наталья Наумовна! Вы здесь? Можно к вам?!

В кабинете химии была большая препараторская, в ней хранились реактивы и посуда для лабораторных и практических работ, которые хозяйка кабинета проводила с учащимися. Именно оттуда донеслись слова химички:

– Проходите сюда, здесь нам никто не помешает.

Полина зашла к ней в препараторскую и прикрыла за собой дверь.

– Хотите чаю? Время обеденное, – спросила хозяйка кабинета.

– Нет, спасибо, я уже успела попить. У меня к вам разговор.

– Слушаю вас.

– Встреча с директором прошла так себе, – начала Полина. – Я думаю, вы тоже разочарованы.

– Да, надо сказать, что всё это произвело тягостное впечатление.

– Я тут подумала обо всём за праздники и считаю, что мы не будем на этом останавливаться. А вы как думаете?

– Я в этой системе человек новый, – осторожно ответила Наталья Наумовна. – У нас в НИИ таких проблем никогда не случалось. Все получали примерно одинаково, нас премировали раз в квартал, но всех, и приказы о величине премий с точностью до копеек вывешивались на доску, причём обязательно указывалось обоснование, за какую работу человек получил премию.

– И что, у вас все знали, кто и сколько получает?!

– Конечно! Никаких секретов. И все это воспринимали, как должное. А здесь прямо какие-то «тайны мадридского двора».

– Вот я и предлагаю нам потрясти их. Если это всё делается втайне, значит, что-то в этом не то, – с воодушевлением продолжала Полина Георгиевна. – Давайте напишем коллективное письмо в управление и попросим разобраться с этой бригадной системой.

– Неплохая мысль.

– Вы подпишите его? – взяла «быка за рога» гостья.

– Конечно, подпишу. А вот что там писать, я не знаю, я никогда такие бумаги не составляла.

– Письмо я сама составлю. Мне нужны подписи, и я решила заранее заручиться вашей поддержкой.

В это время раздался звонок на третью пару, и гостья поспешила к себе в кабинет, бросив на прощание:

– Я составлю бумагу и вам покажу.

В класс сразу ворвалась первая авангардная группа учащихся, и Наталья Наумовна даже не успела спросить, кто ещё будет подписывать это письмо. Её мысли о письме тут же вытеснялись необходимостью приводить в чувство очередную учебную группу и хоть как-то организовать работу. Пара была последней, да ещё и после обеда, а к этому времени любая группа уже шла вразнос.

Полина Георгиевна решила письмо составлять сама, никого к этому делу не подключая, так ей казалось проще, а потом уже всё обсудить с остальными. Сначала она побаивалась, что такое письмо мало кто подпишет, но, как ни странно, её опасения оказались напрасными. Народу, согласного подписать письмо, набралось вполне достаточно.

Кроме самой Полины, бумагу подписали: Тамара Сергеевна, что выглядело с её стороны довольно смело, ведь она представляла администрацию училища; Наталья Наумовна, которая выполнила свое обещание. Также свои подписи под петицией поставили Ленина Васильевна, Ольга Анатольевна, Татьяна Владимировна и ещё несколько преподавателей, которые подписали бумагу, вслед за Тамарой Сергеевной. Они подумали, что если уже это сделала методист, представитель администрации, то им тоже можно. А узнать хоть какую-то достоверную и официальную информацию хотелось всем.

Ничего такого крамольного она не содержала, в письме преподаватели просили объяснить, почему мастера получают денег больше преподавателей в несколько раз. Также они хотели знать, правильно ли делает начисления их бухгалтерия. Это, конечно, был камень в огород последней, которая любила обсчитывать своих работников при каждом удобном и неудобном случае в пользу неизвестно кого.

Бумагу, составленную Полиной Георгиевной, все заинтересованные лица обсуждали детально. Накал страстей напоминал известную картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Каждое слово в петиции было выверено и пропущено через сердца трудяг-женщин, многие из которых уже десятки лет отстояли у доски. Даже те из преподавателей, кто не решился поставить свои подписи, живо обсуждали содержание и давали советы.

«Телегу» отправили в управление образования заказным письмом, так как решили не рисковать и лично туда не соваться. Педагоги замерли и стали ждать развития событий.

Как вы думаете, что обычно делают учителя, когда им приходится вызывать огонь на себя? Правильно. Они готовятся к проверке и перетрясают свои бумажки. Все понимали, что «телега» им даром не пройдёт. Они ещё помнили ту проверку в каникулы, которая состоялась после простого вопроса в редакцию газеты. А тут такое! Поэтому в первую очередь учителя ринулись подчищать свои бумажные хвосты: переписывать планы уроков, дорабатывать тематические планы занятий на полугодие вперёд, оттачивать цели и задачи уроков и всякую подобную мутоту. Делали они это уже без особого энтузиазма, но почти профессионально.

Но самое главное – они стали готовиться к тому, что к ним в любой момент и без особого предупреждения могло на урок заявиться начальство и открытым текстом сказать: «Лучше бы вы занимались своими прямыми обязанностями, а не кляузничали во все инстанции».

О том, что запрос ушёл наверх, весь коллектив, конечно, находился в курсе. Преподаватели, да и все остальные, с интересом ожидали развития событий. Простому народу, не задействованному в бригаде, хотелось, чтобы управление поставило на место администрацию училища. В том, что там имеют место злоупотребления, можно не сомневаться. Все поджидали проверяющих, но зафиксировать этот исторический момент удалось не каждому – уроки отнимали много сил и времени.

Новость о том, что в училище работает комиссия из управления, распространилась молниеносно, со скоростью лесного пожара. Обычно свежие новости в училище просачивались с первого этажа, из бухгалтерии, затем они достигали секретаря на втором этаже, а потом уже доходили и до преподавателей. Но сейчас всё произошло по другому сценарию. Бухгалтерия молчала, так как комиссия, прежде всего, нагрянула к ним.

Во время большой перемены Наталья Наумовна зашла в соседний кабинет физики, она часто забегала туда пообщаться и обменяться новостями. Когда она туда заглянула, там уже сидели несколько преподавателей. Хозяйка кабинета выглянула из своей узкой препараторской и возбуждённо воскликнула:

– Вы как раз вовремя! Давайте, присоединяйтесь к нам и закройте дверь за собой поплотнее.

– Что-то случилось? – спросила вновь вошедшая, присев на край одной из парт.

В кабинете, кроме хозяйки, находились Ленина, Тамара и, конечно, Полина Георгиевна.

– Комиссия из двух человек, оба из управления, уже побывали у директора, а сейчас сидят в бухгалтерии, – триумфально сообщила она. – Шерстят все бумаги по бригадной системе.

– Откуда это известно?

– Мне рассказала секретарь Алина, я с ней в хороших отношениях, – ответила Полина. – Нечасто в училище бывают комиссии из управления, Алина часто гостит в бухгалтерии и обменивается новостями, но между ними существует негласное соперничество за информацию и степени приближённости к директору. Алину всегда интересовали неточности в работе бухгалтерии, и она, как саламандра, которая нежится в огне, получает удовольствие от любого конфликта. Поэтому она мне сразу же всё и выложила про комиссию.

– Может, в бухгалтерию зайти? – неожиданно предложила Ленина. – Очень интересно посмотреть, что там происходит.

– В бухгалтерию сейчас лучше не соваться, – охладила её пыл Тамара. – Они же сразу выставят вас вон.

– А может, просто зайти и обратиться с каким-нибудь вопросом, для отвода глаз, – продолжала настаивать любопытная литераторша. – Я бы рискнула.

– Да ладно! Куда они денутся? Всё равно о результатах узнаем, – махнула рукой Ольга Анатольевна.

– Узнать-то узнаем, но хорошо бы встретиться с комиссией лично, – неожиданно проговорила Наталья Наумовна. Она всегда смотрела в корень вопроса.

– А зачем нам комиссия? – спросила Ленина.

– Мы бы ей позадавали наши вопросы, – вдруг поддержала химичку Тамара. – Это никогда не помешает.

– Вот это правильно. Пошли в бухгалтерию, – решительно произнесла главная закоперщица. – А то опять ограничатся отписками.

И Полина Георгиевна с Натальей Наумовной и Лениной отправились на первый этаж в бухгалтерию.

Встретили их, конечно, без особой радости, но вежливо, учитывая присутствующую комиссию. Комиссия проверяющих состояла из двух мужчин. Женщины договорились с руководителем комиссии о встрече с преподавателями после окончания работы комиссии. К сожалению, во время визита подслушать им ничего не удалось.

Конечно, комиссии не хотелось встречаться с представителями коллектива, но царящая повсеместно гласность и демократия обязывали хотя бы выслушать их. Комиссия работала в училище три дня. Всё это время преподаватели готовили вопросы.

Для встречи предложили кабинет директора, но педагоги настояли на нейтральной территории, выбрав педкабинет, и попросили об отсутствии администрации училища при разговоре. Все расселись вокруг большого стола, к которому пришлось приставить дополнительные стулья. Хоть многие из преподавателей и не подписали петицию в управление образования, но на встречу с комиссией пришли. Во-первых, у многих накопились вопросы, которые директору не задашь, а стоящим над ним – можно. Ну и во-вторых, из представителей администрации сидела только Тамара Сергеевна, но к ней в училище хорошо относились и не воспринимали как начальство. Никто не удивился, что мастера на встречу не пришли. И правда, зачем выслушивать про себя неприятные вещи?

– Бригадная форма организации и оплаты труда мастеров – новая и допустимая экономическая модель, – начал разговор с самого главного представитель управления. – Мы вполне допускаем такое стимулирование труда.

– А почему это одних стимулируют, а про других и не вспоминают? – сразу же встряла в беседу бойкая Ленина Васильевна. – Что – преподаватели с другими учащимися работают?

С места её поддержали и другие преподаватели:

– Мастера дают профессию, а преподаватели – среднее образование, которое сейчас стало обязательным. Получается, среднее образование нужно, а платить за него людям – необязательно. Это неправильно и несправедливо.

Обстановка на глазах медленно, но верно накалялась.

– Мы с вами, в части среднего образования, полностью согласны, – тут же отреагировали представители управления. – Ваш вклад как преподавателей – очень важный и нужный.

– Важный – так платите! А вы такими разговорами проблему только забалтываете, – продолжали возмущённые женщины. Некоторые из них к этому времени уже очень давно работали и имели полное моральное право не только ожидать, но и требовать внимательного отношения к себе. – От нас отмахиваются жалкой десяткой за классное руководство, а работы там – непочатый край. Легче самому десять рублей заплатить, чем вести на себе этот воз. Сами попробуйте за десять рублей весь месяц заниматься группой, мы убеждены, что вам не понравится.