Заглянуть в старость

Посади для себя вишню

«… Иногда мысль об опубликовании своей истории может кого-то беспокоить. Я часто сталкивался с двойственным отношением и колебаниями между страхом раскрытия и желанием говорить о себе, между стремлением сохранить анонимность и жаждой того, чтобы твоя история способствовала продвижению знаний. Но каждый человек быстро понимал, что интерес заключается не в самой истории, а в том, что она раскрывает человеческий мир» (Винцент де Гольжак, «История в наследство»).

Эта книгу я начала писать давно, в 2010 году, задолго до запуска проекта Владимира Яковлева «Возраст счастья» 2012 года, когда работала с депрессией пожилого возраста моего отца. И она стала результатом размышлений о том, как можно помочь не попадать в неё своим близким, а заодно и себе. Позже эта работа меня так увлекла, что я защитила диссертацию по теме работы с людьми позднего возраста. И какое-то время думала, что недописанная книга воплотилась в нее. Тема интересной и бодрой старости стала модной, популярной, захлестнула телевидение и соцсети. Но, в конце весны 2020-го, находясь на рабочей паузе в самоизоляции, заглянула в черновики и … была тронута – фотографиями, простыми рассказами. И подумала, что пожилой возраст не всегда оказывается «Возрастом счастья» – иногда это действительно просто «старость»… Словом, я решила завершить давно начатое.

Надеюсь, что моя книга будет интересна тем, кто близко связан по жизни с пожилым человеком. И тем, кто формирует себя и своё будущее, правдиво смотрит в глаза приближающейся своей старости со всеми её плюсами и минусами.

Один издатель как-то профессионально заметил мне, что книга со словом «Старость» в названии никогда не будет опубликована. Поэтому, если ты, читатель, сейчас раскрыл её, то ты, я думаю, – смелый человек. Смелый и деятельный, строящий своё будущее, свою старость своими собственными руками, ведь «У Бога нет другой пары рук, кроме твоих собственных».

Никогда не поздно работать над своей жизнью и обрести веру в себя. Джеймс  Бьюдженталь в книге «Наука быть живым» писал:

«Живое, в отличие от мертвого, в любой момент может стать иным».

В любом возрасте есть смысл приложить усилия и старания, потратить свои время, средства и силы, чтобы приобрести доверие к себе, постараться стать тем, кем ты изначально был задуман высшим разумом.

«Ядро нашего доверия к себе должно быть достаточно прочным и защищённым, чтобы противостоять напору нетерпимости, волнам разочарований и горечи, вторжению и насилию со стороны близких и не очень близких людей. Но даже если в детстве нам не удалось обрести веру в себя, она может открыться во взрослом возрасте. В этом случае она рождается из встречи с тем, кто помогает нам строить наш внутренний мир. Такой человек становится нашим маяком и позволяет добраться до лучшего в нас, признать, что мы носим в себе нечто уникальное, доброе, ценное» (Жак Саломе, «Мужество быть собой»).

Важно понять, обнаружить, что у тебя есть ресурс, и что, используя его, ты можешь изменить свою жизнь и сделать её интересной, насыщенной, полной радости и смысла, можешь расширить свои возможности. Нужно только найти личные, персональные «особые техники бытия", о которых писал немецкий психолог Ханс Томэ.

Есть ли возможность подготовиться к своей старости? Можно ли сделать что-то для неё заблаговременно помимо материальной базы? Не просто обозначить её основные параметры в своём смутном представлении о ней, лишь выбирая правильный образ жизни – пассивный вариант, а действуя, намеренно что-то для неё делая, предпринимая – активный вариант.

Вот придёт такая мысль в преклонном возрасте: «Эх, знала бы я, в чём именно будет главная проблема на старости лет, я б тогда заранее …»

А что бы заранее? Что можно сделать для себя заранее? Не в смысле – запасы из одежды, предметов обихода и финансовую заначку, это само собой. А вот – чтоб не скучно было, легко, комфортно. Чтобы с вечера планировать завтрашний день, общаться с людьми столько, сколько тебе хочется, знать, что ты нужен. Что ты всегда можешь отдохнуть и провести время с пользой и с удовольствием. Чувствовать, что люди принимают тебя интересным, уникальным, ценным.

С такими вопросами я обращалась ко многим пожилым людям, самым разным – и к образованным, интеллектуально высоко развитым, и к малограмотным, занимавшимся всю жизнь простым незатейливым трудом. Их ответы меня и потрясали, и радовали, и заставляли задуматься. Может быть, прочитав эту книгу, задумаешься и ты, держащий сейчас её в руках, и сделаешь что-то для себя самого будущего, старенького. А потом, лет через 10-15, сам себе «спасибо» скажешь, а заодно и мне.

«… А не вспомнишь – экая досада, -

я об этом вовсе не тужу:

Не хотят – не вспоминай, не надо, -

всё равно я вишню посажу!»

(М. Исаковский).

Подарите дедушке краски

«Постигая премудрости так называемой научной психологии, обязательно соотносить их с работой психики своих близких и проверять, хватает ли для проникновения во внутренний мир человека… тех схем и алгоритмов объяснения, которые давала и дает академическая психология, часто забывающая показать, что «общее», которому она учит, «существует лишь в отдельном и через отдельное» (Бодалев А.А.).

Моему папе 75 лет, он плохо видит и слышит. Летом занимается выращиванием винограда на даче, уезжает туда весной и возвращается в город осенью, в октябре. А зимой живёт в городской квартире вместе с моей мамой, своей супругой, с которой они вместе уже 48 лет. У него депрессия пожилого возраста. Он мало спит, почти ни с кем не общается, часто резок в разговоре. Бывает, что обижает маму – накричит на неё, и тут же забывает – снова приветливый, как ни в чём не бывало. А ей обидно – она заботится о нём, ухаживает, ведёт хозяйство. Мама моложе отца на 5 лет,  очень активная, бодрая и деятельная. Мои родители живут со мной в одном подъезде, и наше с ними общение почти ежедневное.

Вечерами отец заходит в мамину комнату, садится на диван, склоняет голову, обхватывает её руками, и сидит так по два часа. Зрелище – удручающее. Прямо как на картине Ван Гога «На пороге вечности». Смотреть на него невесело, но если представить, каково же ему самому, то ещё хуже.

Я стала думать: как ему помочь? Какой интерес на зимние месяцы ему найти? Может, завести кошечку или собачку? Но он за собой-то с трудом ухаживает, на улицу выйти погулять не всегда есть силы и здоровье, а ведь о животном необходимо будет регулярно заботиться, проблем только прибавится. Нет, в итоге это лишь увеличит нагрузку на маму. Надо что-то такое, что его занимало бы, и при этом было бы ему доступно в любой момент, когда он себя бодро почувствует, и что его развлекло бы, а ещё лучше – увлекло.

И тут я вспомнила, что, когда я была маленькая, мы с ним любили вместе рисовать, вечера напролёт. Не то чтобы он это хорошо умел делать, просто развлечение с красками и карандашами было одной из форм нашего общения, наряду с настольными играми и прогулками. Это были смешные шаржи, рожицы, шарады-загадки, головоломки. Мы рисовали и смеялись.

Позже я рисованием увлеклась серьёзно, поступила в художественную школу, его рисунки уже воспринимала как примитивные, отсталые, неправильные, и совместное это наше с ним времяпрепровождение сошло на нет.

Я собрала в пакет альбом, акварельные краски и кисточку. Пришла к папе со словами:

– Папа, мне для проекта очень нужны рисунки, нарисованные людьми старше 70 лет. Выручи, пожалуйста. Нарисуй что-нибудь.

– А что? Что же я тебе нарисую? – растерялся он.

– Да что угодно.

Он иногда бывает упрямым и несговорчивым, но когда я его о чём-нибудь прошу, он никогда мне не отказывает. Даже если для него это трудно. При моей просьбе на долю секунды у него промелькнуло молодое выражение лица. Он ничего не ответил, а я повесила пакет на дверную ручку в его комнате. Ушла. Маме наказала:

– Если возьмётся рисовать – пожалуйста, не спугни его насмешкой или иронией.

– Нет, нет, – пообещала она.

Вечером я забежала к родителям, папа мылся в ванной. Я прошмыгнула в комнату и заглянула в пакет. В альбоме – три рисунка. Цвета мало, в основном – контур шариковой ручкой, и чуть-чуть раскрашено. На первом листе – две девочки держатся за руки, одна побольше, другая поменьше. Это, конечно же, его внучки, мои дочери, но несколько лет назад. Значит, именно такими они запечатлелись в его памяти, а не такие, какие они сейчас, взрослые. На втором – одинокая берёза с птицей на ветке. На третьем – собака. Горбатенькая, с человечьими глазами, торчащим кверху хвостом. Здесь красок больше, даже некая живописность присутствует.

Вот они, эти рисунки.

Я была приятно удивлена.

В полдень с работы позвонила папе, сказала, что накануне я видела его рисунки, и что они мне очень понравились. Он ответил:

–А я думал, думал, что нарисовать. Долго думал!

«Хорошо, что думал, – решила я,– значит, размышлял, перебирал чего-то в памяти!»

После работы опять сразу зашла к родителям. Смотрю – на двери в коридоре висит мой пакет. Папа вышел мне навстречу:

–Ты его забери и больше не приноси!

– Почему?

– Да потому что! Руки дрожат! Не буду больше!

Я стала перелистывать альбом.

– Как красиво, папа! Ты смотри, собака как живая! А тут ещё домики! – добавились два рисунка с моим и его дачными домами, – а вот тут крышу-то ты не раскрасил! Надо докрасить крышу! И будет хороший рисунок с нашей дачей. Нет уж, папа, я оставлю альбом, дорисуй.

– Ну, ладно, оставляй, – смягчился он.

Утром занесла ему простые карандаши, ластик и пастельные мелки. У него опять отторжение:

– Ты меня не пристраивай! Я ведь вот только этот альбом дорисую и больше не буду!

Воскресное утро, я у родителей. Ведём с мамой бытовой разговор. Тяну время как можно дольше. Папа ходит вокруг меня кругами, вижу, что его терпение на пределе. Наконец, я спрашиваю: «Пап, нарисовал ещё что-нибудь? Покажи».

Он ждал, определённо – ждал. Идём в его комнату, смотрим альбом. Добавились три рисунка карандашом, слабенькие, непрорисованные – снеговик, телёнок, и – не то заяц, не то кошка.

– Пап, а этот последний – кто? Хвост как у зайца, а уши маленькие.

– Не знаю… надо подумать.

– Ну, ты подумай, дорисуй, и остальные рисунки раскрась.

– Ладно, – согласился он.

– А мелками ты почему не хочешь рисовать? Ими же удобно – воды не надо, как с красками.

– Да я испачкаю тут, они же сыпятся…

И тут я поняла: он и цвет так мало использует красками по этой же причине – боится пролить воду, испачкать что-нибудь в комнате. К тому же – руки у него трясутся… Словом, надо ему организовать безопасное рабочее место. Безопасное – в том смысле, чтобы он не опасался чего-нибудь запачкать и пролить. Нужны удобные стол и стул, локальное освещение, клеёнка. Как школьнику. Вот уж не думала, что я для папы, как раньше он для меня, буду организовывать рабочее место школьника. «Я люблю тебя, жизнь! Всё опять повторится сначала!»

В следующее воскресное утро я опять у родителей. Папа показал мне рисунки и про один, где большая кошка с котятами, пояснил: «Это у меня на даче летом такая картина была. Я вышел из гаража, смотрю – у двери кошка сидит. А потом присмотрелся, а там, рядом с ней четыре котёнка! И так смотрят на меня!»

Набрав через некоторое время приличное количество рисунков отца, я развесила их у себя дома в зале на центральной стене – прикрепила иголками к обоям. И все, кто приходил к нам в гости в праздничные новогодние дни, рассматривали эту мини-вернисаж. Спрашивали: «Это ребёнок рисовал?». Я честно отвечала: «Нет, это наш дедушка». В ответ – реакция удивления и радости. Подходили поближе и разглядывали внимательнее. Особенно нравилась всем та живописная собака.

Я настояла на том, чтобы папа пришёл к нам и увидел свою выставку. Он посмотрел, но сначала не было никакой реакции.

Тогда я завела с ним продолжительный разговор, а его специально усадила напротив в кресло так, чтобы при разговоре ему были видны рисунки. Он говорит со мной, а взгляд его скользит на стену, ещё и ещё, и тут он просветлел: на него произвели впечатление рисунки, но как будто не им нарисованные. Взгляд стал молодым, улыбка озорной, хитроватой.

– Что, самому нравится?

– Ну, вон они какие, вроде уже как свои, знакомые…

– Пап, и ведь всем нравится, кто видел!

– Это они так просто говорят, из вежливости.

– Нет! Они, глядя на них, улыбаются и радуются, как вот ты сейчас.

Он довольный, с улыбкой, сидит весь в «здесь и сейчас», в отличном состоянии уверенности и покоя. Мне нравится. Именно то, ради чего я затевала всю эту рисуночную суету. Чтобы не сидел он с пустым взглядом, обхватив голову руками.

Но – увы – такое хорошее состояние длится недолго. Он, как бы спохватываясь, что его застали в светлом настроении, как в чём-то недозволенном, встаёт и уходит. И постепенно опять погружается в мрачное состояние.

Потом недели две папа ничего не рисовал. Я позвонила ему днём по телефону.

– Пап, вот ты всё животных рисовал. А посмотри, как у тебя хорошо получился Дед Мороз. У него там несколькими штрихами обозначены и хорошее настроение, и добрый характер. Нарисуй свой портрет.

– Нет, не буду. Это нехорошо.

– Почему? Кто тебе сказал такую ерунду? Ну… не хочешь себя рисовать, нарисуй мамин портрет. Хоть как-нибудь, как получится.

– Нет, вряд ли. Нехорошо это – людей рисовать.

Вечером я зашла к родителям, отец буквально с порога выпалил: «Я тебе кикимору нарисовал!»

(«Кикимора – от "ки́кать" – "жаловаться, куковать", либо лит. kaukas – "домовой, гном" и укр. мо́ра – "нечистый дух, привидение". В восточнославянской мифологии – женщина-невидимка, жена домового, в отличие от которого является злым духом. Кикимора враждебна к мужчинам, наводит порчу на домашних животных и пугает маленьких детей», Википедия.)

Рисунок – яркий, даже эффектный. Сразу видно: рисовал и испытывал сильные эмоции.

Получается, я просила мамин портрет, у него сработал перенос, и вот он уже не помнит, что «запускался» рисунок как портрет жены, а получилась… кикимора. Нет, это не значит, что он её не любит. Но так у него выразились все его обиды и их разногласия. Он как будто выплеснул их из себя на бумагу, и ему полегчало.

Прошла неделя. Папа мне сказал, что теперь он будет рисовать только летом, на даче. Но при этом так хорошо и спокойно улыбался, что я не стала с ним спорить, а поверила ему.

У отца возобновились ежедневные прогулки. Он опять стал уходить гулять на два часа. Вижу – ему определённо лучше. Настроение держится всегда хорошее, с удовольствием общается во дворе со знакомыми, улыбчив, благодушен. И я решила, что больше не буду к нему приставать с рисованием.

Днём с работы звоню отцу. Он весел, в прекрасном настроении, рассказывает о своих прогулках. И ещё:

– Я тут захотел тебе воробьёв нарисовать, только вот что-то в последнее время не попадаются мне они. Надо посмотреть на них ещё на улице, и потом я их тебе нарисую.

– !!! Конечно, нарисуй! Ты выходи гулять пораньше, засветло, и обязательно увидишь их! – вот уж порадовал, так порадовал! Сам!

Это, конечно, не курс психологических консультаций, но на них папа и не согласился бы. Пришлось хитрить, и – результат достигнут!

«Подарите дедушке краски» – опубликовано в 2010 г. в «Психологической газете».

Шопинг для самых стареньких

Дедушка наш, а точнее, мой 76-летний папа, каждый день ходит гулять. Гуляет долго, часа по два. Маршрут изведан, до мельчайшего камушка. Одни и те же витрины, одних и тех же людей встречает по пути, обо всём с ними уже переговорил, словом, никакой спонтанности, эмоций – заезженная пластинка.

А общаться ему хочется, и новых впечатлений – тоже. Чтоб вот так прийти вечером домой, да бабушке (маме моей) или мне сообщить: «Я тут вот кого встретил… У него знаешь, что?..»

Я ему советую:

– Пап, а ты гуляй по новому торговому центру. Там чисто, сухо, тепло, светло. Людей много, как раньше на демонстрации, наверняка знакомых встретишь. И лавочки есть посидеть, если устанешь, и попить-поесть под рукой, и туалет. Сейчас распутица, дороги раскисли – на улице лужи, грязь, ходить неудобно. А там полы ровные, гладкие, ходи сколько хочешь. И по климату комфортно – зимой тепло, летом прохладно – кондиционеры работают.

– Нет. Мне уже этой суеты не надо. У меня сил не хватит.

– До торгового центра добраться и обратно сил надо меньше, чем ты каждый день тратишь на прогулку. Доберёшься, и, хочешь – посиди, хочешь – погуляй. Встретишься с кем-то, пообщаешься. Но тебе ведь уже неинтересно одной дорогой ходить. Давай вместе съездим, я тебе всё покажу.

– Нет, у тебя дел полно, а у меня нет особой нужды. Да и не разберусь я, там теперь всё по-новому… В общем, ни к чему мне это.

Началась весна, у деда нашего мысли опять о даче, о винограде. Говорит мне как-то: « хочу на Птичий рынок сходить, купить себе калоши новые, утеплённые». Я через несколько дней за продуктами в торговый центр «Ашан» поехала. В середине зала – дешёвый ширпотреб. И калош там разных – на любой вкус! Можно было бы купить ему их сразу, его размер обуви я прекрасно знаю. Но – стоп! «А ведь это хороший стимул!»

– Папа, я была в «Ашане», рассказываю ему вечером, – там калош много, каких только хочешь! Есть и как короткие резиновые сапоги, и утеплённые, и с пятками, и без пяток, и цветные, и чёрные, и камуфляжные военные. Не знала, какие тебе выбрать, наверное, тебе лучше самому посмотреть.

У него глаза по-детски загорелись – выбор! Знаю, что пожилым людям нужно стараться предоставлять свободу выбора в их повседневной жизни: потребность контролировать окружающие обстоятельства, даже если и в мелочах, является базовой для человеческой натуры.

Как давно он ничего не выбирал! А тут выбирать – и фасон, и модель, и цвет, и степень утепления!

– Я, пожалуй, съезжу! Эт где? На пересечении каких улиц? Всё, понял, завтра съезжу!

Сказал – сделал! Прямо откуда прыть взялась? Но – приехал без калош. Рассказывает о своём путешествии:

– Доехал, нашёл, дошёл. Зашёл вовнутрь. Там – целый город! Ну, я походил, посмотрел, спрашиваю:

– А где бы мне тут калоши купить?

– Это вам в «Ашан» надо.

– А я где же?

– А вы в «Леруа Мерлен», э то другой магазин. Идите дальше, вон туда.

Я шёл-шёл, шёл-шёл, целый квартал, наверное, прошёл. Вроде, другой уже магазин, ищу, где обувь. Опять спрашиваю:

– А где бы мне тут калоши купить?

– Это вам в «Ашан» надо.

– А я где же?

– А вы в «Спорт Мастере». Идите дальше, вон туда.

– Короче, пока я дошёл до «Ашана» через все предыдущие магазины, пока в «Ашане» дошёл до калош… Посмотрел я на них – да, действительно, там большой выбор. И понял, что покупать, оплачивать – сил уже нет. Я к пареньку подошёл и спросил:

– Где у вас тут посидеть можно?

– А вон, дедушка, там, где обувь меряют.

Ну, я посидел там, отдохнул, и отравился в обратный путь. Но завтра съезжу, куплю!

На другой день дед поехал за покупкой. Вечером рассказывает:

– Теперь я знал, куда ехать. Пришёл к обувному прилавку, выбирал, выбирал, еле нашёл, что мне надо. А как к кассе подошёл, кассирша залезла вовнутрь одного сапога, а в нем – пакет с конфетами. Кто-то припрятал, видимо, вынести хотел. Я ей говорю: это не моё! Она даже слова не сказала, не заподозрила меня. Оплатил, вышел. Потом пошёл назад, за хлебом, мать велела заодно купить. У меня в пакет калоши-то завернули, опечатали, и я спокойно снова прошёл в магазин. Всё там умно предусмотрено!

Это оказались совсем даже и не калоши, а обычные суконные сапоги «Прощай, молодость» на высокой прорезиненной подошве, поэтому они и называл их то сапогами, то калошами, ну да бог с ними, пусть будут калоши!

– Но как там всё… И народу!… Может, и ещё когда съезжу…

Трудный поход деду выдался в эти дни. И не во всём он сразу сориентировался – дважды заходил в зал и проходил кассы. Но – как будто сразу немного помолодел. Весь вечер мерил сапоги-калоши, рассуждал о неправильном расположении дорог в городе и вспоминал работников магазина, которые так отзывчиво во всём ему помогали, не усомнились при пакете конфет в его порядочности. Он даже как будто обо всём человечестве стал лучше думать, а то уж чуть было совсем в нём не разуверился…

Тяжело ему пришлось преодолевать себя, делать усилие. И, конечно, не ради калош за 99 рублей. Получилось, что, как в прежние времена, он съездил выбрать то, что ему нужно. Сам. Вновь ощутил своё право самому принимать решения и почувствовал свою компетентность. Раздвинул тем самым свои границы – географические, коммуникативные. Окунулся в мир непредсказуемых отношений и контактов. «Мы чувствуем себя счастливее, и наши действия бывают эффективнее, когда в нашей власти тот или иной выбор. К несчастью, в нашем обществе в жизни многих людей наступает стадия, когда они теряют эту власть, когда им уже не позволено делать для себя даже самый простой выбор. Эта стадия жизни называется старостью. … Чем больше мы ощущаем свою способность управлять ситуацией, тем здоровее, счастливее и мягче проходит у нас процесс старения» (Роджер Р. Хок. «40 исследований, которые потрясли психологию»).

В большинстве жизненных ситуаций всегда следует стремиться к тому, чтобы увеличивать количество возможностей, как вашего собственного выбора, так и выбора близкого вам пожилого человека. И освоение нового в пожилом возрасте – даже если это всего лишь освоение нового маршрута, нового пространства, новых стандартов торговли – заставляет человека мобилизоваться, собраться, почувствовать себя в общем потоке людей, вместе со всеми…

«Шоппинг для самых стареньких, или Как дедушка калоши покупал» – опубликовано в 2011 г. в Психологической газете.

Как дедушка яблоками торговал

Лето. Дача. Дел у отца полно: виноград, полив овощей, общение с соседями. Жизнь его опять вихрем закрутилась, события сменяются одно другим. Но, как и обещал, нарисовал летний рисунок. На нём – дорожка, яблоня, баня. Рисунок один, на больше у него времени не хватило.

Поспел урожай, отец начал выходить на дорогу и продавать всего понемногу – крыжовник, груши, яблоки. Но больше всего он на этой дороге, где торгуют все дачники нашего массива, общается. И волнуется: продаст – не продаст, будет к вечеру выручка или нет. Ему интересно – интрига!

Я ему позвонила по телефону, сообщила, что внучка его экзамен сложный сдала – он уж больно переживал все эти дни, расстраивался. Но дед трубку взял, и я понимаю по звукам, что он на обочине трассы, и как раз идёт бойкая торговля. Так он даже не стал вслушиваться, о чём шла речь, крикнул мне: «Я потом позвоню! Некогда мне!»

Я не обиделась, а только порадовалась за него. Зимой бы ему такой интерес и такую включённость, как сейчас в процесс торговли.

«А почему бы и нет»