Проломить лед

3. Послушание брата Лукаса

Ежедневным послушанием брата Лукаса считалась работа в столярной мастерской, производившей многочисленные предметы монастырской мебели. Среднего роста, светловолосый и сероглазый, ничем не примечательный брат Лукас обладал изрядной физической силой, которую, впрочем, не спешил показывать посторонним. Оставаясь наедине со столярными инструментами, он играючи поднимал длинные церковные скамьи и тяжелые дубовые столешницы, но стоило проникнуть в помещение чужому взгляду, как сила Лукаса куда-то пропадала, и он становился совершенно заурядным мужчиной, устало переставлявшим готовые стулья и с натугой волочившим стенку будущего шкафа.

К полудню в окна столярной мастерской заглянуло ласковое солнце. Брат Лукас беседовал с человеком в спортивной куртке и светлой полотняной кепке. Монах стоял спиной к стеллажам, забитым рубанками разной длины, молотками и какими-то замысловатыми инструментами, о назначении которых его не сведущий в плотницком деле собеседник мог только догадываться. Впрочем, гость был настолько поглощен разговором, что не замечал ни горячих солнечных лучей, припекающих через окно его спину, ни горьковатого запаха древесины, ни золотистых стружек, покрывавших пол.

В отличие от него, занятый работой брат Лукас иногда бросал взгляд на приоткрытую дверь, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Веселое чириканье воробьев сообщало о том, что за порогом никого нет.

– Тебе приказано немедленно сворачивать работу и уходить, – настаивал гость.

– Я почти закончил. Еще один день, и возвращаюсь, – почти беззвучно отвечал монах, аккуратно срезая рубанком золотистую стружку.

– Ты можешь отдать мне документы, чтобы уйти налегке.

– Нет, Марис. Документы спрятаны не здесь, а я не могу покидать мастерскую в неположенное время. Я заберу их, когда буду уходить, и привезу тебе сам.

Желание доставить добытую информацию лично было вызвано отнюдь не честолюбием Лукаса. Он вполне доверял Марису, но интуитивно чувствовал, что в этот раз надежнее будет все сделать самому. Собеседник, уловив его решимость, не настаивал.

– Хорошо, только не жди до завтра… Лучше бы тебе уйти прямо сейчас!

– Я понял. Спасибо! Тебе пора, – нас могут заметить, – сказал монах еще тише и прислушался.

Что-то изменилось в гомоне воробьев, и он сделал предостерегающий жест, но его собеседник уже растворился в дверном проеме. Монах осторожно выглянул на улицу. Фигура Мариса бесшумно удалялась по узкому проходу, отделявшему столярную мастерскую от ныне пустующего здания монастырской больницы. Потревоженные воробьи перелетели на другую крышу, Лукас вернулся к своей работе, оставив дверь открытой.

Перед самым выходом на соборную площадь больничная стена уходила вправо, образуя двухметровую нишу, в которой когда-то стояла бочка для сбора дождевой воды. После прокладки водопровода бочку убрали, под водосточную трубу положили гранитную плиту с выдолбленной ложбинкой, по которой дождевые потоки стекали во двор, скапливаясь между крупными камнями мостовой и заполняя неровности рельефа. В этом сыром, недоступном солнечным лучам углу, за поведением воробьев наблюдал монастырский дьякон Филипп.

Обходя глубокую лужу по зеленоватым камням, Марис шагнул по направлению к нише и слишком поздно заметил человека с ножом в руке. Дьякон взмахнул рукой, и обладатель светлой кепки рухнул на гранитный желоб с перерезанным горлом.

Вытерев нож об одежду убитого, Филипп опустился на колени и стал методично обшаривать карманы жертвы. Не найдя того, ради чего пришлось совершить столь тяжкий грех, он поднялся с колен и только тогда увидел девушку, идущую со стороны монастырского сада.

Погруженная в свой телефон, она заметила лежавшего на земле Мариса и склонившегося над ним человека, только когда приблизилась к ним вплотную. От неожиданности она пискнула, развернулась и побежала назад вдоль здания столярной мастерской. Дьякон кинулся вдогонку, она услышала его дыхание и хотела закричать, но слова застряли в горле. До конца прохода оставалось еще несколько метров, и неизвестно – есть ли кто-нибудь из туристов на площади! Шарлотта, а это была она, обернулась посмотреть – не отстал ли от нее преследователь, но тут ее нога подвернулась, и девушка упала на землю, больно ударившись о брусчатку. Выпавший из руки телефон звякнул о камень и разлетелся на три части.

После ухода Мариса брат Лукас постоял у верстака, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Разлетевшиеся при виде Мариса воробьи почему-то не вернулись к своим разговорам, и монах насторожился. Чувство опасности не позволяло снова углубиться в работу, и он направился к двери, продолжая держать в руках рубанок.

В ту же минуту на улице послышался странный шорох, и перед дверью столярной мастерской упал телефонный аккумулятор. Брат Лукас остановился. Он надеялся увидеть растяпу-туриста, выронившего мобильник, но проход оставался пустым. Не дождавшись хозяина, собирающего фрагменты своего телефона, монах шагнул за порог и увидел дьякона Филиппа с ножом, готовым опуститься на лежащую у стены девушку, и тело Мариса на краю зеленоватой лужи.

Чтобы остановить занесенную для удара руку, требовалось сделать всего три шага, но на пути лежала девушка и ее рюкзак. Лукас понял, что не успеет, и с силой метнул рубанок в дьякона. Инструмент попал точно в цель. Кулак с зажатым клинком продолжал по инерции опускаться, но хватка уже слабела, и Филипп осел на землю, ткнувшись носом в замшелые булыжники.

Лукас подошел поближе, внимательно осмотрел разбитую голову дьякона, взял мертвеца за плечи и затащил в помещение мастерской. Потом также хладнокровно отнес туда Мариса и прикрыл дверь. Шарлотта, как зачарованная, следила за его действиями, даже не пытаясь убежать.

Монах подобрал телефон, вставил аккумулятор, закрыл крышку и протянул девушке. Та продолжала молча сидеть на земле.

– Кажется, я подоспел вовремя! Ты видела, как он убил его? – монах кивнул головой по направлению к нише, где недавно лежал Марис.

Девушка испуганно замотала головой. Она ничего не видела и, только подойдя вплотную, поняла, что человек в луже мертв. А потом этот тип погнался за ней с ножом! От волнения, усталости и зноя шумело в ушах. Ей хотелось, как в компьютере, нажать клавишу «escape» или иконку с обратной стрелкой, чтобы отменить все, произошедшее за последние минуты. Она даже пошарила рукой по камням в поисках компьютерной мыши, потом покраснела и неловко поднялась, опираясь о стену и стараясь не смотреть на стоящего рядом брата Лукаса. «Бояться надо живых, а не мертвых», – мелькнуло в голове, ноги предательски подкосились, и она упала бы снова, если бы монах не подхватил ее свободной рукой. Поднятый телефон мешал поддержать незнакомку двумя руками, и он прижал ее к себе, удерживая на ногах. Прядь мягких, пахнущих сиренью волос скользнула по обветренным губам Лукаса. «Откуда в сентябре сирень? – подумал он и снова потянул носом воздух. – Останется ли она стоять, если я уберу руку?»

Прикосновения и запах смутили монаха. За год, проведенный в стенах обители, он уже забыл, как приятно находиться рядом с женщиной и чувствовать другой, непостижимый аромат, совсем не похожий на запахи мужского монастыря. Некоторое время он стоял, разглядывая короткие русые волосы и длинные серьги, бросавшие отсвет на воротник шелковой куртки. Лукас помахал рукой с зажатым телефоном, и этот жест привел ее в чувство. Незнакомка отстранилась, едва коснувшись руки мужчины, взяла телефон и оглянулась, выбирая путь к отступлению.

– Ты в порядке, – слова монаха звучали скорее как утверждение, нежели как вопрос.

Шарлотта, которая была совсем не в порядке, послушно кивнула.

– Получается, я нарушил заповедь «не убий», и теперь меня ждет долгое разбирательство с настоятелем. А тебе нужно незаметно покинуть это место. Я доведу тебя до калитки, и дальше ты сможешь вернуться в город сама.

Тихий баритон успокоил Шарлотту, и навстречу мозолистой мужской ладони доверчиво потянулась узкая рука с тонким серебряным браслетом на запястье.

Усилием воли Лукас перевел взгляд от изящного женского ушка на испачканные колени:

– Джинсы без прорех теперь не в моде!

Девушка шутку не оценила, но мысли ее переключились на непорядок в одежде, и оцепенение прошло.

– Пойдем, я покажу кратчайший путь к автобусу.

Вмешательство полиции не входило в планы Лукаса. Крепко взяв незнакомку за руку, он увлек ее подальше от площади и центральных ворот, где она могла привлечь внимание своим испуганным видом. Быстрыми шагами миновав двор, обойдя оранжерею и посадки яблонь за ней, они оказались у отштукатуренной стены, отделявшей монастырь от суетного мира. Высокую ограду обнимали мощные лозы девичьего винограда. Покрасневшие листья подчеркивали белизну известковой кладки. Внизу росли высокие кусты шиповника с крупными, уже высохшими ягодами, за ними вилась дорожка, протоптанная многими поколениями монастырских садовников.

Дойдя до тропинки, Лукас выпустил руку Шарлотты и быстро пошел вперед. Через несколько метров тропинка привела их к деревянной калитке. Когда-то через нее выбрасывали за пределы монастыря старую траву и обрезанные ветки. Подергав за ручку, монах убедился, что замок закрыт. Ключа у него не было.

Отойдя на некоторое расстояние, Лукас несколько раз вздохнул, сосредоточился и резким ударом ноги сшиб дверь с петель. Наклонившись, чтобы не удариться головой, они проскользнули в открывшийся проем и оказались на крутом склоне за монастырской стеной. Внизу шумела дорога, скрытая бурно разросшимися кустами черемухи и боярышника. В преддверии золотой осени листья начали приобретать неповторимый багряно-коричневый цвет, воспетый многими романтическими натурами.

Брат Лукас не был романтиком. Более того, с мальчишеских лет он знал, чем чреват проход через боярышниковую изгородь, и даже почесался, вспоминая, как однажды, в детстве, удирая от бродячей собаки, расцарапал себе лицо и руки. О том, что стало с новенькой футболкой с профилем пирата, подаренной теткой накануне, он тоже вспомнил. За давностью лет огорчение почти забылось. Теперь же, при виде больших блестящих шипов, Лукас живо представил, что будет с шелковой курткой девушки после встречи с ними, и провел ее чуть дальше, к просвету между кустами, заполненному крапивой. Выросшие на куче старых листьев стебли доставали ему до пояса. «Если поднять руки, то вполне можно пройти и не обжечься», – подумал Лукас, а вслух произнес:

– Постарайся незаметно выйти к дороге. Метров через триста будет автобусная остановка. Автобус ходит часто. В городе смешаешься с толпой и забудешь все, как страшный сон.

Терять время Лукас больше не мог, поэтому аккуратно взял девушку за локоть, подвел к зарослям и легонько подтолкнул вперед. К его удивлению, Шарлотта, имевшая большой опыт общения и с колючими кустами, и с крапивой, критически осмотрела предложенный маршрут, прошла несколько метров в сторону боярышника, выбрала самый высокий куст, опустилась перед ним на четвереньки и ловко поползла по траве, почти не касаясь колючих веток.

Брат Лукас проводил взглядом ножки в белых кроссовках и, покачав головой, вернулся в монастырь.

Успешно миновав недружелюбные заросли, Шарлотта отряхнула колени и побежала вниз по склону. Набережная соединяла промышленную часть города с центром, и водители мчавшихся грузовиков вряд ли обратили внимание на раскрасневшуюся от бега девушку.

Автобусная остановка располагалась довольно далеко от калитки, и Шарлотта, изрядно уставшая, добралась до нее нескоро. К счастью, подошедший автобус оказался полупустым и шел как раз до вокзала. Непрерывно оглядываясь, ожидая, что каждый новый пассажир окажется преследователем, Шарлотта Малер сидела на заднем сиденье, стуча зубами от страха и крепко сжимая в руках рюкзак.

4. Побег из монастыря

Свою работу в монастыре брат Лукас почти закончил и уже переправил значительную часть информации в Отдел, где в нее теперь вгрызались дотошные аналитики. Оставалось незаметно исчезнуть, прихватив с собой подлинники документов. Предыдущий план бегства из монастыря пошел псу под хвост: человек, пославший Филиппа для ликвидации связного, явно знал, к кому тот направлялся. Хорошо еще, что Лукас не согласился передать Марису документы. В любом случае, действовать придется быстро, пока никто не обнаружил два мертвых тела, лежащих в столярной мастерской. Сначала нужно проникнуть в кабинет благочинного, вынуть из сейфа бумаги, затем достать из собственного тайника собранные улики и документы, надеть мирскую одежду и незаметно покинуть монастырь.

Возвращаться в столярную мастерскую, где ему полагалось находиться, исполняя свое послушание, не имело смысла, и брат Лукас решительно пошел в сторону оранжереи. Войдя в жаркое и влажное помещение, протиснулся за ящики с перегноем и запустил руку в щель между отопительной трубой и лимонной кадкой. Нащупав сверток, он еще раз убедился, что находится в оранжерее один, и вынул пакет, с виду напоминавший упаковку удобрений. Снял целлофановую обертку, развернул промасленную бумагу и извлек набор тонких отмычек, похожих на хирургические инструменты. Засунув их в бездонный карман рясы, он аккуратно свернул пакет и бумагу и вернул на место под лимонным деревом. После этого, взяв планку от ящика, медленно вышел во внутренний двор, делая вид, будто ищет применение найденной доске, и нырнул в незакрытое подвальное помещение. Отсюда по лестнице можно было незаметно подняться в галерею, ведущую к покоям руководства монастыря. Ловко орудуя отмычкой, монах проник в дверь второго этажа. Осторожно ступая по гулким пустым коридорам, брат Лукас добрался до кабинета благочинного, исполнявшего обязанности первого помощника и заместителя архимандрита.

Прислушавшись к звукам, доносившимся с разных сторон коридора, он аккуратно постучал костяшкой указательного пальца в темную дубовую дверь, подергал за блестящую медную ручку и, убедившись в отсутствии хозяина, вставил отмычку в замок.

Кабинет благочинного выглядел помпезно и неуютно. Тяжелые парчовые шторы небрежно раздвинуты: одна портьера заведена за выступ батареи, крайнее кольцо второй от резкого движения слетело с бронзового карниза. Толстый шерстяной ковер казался несоразмерно большим для заставленного мебелью помещения, правый его край прижимал стоящий у стены кожаный диван, левый же на пару сантиметров загибался у основания массивного книжного шкафа.

«Иранский или индийский?» – подумал брат Лукас, приминая высокий ворс черными башмаками со следами древесных опилок.

Обмотав руку полой рясы, он потянул на себя дверцу шкафа. Внутри стоял новенький сейф с кодовым замком.

Примерно месяц назад он уже пытался проникнуть в тайник. Видимо, хозяин заметил попытку взлома, поскольку решил срочно заменить старый несгораемый шкаф, уже не казавшийся ему надежным. Новый сейф с двойной системой защиты доставили вчера вечером и установили за непрозрачной дверцей книжного шкафа. Сейф оказался настолько тяжелым, что каркас шкафа перекосился и дверцы перестали закрываться. Брату Лукасу, выполнявшему в монастыре большую часть столярных работ, пришлось изрядно повозиться, прежде чем он смог отрегулировать створки и замки остальных секций.

Выравнивая полки, он обратил внимание, что рабочие, доставившие сейф, не сняли транспортировочные колесики, так что при желании злоумышленники вполне могли похитить сейф целиком, а при наличии чувства юмора – еще и прокатиться на нем верхом по коридору. Монах улыбнулся такой шутке и, присев на корточки, внимательно осмотрел дверцу. Помимо обычного сейфового ключа, для вскрытия требовалось ввести пятизначный код. Зная человеческую психологию, монах был уверен, что для страховки благочинный наверняка где-то записал новый код, и теперь нужно только найти эту запись на заваленном бумагами столе.

Брат Лукас сел в кресло и осмотрелся. Свисающие компьютерные провода исчезали в недрах вделанного в пол лючка сетевых розеток, для чего в ковре было вырезано квадратное отверстие. У монаха не было времени сожалеть о таком варварстве. Он закрыл глаза и вытянул вперед руки. Наверняка бумажка с записью находится где-то поблизости. Не открывая глаз, он опустил ладони на стол, – одна из них накрыла похожий на школьную тетрадку еженедельник в дешевом переплете. Пролистав несколько страниц и не найдя ничего интересного, брат Лукас отогнул внутренний край обложки и обнаружил несколько записей, состоящих из букв и цифр. Буквенно-цифровые коды – это, скорее всего, пароли к файлам в компьютере. А записанная чуть выше комбинация из пяти цифр – ключ к сейфу.

Исследовать содержимое компьютера, подключенного к внешней сети, не имело смысла. Этим займутся более подготовленные коллеги-хакеры. Сейчас важнее успеть взять документы, которые впоследствии пригодятся в суде.

Аккуратно переписав пароли на листок бумаги, монах вернулся к сейфу. Начинать следовало с механического замка. В этот раз ему повезло больше, – через минуту хорошо смазанная гребенка запора бесшумно отъехала вправо. При нажатии кнопки кодового замка издавали мышиный писк. Наконец в окошке загорелась надпись «OPEN», и дверца слегка приоткрылась.

Монах нагнулся, чтобы ознакомиться с содержимым тайника. Он мог поклясться, что ни один посторонний звук не нарушил тишину, царившую в комнате и прилегающем коридоре. Но тут что-то тяжелое опустилось ему на шею. От удара он качнулся вперед и сильно ударился лбом об угол железной дверцы. Из глаз посыпались искры. Лукас замер, не зная, что сделает противник. Что-то острое впилось ему в плечо. Кот! Мужчина чертыхнулся и расправил плечи. Тучный черно-белый котяра недовольно сполз на пол, оставив на спине монаха зудящие царапины. Должно быть, спросонья принял писк кодового замка за мышиный и решил атаковать.

Отступив назад и используя плечо монаха как промежуточную ступеньку, кот в два прыжка вернулся на шкаф и теперь сидел там, обкусывая коготь на задней лапе. Поцарапанный монах вернулся к изучению содержимого сейфа.

На полках лежали стопки бумаг. Лукас просмотрел несколько листов из первой пачки и отложил в сторону: хранившиеся в ней документы касались монастырских дел. Вторая стопка требовала более детального изучения. Бегло просматривая записи, он часть из них откладывал назад, в сейф. Дойдя до пухлых конвертов из непрозрачной бумаги, брат Лукас понял, что разбор может затянуться, подошел к принтеру, решительно вынул сходную по толщине стопку чистых листов и положил в сейф, накрыв остальными документами. Конверты сунул за пазуху, пошарил рукой в сейфе, выгреб несколько флэшек, рассовал по карманам и закрыл дверцу. После этого тщательно стер отпечатки пальцев, погрозил коту кулаком и, бесшумно ступая по ковру, пошел к выходу.

Конечно, хорошо бы запереть дверь, но в пять вечера начиналась вечерняя служба и в коридорах уже раздавались шаги единоверцев. Возиться с замком было некогда. Захлопнув поплотнее дверь, он протер ручку и скользнул к лестнице, радуясь, что никто не обнаружил приоткрытый выход. Проходя через подвал, он ускорил шаг и почти бегом добрался до своей кельи, где вынул из шкафчика небольшую котомку, которая с большой натяжкой могла сойти за спортивную сумку.

Вытряхнув на кровать содержимое, Лукас положил на дно извлеченные из сейфа бумаги и флэшки, прикрыл сверху толстым вязаным свитером, побросал остальные вещи в шкаф и также быстро проследовал назад в оранжерею. В горячем, влажном воздухе сердце стучало еще громче. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, монах засунул руку в тайник, схожий с тем, где он прятал отмычки, и достал увесистую металлическую банку. Несмотря на постоянное равновесие между поголовьем монастырских кошек и их кормовой базы – мышек, добытые ранее бумаги брат Лукас предпочитал хранить в недоступной для грызунов емкости. Не вынимая документы из банки, он сунул ее в котомку поверх свитера.

Теперь следовало быть вдвойне острожным, так как результаты целого года работы находились в одной-единственной сумке, и от того, удастся ли ему выбраться из монастыря, зависел исход всей операции. Вынув стекло из дальней стены оранжереи, он вытолкнул наружу сумку, вылез сам, аккуратно вернул стекло на место и, миновав ряды яблонь, прошел к калитке, через которую часом ранее выводил Шарлотту. На ходу он успел сорвать пару жестких осенних яблок и рассовать по карманам.

Оказавшись за забором, беглый монах переложил в сумку содержимое карманов и переоделся в мирскую одежду. После некоторых раздумий, он отправил в сумку и рясу, пробрался через заросли крапивы, спустился к автобусной остановке и сел в проходивший мимо автобус. Беспрепятственно добравшись до вокзала, брат Лукас достал документы на имя Мате Фогельзанга, купил билет на ближайший поезд и бодрым шагом направился к перрону.

Два часа до ближайшего поезда Шарлотта провела в баре у вокзала. Стакан бренди, запитый апельсиновым соком, позволил ей наконец взять себя в руки и обдумать последствия событий, свидетелем которых она стала.

Угораздило же ее поехать в этот монастырь! И что теперь делать? Идти в полицию? Кажется, монаху ее помощь не требуется. Может, они не выносят сор из избы и все проблемы решают сами? Скорее бы оказаться дома! Завтра же она скажет Алексу, что согласна быть его женой, сидеть дома и воспитывать детей. Алекс сможет защитить ее, и никто больше не посмеет замахнуться на нее ножом. С этой мыслью, слегка покачиваясь от усталости, Шарлотта побрела к поезду.

Железнодорожный состав, медленно подполз к перрону, в открывшихся дверях появились улыбчивые проводники в белых перчатках. Оранжевое солнце садилось за крыши домов, обещая ветреное утро. Шарлотта вошла в вагон, села в кресло и закрыла глаза. Всю дорогу она проспала, сжимая во сне набитый книгами рюкзак.

Тот, кто называл себя Лукасом, запрыгнул в тамбур вагона перед самым закрытием дверей, кинул сумку под сиденье, проигнорировав предложение проводника пристроить ее на багажную полку, и рухнул в вагонное кресло. Теперь можно перекусить монастырскими яблоками и продумать дальнейшие действия.

Мимо проехала тележка с едой и напитками. Мате взял сэндвич и кофе и, чтобы не слышать, как сидевшая рядом девушка спорит со стюардом из-за того, что закончились бутерброды с селедкой, отвернулся к окну. Поезд шел по безлюдной местности, сгустившиеся за окном сумерки не могли надолго занять его мысли. Кажется, он задремал и во сне увидел девушку из монастыря. В легкой дреме ему виделись руки с тонким серебряным браслетом и цепочка с оберегом в виде солнышка на изящной точеной шее. Сон оказался легким и приятным. Казалось, что он даже слышит во сне запах сирени. В монастыре ему снились другие сны – лед, огонь, запах мокрой шерсти и мужского пота. Проснувшись, Мате понял, что продолжает думать о незнакомке из монастыря, представлять, как обнимает ее, касается носом ее носа, трется лбом о челку и нежно целует макушку с короткими волосами. Теплая волна нежности прошла по всему телу, и он покраснел от удовольствия, представляя, как бы повел себя, если бы познакомился на улице или, скорее, в кругу друзей, потому что такие девушки с парнями на улицах не знакомятся. «С убийцами тем более не знакомятся», – с горечью подумал бывший брат Лукас. От мысли о том, что незнакомка видела, как он ударил монаха, у него испортилось настроение. Наверняка воспоминание об этом начисто вытеснило в ней благодарность за спасение.

Мате загрустил и снова уставился в окно. Темную ночь рассекал свет редких автомобильных фар, – поезд мчался вдоль дороги. Несмотря на усталость, снова уснуть мужчине не удалось. Сказывалось волнение последних дней, когда до завершения операции оставались считанные часы и он ждал команды, чтобы вынуть из сейфа шифры, список мест, куда были внедрены вражеские агенты, и подлинники документов для доказательства обвинения в суде.

5. Возвращение в оперативный отдел

Управление спецопераций Службы контрразведки начинало рабочую неделю с набившей оскомину планерки. Пришедшие первыми заняли стулья вдоль длинного полированного стола и шикарный кожаный диван у окна. Привычно опоздавшая Ида Крумм пристроилась на подлокотнике дивана. Вбежавшая позднее всех Мона сделала вид, что готова слушать стоя, но мужчины на диване галантно по двинулись, пользуясь возможностью в ближайшие двадцать минут ощущать прикосновение самых красивых бедер в Управлении.