Герой для зеркала
Но это уже была сущая ерунда, Марк и так не собирался трепать о мерзком деле на каждом углу. А вот Луций интересовал его серьёзно, и Марк как будто чувствовал, что свяжутся они намертво общим делом… А может и чувствовал, без «как будто», кто знает? В области подсознания он мог быть кем угодно, только не провидцем, здесь у него всё на уровне смутных ощущений, зато у Луция с интуицией и даром предвидения, прямо скажем, не просто прядок, а порядочище. Он и Зеркало это треклятое прям почуял, ещё когда бомбу ту взрывал! И не просто почуял, но и снимки той части космоса, где его почуял, сделал для доказательства! Но, кто ж уголовнику-смертнику поверит! Зато Марк, узнавая о нём всё больше и больше через стенограмму допросов, увяз настолько, что поверил. Причём, в его случае, не просто поверил, а УВЕРОВАЛ, как какой-то фанатик и повёл себя в полном соответствии с фанатично верующим – всех убеждал, уговаривал включить здравый смысл и требовать научных проверок!
Ух и натерпелся тогда!
Ему и пальцем у виска крутили, и уволить грозились, и запреты наложить на всё и вся, дескать будете такие разговоры вести, мы вас тоже того, привлечём, как подрывателя устоев, как пособника, как пораженца… Короче, всё собрали. Но тут возьми, да и приди от Луция сообщение о том, что в двух шагах от экзопланеты в созвездии Лебедя обнаружилась в тёмной материи прореха в виде «кротовой норы», в которую он, самоубийства ради, свой «Гермес» направил, но, простите великодушно, не погиб, а вылетел через «задний проход», (так паршивец и сообщил!), целёхонький, здоровёхонький, и Зеркало – вот оно – почти перед носом!
И снова все забегали.
Из ЦЭНТРа полетели ходатайства о помиловании осуждённого на смерть космолётчика Бонеона Луция, как искупившего величайшим прорывом в области изучения, как проявившего по собственному почину…, и прочее бла-бла. И про бомбу сразу забыли…
Да и чёрт с ней, не о бомбе речь. История вышла тогда преглупейшая, о ней тоже забыли, когда такие дела. Зато начали активно вспоминать, каким молодцом оказался Луций, когда решил рассмотреть то, что наснимал в космосе пока с бомбой своей возился. Да не просто рассмотреть, но и РАССМОТРЕТЬ! И не молчать, а даже на процессе, где решалась продолжительность его жизни, упрямо тыкать общественность носом в некие оптические эффекты, которые все поначалу сочли не стоящими внимания, и только он один уверял, что что-то там не то…
Многие потом говорили, будто и они удивлялись непонятным загогулинам на снимках. Говорили, что «нутром чуяли» несообразность но всегда ведь хочется всё непонятное либо отрицать, либо объяснить тем, что в мозгу укладывается, и они бы, конечно, сами были бы не прочь высказать пару бредовых предположений, вроде тех, которые Бонеон озвучил на собрании руководства ЦУПа, но, положа руку на сердце, кому вообще, в ясном уме и твёрдой памяти пришло бы в голову, что все эти странные загогулины – свет далёких бликов на некоей изогнутой отражающей поверхности?!
А, кстати, шумное у Луция тогда получилось выступление! Присутствовать на том собрании руководства ЦУП Марк по малолетству, разумеется, не мог, но в записи многократно видел, как ржали все эти академики и конструкторы после слов Бонеона. В точности, как престарелые кони в своих спичечно-коробочных стойлах!
И зря, как выяснилось впоследствии!
Сам же Марк, поразмышляв надо всей этой историей не одну бессонную ночь, решил, что случайного ничего не бывает, и, что на всей Земле не было, пожалуй, в тот момент человека, более подходящего для того, чтобы это Зеркало треклятое обнаружить, чем Луций Бонеон! И мысль о космической линзе не просто так ему в голову пришла, а свалилась, может, из того же космоса, потому что время пришло! И, может, он, Марк, тоже не случайно уверовал в Бонеона настолько, что готов всё здесь бросить и лететь за ним в чёртов космос, на окраину родной галактики?!
ЗЕРКАЛО (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
А время-то, для Зеркала, похоже, действительно, пришло…
В большей степени, потому, что к зеркалам в то время интерес поднялся, как осадок в мутной воде.
Всколыхнулось это стоячее болото привычного отношения к тому, что в любой момент ты можешь сам на себя посмотреть, после серии экспериментов в одном интересном учреждении с аббревиатурой ЦЭНТР.
По простому учреждение это называлось Центр Эзотерических Научно-Технических Разработок, хотя, какое уж тут по-простому… Дури всякой в заведении хватало, но встречались порой дела интересные, а после того, как в космос стали летать, как к себе домой и таскать с астероидов всё, что под ногу подвернётся, интересного, само собой прибавилось.
Вот, хоть газ этот… Нашли на ничем не примечательном астероиде R-15 камни, химический анализ которых к Земле имел отношения столько же, сколько и сам астероид. Начали, разумеется, ковыряться – давить под прессом, колоть всем, чем можно, замораживать и подогревать. И тут – бац! Результат! Оказалось, при нагревании камешки эти активно дымили неким сиреневым газом, которому ни защитные костюмы испытателей, ни стены испытательной камеры не указ! Распространился везде, куда успел достать, а потом связи распались, и всё! Но даже за то короткое время, пока те, кто вдохнул космического газа, метались в панике, нашёлся один с железными нервами, кто прислушался к собственным ощущениям и осознал вдруг, что слышит не вопли коллег, а их смятенные мысли!
Чуть позже, когда срочно вызванная медицинская бригада подтвердила – все в норме, испытания продолжили. Точнее, начали снова, уже в спокойной обстановке, более-менее представляя, что, в конце концов, хотят обнаружить, и оказалось точно – работает газ! Чуть вдохнёшь, сразу делаешься телепатом. Не таким, конечно, как Марк с его могучей родословной, но раньше и этой малости никто не мог. Или мог кое-кто, но в меньшей степени и не так. Одним словом, достаточно было недолго подержать камешек над подогревающей поверхностью, а потом втянуть ноздрями сиреневенького газа, и в голове, где до сих пор анализировались только зрительные, вкусовые, тактильные – ну и какие там ещё? – короче, все прочие ощущения, начинала формироваться совершенно особая зона восприятия.
Для большего понимания её можно сравнить со стеклянным шаром, внутри которого всплывают озвученные призраки. Если народу рядом немного, то всплывают они один за другим, в зависимости от того, кто на каком расстоянии находится. Если же случается такое в толпе, тогда беда! Слабому и умом тронутся недолго, потому что такой галдёж в голове поднимается, что, во-первых, не разобрать ничего, а во-вторых, звуков из реального мира уже не слышно, а это создаёт массу неудобств.
Одно хорошо – продолжается всё недолго.
Марку Клён объяснял как-то, что краткость воздействия обусловлена чужеродным химическим составом камней, дескать, при нагревании кое-какие связи с нашими, земными, элементами завязываются и дают такой вот интересный эффект, но связи эти непрочные, что очень хорошо было слышно во время сеансов телепатии – сначала звук в голове идёт по нарастающей, немного держится в своём максимальном звучании и по плавной затухающей дуге сходит на нет. Что-то похожее на эффект Доплера, только в этом случае никто ни к кому не приближается, никто ни от кого не удаляется, просто крутит кто-то в голове ручку громкости, сначала плавно и медленно в одну сторону, затем, в другую.
Честно сказать, открытие это с самого начала показалось Марку совершенно бесполезным, однако, благодаря ему открылись чудеса с зазеркальем, и это уже был не пустой аттракцион с шумихой в голове!
Как там у них это всё обнаружилось, не суть важно… Скорей всего, сидела какая-нибудь лабораторная красотка, изнывающая от любовного томления, грела втихаря камешек, который спёрла со склада, благо навезли их туда целую кучу, нюхнула газку, чтобы разведать, о ней ли думает предмет воздыханий, и, если о ней, то что? А сама, тем временем, для отвода глаз, в зеркальце любовалась…
Или не так всё было, и кто-то целенаправленно к зеркалу попёрся… Но Марку почему-то казалось, что никто кроме женщины, нанюхавшись телепатического газа в зеркало смотреть не пошёл бы. Видел он этих ботаников из ЦЭНТРа – они и в нормальном состоянии в зеркало не смотрят, не то, что под газом. К тому же, сделай подобное открытие мужчина, о нём бы давно уже все говорили точно так же, как говорят до сих пор о докторе Салге, который оповестил мир об открытии параллельного мира, и сразу стал у всех на слуху!
А потом понеслось по нарастающей!
Поначалу результаты экспериментов были «слабо слышимыми», то есть, улавливались, как радиоволны с помехами. Испытуемые даже не всегда понимали, что именно они слышат, и открытия могло бы не случиться вовсе, не окажись один из «подопытных» достаточно внимательным, чтобы в хаосе звуков, (которые он, к слову сказать, принял сначала за «мысли» окружающих его предметов), выделить собственный голос и сообразить, что это ни что иное, как его же мысли, только возвращённые с небольшим опозданием! Опоздание, кстати, обуславливалось не только расстоянием от объекта до зеркала, но и теми материалами, из которых зеркало было изготовлено. Лучшим проводником оказалось серебро, поэтому все дальнейшие опыты по усовершенствованию телепатических сеансов с зазеркальем проводились только с объектами, чья амальгама не имела никаких посторонних примесей. Привлечены были даже старинные зеркала, сохранённые в музеях. И, как раз после опытов, проведённых с ними, выяснилась интересная вещь – чем старее было зеркало, тем объёмнее оказывалось пространство за ним.
Объясняя этот факт на научной конференции, собранной сразу же по получении первых результатов с хорошей «слышимостью», профессор Салг, как большой специалист по телепатии, высказал предположение, что пространство «зазеркалья» является неким «параллельным интеллектом», развитие которого точно так же зависит от количества накопленных знаний, как и наше собственное. «Неважно, кто именно отражался в зеркале на протяжении всех лет его существования, – говорил он. – Определяющим уровень „параллельного интеллекта“ нужно считать само Время, фиксируемое по ту сторону отражения. Сюда входит не только то окружение, которое оставалось отражённым, как в присутствии, так и в отсутствии человека смотрящего, но и те чувства, мысли, энергетика, которые считывались зазеркальем в моменты, когда человек подходил на себя посмотреть. Условно говоря, пространство зазеркалья это некий мешок, подвешенный „по ту сторону“. У нового зеркала он мал, почти пуст и тесен, чего смотрящий в зеркало, естественно не ощущает. Но с годами „мешок“ наполняется впечатлениями. Формируется интеллект, который начинает своё существование параллельно тому, что происходит по эту сторону зеркала, и можно предположить, что постепенно „параллельный интеллект“ начинает оказывать влияние, или пытается делать это, показывая смотрящему реальность, вроде бы похожую на то, что человек видит вокруг себя, но с иным толкованием. Так, например, испытуемый, который смотрел в самое древнее зеркало из тех, что удалось найти, уверял, будто видит солнечный отсвет на стене за спиной. На самом же деле ничего подобного он видеть не мог, поскольку день для испытаний был выбран пасмурный, но есть вероятность, что зеркало большую часть своего существования провисело в доме какой-то южной, очень солнечной страны и внушило испытуемому ту реальность, которая показалась „параллельному интеллекту“ наиболее комфортной, или привычной, или внушающей ощущения покоя и радости. Эти выводы мы сделали на основании того, что испытуемый посчитал своё отражение именно в этом зеркале самым привлекательным и охотнее других идущим на телепатический контакт. Но в этой области ещё далеко не всё ясно, и наше научное сообщество, можно сказать, открыло двери в целую анфиладу неисследованных отраслей психологии, нейробиологии и, что греха таить, мировосприятия в целом! Работы непочатый край, коллеги!»
Речь эта была сопровождена овациями и взрывом энтузиазма. Но прошло не так уж много времени, и вдруг всё утихло. Учёные мужи с горечью признали, что не продвинулись ни на йоту в своих исследованиях, а практического применения тому, чтобы, подходя к зеркалу улавливать собственные же мысли, не нашлось никакого. Двери в так красиво сформулированную профессором Слагом анфиладу неисследованных отраслей с грохотом закрылись, работы в этом направлении свернули, и усовершенствования газа R-15 ограничились увеличением того времени, которое позволяло читать чужие мысли и телепартировать свои. Сам же газ, тысячи раз проверенный и перепроверенный допустили до массового использования, объявив безвредным, и превратили в обычную развлекаловку.
IV
Марк осмотрелся по сторонам, выбрал безобидный симулятор обычной прогулки и запустил программу.
Уж что, что, а развлекать на Земле научились. Разработчики «Сфинкса» даже простой тренажёр для ходьбы ухитрились оснастить так, чтобы скучно одинокому лётчику не было. Смонтировали видеоряд из нескольких трасс с деревеньками, полями и крупными городами, куда навтыкали указатели о пройденных километрах. Даже имитацию разных грунтов создали и добавили отключаемую при желании функцию звукового и обонятельного сопровождения. Жаль только, что одно от другого не отделили, и отключить можно было всё разом, а Марк-то, как раз против звуков ничего не имел, но запахи… С ними явно перестарались – весенние сады, трава, запахи поля, всё напоминало освежители для уборных с ядовито-химическими отдушками и были отключены сразу. Во всём остальном никаких претензий, ходи, смотри, наслаждайся.
Со временем, конечно, и это наскучило, но позже всего остального. К тому же тренажёр вещь необходимая, а с голыми стенами выхаживать тут было бы ещё скучнее.
Марк как раз сделал переход от мягкой просёлочной дорожки, с которой он начал свою «спортивную» ходьбу, к плотному покрытию трассы, когда поступил сигнал из «пилотской». Ага, значит, внешние камеры зафиксировали что-то интересное за бортом! Что ж, тогда с тренажёрами на сегодня завязываем! Он честно выполнил обещание и честно прошёл…, ну, неважно, сколько он там прошёл! Главное, сила воли!
Ещё раз гордо миновал «дорожку». Чёртов «бонус» больше не цеплял, и слава богу! Хорошо, что не сломал всю систему, как собирался вначале. Ещё пригодится. И Марк уже определил, когда… Но не сейчас, не сейчас!
Он быстро проскочил «душевую», где прополоскался и высушился вместе с костюмом, после чего, с чувством полного удовлетворения пошёл смотреть «космическое кино»!
Это развлечение Марк себе не выдумывал, оно само собой сложилось в процессе ежедневной, якобы рабочей, рутины. Хотя, какая к чёрту работа?! Всех забот только и было, что смотри в мониторы, общайся с бодрячками из ЦУПа, да снимай показатели с системных датчиков. Этот последний процесс всегда напоминал Марку сдачу анализов – столько-то лейкоцитов, эритроцитов и, чего там ещё? Только здесь он смотрел на показатели топливных и вентиляционных систем, в норме ли нагрузки от тяги двигателей и аэродинамических сил, не случилось ли непредвиденных деформаций в двигательной установке САС?
В первые дни полёта ходил по отсекам, как прилежный ученик, с табличками, а теперь и без них соображал «норма», или нет. Раз в три месяца устраивал сам себе экзамен, сверялся всё-таки с табличками, тренировал мозги. Один раз даже тренировочную пробежку устроил – смотрел, за сколько минут добежит до САС, но потом решил, что реальная опасность сама подскажет, что, как и когда делать. Хороший, кстати, метод для естественного отбора – чистых разумом от нечистых, зрелые зёрна от трухлявой, как говорится, шелухи…
Так что, не фиг паниковать раньше времени, лучше расслабиться и получать удовольствие, тем более, что реальный космос оказался куда интересней глухого чёрного колодца, который до сих пор показывали в фильмах!
Когда Марк увидел первую в своей жизни туманность он, в буквальном смысле, заболел звёздной болезнью! Спасибо разработчикам – на телескопы на внешних модулях «Сфинкса» тоже не поскупились, поэтому, пролетая Солнечную систему, Марк, как безумный маньяк, только за тем и следил, как бы чего не пропустить, и всегда, всегда бывал в самой превосходной степени счастлив, когда, приблизив изображение, рассматривал, самому себе не веря, то, что раньше мог видеть только на плакатах ЦЭНТРа.
Вместе с тем, удаляясь от Земли всё дальше, Марк начал жадно проецировать память о ней на всё увиденное и сделал, как ему казалось, удивительное открытие о том, что жизнь на Земле представляет собой, если можно так выразиться, дайджест Вселенной!
Он не смог бы этого связно объяснить, но чувствовал какую-то общность в ассоциациях, когда восторг от созерцания чего-то, вроде бы привычного, вдруг перестаёт быть просто восторгом, перетекает в изумление, а потом заставляет задавать самому себе вопросы и, в конце концов, становится тем самым, необъяснимым ощущением, что стоишь на самом пороге тайны.
Нет, ну правда, кто, к примеру, так ювелирно, так живописно и изобретательно раскрасил на Земле крылья бабочек, оперение птиц, чешую рыб? Какой гравёр выдумывает узоры на каждом пальце каждого отдельного человека, размечает точки на носах собак? Какой изобретатель оснащает кожу крокодилов датчиками о химическом составе воды, а мозг птиц и летучих мышей навигационными системами?
А теперь, что говорится, смотри в космос! Даже если держать в голове научное обоснование существования всех этих туманностей, дескать всё дело в химическом составе и степенях нагрева, охлаждения, силе действия гравитации на те, или иные частицы, в результате чего они распределяются в пространстве так, а не иначе, всё равно останется непонятным, почему, глядя на одну туманность, первым делом говоришь себе: «На бабочку похоже», а при виде другой какой-нибудь далёкой и оттого воспринимаемой по форме галактики вспоминается стая ярких рыб под водой, или голова лошади?
Конечно, с одной стороны, других ассоциаций нет и быть не может хотя бы потому, что сравниваешь всё новое с тем, что видел и узнал раньше, но это так скучно и так ограничивает. Почему бы не представить, что где-то там, в космосе, в этой великой Вселенной, некий разум, некоего гигантского гения креативит по всем мыслимым и немыслимым отраслям, от живописи до самой высшей математики, но, поскольку он един и замысел свой видит от частного к целому и обратно, то и рука мастера чувствуется и проявляется во всем, как раз вот такими ассоциативными узнаваниями!
Куда, в конце концов, летят астероиды, кометы? Почему планетарные и звёздные системы группируются так, а не иначе? Во имя чего тянется и расширяется вся эта тёмная материя, и что для неё чёрные дыры, и «норы»? Узлы? Прорехи? Необходимость?
Да, да, да! Марка обучили всем этим пространственно-временным континуумам, теориям гравитации, относительности, дали представление о пространстве Минковского и преобразованиях Лоренца, и он многое уяснил…, и, как считал, многое уяснил во вред себе, поскольку даже самые истинные теории создают границы для всяких иных мыслей. Железобетонные тюремные стены с решётками, сквозь которые можно робко выглядывать, строить предположения, что, может быть снаружи что-то изменилось, или вообще устроено не совсем так, но высовываться – ни-ни…! И, чем более канонизирована теория, тем меньше желающих получить по носу за побег из мира, где она правит, и тем наивнее выглядят попытки оторваться от этого «заземления» с помощью, пусть и немного сказочных версий. Куда уж проще сделать умное лицо, изрыгнуть поток усвоенных и, может быть даже в чём-то понятных, ещё более умных теорий… Хотя, нет, Марк не относил себя к мудрецам, способным толково объяснить космос формулами. До сих пор он просто ощущал себя сообщающимся сосудом.., ну, типа, что вверху, то и внизу.., космос снаружи – космос внутри… Здесь же, на «Сфинксе» никаких границ не существовало. С одной стороны, Марк был этому рад, но с другой… С другой, поделиться мыслями можно было только с аппаратурой, или с голограммой Фредди Меркьюри, чего Марк себе пока не позволял – ещё придёт время! Он бы с радостью погрузился в какое-нибудь своё отражение и заглянул бы самому себе в глаза, чтобы убедиться – да, всё правда! – но руководители проекта исключили абсолютно всё, что могло бы увести Марка «не туда», и на «Сфинксе» не найти было ни одной мало-мальски хромированной детали, где он мог бы отразиться, хоть полно, хоть искажённо, не говоря уже об обычных зеркалах!
А в глаза себе посмотреть хотелось и по другой причине, ибо, что есть радужка нашего глазного яблока, как не галактика с чёрной дырой посередине, которая ежесекундно втягивает в себя и уплотняет до околовзрывного сжатия всё обозримое пространство со всей его трёхмерностью, и всё прожитое время с прошлым и будущим горизонтами событий! Воспоминания о том, что в действительности было, так же реальны, или нереальны, как и мечты о будущем, в которых, на основе уже имеющихся представлений, конструируются варианты того, что обязательно произойдёт. Точно так же, как приукрашивая нечто не самое благовидное в прошлом, мы воображаем себе что-то фантастически-нереальное в будущем, чего никогда не может произойти в нашей, ныне существующей реальности, но что обязательно происходит, или уже произошло за радужкой нашего глаза!
И, казалось бы, куда уж круче, но, вот ведь беда, возможно из-за всей этой суеты с ныне существующей реальностью, из-за её чудовищной уплотнённости в чёрной дыре глаз, мы лишены возможности видеть остальное – то, что Марк для себя называл «зазеркальем»! Поэтому большинство, за редким, редким исключением, может видеть лишь свет от самой главной истины об устройстве всего нашего мира, и лишь на одной плоской грани чего-то гигантского, что ювелирно огранено и, наверняка, до сих пор продолжает свою огранку, развлекаясь созданием новых и новых граней-миров! Да и не свет, скорей всего, мы видим, а только отблеск…
Спора нет, многомерность давно признали в квантовой механике, но, как быть с тем, что, за неполные восемь лет полёта, Марк начал ощущать её здесь, во всём этом неохватном космическом пространстве?! И это не было игрой воображения, а скорее, волнующим предчувствием верной догадки, с которым он когда-то впервые подошёл к зеркалу, желая погрузиться в зазеркалье. Он всем своим существом пребывал в этой многомерности, почти физически ощущая, как замедляется ход времени, как, словно в миксере, перемешиваются воспоминания о прожитом на Земле, и уже не разобрать, что и когда происходило, потому что не было больше ни границ, ни решёток, за которыми паровозом тянулись дни и года, строго, как вагоны, зацепленные один за другой, как не было и привычной, кем-то, когда-то определённой четырёхмерности! И, может быть, те робкие вкрапления из почти нереального будущего, где он благополучно пролетел сквозь «кротовую нору», уже не являлись одними только мечтами, а ближним эхом уже свершившегося?…
Что если ТАМ он сможет обо всём этом расспросить?
Нет, не так…
Что если ТАМ, перед Зеркалом, он сможет получить ответ?
V
Марк глянул на монитор, где, приближенная внешними телескопами, висела довольно большая туманность. Сверился с картой полёта, убедился, что всё по плану, и она там где должна быть и, когда должна, значит, с курса не сбился, из временного графика не вышел, и лететь ему дальше молодец-молодцом, о чём непременно скажет завтра какой-нибудь бодрячок из ЦУПа, (чтоб им всем там быть здоровыми) … Подтянул кресло, развалился… Теперь только созерцание и ничего больше!
Изображение с телескопов выводилось на мониторы в самом высоком разрешении, с такой же высокой детализацией, подсветкой и расцветкой, как на фотографиях, которые заворожили Марка ещё в детстве. Он любил их рассматривать, ещё не зная о своём умении «проваливаться», но умению, видимо, знаний о нём не требовалось и, помимо Марковой воли, оно проявляло себя даже не будучи опознанным. Из-за этого маленький Марк почувствовал страшнейшее разочарование, когда впервые, при помощи домашнего телескопа, рассмотрел на летнем звёздном небе Сатурн. Золотистая планетка показалась примитивным рисунком из детской книжки, где всё рисуют проще, чтобы было понятней, и не имела ничего общего с величавым гигантом, крутившим «на поясе» три золотых кольца, который словно выплывал из верхнего правого угла большого, как рекламный щит, объёмного плаката на стене в детской. Вот там действительно всё было понятно – там была ТАЙНА, которую хотелось постичь, а не разжёванная, условно-простая данность!
Чуть позже, с освоенным «погружением» в любую картинку, Марк научился отделять «чистые» ощущения от «нечистых» и, оказавшись впервые перед объектом, знакомым до этого только в изображении, некоторое время смотрел внутрь себя и старательно вычищал мозги. Он словно сдвигал в сторону всё то, искусственное по сути, что получил при «погружении», и набирал новое, подлинное, что потом рассеивалось в нём по всем возможным вариантам развития.
Это было трудно объяснить, даже когда для Марка перестала быть тайной вся сложность зазеркалья, но он особенно и не пытался. Просто принял, как данность, что любое, понравившееся ему место – целый город там, к примеру, или только улицу, или часть ландшафта – можно было переместить в одно из собственных «зазеркальных» измерений, стать там своим, вволю надышаться того, что туристам-однодневкам обычно не достаётся, и при этом ничего не потерять, не упустить из обычной жизни…