Театр. Четыре пьесы

Протазанов. Это у женщин бывает. Особенно после первого раза…

Ольга. Ненависти больше. Ну, какая может быть любовь к человеку, которого знаешь всего двенадцать дней?… Господи, как я сама себе противна… Да что я в тебе нашла? Немолодой, некрасивый…

Протазанов. Оленька. Оля! Успокойся. Не мучь себя.

Ольга. Не могу не мучить, не могу. Будь ты мне муж, я бы в восторге была от того, что случилось ночью. В восторге.

Протазанов. Перестань! Тебе что, семнадцать лет? Двадцать семь без малого.

Ольга. Ах вот как! Мне почти двадцать семь, а потому надо отдаться первому встречному и поперечному… Немолодому, некрасивому, женатому!.. Через три месяца я должна была выйти замуж. Вот-вот приедет мой жених. Вот-вот сюда приедут из Пятигорска мои родители, чтобы познакомиться с ним… Что я скажу Геннадию? Что я скажу моей матери? Моему отцу? Что?! Что я, как самая последняя дура, втрескалась по уши за две недели! Что, потеряв последние остатки разума, переспала с тобою ночь?! Господи! Шесть лет я жила одна одинёшенька в Горьком, когда училась в медицинском. И ничего подобного со мною не стряслось. А уж вокруг меня мужиков достаточно вертелось. Почти три года я одна одинёшенька прожила в Калининграде. Вдали от материнского глаза. Два года встречалась с Геннадием. Бывала десятки раз у него на квартире. Он ко мне приходил неоднократно. В турпоходе в одной палатке вдвоём провели не одну ночь. И ничего со мною не случилось. И случиться не могло.

Протазанов. Не могло?

Ольга. Да, не могло!

Протазанов. Он не был настойчив?

Ольга. Геннадий-то? Да в сто раз больше тебя! Как-то раз он даже пытался пустить в ход силу… Я прогнала его от себя. Три месяца на глаза не пускала. Потом простила. И даже согласилась выйти за него.

Протазанов. Почему?

Ольга. Надоело быть одной. Захотелось иметь семью. Другие-то женщины имеют. А я чем хуже?

Протазанов. Имеют. Много что имеют. Пьяниц мужей, скандалы и постоянные неурядицы. Вечную нехватку денег.

Ольга. Всё так. Но, выходя замуж, надеешься, что семейные напасти тебя минуют. Что они уготованы кому-то другому. Не тебе… Мы с Геннадием договорились подать заявление после моего возвращения с Кавказа. Он должен прилететь сюда на несколько дней. Хотел побыть со мною и познакомиться с моими родителями. Папа с мамой сейчас отдыхают в Пятигорске. Впрочем, к чему я всё это говорю тебе? К тому же, наверное, в сотый раз…

Молчание.

Ольга. Так вот всегда в жизни бывает. Встречаешься с человеком, встречаешься, и всё не решаешься выйти за него. А потом вдруг встретила другого, и вся твоя жизнь за две недели вывернута наизнанку. И хорошо, если этот другой не негодяй. Хорошо, если он свободен, и ты можешь беспрепятственно связать с ним свою судьбу. Пускай хотя бы всего на несколько лет. На год! На один единственный год!

Протазанов. Надеюсь, ты не считаешь меня негодяем?

Ольга. Ты негодяй? Женатый негодяй выдаёт себя за холостяка или же обливает грязью жену. Бедный я, несчастный! Никакой жизни нету с этой стервой! Непременно разведусь с нею, если станешь моей.

Протазанов. Бывает, и расходятся.

Ольга. Бывает. Если не получают желаемого… А у холостого негодяя свой репертуарчик, заезженный и пошлый…

Протазанов. Не надо про холостых. Я женат и весьма неудачно.

Ольга. Я негодяев сразу узнаю. У них на морде написано – для меня нету недоступных женщин. Я любой добьюсь… Силой, обманом, деньгами. Негодяй будет рассказывать друзьям о своих победах и грязно смаковать подробности. Как я ненавижу подобных мужчин! И как я ненавижу сейчас себя.

Протазанов. Это у тебя случайно так вышло?

Ольга. Если бы! Случись со мной такое случайно, я бы не убивалась так. Я знала, чем всё кончится. Знала уже через неделю после нашего знакомства. После нашего первого поцелуя мне отчаянно захотелось, чтобы ты был холост. Чтобы ты не говорил мне правду. Чтобы лгал!

Протазанов. Лгал? Про что?!

Ольга. Что ты не женат. Что будем вместе. Лгут, Андрюша, не только негодяи. И очень часто сама женщина хочет, чтобы её обманули. Я хотела, чтобы ты обманул меня.

Протазанов. А я не стал обманывать.

Ольга прячет лицо в подушку и навзрыд плачет.

Протазанов. Да и зачем обманывать. Развод по-русски относительно простая штука. Даже когда у тебя дети, а жена против.

Стук в дверь. Протазанов вопросительно смотрит на Ольгу. как быть, дескать. Томительное молчание, и снова стук в дверь.

Ольга. Кто там?

Мужской голос. Мне Лебедеву Татьяну.

Ольга. Вчера вечером она уехала в Пятигорск. Здесь не ночевала.

Голос. Вы не знаете, она приедет сегодня?

Ольга (зло). Не знаю… Вы мешаете мне спать.

Голос. Через полчаса подъём.

Ольга. Вот именно, подъём только через полчаса.

Голос. Извините.

Ольга. Всего хорошего.

Молчание.

Протазанов. Через полчаса подъём. Потом приедут твои родители… Жених.

Ольга. Бывший жених.

Протазанов. И начнётся… А как чудесно было вчера, когда мы поднимались на Чегет. Впереди нас, кресел через пять, сидит девушка. Позади, нас, тоже кресел через пять – немолодая пара. Навстречу нам лишь изредка спускаются с Чегета туристы. У нас с тобою ничего ещё не произошло. На душе хорошо и спокойно… Внизу зелёная трава, вверху ясное небо. Тихо. Мне чудится, что волна тишины вздымается всё выше, вознося нас в небо на своём гребне. Справа Эльбрус. Его снежная, двуглавая вершина кажется такой близкой…

Ольга. Что же я скажу отцу и матери? Как посмотрю в глаза Геннадию?

Протазанов. А мне всё-таки хуже, чем тебе. Отцу и матери ты скажешь, что полюбила другого. Какое им дело до Геннадия – они его и в глаза-то ни разу не видели. Им то что – не этот, так другой. Была бы счастлива дочь с этим другим. Геннадию скажешь, что полюбила другого. Кто он тебе? Без году неделя жених. Ничего между вами не было. Ничем ты ему не обязана. Переживёт как-нибудь. Мне хуже. Объясняться придётся с женою, с которой прожил несколько лет, от которой у меня ребёнок. Правда, эти несколько лет жили мы с нею плохо.

Ольга. Она не даст тебе развода.

Протазанов. Очень может быть. Будут истерики, обмороки, угрозы, мелкий шантаж.

Ольга. Наверное, пойдёт к тебе на работу жаловаться.

Протазанов. И такое возможно. Но сначала она мне просто не поверит.

Ольга. Думаешь?

Протазанов. Уверен. Разве на свете есть женщина, ради которой Раису Протазанову может оставить муж.

Ольга. Она о себе высокого мнения?

Протазанов. Чрезвычайно высокого.

Ольга. Но она же примчалась в Москву накануне твоего отъезда в Терскол. Значит, эта самая Катя Кукушкина, или как её там, возбудила подозрения у твоей супруги?

Протазанов. Я сказал, оставить, а не изменить. Измены со стороны мужа она не исключает. С точки зрения Раисы, все мужики потаскуны. Но мой уход из семьи для неё непостижим.

Ольга. Она, наверное, захочет и со мною поговорить.

Протазанов. Наверняка. Сначала будет уговаривать не связываться со мною. Обрисует меня со всех сторон, не жалея грязи и красок… Станет упрашивать тебя не оставлять ребёнка без отца.

Ольга. И если я не поддамся на её уговоры?

Протазанов. Осыпет тебя напоследок самой отборной руганью.

Ольга. Может быть, ещё и драться полезет?

Протазанов. Этого я не знаю. Вряд ли.

Ольга. Стоит ли мне объясняться с нею? Ну что я скажу ей? Что люблю тебя? Какое ей дело до моей любви, до моих чувств?! У неё свои чувства, свои расчёты. Если бы нам встретиться лет на восемь раньше.

Стук в дверь.

Ольга (раздражённо). Кто там?

Мужской голос из-за дверей. Оленька, открывай. Это я с мамой… Не ждала так рано?

Женский голос. Соскучились по тебе!

Андрей растерянно смотрит на Ольгу, не зная, что ему делать. Будь комната хотя бы на втором этаже гостиницы, он бы просто удрал через балкон.

Ольга (тихо). Умел грешить, умей и ответ держать. (Отцу и матери громко.) Сейчас, только халат наброшу.

Ольга набрасывает на себя халатик и идёт к двери. В это время Андрей встаёт с постели и быстро надевает на себя верхнюю рубаху.

Ольга открывает дверь. В комнату входят её отец, Пётр Матвеевич, и мать, Антонина Ивановна. В руках у Петра Матвеевича сумка. Ольга между тем встаёт рядом с Андреем.

Пётр Матвеевич (смотря себе под ноги). Вы, я вижу, времени зря не теряете.

Антонина Ивановна (мужу). Мы тоже не святые были.

Пётр Матвеевич. Да нет… Я так… (Дочери.) Ладно, знакомь со своим Геннадием.

Ольга. Его зовут Андрей.

Антонина Ивановна. Андрей?

Ольга (твёрдо). Да, Андрей. Геннадий приедет сюда часа через два.

Пётр Матвеевич (голос его дрожит). Так вот, Антонина. Ехали повидать единственную дочь, познакомиться с её женихом, а выходит, зря ехали.

Вынимает из сумки бутылку водки, зубами срывает пробку, потом берёт со стола стакан, наливает его до краёв и залпом выпивает, ничем не закусывая.

Пётр Матвеевич. Так уж горько, что горше и быть не может. Ольга сжимает в своей руке руку Андрея.

Антонина Ивановна (тихо). Ехали к тебе, Оля, прямо, как на свадьбу… А, оказалось, ты по рукам пошла. (Андрею.) Мы с дочерью без свидетелей хотели бы поговорить. Без посторонних.

Протазанов. Я не посторонний.

Антонина Ивановна. Вот как. Не посторонний. И давно Вы знакомы с Ольгой?

Протазанов. Лет шесть.

Ольга с недоумением смотрит на Андрея.

Антонина Ивановна. Что-то она о Вас нам ничего не писала. Ни из Калининграда, ни из Горького.

Протазанов. Из Калининграда она и не могла писать. Я там никогда не был.

Антонина Ивановна. Значит, Вы из Горького?

Протазанов. Из Москвы. Но познакомился с Ольгой в Горьком. Когда она в медицинском училась.

Антонина Ивановна. А Вы что же делали там?

Протазанов. Торчал в командировках.

Пётр Матвеевич. Там, значит, она и сошлась с Вами?

Ольга. Папа!

Протазанов. Нет! Здесь… Прошедшей ночью. (Чуть не кричит.) В конце концов, почему Вы издеваетесь над Ольгой? Потому что я люблю её, а она меня?

Антонина Ивановна (тихо). Вы любите её? Она Вас? Но мы Ольгу тоже любим. У нас кроме неё никого нет. Мы едем повидать единственную дочь, познакомиться с её женихом. (Плача.) А застаём дочь с каким-то мужчиной, который лет на десять старше её… Да мы не издеваемся. Мы не понимаем ничего. Кто Вы?

Протазанов (пожимая плечами). Андрей Протазанов, московский инженер.

Антонина Ивановна. Говорите, с Ольгой шесть лет назад познакомились? В Горьком?

Протазанов кивает.

Антонина Ивановна. И ничего там не было между Вами?

Протазанов. Ничего.

Антонина Ивановна. Так отчего это случилось здесь?

Протазанов. Откуда я знаю, отчего? Случилось, и всё.

Пётр Матвеевич. Вы женаты? Разведены?

Протазанов. Женат.

Антонина Ивановна. Дети, наверное, есть?

Протазанов. Сын.

Антонина Ивановна (плача). Оленька, о чём думала твоя головушка?

Ольга. Мама, моя головушка ни о чём думать не в состоянии, потому что моё сердце, душа моя слишком сильно любят.

Антонина Ивановна. Что ж, ты и в Горьком его любила?

Ольга. Наверное, любила. Только сама себе не признавалась в этом… Мамочка, ну поверь мне (обнимает мать) – он первый у меня. Я до него ни с кем ничего не имела!

Антонина Ивановна (садясь на стул). Ох, Оленька, да пойми ты нас. Едем к тебе радостные. Как же, доченька единственная замуж выходит. Писала, что за хорошего человека. А застаём её с другим мужчиной. Старшим её лет на десять, семейным. Вот тебе и замужество единственной дочери!

Пётр Матвеевич (угрюмо). Жениху-то что скажешь?

Ольга. Скажу, что не люблю и не любила никогда. Скажу, что люблю другого.

Антонина Ивановна. Женатого…

Протазанов. Не сложилась у меня жизнь с женою.

Антонина Ивановна. Что ж, разводиться будете?

Протазанов. Давно пора.

Антонина Ивановна. А сыночка не жалко?

Протазанов. Сын меня не любит.

Антонина Ивановна. Значит, отец Вы плохой!

Протазанов в ответ пожимает плечами.

Антонина Ивановна. Пьёте, наверное?

Пётр Матвеевич наливает себе ещё стакан и залпом опорожняет его.

Протазанов (зло). Бывает, что и выпью. Но по два стакана подряд не опрокидывал.

Пётр Матвеевич со звоном отодвигает от себя почти пустую бутылку и стакан.

Антонина Ивановна. Петя!

Пётр Матвеевич. Что Петя? Ты поревёшь, тебе и полегчало. А мне выпить надобно, чтобы боль отпустила.

Антонина Ивановна (Андрею). Что ж, отец у Вас есть? Мать?

Протазанов. Отец на войне погиб. Мама инвалид второй группы.

Антонина Ивановна. Чем больна?

Протазанов. Психическое заболевание.

Антонина Ивановна. Вы-то здоровы сами?

Протазанов. На учёте нигде не состою.

Антонина Ивановна. Что же Вы решили, к Ольге в Калининград ехать или её к себе в Москву брать?

Протазанов. Я бы и в Калининград поехал, да мать не оставишь одну в Москве.

Антонина Ивановна. Любите, значит, мать свою?

Протазанов (снова пожимает плечами). Одну её не брошу.

Антонина Ивановна. Жене-то написали уже?

Протазанов. По дороге домой сделаю остановку в Украинске. Объяснимся…

Антонина Ивановна. Она сейчас в Украинске?

Протазанов. Да.

Ольга. Его жена большую часть года в Украинске у матери своей проводит.

Антонина Ивановна. Она что же, не работает?

Протазанов. Не работает.

Антонина Ивановна. Какая же у Вас зарплата?

Протазанов. Сто восемьдесят и квартальная.

Антонина Ивановна. Не густо.

Пётр Матвеевич. А если жена Вам развода не даст?

Протазанов. Подожду полгода.

Антонина Ивановна. Что ж, и полгода пройдут. Не велик срок. А всё-таки скажу Вам откровенно. Ольге лучше за Вас не выходить. Может, Вы и хороший человек, только вот жену с ребёнком бросаете.

Протазанов. А если у нас жизни нету. Так и мучиться, значит, до гроба?

Антонина Ивановна. Поймите меня, я – мать. У меня единственный ребёнок. Его счастье – моё счастье. В семейной жизни ни у кого гладко не бывает. Сегодня Вы жену с ребёнком бросаете. Завтра Ольгу; может быть, тоже с ребёнком. Мать-то свою одну оставить не хотите. Хорошо. Но и Ваш-то сынок Вам не чужой. Ходить к нему, наверное, станете…

Протазанов (угрюмо). Если жена позволит и если после развода насовсем к матери в Украинск не уедет.

Антонина Ивановна. Москва не Украинск. Может, и не уедет… К сыну ходить станете, а Ольга переживать будет, ревновать. Она этого сейчас не понимает, а настанет время, поймёт… Где жить с нею в Москве будете? Жена-то Ваша после развода с жилплощади не съедет.

Протазанов. Придётся на первых порах снять комнату. Потом в кооператив вступим.

Антонина Ивановна. Сколько же стоит снять комнату в Москве?

Протазанов. Не знаю точно. Наверное, рублей сорок, пятьдесят в месяц.

Антонина Ивановна. Что тогда на жизнь у Вас с Ольгой останется? Алименты ребёнку, на комнату пятьдесят в месяц… А на кооператив где возьмёте?

Ольга. У тебя с папой.

Антонина Ивановна (вздыхая). Мы дадим, конечно. Ты же одна у нас. Для тебя мы деньги копили. А всё же… всё же не пара Вы друг другу.

Пётр Матвеевич. А что теперь поделаешь?

Антонина Ивановна. Возьмём Оленьку из Калининграда к себе. Пройдёт время, она успокоится. Забудет… Глядишь, и замуж выйдет.

Ольга. За кого же, мамочка, я выйду замуж?

Антонина Ивановна. Кого полюбишь, за того и выйдешь.

Ольга. А если я больше никого в жизни не полюблю? А если я снова полюблю женатого? Или разведённого? Опять прикажешь подождать? Моего Ивана-Королевича, холостого да нецелованного? А мне ведь, между прочим, скоро двадцать семь.

Антонина Ивановна. Бывает, и в сорок лет в первый раз замуж выходят. И как удачно,

Ольга. Придётся, видно, подождать до сорока. А там, глядишь, явится, наконец, мой ненаглядный и неженатый, лет так сорока пяти-сорока семи. Здравствуй, Оленька, вот и я. Не заждалась?

Антонина Ивановна. Ладно, Оля. Выходи за кого хочешь. Тебе с человеком жить, не мне. Давай только сделаем так. Собирай свои вещи, и поехали к нам в Рузаевку.

Ольга. А как же…

Антонина Ивановна. Не перебивай. Заявление о сокращении пошлёшь на работу заказным письмом с уведомлением. За твоими вещами я в Калининград сама съезжу. Поживёшь у нас. С работой в Рузаевке не проблема. Врачи всюду нужны, особенно хорошие. Пусть твой Андрей улаживает свои дела. Раньше чем через полгода-год он их окончательно не устроит. А как устроит, поженитесь… Если никто не передумает…

Протазанов. И все эти полгода-год Вы, Антонина Ивановна, будете уговаривать дочь не выходить за меня замуж?!

Ольга. Я выйду только за тебя! Мама! Я только за него выйду, и ни в какую Рузаевку ты меня не увезёшь. В конце концов, у меня в Калининграде своя комната. А где в Рузаевке Андрей остановится, если приедет повидать меня?

Антонина Ивановна. У нас и остановится.

Ольга. А постель где ему постелишь?

Антонина Ивановна. Где-нибудь да постелим.

Ольга. Со мной не положишь, наверное?

Пётр Матвеевич (угрюмо). Что-то ты быстро во вкус вошла…

Антонина Ивановна (укоризненно). Петя!

Ольга. Ничего я не вошла. Ему-то каково будет?

Пётр Матвеевич (угрюмо). Потерпит. Не молоденький.

Протазанов (зло). Я только и занимаюсь тем, что терплю. Жена иногда по восемь месяцев дома не бывает. И вообще неизвестно, где у неё дом. В Москве или в Украинске?

Антонина Ивановна. Ваша жена, конечно, во многом сама виновата. Мужа одного оставлять надолго не рекомендуется. Я вот своего (кивает в сторону мужа) один раз в жизни на полгода одного оставила… вынуждена была оставить. Потом не рада была.

Пётр Матвеевич. Сейчас опять за своего Парасюка возьмёшься.

Антонина Ивановна. Возьмусь!. Я с Оленькой в Москве да в Ленинграде по профессорам носилась, а он в это время с дружком своим Парасюком, директором ликёроводочного завода, пил беспробудно.

Пётр Матвеевич. Пил. (Выливает из бутылки остатки водки в стакан и выпивает.) Пил. Да своих кровных не пропивал. Казённым спиртом лакомился.

Антонина Ивановна. Ты бы закусил хоть.

Пётр Матвеевич. Закусил уже. Дочка родная такую закусочку приготовила, что и с трёх поллитровок пьян не станешь. Высший сорт закусочка!

Антонина Ивановна. Да, не ожидали. Ехали дочку единственную повидать, с женихом её познакомиться (всхлипывает). Лучше бы не ехали… Её жалко, себя жалко (Андрею) и сынка Вашего тоже жалко. Его то что. ждёт?… Допустим, ваша жена снова замуж выйдет, так неизвестно ещё за кого. Счастье, если отчим хорошим человеком окажется. А если нет? Не выйдет во второй раз замуж – тоже плохо. Глядишь, гулять начнёт да на безвинном ребёнке зло вымещать.

Пётр Матвеевич. Ты, Тоня, лучше о своём ребёнке думай, а не о чужом. Что делать-то будем?

В это время правую часть сцены закрывает занавес. Зрителю видны только Ольга и Андрей, стоящие у левой кровати. Из-за правой кулисы появляется молодая туристка. К ней подходит высокий мужчина, лет 30-ти.

Мужчина. Девушка, Вы не знаете Ольгу Лебяжьеву?

Туристка. Знаю. Поднимитесь на седьмой этаж. Семьсот четырнадцатая комната.

Мужчина. Спасибо. Значит, седьмой этаж. Семьсот четырнадцатая комната.

Туристка. Пойдёмте. Я к ней тоже зайду. На зарядке её не было. И на завтраке тоже. Заболела что ли.

Мужчина и туристка идут вдоль занавеса, закрывшего правую часть сцены. В это же время начинает закрываться также и левая часть её. Когда мужчина и девушка доходят до середины сцены, левая часть гостиничного номера закрыта, но начинает открываться его правая часть. Зритель видит родителей Ольги у правой кровати.

Мужчина (обращаясь к девушке). Я из Калининграда прилетел. Еле билет купил на самолёт.

Мужчина и туристка уходят за левую кулису. Левая часть занавеса снова открывается. Раздаётся сильный стук в дверь.

Голос. Ольга, можно войти?…

Напряжённая тишина.

ЗАНАВЕС

СЦЕНА 3

Перед опущенным занавесом актёр, читающий текст от автора.

От автора. Великий французский писатель Стендаль в своей книге «О любви» пишет о четырёх различных проявлениях человеческого любовного влечения. Стендаль подразделяет любовь на любовь-страсть, любовь-влечение, любовь-тщеславие и физическую любовь. Любовь-страсть – это болезнь, болезнь «Высокая», редкая и часто смертельно опасная. Противоположностью любовной болезни является физическая любовь, секс, как её называют в 20-ом веке. Секс довольно низменен, широко распространён и вообще-то не опасен. И секс, и любовь-тщеславие могут быть примешаны к прочим видам любви, а также друг к другу.