Только ты знаешь дорогу к небу!
Мужики стащили с телеги обнажённое и окровавленное тело женщины с длинными русыми волосами. Они тащили его волоком к лесу, и на мокрой траве оставались багровые следы. Затем один из них вернулся и небрежно сдёрнул с телеги ещё что-то – это был мёртвый младенец. Он бросил его рядом с женщиной и принялся рыть яму. Он работал быстро и, видимо, торопился успеть до того, как по дороге потянутся телеги, а второй то и дело вытирал лицо рукавом и старался не смотреть в сторону истерзанных тел.
– Что встал? Рой быстрее! – окрикнул его первый. – Им уже ничем не поможешь, а если нас застукают здесь, не жди милости от барыни. Она всё на нас свалит, и тогда мы пропали.
– Как же так можно, Вася, без молитвы да в яму? Дай я хотя бы перекрещу его. Грех ведь это!
– Грех! И не будет нам с тобой прощения, но коли откажемся барыне помогать, она нас с тобой так же в лесу закопает, и Марфу твою и дочерей. Ты этого хочешь, окаянный? Копай быстрее и сопли подотри, а то смотреть на тебя тошно!
– И не смотри, коли тошно, а я всё же прочту молитву за упокой, может, им легче от этого будет на том свете, да и нам зачтётся!
Мужик перестал копать и начал читать молитву. Потом он снял с шеи крестик и повесил на шейку младенца.
– Покойся с миром, бедное дитя!
Времени оставалось мало, солнце уже поднималось из-за леса, и они положили тела в неглубокую могилу, а сверху засыпали их окровавленным сеном с телеги и только потом землёй.
Тот, что носил имя Василий, набросал на могилу поломанные ветки и траву, а второй перекрестился и пошёл к телеге. Когда вся работа была сделана, они уехали прочь. Но не успели мы отойти от шока, как телега вернулась с этими же людьми, но одетыми уже по-другому. Всё так же было раннее утро, но лето сменилось осенью. И уже по опавшим листьям они тащили окровавленную и изуродованную девочку лет двенадцати.
И так множество раз они приезжали и закапывали в лесу женские трупы, всё дальше и дальше удаляясь в чащу. Кладбище росло, а похоронная бригада работала всё быстрее и быстрее.
Казалось, что их уже не волнует, что они закапывают. Их сердца окаменели и перестали чувствовать, но однажды Василий упал на колени возле очередной жертвы и разрыдался.
Он бережно поправил холстину, в которую она была завёрнута, чтобы прикрыть обнажённую девичью грудь.
– Не печалься, Машенька, скоро и мой черёд настанет, тогда и свидимся, дай Бог! А коль не свидимся, прости ты меня, ирода окаянного, собаку лютую! Погубил я тебя, не уберёг. Будь проклята эта ведьма!
Я больше не могла смотреть и плакать тоже не могла. Чёртово место, здесь можно сойти с ума. И нет никакой возможности выплеснуть свою боль наружу. Но когда я подняла глаза, то увидела прямо перед собой в тёмном небе множество почти прозрачных фигур. Они держались за руки и, так же как мы, смотрели вниз. Когда я отвела глаза от тех ужасов, что продолжали происходить на земле, туманные тела посмотрели на меня и улыбнулись. Все они были молодыми женщинами или даже девочками-подростками. Такие красивые, умиротворенные лица. Длинные белые саваны прикрывали их до пят. Они помахали нам рукой и перекрестили нас, пытаясь хоть как-то уберечь от грозящей опасности. Затем они медленно растаяли с последними лучами солнца, и наступила ночь.
– Господи, что там происходит? Они маньяки, что ли? – спросил нас Макс, понимая, что, наверное, мы знаем об этом гораздо больше, чем он.
Но я пожала плечами. Лишь Александр закрыл лицо руками и прошептал:
– Нам надо уходить как можно быстрее, пока ночь настала. Это наш шанс. Девочки, беритесь за руки и идём вдоль кромки плато, пока не выйдем из этого посёлка.
Так мы и сделали, и шаг за шагом мы всё дальше удалялись от опасного места. За ночь мы отошли от поселения на достаточное расстояние, но чувство тревоги не покидало меня. Я была просто уверена, что нам ещё придётся туда вернуться. Утром я убедилась в правоте своих ночных мыслей. Солнце вставало в той стороне, откуда мы бежали. Посёлок был конечной точкой этого мира.
Глава 6
Утром мы собрались на совет, но только взрослым составом. Антону было поручено следить за девчонками и увести их на небольшое расстояние от нас, чтобы те не слышали, о чём мы говорим, дабы лишний раз не пугать их.
– Александр, может, вы поделитесь с нами своими предположениями? – стала просить я.
– Конечно, мои дорогие. Но это просто догадки. Так как я всех ближе к той эпохе, о которой идёт речь, я и помню больше всех. Эту женщину зовут Салтыкова Дарья Николаевна. Убийца и душегубка, своих крепостных она изводила только ради забавы и удовольствия. Умерла в 1801 году в подземной яме Ивановского женского монастыря, куда была заточена по приказу императрицы Екатерины Второй.
Я сидела, пытаясь вспомнить исторические факты. Жаль, что в школе я недостаточно времени уделяла этому предмету. Не мир, а сплошная энциклопедия! Не хватает ещё Пушкина встретить, Александра Сергеевича!
Но одно стало абсолютно ясно. В этот мир попадали те, для кого смерть стала неприятной неожиданностью, либо их грехи были так тяжелы, что небо отказывалось принимать их души. А эту мерзкую старуху даже в ад не взяли, вот и мается она здесь и другим жить мешает. Или не жить. Да какая тут, по сути, разница, мешает, и всё тут.
– Ну, а нам-то что с ней делать? С этой старухой? – задал вопрос Макс.
Я не знала что сказать, но вернуться назад в посёлок я была ещё не готова. Было бы неплохо побродить тут в окрестностях, может, и разузнаем что. Или решение какое-нибудь в голову само собой придёт, что, правда, маловероятно. Голова моя была пуста как никогда. А вернее, так набита мыслями, что я окончательно в них заблудилась. И в этом мире тоже заблудилась, да ещё и детей своих «заблудила». Но, к сожалению, все считали меня душой компании и неутомимым путеводителем, коим я, конечно, не являлась, так как и сама ничего не знала и не понимала. Но друзья слепо доверяли мне. И я никак не могла их подвести.
Мы решили пойти направо от восходящего солнца. Решили – сделали. Дети больше не смеялись и не шалили, а грустно плелись друг за другом вереницей маленьких сереньких утят, то и дело перескакивающих через острые камни. Впереди на горизонте росла небольшая гора. Но мы теперь были учёные, и Антон с Максом пошли на разведку. В скалах была небольшая пещера с заваленным входом, но из её глубины звучала музыка. Такая тихая, такая чудесная музыка. Она казалась знакомой. Когда мы начали разбирать завал, то услышали страшные крики и брань.
– Кто там? Не смейте ко мне врываться, иначе я себя убью! Вот увидите, убью! Сто тысяч чертей!
– Ага, разбежался, как бы не так. Ты уже мёртвый! Других здесь не бывает! – крикнул ему Макс.
Человек затих, и музыка вместе с ним. Мы разобрали вход и вошли в пещеру. В дальнем углу сидел большой полный человек с растерянным, почти сумасшедшим взглядом. Волосы его торчали в разные стороны, и дети начали смеяться – уж очень сильно он был похож на ежа. Он выглядел так нелепо, что даже Макс не удержался и расхохотался вместе с детьми.
Я стала объяснять незнакомцу, что мы не причиним ему никакого вреда, а напротив, окажем ему любую, посильную для нас помощь.
– Тогда, будьте любезны, убирайтесь вон! И поспешите вернуть всё так, как было, и забудьте про меня.
Человек закрыл глаза и, притворяясь спящим, громко захрапел в такт какой-то мелодии. Делать нечего, придётся оставить его в покое. Насильно мил не будешь. Мы стали заваливать вход, но было очень жалко оставлять его одного. Когда последний камень был вставлен в стену, мы вновь услышали эту замечательную тихую музыку. Мы уже почти отошли от пещеры, когда Соня закричала:
– Смотрите, что здесь написано!
На гладкой поверхности камня была выбита надгробная надпись, она гласила:
Модест Петрович Мусоргский.
09.03.1839 – 16.03.1881
Безумным быть не грех, а грех себя любить,
Но мне лишь музыка дарует вечность…
Её одну люблю и ей молюсь, как раб,
И потерять её страшней, чем бесконечность…
Невероятно, человек, сам себе устроил место погребения! Надпись написал, чтобы все знали, что пусть сейчас он – ничто, но раньше был известным человеком.
А может, он написал это, чтобы самому не позабыть, кем он был когда-то, до того как умер? Как знать! Это навсегда останется загадкой, но я была уверена, что его спасёт музыка и именно она в своё время поможет ему найти дорогу к небу.
Я шла и думала, что, наверное, этому человеку повезло. Он нашёл покой в этой каменной башне и продолжает сочинять музыку. Только безумно жаль, что её больше никто и никогда не услышит.
Удаляясь всё дальше и дальше от этого места, мы насвистывали себе под нос услышанную мелодию, и каждый из нас вспоминал о своём сокровенном, о своих мечтах, которым уже никогда не суждено сбыться.
Этот день принёс нам ещё один сюрприз, куда более приятный, чем предыдущий. Плато пошло под уклон, наши ноги несли нас быстрее и быстрее вниз по склону, пока мы не оказались на краю. Нет, не на краю плато, а на краю обрыва. Вниз вела узкая тропинка, и мы начали осторожно спускаться. В небольшой впадине красовалась заправочная станция с маленьким магазинчиком и киоском «Союзпечать». Автобус послевоенных времён, смешной и круглый, с красной полосой по бокам, стоял на дороге возле заправки. Но не это было самое интересное, а то, что возле заправки была разбита клумба, и на ней росли бальзамины: белые, розовые, прекрасные бальзамины с тёмной сочной листвой. Мои девочки бросились к цветам, и я заметила, что как только они коснулись лепестков, их одежда сменила цвет. Не то чтобы она приобрела яркость, нет. Просто из серой она становилась грязно-розовой или грязно-голубой. Малышки были так счастливы, что мы не могли наглядеться на них, и наши сердца пели от радости.
Пока Александр приглядывал за девочками, мы с Максом пошли в минимаркет. О чудо, все полки были завалены едой и всякой всячиной! Мне казалось, что я целую вечность не была в подобном месте. Из-за прилавка вынырнул старичок с длинной седой бородой и огромными голубыми глазами.
– Как хорошо, что вы зашли. Жду вас, жду, а вас всё нет. Уже волноваться начал.
– А кто вам сказал, что мы должны прийти? Мы и сами не были в этом уверены до последней минуты, – удивилась я.
– Как кто сказал? Сорока на хвосте принесла, мол, жди гостей.
– Сороки разве здесь водятся? Не знала.
– А что ты знаешь про всё это, деточка? Разве постигла ты все радости и горести этого удивительного мира?
Я не была в этом уверена и пожала плечами.
– То-то и оно, девочка, – и старичок посмотрел на меня так ласково, что я не нашла повода рассердиться на него за это колкое замечание. Старичок пригласил нас войти в подсобку. Скажу честно, нам было слегка страшновато, но всё же мы сочли невежливым обижать такого гостеприимного человека.
Подсобка оказалась очень уютной комнаткой, в центре которой стоял стол с множеством ароматных яств. В животе неожиданно заурчало, в первый раз за такое длительное время.
С ума сойти, какое забытое чувство! Старичок пригласил нас отобедать. Мы не стали ломаться и, позвав остальных, дружно уселись за стол. Александр прочитал молитву, и мы начали обед. Мы ели, ели и ели, а блюда всё не убавлялись. На месте съеденных блюд появлялись новые. Я понимала, что это либо волшебство, либо массовая галлюцинация. Правда, в последнее предположение мне как-то больше верилось.
Сколько бы мы ни ели, наши желудки не наполнялись. Мы были голодны, как и раньше. Сначала я смотрела на детей с удовольствием, но чем больше они ели, тем больше это меня настораживало. Я отставила свою тарелку, а старичок посмотрел на меня с уважением.
– Хватит, – сказала я, – обед закончен, и нам пора в путь.
– Куда же вам спешить? Разве у вас есть какое-нибудь неотложное дело?
– А вы как думали, конечно, есть, – не унималась я, – что же вы думаете, мы слоняемся по этому миру без всякого повода? У нас есть цель. Мы хотим найти выход отсюда. Разве вам не рассказала об этом ваша вездесущая сорока?
– Рассказала, конечно, поэтому-то я и ждал вас здесь.
Такого ответа я никак не ожидала. Похоже, у этого старичка на все вопросы есть ответы.
– Пойдёмте в сад, друзья мои, я вам кое-что покажу.
Из подсобки в сад вела маленькая дверца, нам пришлось наклониться, чтобы пролезть в неё. Я шла последней и была свидетелем удивленных лиц и раскрытых ртов.
Сад, чудесный райский сад лежал перед нашим взором. В центре цветочной поляны раскинул водную гладь меленький прудик, в нём плескались золотые рыбки, и всё это великолепие обрамлялось буйством цветущих яблонь. Девочки стали бегать по лужайке и ловить бабочек, а те совсем не боялись: они садились им на косички и на протянутые вверх ладошки.
На Сонин носик села огромная голубая бабочка, а когда она улетела, лицо девочки начало сиять и искриться от оставленной пыльцы.
– Как вас зовут, дедушка? – спросила я старичка.
– А не всё ли тебе равно, деточка, как меня зовут? Что это меняет? У меня есть множество имён, о которых вы даже никогда и не слышали.
– Хорошо! – сдалась я. – Не хотите говорить, и не надо. Суть не в этом. Вы ведь хотели нам что-то рассказать? Так вперёд! Мы с нетерпением вас слушаем.
Мне сложно было сдержать свое раздражение, накопленное за обедом. Мы скитаемся по пыли целую вечность, а потом какой-то улыбчивый старичок кормит нас совершенно ненужными нам яствами, да ещё приводит на экскурсию в райский сад. Но ни то, ни другое вовсе не приблизило нас к живому состоянию, напротив, мне казалось, что этот старичок просто издевается над нами или ставит какие-нибудь опыты. Я никогда не была сильно верующей, не ходила в церковь и всё такое, но я старалась быть как можно лучше, добрее не потому, что боялась сгореть в аду, а оттого, что я любила людей, верила в то хорошее, что хранилось в их душах, даже если они это тщательно скрывали. Бескорыстно оказывала помощь всем просящим и страждущим. Защищала слабых и обиженных, не щадя живота своего. Сколько раз мне доставалось за всё вышеперечисленное, но я упорно шла вперед и старалась не проходить мимо чужой боли. И даже сейчас я приняла этот мир таким, каким он был создан кем-то. Надеялась, что в этом есть какой-то вселенский смысл.
Я уже давно не подвергала сомненью вопрос, есть ли Бог. И всё же верилось с трудом в то, что Он был очень добр ко всем тем, кто скитался по этой выжженной каменистой пустыне.
И тут на тебе, нам является Ангел в лице этого старикашки и хочет научить нас ходить по воде!
Посмотрев на старика, я поняла, что ему известны все мои мысли. Мой внутренний мятеж стёр улыбку с его лица, и он смотрел мне прямо в глаза серьёзным и пристальным взглядом.
– Я понимаю, Настенька, как тебе трудно доверять мне. Но я желаю вам только добра. Вы обязательно найдёте то, что ищете, и ответите на все вопросы, что задали себе. И, спасая других, спасёте себя. И когда вы войдёте в Золотой город, я буду встречать вас с радостью и почтением, как никого и никогда до вас.
С этими словами старичок ещё раз улыбнулся и пропал. Исчезли сад и пруд с золотыми рыбками. Растворились в едкой пыли заправка и автобус с красной полосой, и лишь клумба с бальзаминами дольше всех радовала наш взор, но и её время пришло. Она исчезла, оставив тёмный след на мелких камнях.
Осталось ещё кое-что. Возможно, многие сейчас улыбнутся. Но для нас это было очень важно в те трудные времена. У нас остались вера, надежда и любовь. Вера в Бога, надежда на будущее и любовь друг к другу до скончания веков. И было уже не столь важно, найдём мы этот Золотой город или нет. А важно то, что мы уже нашли друзей.
Глава 7
Мы ещё долго стояли там, пока детям не надоело толкаться на одном месте и они не побежали вниз по долине. Впадина было очень маленькой, и через десяток шагов дорога пошла в гору. Всё выше и выше. Всё сложнее и сложнее было шагать по острым камням, лежавшим у нас на пути. Мы молчали. Каждый из нас пытался разложить свои мысли по полочкам и побыть наедине с самим собой.
Поднявшись на самую высокую точку этого мира, мы посмотрели по сторонам и увидели гробницу Мусоргского и ужасный посёлок на краю горизонта с отвратительной старухой.
Краем плато с другой стороны были горы, а дальше только облака. Под нашими ногами расстилалась пустыня, она тянулась до самых гор и выглядела как серый лоскут среди чёрных величавых хребтов. Приглядевшись получше, мы увидели странную фигуру на краю пустыни.
– Пойдёмте, посмотрим, кто это! – закричала Соня. – Вдруг это ребёнок, и ему нужна помощь?
И правда, фигура была крошечная и скорее всего принадлежала ребёнку. Путь оказался гораздо длиннее, чем нам казалось с горы, и лишь к следующему утру мы достигли цели.
На краю плато в круге из больших валунов в позе лотоса сидел малыш. Лет семи, не больше. Казалось, что он почти не дышал, глаза его были закрыты, а длинные ресницы были неподвижны. Мы подошли совсем близко и окликнули его. Он тяжело вздохнул, и мы поняли, как нелегко ему было открыть глаза. Веки его задрожали, но он сделал над собой усилие, и на нас посмотрели его огромные голубые очи цвета неба. Его взгляд был почти равнодушным, но только до тех пор, пока он не увидел меня. Он сразу оживился и попытался встать. Его ноги затекли от долгого и неподвижного сидения, и когда он все-таки поднялся, то его качало как берёзку в ветреный день. Когда он начал открывать рот, чтобы поговорить с нами, некоторое время не было слышно его голоса; долгий и надрывистый кашель вернул ему способность говорить.
– Я так долго вас ждал, госпожа Ангел! Бог сказал мне, что вы покажете мне дорогу в Золотой город. Сам я её никогда не найду. А вас всё нет и нет! Я уже стал думать, что Бог обманул меня. Негоже, негоже так говорить о Боге! – и он ударил себя по щеке, раз и ещё раз, пока я не схватила его за обе руки и не прекратила это самоистязание.
– Ты что, сумасшедший? Разве можно так бить себя! Вставай, пойдём с нами. Бог не обманул тебя, ну почти…
Вот тебе и старичок! Пока мы бродим здесь, бесполезно стаптывая ноги, он разгуливает по этому миру и рассказывает про меня всякие небылицы.
Малышу этому бог весть что наплёл.
Я вытащила мальчика из круга и поставила на землю.
– Ну, давай рассказывай, кто ты и откуда?
– Меня зовут Юра. Мне было восемь лет, когда я умер. Мои родители очень сильно верили в Бога, и я верил, но, наверное, я очень много грешил, и он покарал меня. Я заболел страшной болезнью, и родители не хотели, чтобы меня лечили врачи, они ждали помощи от Господа нашего. Ждали-ждали, а я умер и попал в этот мир. Мне было очень страшно, и я обложил себя камнями, чтобы было чем защищаться. А однажды утром ко мне пришёл Бог и сказал, что я должен дождаться женщину, Ангела, и она заберёт меня с собой в Золотой город, где я буду счастлив.
Такой смышлёный, такой славный малыш! Ему жить и радоваться, а он сидит тут и бьет себя по щекам. Да, пути Господни неисповедимы! Девочки обступили его, но Антон взял мальчика за руку и сказал:
– Ничего, если Ангел пойдёт впереди, а мы с тобой следом?
Мальчик не возражал: идти следом за Ангелом было пределом его детских мечтаний.
– До чего ребёнка довели, – ворчала я. Но в душе меня начали мучить странные сомнения. Неужели этим родителям хвала и почёт небес за веру их безрассудную, убившую невинное дитя, а мы, скитальцы пустынные, самые грешные на всём белом свете, и не взяли нас ни в ад, ни в рай, а кинули маяться до скончания этого мира.
Мальчик Юра весело шагал, держа за одну руку Антона, а за другую – Хельмута.
Мне показалось, что он в первый раз счастлив. В первый раз свободен в своих мыслях и, как никогда раньше, близок к Богу, за веру в которого родители отдали человеческую жизнь.
Наш путь лежал в противоположную сторону от того места, где мы нашли мальчика. Ещё раз посмотрев на посёлок, мы поспешили отдалиться от него как можно дальше. Не хотелось останавливаться здесь ни на секунду. Мы шли очень быстро, и только когда совсем стемнело, мы остановились. Новый член нашей команды был наиглавнейшей персоной в нашей ночной беседе. Пока мы спешили пробраться мимо посёлка незамеченными, не было времени познакомиться, и теперь дети окружили Юру и начали забрасывать его вопросами. Тот охотно отвечал, счастливо улыбаясь. Он ещё никогда не был столь популярным, да ещё в присутствии дам. Он никогда не ходил в школу, и общение со сверстниками было ограниченным и скудным.
Община, в которой он жил, находилась в глухом и безлюдном месте на берегу северной реки. В посёлке староверов были особые правила, и контакты с внешним миром были запрещены. Теперь же Юра попал в компанию разношёрстную, и правило в ней было лишь одно – любовь к ближнему.
Соне он понравился больше всех, и она не отходила от него ни на секунду. Гладила его по волосам и стряхивала пыль с его одежды, словно стараясь уберечь, защитить мальчика.
В земной жизни дети обычно дружат парами, но в этом мире они дружили компанией и охотно принимали в неё новоприбывших членов. Они заботились друг о друге и не допускали мысли о зависти или обиде.
Глава 8
Так прошла ночь. И когда солнце встало достаточно высоко, мы продолжили путь, но, пройдя совсем немного, мы услышали странный гул. Он усиливался по мере нашего приближения, и вскоре мы различили голоса, мужские, женские и даже детские. Люди стояли на краю песчаной воронки, и каждую минуту кто-то из них, прыгал вниз. Одни скатывались молча, а другие улюлюкали и визжали от радости, но были и такие, что прыгали, а воронка выплёвывала их подальше от края, на острые камни. Эти несчастные отходили в сторону с низко опущенной головой и продолжали с надеждой смотреть на чужие забавы.
Мы подошли ближе. В воронку прыгал молодой парень с курчавой шевелюрою и смуглой кожей. Вместо одежды на нём была набедренная повязка. Он разбежался как следует и с животным криком прыгнул вниз, через минуту девушка с длинными седыми волосами сделала прыжок в неизвестность, но уже молча и закрыв глаза.
Пока прыгали другие, я стала осматривать людей, стоявших в очереди, но каково было моё изумление, когда в самой конце её я увидела всё того же парня в набедренной повязке. Его кожа была ещё смуглее и без налёта пыли, как до первого прыжка, за ним в очередь встала девушка с длинными волосами, но теперь они были чёрного цвета и разлетались в стороны, словно только что были вымыты и расчёсаны. Александр тоже заметил это и решился подойти к юноше и задать ему несколько вопросов.
– Не могли бы вы рассказать нам, что здесь происходит?
– С удовольствием, – сказал он очень доброжелательно и даже пожал Александру протянутую для приветствия руку. – Только подождите несколько минут, пока я не вернусь после следующего прыжка, он за сегодняшний день будет последним.
Мы согласились подождать и, отойдя в сторону, продолжали наблюдать за людьми. В яму величиной с небольшой пруд прыгал мальчик. Я заметила, что он держал в руках увесистый камень, но после прыжка камень выкинуло из воронки и отшвырнуло в сторону.
– Вот дурачок! – сказал пожилой человек, стоящий рядом с нами. – Который раз ему говорю, что нельзя в воронку с инородными предметами, так ведь нет – продолжает нести в неё всякую ерунду. Вчера с корягой какой-то прыгал, сегодня с камнем, а пару дней назад с подружкой своей, взявшись за руки. Он первый песка коснулся, его и пропустили внутрь, а её так далеко откинуло, что она до вечера назад добиралась.
Пока он разглагольствовал, подошла его очередь прыгать вниз, а к нам приблизился темнокожий юноша.
– Вот и я! Вы ещё не передумали закидывать меня вопросами?
Было видно, что он не первый раз посвящает новоприбывших в таинства этого загадочного места. Конечно, мы не передумали, напротив, наше любопытство росло с каждой секундой. Парень отвёл нас в сторонку и пригласил присесть. Нас не пришлось долго упрашивать, мы сели в кружок и стали с нетерпением ждать его рассказа.
– Зовут меня Грегори, я из Лондона. Погиб около года назад, а может больше, точно не знаю. Более нелепой смерти и придумать нельзя. Была суббота, 10 сентября, день моей свадьбы с Гвен. Как же мы ждали этого дня! И вот он настал. К церкви Святого Патрика съезжались родственники, наша машина остановилась на другой стороне улицы, для того чтобы мы прошли по всей площади до самой церкви. Хотелось кинуть несколько монет на счастье в фонтан желаний и отпустить пару почтовых голубей, но, переходя через улицу, я наступил на развязавшийся шнурок своего нового ботинка, и меня сбила машина. Этот сумасшедший даже не заметил моей кончины, так как был слишком пьян. Позже он скончается в тюрьме, и мне его очень жаль, ведь в тот день он узнал, что его любимая изменяет ему с его лучшим другом.
Я умер мгновенно на глазах у моей любимой Гвен и оказался на этом плато, вон за той скалой, – он показал рукой на близлежащие горы и замолчал.