Как нам избежать климатической катастрофы. Решения, которые у нас есть. Прорывы, которые нам нужны

Научный редактор Анастасия Мирсанова

THE KNOPF DOUBLEDAY GROUP, a division of Penguin Random House, LLC

Благодарим за помощь в подготовке издания Ирину Козловских

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© 2021 by Bill Gates

This translation published by arrangement with Alfred A Knopf, an imprint of The Knopf Doubleday Group, a division of Penguin Random House, LLC. All rights reserved

© Jacket design by John Gall

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2021

Ученым, новаторам и активистам, которые прокладывают путь

Введение. Как превратить в нуль 51 миллиард

Когда мы говорим о климатических изменениях, нужно знать два числа. Первое – 51 миллиард. Второе – нуль.

Пятьдесят один миллиард – столько тонн парниковых газов ежегодно попадает в атмосферу. Конечно, это число колеблется из года в год, но в целом оно увеличивается. Такова наша действительность[1].

Нуль – это цифра, к которой следует стремиться. Чтобы остановить глобальное потепление и избежать климатической катастрофы, придется прекратить эмиссию парниковых газов в атмосферу.

Даже при беглом рассмотрении ясно, что это нелегко. Впервые перед нами столь грандиозная задача. Каждой стране придется изменить свой уклад. Любая сфера деятельности – сельское хозяйство, промышленность, логистика – сопровождается выбросами парниковых газов, и все больше людей участвуют в этом процессе. Уровень жизни повсеместно повышается, и это хорошо. Но если ничего не изменится, если мы продолжим выбрасывать парниковые газы, то вызовем необратимые климатические изменения и почувствуем на себе их чудовищные последствия.

Во фразе «Если ничего не изменится» основное слово – «если». Я верю, что мы можем измениться. У нас уже есть часть необходимых инструментов, и мы можем изобрести те, которых нам не хватает. Все, что я узнал про климат и технологии, внушает мне надежду. Главное – действовать быстро. В этой книге я расскажу, что нужно делать и откуда у меня уверенность, что мы справимся.

Двадцать лет назад я не подозревал, что однажды буду высказываться на тему климатических изменений, не говоря уж о написании книги. Я занимался софтверными технологиями, а не климатом, а в 2000 году вместе со своей женой Мелиндой основал Фонд Гейтса. Его основные цели – развитие системы здравоохранения в мире, совершенствование системы образования в США и социальное развитие.

Климатическими изменениями я заинтересовался, когда изучал так называемую энергетическую бедность.

В начале 2000-х годов я ездил в бедные страны Тропической Африки и в Южную Азию, где исследовал проблемы детской смертности и заболеваемости, в частности ВИЧ. Но меня беспокоили не только болезни. Посещая крупные города, проезжая по улицам, я думал: Почему так темно? Почему не светят яркие огни, как в Нью-Йорке, Париже и Пекине?

В Лагосе (Нигерия) в глаза бросались люди у костров, разожженных в старых нефтяных бочках. В захолустных деревнях мы с Мелиндой видели женщин и девочек, которые по несколько часов в день собирали хворост, чтобы приготовить пищу на открытом огне. Мы видели детей, которые делали домашнее задание при свече – дома не было электричества.

Девятилетний Овулубе Чиначи живет в Лагосе и делает домашнее задание при свече. Мы с Мелиндой часто встречаем таких детей[2].

Позднее я узнал, что постоянного доступа к электричеству в мире лишены примерно миллиард человек, причем половина из них проживают в странах Африки южнее Сахары. (Картина с тех пор немного улучшилась: по последним данным, на сегодня в мире лишены электричества «всего» 860 миллионов человек.) Я вспомнил девиз нашего фонда – «Все заслуживают шанс на здоровую и продуктивную жизнь» – и подумал, что невозможно быть здоровым, если местная клиника не в состоянии хранить вакцины из-за неработающих холодильников. Невозможно быть продуктивным, если у тебя нет света, чтобы читать. И совершенно невозможно построить экономику, которая обеспечит работой каждого человека, если нет больших объемов доступной бесперебойной электроэнергии в офисах, на заводах и в колл-центрах.

Примерно в то же время покойный Дэвид Маккей, профессор Кембриджского университета, показал мне график, демонстрирующий взаимосвязь между доходом на душу населения по странам и объемом электроэнергии, который эти люди потребляют. Доход был указан на одной оси, а потребление энергии на другой – и мне сразу стала понятна взаимосвязь двух показателей.

Анализируя эту информацию, я задумался, как обеспечить беднейшие страны доступной и бесперебойной электроэнергией. Масштабная задача! Наш фонд не потянул бы ее – мы хотели сосредоточиться на основной миссии, – но я решил обсудить идею с друзьями-инвесторами. Я углубился в тему и, помимо всего прочего, прочитал несколько любопытных книг ученого и историка Вацлава Смила[3], из которых уяснил, насколько важно электричество для современной цивилизации.

Доход и потребление электроэнергии неразрывно связаны. Дэвид Маккей показал мне график с потреблением электроэнергии и доходом на душу населения. Связь очевидна. (Международное энергетическое агентство, IEA; Всемирный банк)[4]

Тогда я не понимал, насколько важно стремиться к прекращению эмиссии парниковых газов. Постепенно развитые страны, на которые приходится львиная доля выбросов, обратили внимание на климатические изменения, и я счел, что этого вполне достаточно. Моя задача, как мне казалось, – придумать, как обеспечить бедные страны бесперебойной электроэнергией.

Дешевая электроэнергия – это не только свет по ночам, но и дешевые удобрения для полей и бетон для домов. И когда дело касается климатических изменений, именно бедным есть что терять. Жители многих африканских стран – фермеры, которые сегодня еле сводят концы с концами и вряд ли переживут участившиеся засухи и наводнения.

Все изменилось в 2006 году, когда я встретил двух бывших коллег из Microsoft. Они создали благотворительную организацию для решения проблем энергетики и климата. Коллеги пригласили двух специалистов по вопросам климата и вчетвером показали мне данные, подтверждающие связь между эмиссией парниковых газов и климатическими изменениями.

Я знал, что парниковые газы повышают температуру Земли, но считал, что циклические колебания и другие факторы предотвратят климатическую катастрофу. Я не сразу осознал, что температура на нашей планете будет повышаться, пока человечество полностью не прекратит все выбросы.

После нашей встречи я несколько раз обсуждал тему со своими знакомыми – и наконец признал неизбежное. Развитие бедных стран требует больше энергии, но производить ее мы должны без выброса парниковых газов. Задача усложнилась. Электроэнергия должна быть не только дешевой и надежной, но и чистой.

Я продолжал изучать климатические изменения. Встречался с экспертами в области климата, энергетики, сельского хозяйства, со специалистами по океанам, уровню моря, ледникам, электросетям и многому другому. Я читал отчеты Межправительственной группы экспертов по климатическим изменениям при ООН (IPCC), у которой сложилось единое мнение по этому вопросу. Я посмотрел «Климатические изменения на Земле» – потрясающие видеолекции профессора Ричарда Вольфсона[5]. Я прочитал Weather for Dummies («Погода для чайников») – одну из лучших книг о погоде, какие мне удалось найти.

Одно я понял точно: проблему могут решить возобновляемые источники энергии (в первую очередь ветер и солнце), но мы уделяем им слишком мало внимания[6]. Конечно, ветер дует не всегда, солнце светит не всегда, и у нас нет подходящих аккумуляторов для хранения количества энергии, достаточного для целого города. К тому же на производство электроэнергии приходится всего 27 % парниковых газов. Даже если мы осуществим прорыв и изобретем новый тип аккумуляторов, все равно придется избавиться от остальных 73 %.

Через несколько лет я сделал три вывода:

1) чтобы избежать климатической катастрофы, нужно дойти до нуля;

2) нужно быстрее и продуктивнее использовать то, чем мы располагаем на сегодня (например, солнце и ветер);

3) и нужны новые революционные технологии, которые помогут добиться основной цели.

Нуль – цифра, которая не изменится ни при каких обстоятельствах. Воспользуюсь наглядной аналогией: климат похож на ванну, которая постепенно наполняется водой. Даже если из крана будет течь только тоненькая струйка, ванна все равно рано или поздно переполнится, и вода выплеснется на пол. Мы обязаны предотвратить эту катастрофу. Сократить эмиссию недостаточно: наша цель – дойти до нуля. (Подробнее о том, что подразумевается под нулем, и о последствиях климатических изменений см. главу 1.)

Однако, изучая и обдумывая все это, я вовсе не собирался взваливать на себя еще одну проблему. В качестве двух областей для детального изучения мы с Мелиндой к тому времени уже выбрали здравоохранение в мире и образование в США. К тому же проблемой климатических изменений занимались многие известные личности.

Я изучал тему, но не считал ее первостепенной для себя. Следил за развитием событий и при случае встречался с экспертами. Я инвестировал в несколько компаний, производящих чистую энергию, и вложил несколько сотен миллионов долларов в стартап, который займется разработкой атомной электростанции следующего поколения, производящей чистую электроэнергию с минимальными отходами. Я прочитал лекцию «Инновации до нуля!» на TED-конференции. В остальном же занимался работой своего фонда.

Однако весной 2015 года я решил делать больше и выступать публично на тему климата. Я видел в новостях репортажи об американских студентах, которые организовали сидячую забастовку. Молодые люди требовали от своих колледжей прекратить вкладывать фонды пожертвований, которые в прошлом сделали их успешные выпускники, в компании, связанные с ископаемым топливом. В рамках этого движения британская газета The Guardian запустила кампанию, призывающую и наш фонд продать имевшиеся у нас акции компаний, связанных с ископаемым топливом. В видеорепортаже показали активистов из разных стран, требующих от меня деинвестировать эти денежные средства.

Я догадался, почему The Guardian выбрал именно наш фонд и меня. Мне импонировал энтузиазм молодежи. Я видел, как студенты протестовали против войны во Вьетнаме и позже против апартеида в Южной Африке и многого добились. Приятно осознавать, что молодежь вкладывает в борьбу с изменениями климата столько сил. И все же я не мог забыть того, что видел во время поездок. К примеру, многие из 1,4 миллиарда жителей Индии находятся за чертой бедности. Думаю, было бы несправедливо объяснить им, что их дети больше не смогут учиться при свете или что тысячи их соотечественников умрут от жары, потому что кондиционеры пагубно влияют на экологию. Единственное решение, которое я придумал, – настолько удешевить чистую энергию, чтобы каждая страна предпочла ее ископаемому топливу.

При всем уважении к протестующим я сомневался, что прекращение инвестиций в углеводородную энергетику поможет людям в бедных странах. Одно дело – прекратить финансирование каких-то компаний в рамках борьбы с апартеидом – политическим институтом, реагирующим на экономическое давление. И совсем другое – радикально преобразовать энергетическую систему мира, отрасль, которая приносит около 5 триллионов долларов в год и составляет основу современной экономики, просто распродав акции в компаниях, связанных с ископаемым топливом.

Я до сих пор так считаю. Однако у меня есть и другие причины отказаться от акций в этих компаниях: я не хочу получать прибыль, если акции вырастут в цене, потому что мы не развиваем альтернативные, безуглеродные источники энергии. Мне было бы неприятно получать доход с того, что лишь отдаляет от цели. Именно поэтому в 2019 году я, как и члены правления нашего фонда, продал свою долю в капитале всех нефтяных и газовых компаний. (В угольные компании я не вкладываю деньги уже много лет.)

Я рад, что сделал такой выбор, хотя прекрасно понимаю, что на уменьшение эмиссии парниковых газов он существенно не повлияет. Чтобы достичь нулевой отметки, нужен гораздо более масштабный подход – глобальные изменения с использованием всех имеющихся в нашем распоряжении инструментов, включая государственную политику, современные технологии, изобретения и способность частных рынков поставлять продукцию как можно большему количеству людей.

Позже, в 2015 году, у меня появилась возможность заняться инновациями и новыми инвестициями. В ноябре и декабре в Париже прошла COP 21 – крупнейшая конференция ООН по климатическим изменениям. Несколькими месяцами ранее я встретился с Франсуа Олландом, который был тогда президентом Франции. Олланд планировал привлечь к участию в конференции частных инвесторов, а я хотел бы, чтобы в повестку включили тему инноваций. Мы оба нуждались друг в друге. Олланд полагал, что я смогу привлечь инвесторов, и я согласился, что это разумно (хотя мне было бы легче, если бы правительства сами больше вкладывались в исследования в области чистой энергетики).

А этого добиться нелегко. Даже Америка вкладывала (и до сих пор вкладывает) в энергетику намного меньше, чем в другие важные сферы, например здравоохранение и оборону. Хотя одни страны действовали в этом направлении активнее, чем другие, этого было недостаточно: правительства не торопились переходить к дальнейшим действиям. Они хотели убедиться, что частный сектор выделит достаточно средств на превращение научных идей в продукт, который реально поможет людям.

Однако к 2015 году частное финансирование иссякло. Многие венчурные фирмы, инвестировавшие в зеленые технологии, ушли из отрасли из-за невысокой прибыли. Они переключились на информационные и биотехнологии: успех там приходит быстрее, а государственного контроля меньше. Чистая энергия – это совсем другие правила игры, и инвесторы просто опустили руки…

Как вы понимаете, мы нуждались в дополнительных финансовых вливаниях и новых методах, разработанных специально для производства чистой энергии. В сентябре, за два месяца до парижской конференции, я разослал электронные письма двум дюжинам состоятельных знакомых, надеясь убедить их внести свою долю в развитие энергетики наравне с правительственными грантами на исследования. Инвестиции должны быть долгосрочными, пояснял я: прорывы в области энергетики происходят раз в несколько десятилетий, и придется смириться с большим риском. Чтобы избежать фиаско, с которым порой сталкиваются венчурные капиталисты, я решил собрать команду экспертов для проверки благонадежности компаний и помощи в преодолении «подводных рифов».

Ответы порадовали. Первый инвестор согласился уже через четыре часа. Два месяца спустя, к началу парижской конференции, к нам присоединились еще 26 человек, и мы назвали себя «Прорывной энергетической коалицией». Сегодня наша организация называется Breakthrough Energy. Она включает в себя частные фонды, инвестировавшие в более чем 40 компаний с многообещающими идеями, а также реализует благотворительные программы и просветительские инициативы.

Запуск «Миссии “Инновации”» на собрании мировых лидеров на конференции ООН в Париже, посвященной климату, в 2015 году. (В сноске перечислены имена всех, кто присутствует на фотографии[7].)

Правительства разных стран тоже включились в процесс. Двадцать глав государств собрались в Париже и решили удвоить финансирование исследований. Президенты Олланд и Барак Обама и премьер-министр Индии Нарендра Моди взяли на себя основные организационные задачи; по сути, премьер-министр Моди придумал название для этой инициативы – «Миссия “Инновации”». На сегодняшний день в «Миссию “Инновации”» входят 24 страны, а также Комиссия Европейского союза. Ей удается собирать 4,6 миллиарда долларов в год на изучение чистой энергии, что на 50 % больше, чем несколько лет назад.

Переломный момент в этой истории, к сожалению, знаком всем читателям.

В 2020 году мы столкнулись с настоящей трагедией, когда новый коронавирус распространился по всему миру. Те, кто знаком с историей пандемий, вряд ли удивились разрушительным последствиям COVID-19. Я много лет занимался проблемами глобального здравоохранения и изучал вспышки заболеваний. Я сильно переживал, что мир не готов к еще одной пандемии, подобной гриппу 1918 года, уничтожившему десятки миллионов человек. В 2015 году я выступил на TED-конференции и дал несколько интервью, в которых подчеркнул необходимость разработки системы обнаружения и реагирования на масштабные вспышки заболеваний. Другие выступавшие, в том числе бывший президент США Джордж Буш, сделали схожие заявления.

К сожалению, мир не подготовился к такой катастрофе. Новый коронавирус унес огромное количество жизней и привел к экономическим трудностям, каких мы не видели со времен Великой депрессии. Хотя я продолжил работу над практически всеми своими инициативами по климатическим изменениям, борьбу с COVID-19 мы с Мелиндой сделали приоритетной для фонда. Каждый день я общался с учеными, CEO фармацевтических компаний и главами государств, чтобы узнать, как наш фонд может помочь ускорить разработку тестов, вакцины и лечения. К ноябрю 2020 года мы выделили более 445 миллионов долларов на борьбу с вирусом и привлекли сотни миллионов в виде пожертвований, что позволило обеспечить бедные страны вакцинами, тестами и другими жизненно важными материалами.

Поскольку экономическая активность резко снизилась, мир в следующем году эмитировал меньше парниковых газов, чем в прошлом. Как я отметил, спад может составить примерно 5 % – 48–49 миллиардов тонн СО2 вместо 51 миллиарда.

Это немало. Мы добились бы значительных результатов, придерживаясь ежегодно таких темпов. К сожалению, это невозможно.

Подумайте, чего нам стоили эти 5 %. Погибло более миллиона человек[8], еще десятки миллионов остались без работы! Вряд кто-либо рад такой ситуации. Но что меня больше всего поразило, это то, что выбросы парниковых газов упали всего на 5 %, а может и меньше!

Получается, их невозможно свести к нулю, если просто реже летать и садиться за руль. Нам нужны не только новые тесты, методы лечения и вакцины от коронавируса, но и новые инструменты для борьбы с климатическими изменениями: безуглеродные производство электроэнергии, промышленность, сельское хозяйство, обогрев и охлаждение зданий, а также методы перевозки людей и грузов по миру. Нужны новые семена и многое другое, чтобы помочь беднейшим народам (большую часть которых составляют мелкие фермеры) адаптироваться к глобальным климатическим изменениям.

Конечно, есть и другие препятствия, не связанные с наукой и финансированием. Особенно в США, где дискуссии о климатических изменениях уходят от главной темы из-за политики. Иногда кажется, что надежды не осталось.

Я мыслю как инженер, а не политолог, и у меня нет механизма решения политических вопросов, связанных с климатическими изменениями. Вместо этого я бы хотел направить обсуждение в другое русло – как нам достичь нуля: нужно направить энергию активистов и IQ ученых на реализацию уже имеющихся решений по чистой энергии, а также изобретение новых способов прекращения выбросов парниковых газов в атмосферу.

Я прекрасно понимаю, что я далеко не самая подходящая кандидатура для привлечения внимания к климатическим изменениям. Мир явно не испытывает недостатка в богатых людях с грандиозными идеями, которые указывают другим, что делать, или думают, что технологии решат любую проблему. Я владею большими зданиями и летаю на частных самолетах – в частности, именно на таком я летал в Париж на конференцию по климату. Иными словами, кто я такой, чтобы читать вам лекции об экологии?

Я признаю свою вину по всем трем пунктам.

Не могу отрицать, что я богатый человек с твердыми убеждениями. Однако я верю, что мои убеждения обоснованны, и всегда стараюсь пополнить свои знания.

Кроме того, я технофил. Покажите мне проблему, и я найду технологии для ее решения. Когда речь идет о климатических изменениях, я понимаю, что инновации не единственное, в чем мы нуждаемся. Но без них мы не сохраним жизнь на Земле. Технологических решений не достаточно, но они необходимы.

Конечно, мой углеродный след (то есть объем выбросов парниковых газов в атмосферу) достигает абсурдных размеров. Долгое время я чувствовал себя виноватым. Я и так предполагал, что наношу вред окружающей среде, но, работая над этой книгой, еще больше осознал свою ответственность. Сократить собственный углеродный след – меньшее, что можно ожидать от человека, который переживает из-за климатических изменений и публично призывает к действиям.

В 2020 году я перешел на экологически чистое топливо для самолетов и к 2021 году полностью компенсировал выбросы, вызванные перелетами моей семьи. Что касается неавиационных выбросов, наша компенсация – компания, которая управляет предприятием, очищающим воздух от углекислого газа (подробнее об этой технологии прямого улавливания см. главу 4). Я также поддерживаю некоммерческую организацию, которая переводит на чистую энергию дома, построенные по программе доступного жилья в Чикаго. Я буду искать и другие способы сократить свой личный углеродный след.

Кроме того, я инвестирую в безуглеродные технологии, считая их еще одной компенсацией за мои выбросы. Я вложил более миллиарда долларов в решения, которые помогут миру дойти до нуля. В их числе производство доступной и стабильной чистой энергии, а также бетона, стали, мяса и другой продукции с низким уровнем выбросов. И я не знаю никого, кто бы вкладывал больше меня в технологии прямого улавливания углекислого газа.

Конечно, инвестиции в эти компании не уменьшили мой углеродный след. Но они удалили из атмосферы гораздо больше углекислого газа, чем производит моя семья. Кроме того, задача не в том, чтобы один человек расплачивался за загрязнение окружающей среды; задача – избежать климатической катастрофы. Именно поэтому я и поддерживаю исследования чистой энергетики, инвестирую в перспективные компании, придерживаюсь политики, которая поощряет революционные открытия во всем мире, и призываю к этому всех, у кого есть ресурсы.

Мне бы хотелось подчеркнуть: хотя люди, сильно загрязняющие окружающую среду, такие как я, должны использовать меньше энергии, в целом мир должен потреблять больше продуктов и услуг, которые дает энергия. Если она безуглеродная, нет ничего плохого в том, чтобы использовать ее в больших количествах. Ключ к решению климатических изменений – сделать чистую энергию такой же дешевой и надежной, как и ископаемое топливо. Я вкладываю немало усилий, чтобы добиться этой цели и превратить 51 миллиард тонн в нуль.

Эта книга предлагает конкретный путь, ряд шагов, которые максимально повысят шансы избежать климатической катастрофы. Книга состоит из пяти частей.

Почему нуль? В первой главе я подробно объясню, почему нужно достичь нуля, а также расскажу, что нам известно (и не известно) о влиянии климатических изменений на людей во всем мире.

Плохие новости: достичь нуля будет непросто. Любой план по достижению любой цели начинается с реалистичной оценки препятствий. Во второй главе мы рассмотрим трудности, которые нам придется преодолеть.

Как вести компетентную дискуссию о климатических изменениях. В третьей главе я объясню запутанную статистику, с которой вы наверняка сталкивались, и поделюсь рядом вопросов о климатических изменениях, которые я всегда держу в уме в любом разговоре. Много раз они помогли мне не наломать дров, и надеюсь, что вам они тоже пригодятся.

Хорошие новости: мы справимся. В главах с четвертой по девятую я подробно расскажу о сферах, в которых могут помочь современные технологии и в которых нужен прорыв. Это самая объемная часть книги, поскольку нам предстоит многое обсудить. У нас уже есть решения, которые осталось применить на практике, и нам также необходимо разработать и распространить по всему миру уже в ближайшие несколько десятков лет множество инноваций.

Знакомя вас с самыми перспективными на первый взгляд технологиями, я упомяну далеко не все компании. Отчасти потому, что инвестирую в некоторые из них и не хочу показаться читателям предвзятым. Я предпочитаю сосредоточиться вместе с вами на идеях и инновациях, а не на конкретных предприятиях. Некоторые компании могут обанкротиться в ближайшие годы: это неизбежный риск, когда занимаешься передовым делом, и не всегда признак неудачи. Главное – учиться на ошибках и использовать эти уроки в дальнейшем, как мы поступили в Microsoft и как поступают все известные мне новаторы.