Торпеды судьбы

ПРЕДИСЛОВИЕ

История нашего мира – это история войн. Между людьми, между странами, между религиозными и расовыми отличиями. Везде, где можно вставить слово «между» возможна война. Словами оперирует литература, но она только описывает одну и туже войну – человека с внешним миром. Удары судьбы, как молот железу, придают форму характеру или плющат в лепёшку. Итог – ««жизнь в памяти людской» или «Ни сказок про вас не расскажут, ни песен про вас не споют!» Однако, литература не есть зеркальное отражение действительности, сказку сказывает сказитель, снабжая содержание субъективностью собственного сознания. Тоже происходит с песнями.

Писать автор начал в семьдесят лет, обнаружив разницу литературного описания (современные книги) той жизни, которой он сам жил, с пережитым. С накопившимися собственными воспоминаниями. Нельзя уносить их с собой. Слишком большие отличия в «подаче материала» о том времени средствами массовой информации от личных впечатлений. Даже «память человечества» Интернет страдает избирательностью! Неоднократно в поисках подтверждения собственным наблюдениям событий прошлых лет в интернете, автор сталкивался с замалчиванием конкретных фактов, не говоря уже об эмоциональной окраске отношения к ним.

Лет тридцать тому в далёкой стране Ботсвана принимал участие в чемпионате рыболовов-любителей по ловле карпа. Перед началом соревнования пытался знакомиться с участниками. Услышав «Я из Москвы» спортсмены буквально шарахались. Только годовалый дед, в смысле, в годах, не испугался поддержать разговор о рыбалке. На вопрос, почему он такой храбрый, ответил: во-первых, я югослав; во-вторых, мне уже 70 лет.

Оказалось, в Южно Африканской Республике 1998 года, а почти все рыбаки были работавшими в Ботсване гражданами ЮАР, знакомство с гражданином СССР открывало дорогу в тюрьму. Но 70-и летний югослав считал – поздно бояться. Автор с ним согласен. О том, что было, писать, как было. О том времени и тех людях.

знакомство

Солнце и море встречаются довольно часто, практически каждый день. Обитатели побережья полагают это обыденностью и, занятые собой, не замечают ни того, ни другого. Отдать должное красоте явления способны только приезжие из резко континентального климата, с широко распахнутой душой и санаторной картой, избавляющей от повседневности. Два молодых, разменявших третий десяток (на каждого) мужчины, по определению, одесситами не были. По пляжу они не шли, а бежали трусцой, одеты были в новенькие спортивные костюмы, не вытянувшиеся на коленях, босиком. Ещё выдавали сияющие глаза, в которых плескалось море.

МОРЕ ПРОСЫПАЕТСЯ. А. Восточный

Солнце, только что проснувшись, бликовало на мелкой волне, добавляя блеск глазам. Одинаково рослые, подтянутые, со стороны казались братьями. Добежав, каждый со своей стороны, до здоровенного плоского камня, наполовину сползшего в зеленоватое мелководье, тормознули и начали сдирать с себя олимпийки. Посмотрели друг на друга поверх разделявшей скалы, тот что слева, спросил: Купаться будешь? Засмеялся Правый: Плавки дома забыл! А ты? Левый засмеялся тоже: Мама не разрешает! И хотя смеялись они вовсе негромко, и не одни – смеялось море, улыбалось солнце, гулявшие по пляжу отдыхающие останавливались позади троицы: два спортсмена и камень. В апреле Одесса только начинает обратный отсчёт до открытия сезона, отдыхающие принадлежали к той категории членов профсоюза, которым сбагривают санаторные путёвки в межсезонье, все возрастные. Опасаясь сквозняков они ещё не сняли пальто, шляпы и платки, жёлтый песок пляжа придавал пейзажу с их участием некоторую комичность.

Давай не разочаровывать зрителей. Начинай разминку – предложил Правый. И замолчал минут на пятнадцать. Темп, который предложил Левый, не располагал к беспечной болтовне.

Добросовестное размахивание руками, удары ребром стопы по рёбрам воображаемого противника, наклоны и уклоны корпуса, всё это под аккомпанемент яростных выдохов удержали зрителей до завершающих движений руками вверх и, медленно вниз, скользя вдоль туловища, выравнивая ауру. Тут старушки и старички вытащили руки из карманов и рукавов для аплодисментов. Признание сблизило физкультурников, войдя в море по щиколотки, плескаясь в ледяной (+8С) воде, представились: Володя. Дмитрий. Из Волгограда. Из Запорожья. Условились встретиться следующим утром и поспешили в свои санатории завтракать. Море осталось грустить одиноко, солнце тучкой прикрылось.

Так я познакомился с интересным человеком. Меня загнали в санаторий врачи, всю зиму пытавшиеся выяснить причину приступов головной боли и рассматривавшие направление в санаторий как лечение, а не только отдых. Диагноз Володи был словно списан с моего – переутомление. На второй-третий день утренних представлений для ставших постоянными зрителей, договорились вечером посидеть в баре на берегу.

Заведение претендовало на оригинальность, на полках за барной стойкой между бутылками красовались крупнокалиберные патроны ДШК и, к моему удивлению, начищенный до свечения в полумраке, снаряд «Шилки». Как бывший зенитчик, начал рассказывать об этой самоходной установке, потом о своих пушках, о службе в Казахстане и спохватился потрепавшись более часа. Спохватившись, предоставил слово Володе. Оказалось, срочную служил он в куда более экзотическом месте – в Кремле. Несмотря на уже выпитую бутылку лучшей в мире водки «Столичная», разглядел Володя мои сомнения и пригласил в свой санаторий «Звёздочка». Как доказательство того, что и теперь служит недалеко от Кремля, в комитете гос безопасности.

МЕДИЦИНА 75

Можно лечить болезнь, а санатории того времени лечили больного. Находясь на балансе гос структур или крупных предприятий, санатории не делили пациентов на платных и бесплатных, назначая те процедуры, которые требовались. Врачи не надевали шоры узких специалистов, не избавлялись от непрофильных больных, а лечили недоступными вдали от моря средствами. Душ Шарко поливал телеса Министра той же морской водой, что и худенькую бухгалтершу этого министерства. Эта медицина пахла карболкой, а не деньгами. После курса санаторного лечения головные боли не возвращались, хотя лечились мы с Володей своеобразно. Чекист, а так он себя называл, назначил встречу у проходной «Звёздочки» в 10.00. Едва поздоровавшись, он сунул мне санаторную книжку со словами: Нарекаю тебя, раб Божий, Василь Григорьевичем, держи свою книжку. Будешь внештатным отдыхающим «Звёздочки». Побежали, у нас какие-то ванны через 15 минут. Азарт, как оказалось, штука заразная. Проникшись предстоящим приключением, приняв предложенные правила игры, я помахал книжечкой перед вахтёром санатория и превратился в нелегала.

Разницы между ландшафтом своего санатория и территорией легализации не заметил, клумбы в первоцвете апреля, аллейки, огороженные подстриженными кустами и крашенные белым корпуса. Это придало уверенности, входя в Корпус водных процедур уже хихикал над условностями: мой санаторий, чужой санаторий. Книжечка из плохой бумаги отвергает право собственности.

Володю в санатории знали все. Пока спешили по шахматной – белые и красные плитки, дорожке, с ним поздоровались десяток отдыхающих и две медсестры в белом. Тоже самое в корпусе: Здравствуйте; какая радость; чего изволите; я приготовила хвойные ванны; прошу. Оставив все вопросы на потом, вошёл в маленький предбанник и – почувствовал разницу! Зеркало до пола, полотенца стопочкой, тапочки-вьетнамки; пузырьки. В моём санатории всё (кроме зеркала) приносили с собой. Намотав на чресла самое большое полотенце, прошёл в ванную. Так и есть, как Володя рассказывал! Слева – здоровенное корыто с краниками, пенится зелёная жидкость, справа стенка выше роста, а прямо – проход для персонала. За ним капитальная стена с окнами вверху, выложенная желтым кафелем. Мокрая стена отражает мою фигуру расплывчатым пятном, придавая облику пикантность. А полотенце-то уже на табуреточке! Утратив самостоятельность суждений, инстинктивно прячусь под пенную поверхность, сознание возвращается вместе с любопытством. Погрузившись на манер крокодила – одни глаза на поверхности, рассматриваю зеркало противоположной стены. Справа машет ладошкой Володя, из пены вытарчивает ухмылка: А я что говорил?

Слева – входит укутанная полотенцем женщина. Подробнее сказать трудно, черты лица несколько расплывчаты, зато черты характера проявляются ярко: укрывшись пеной, она, как и Володя, машет ручкой. Всё замирает. Глаза сами собой закрываются, что бы продлить картинку погружения в соседнюю купель. Выход Афродиты из пены прозевал. Это туманное пятно на мокрой стене осталось самым ярким воспоминанием от посещения «Звёздочки».

Как говорил Клод Ренуар Гоген: Нам пальчик покажи, остальное дорисуем. Приняли душ Шарко и циркулярный, погрелись в солярии. Хлопнули по кислородному коктейлю и купили билеты в Оперу. Повезло несказанно, давали «Кармен-сюиту».

Все последующие санаторные дни лечение носило не обременительный, скорее развлекательный, характер. А вот последствия – приступы головной боли больше не повторялись.

Объяснение Володиной популярности оказалось простым, но поучительным. В день заезда, едва ступив на территорию» Звёздочки», он столкнулся с несправедливостью. Медсёстры перекапывали клумбу! Это называлось субботник. С присущей ему энергией, превратил уборку санатория в Праздник Первого Дня. Встречал прибывающих у проходной, поздравлял лопатой или граблями, фотографировал «для стенгазеты». Блефовал с пустым фотоаппаратом, но весело! А санаторную карту взял у поехавшего на экскурсию Васи, соседа по номеру.

ЭПИЗОД С МИДИЯМИ

Колыхание границы «Воздух-Вода» можно рассматривать с двух сторон. Сверху вниз и, сдерживая дыхание, снизу-вверх. Атмосфера позволяет проводить наблюдение за водной поверхностью между процедурами, куда входят санаторные завтраки-ужины, для этого нужно просто бездельничать на пляже города Одессы пока не закончится срок путёвки. Безопасно смотреть на волны, стоя на берегу. Гораздо интересней следить за событиями под водой, забравшись на выступающий в море мол или с причала. Тут тебе и бычки с усами, и мини крабы и прилипшие к бетонным сваям ракушки-мидии.

Водная среда иногда даёт куда больше возможностей: пасущиеся в ламинариях зеленушки; призраками скользящая на пределе видимости кефаль; развивающиеся водоросли на огромных валунах; крабы-песчаники на открытых участках дна; крупные рапаны и те же мидии, но это уже на глубине 10—15 метров. Нырни в солёную мглу и наблюдай подводный мир хоть до конца жизни. Правда, для не привыкших к водной среде он может наступить довольно скоро.

Ныряльщику без акваланга, то есть, в чем мать родила: маска; трубка; ласты – опасно смотреть вверх даже с пятиметровой глубины. Зелень морской воды едва позволяет разглядеть желтый блеск солнца, Страх больше не увидеть его сжимает сердце. Кажется, воздуха в лёгких не хватит, чтобы вернуться в переливающуюся всеми красками бытия газообразную среду.

Ласты сами засучат ножками неразумного новичка-ныряльщика и понесут к свету, оставляя внизу холодную, равнодушную мглу. Забудет про добычу, вылетит из моря пробкой.

Впечатления бывалого подводного охотника я пытался передать Володе. Мы стояли на волнорезе пляжа Аркадия города-героя Одесса. Яркое весеннее солнце односторонне намекало на приближение жаркого лета, приятно поглаживая обращённую к нему щеку. Прохладный ветерок тянул с моря не успевшие согреться массы воздуха и холодил находившееся в тени. Светлые плащи снимать было рановато, от бетона волнореза ощутимо тянуло сыростью, но уходить не хотелось. До санаторного мерила времени – обеда – было ещё долго. Базируясь на превосходных декорациях я рассказывал в лицах об особенностях ловли песчаного краба в Чёрном море. Показывая руками то направление на крымский город Судак – опыт ловли приобретался там, то глубину погружения, то красоту моря, увлекался всё больше. История случилась в студенческие времена, на летних каникулах. Нас пригласил в Судак однокурсник, бабушка которого отдала гостям сарайчик. Промотав остатки стипендий, мы жили морем. Я нырял за рапанами и крабами, а Саша и Витя продавали добычу на пляже. В тот памятный день уезжала домой в Минск очень красивая наша подружка и я бороздил поверхность Чёрного моря, вглядываясь в шести-семиметровую глубину, искал на песчаном дне крупных рапанов для прощального подарка.

Острый глаз заметил ползущего боком краба-песчаника, практически неуловимого обитателя дюн и барханов песчаного дна. При малейшей опасности он исчезает в песке за доли секунды бесследно. Крутое пике на глубину метров пять и правая рука успевает прихватить редчайший трофей. Переоценил краб надёжность толщи воды над собой, а ведь некотрые охотники и глубже ныряют!

Краб ПЕСЧАНИК, ПЛАВУНЕЦ.FREE INTERNET

Теперь на воздух, Краб сверхплановый, нужен ещё рапан. А краб теперь мешает. И вот подтверждение – жадность не доводит до добра – нырнув за рапаном, обронил краба. При попытке схватить его, он уцепился за меня первым. Висел на моей правой руке до поверхности, а левая была уже занята свежепойманным рапаном. Вдох-выдох и опять пике за отпустившим меня крабом, масса побольше, скорость пикирования выше! Кричу – стой. Стрелять буду! Тут рассказ прервался. Володя так хохотал, что заразил меня. Отсмеявшись, огляделись. Никто не обратил внимания на смешливых мужчин. Некому было. Только на пляже появилась группа молоди. Компания подростков-переростков, очевидно, сбежала с лекции в поисках свободы. Они не собирались ждать наступления летней жары, куртки и плащи улеглись на камушки, захрипел кассетный магнитофон «Весна». Девчонки уселись рядом, вытянув ноги для загара. Ребята откуда-то притащили лист ржавого железа. разбрелись в поисках плавника для костра. Совершенно очевидно, они собирались жарить мидии. Их ведь покупают на Привозе, или достают из моря, кладут на раскалённую сковороду или железный лист. Как только ракушки раскрываются, их можно есть. Даже солить не требуется, они из солёной воды.

Осталось достать из моря мидии. Один из парней размотал на песке «сухой» гидрокостюм тёмно-серого цвета, одел вместо брюк трико и натянул резиновые штаны, затем рубашку. Двое ребят активно помогали. Наконец, ласты, маска и трубка завершили экипировку. Охотник за мидиями принял от ассистента сетку-авоську для складирования ракушек и, спиной вперёд пошлёпал к воде. Выдерживая курс на глубину, забрёл в воду по пояс, повернулся лицом к горизонту, лёг на живот и поплыл, работая ластами.

Красавец-заметил Володя, надо будет у них ракушек спросить, не доводилось пробовать.

Наблюдая за внедрением в стихию моря одетого в костюм «с иголочки» охотника за ракушками – «Ловца мидий» – я предсказал:

– Через три минуты этот «дайвер» сбросит маску, выплюнет дыхательную трубку и нам придётся его спасать.

Так и случилось. Шлёпая ластами, парень плыл, пока поравнялся с нами (метров тридцать от берега) и нырнул к бетону волнореза, на котором многие мидии мирно мокли и росли.

Голова с маской пошла вниз, ноги в ластах остались вверху. Весь воздух, который ныряльщик не стравил через специальный клапан входя в воду, пошёл вверх, раздул штаны гидрокостюма и ласты слетели. Без ласт плавать тяжело и Новичок (сомнений в этом не оставалось), выплюнул трубку и сбросил маску, они мешали! И что-то закричал, забулькал!

К тому времени мы уже сняли пояса с плащей (стоял прохладный морской апрель, хоть и солнечный), протянули один пояс сквозь пряжку другого и бросили импровизированный «конец» утопавшему.

Его друзья, ожидавшие добычу на пляже, прибежали к завершению спасательной операции. Девчонки оделись. Дайвер-Лузер проклинал Судьбу. Так и не разведя костёр, молодёжь собрала одёжки и удалилась в поисках более доступных развлечений.

– Вот пример гордыни – заметил Володя, выслушав мои пояснения причин происшедшего – надулся как индюк и чуть не утонул. Наверное, только хвастуны идут в подводные охотники. Вечером встретимся в баре, я тебе противоположную историю расскажу. И все разошлись, одиноким оставив огромное море.

С Володей мы познакомились на этом же пляже. Вместе посетили бар «Аркадия» и даже знаменитую Оперу. В обоих наших санаториях пациенты были постарше – межсезонье, никакие не подсолнечники, на зарядку выходили в пальто. По возрастному признаку мы и сдружились. Но к нам иногда присоединялся Василий Григорьевич, сосед Володи, москвич, из начальников. Было ему под пятьдесят, ростом под сто восемьдесят, весом под девяносто. Такое разнообразие цифр усложняло судьбу, в возрасте «пора остепениться» он всё ещё нравился посторонним женщинам. По крайней мере, одной, приехавшей в Одессу следом за ним и отнимавшей отпускное время. Нет, Григорич не жаловался, но кряхтел. Он поселил подругу на квартире, иногда ночевал там. В основном спал дома, в номере, ссылаясь на негласный контроль морального облика чекистов даже на отдыхе. Подруга вынуждена была этому верить. Проверить она не могла ни как. Такова доля тех, кто связывается с сотрудниками спецслужб, они могут узнать о тебе всё, а ты о них – только то, что тебе расскажут.

«Звёздочка"был санаторием КГБ, что придавало его обитателям определённый отпечаток таинственности, да и бар у них был не хуже «Аркадии». Там и засели после санаторного ужина. Возможно, начальство и контролировало моральный облик сотрудников на отдыхе, но напивались они в других местах, пьяных в баре не бывало, разговорчивых хватало. Мы уже не первый раз собирались втроём, поэтому для начала обсудили текущие дела: я накануне звонил жене и записал для дочери Григорича рецепт микстуры, устраняющей проблемы с лёгкими. В паровой бане смешивают, добавляя последовательно, сто грамм нутряного жира, сто грамм мёда, сто грамм сливочного масла, сто – сахара, сто – порошка какао, сто – сока алое старше трёх лет и яичный желток. Чайная ложка натощак и перед сном. За недельку забудет за свой кашель. Заботливый отец пообещал на следующий день передать инструкцию своей жене, а ещё через семь дней оторвать ноги её автору, если кашель не пройдёт. В свою очередь, молодёжь выдвинула условие – в случае выздоровления двенадцатилетней дочери Григорич покажет свою подругу. Было по человечески любопытно, какая женщина смогла так повязать матёрого чекиста. Забегая вперёд, трёхлетний кашель пропал напрочь, что не удивительно. Подружку Григорич так и не показал, что то же не удивительно. Около 23.00 бармен Миша положил на столик ключи и блокнот. Будете уходить – закроете, а сюда пишите, что будете брать-наливать. Завтра подсчитаю. И ушёл. Наступила тишина и время для обещанного рассказа.

БРАКОНЬЕР-ГЕРОЙ

Я из Волгограда – поведал Володя, моря у нас нет, но моряков хватает. В прошлом году милиция нам передала материал на подозрительного браконьера. По документам он в 14 лет флотским лейтенантом стал. Прикинь, менты решили: шпион с фальшивым военным билетом. А сам шпион капитаном рыбацкого кораблика в Азовском море ходил. На незаконном вылове осетра попался. Порядок такой: хоть осётр один, судят весь экипаж. А капитан идёт «Паровозом».

Сейнер. //radiokp.ru/p

Браконьерство статья не наша, пояснил рассказчик, но:

– Формальные вещи надо выполнять! Хотя бы формально…

– Отправил запрос в Белые Столбы, под Москвой. Там архив министерства обороны. Ответ пришёл – все ахнули! Четыре листа подвигов! Не только лейтенанта, ГСС – Героя Советского Союза в 14 лет получил. И потому – у нас в башке заворот кишок! Какие, к чёрту, осетры!

Мы, ноги в руки, и к шпиону-рыбаку. Он под подпиской о не выезде, дома значит. Мы по пути затарились.

– Погоди, перебил я. Что затарились, понятно: в гости ехали. А что Рыбак подвигнул?

– Прикинь, это здесь, в Одессе, началось. Наши, в 41-м, уходили морем. В конце сентября из-за продвижения фашистов на Юго Западном фронте, оборона Одессы потеряла смысл, а войска для Севастополя взять было негде, Корабли для эвакуации пришли в одесский порт, имитировали разгрузку. Оставив арьергард, дивизии грузились по графику и трапам, Принявшие на борт свою долю войск корабли и привлечённые суда сразу уступали место у причалов и уходили на рейд. Румыны вошли в город только на следующий день.

Самодельный защитник Одессы/ Буклет

Юновидов А. С. такой эпизод рассказал в своей книге «Первая битва за Черное море»: сухогруз «Большевик», ушедший из Одессы последним, следовал концевым в колонне транспортов. Около 18 ч. в Каркинитском заливе между Одессой и мысом Тарханкут в атаку на него вышли три торпедоносца Хейнкель 111, четыре бомбардировщика и четыре истребителя. Два истребителя обстреливали торпедные катера, которые пытались прикрыть «Большевик», остальные атаковали транспорт. В течение 7—10 минут они, пересекая курс судна по всем направлениям, обстреливали его из пушек и пулеметов. Затем сбросили торпеды. Две попали в кормовую часть с правого борта. Взрывом были разрушены обе переборки кормового трюма и главная машина. Пароход начал быстро погружаться кормой. Бомбардировщики противника, не встречая сопротивления, продолжили свои атаки. Бомбы рвались вдоль обоих бортов. Несколько снарядов авиационных пушек попали в форпик (передний отсек корпуса). Дифферент парохода достиг угрожающих размеров, киль оголился до второго трюма, и «Большевик», резко накренившись на правый борт, пошел ко дну. Спущенные на воду шлюпки были пробиты осколками, но большинство команды подобрали наши корабли охранения. Так вот, сам Рыбак помнил только, что с какого-то тонувшего парохода его сняли торпедные катера, это я домыслил «Большевика».

Володя тогда домыслил деталь для логичной последовательности событий, а мне через сорок лет сколько домысливать досталось! Но ведь все эти годы помнил об этой истории, косвенные подтверждения находил, а вот, наконец, домыслил – может только я один о ней помню, нужно оставить скрижаль Истории.

ТОРПЕДЫ И СУДЬБА

Так вот, подобрали катерники одесского пацана: мокрого, голодного, от бомбёжек сильно заторможенного, но морской болезни и робости не подверженного. А на катерах это ценилось. Служили на них большие герои, о которых пишут мало. Нестись по волнам вприпрыжку со скоростью более 100 км/час – определённо не для среднестатистического гражданина. Шквал огня всех калибров навстречу, а нужно выйти на дистанцию пуска торпеды. Как можно ближе – и залп. Манёвр, поворот домой, некогда глянуть: попал-промазал. Если враг не тонет, то стреляет. Дюралевый корпус не броня, попадание в бензобак – это превращение катера в оранжевый шар и масляное пятно. Хуже только зимой.

Особенно на «авиационных» катерах, в основе конструкции которых был поплавок гидросамолета. Вместо верхней палубы у проектов «Ш-4» и «Г-5» была круто изогнутая выпуклая поверхность. Обеспечивая прочность корпуса, она в то же время создавала массу неудобств в обслуживании. На ней трудно было удержаться даже тогда, когда катер был неподвижен. Если же он шел полным ходом, сдувало решительно все и всех. Это оказалось очень большим минусом во время боевых действий: десантников приходилось сажать в желоба торпедных аппаратов – размещать их больше было негде. Дюраль корпуса в морской воде подвергался коррозии. Приходилось периодически вытаскивать катер на сушу и натирать специальным составом, как паркетные полы, только чаще.

Торпедные катера проекта Г-5. Zen-yandex.ru

Катера типа Г-5 (торпеды, пулемёт, 50 узлов, 6 человек экипаж) должны были совершать стремительные торпедные атаки неприятельских кораблей в прибрежных водах. В соответствии с поставленной задачей, важнейшим тактическим элементом являлась скорость, ради чего разработчикам пришлось пожертвовать мореходностью, дальностью плавания и вооружением. При всех неудобствах только скорость давала шанс воевать и выжить.

В годы ВОВ, на черноморском флоте находилось 2 бригады торпедных катеров (Новороссийская и Севастопольская). Обе принимали активное участие в боевых действиях. Благодаря скорости и немагнитному корпусу Г- 5 использовались ещё и для разминирования мин магнитного и акустического действия. Вооружение включало два желобных аппарата для укладки торпед калибра 533 мм. Стрельба торпедами осуществлялась устаревшим способом, с кормы. Катер ложился на боевой курс, на скорости не менее 18 узлов спускал торпеду по жёлобу с кормы, и она какое-то время шла в кильватере по инерции. Эти секунды катер использовал для ухода с курса, отворота. Потом у торпеды включался двигатель, и она шла по заданному кораблём направлению к цели. При недостаточной скорости отворота целью становился катер.