Прикладная венерология
Когда все восемь резонов были перечислены, отец переглянулся с матерью и сказал:
– Добавь сюда девятое – твоя известность всегда будет теневой, тебя станут рекомендовать шепотом и с оглядкой. Ни один приличный человек открыто не признается в знакомстве с тобой…
– Папа, я не собираюсь баллотироваться в депутаты или куда-то еще, – возразил упрямый сын. – Мне широкая популярность ни к чему. Кому нужно, тот меня найдет, не сомневайся. А если хочешь убедиться, то позвони пяти своим приятелям…
Отец молча махнул рукой – угомонись, не стану я никому звонить!
– Дело не только в известности, но и в круге общения, – вмешалась мать. – Вот у нашего литейщика Вячеслава Алексеевича сын после юридического пошел работать в полицию оперативником. Соблазнился высокой зарплатой, социальным пакетом, льготами и всем прочим. И что же ты думаешь? Парень деградирует просто на глазах. Бедный Вячеслав Алексеевич буквально места себе не находит. Он мечтал, что сын станет известным адвокатом…
– Главная ошибка родителей заключается в навязывании детям своих приоритетов, – строгим тоном сказал Михаил. – Может, сыну Вячеслава Алексеевича больше нравится работать оперативником, чем адвокатом? И при чем тут круг общения, мама?
– Ну как при чем?! С кем общается венеролог? С проститутками, сифилитиками…
– И прочим отребьем! – закончил Михаил, улыбаясь.
– Вот именно! – нахмурилась мать. – И я не вижу здесь ничего смешного! Я родила тебя совсем не для того, чтобы позволить…
– Стать венерологом? – прищурился Михаил.
– Деградировать! – голос матери начал предательски дрожать. – Ну что за блажь?! Ладно, тебе не нравилась стоматология, это я еще могу понять. Но почему ты выбрал самый худший вариант из всех возможных?
– Действительно, – поддержал отец. – Тебе что, больше податься некуда с твоим красным дипломом? Да тебя на любой кафедре встретят с распростертыми объятиями!
– Давайте сделаем так! – предложил Михаил, чувствуя, что разговор снова рискует закрутиться по замкнутому кругу. – Я скажу вам три волшебных слова, и мы перейдем ко второй части Марлезонского балета, окей?
– Будет и вторая часть?! – ужаснулась мать.
– Он собрался жениться на дочери заведующего кафедрой дерматовенерологии! – предположил отец. – Ну что молчишь? Говори свои волшебные слова!
Из кухни доносился запах жареной баранины, которая уже явно перележивала в духовке, но родители не обращали на него никакого внимания.
– Мясо готово! – сказал Михаил, глядя на мать.
– Ах, да! – всполошилась та и умчалась на кухню.
Пока ее не было Михаил с отцом играли в молчанку. Отец смотрел на сына грозно, а сын на отца – ласково и с сочувствием. Худшая новость была впереди. Как и советуют психологи, Михаил начал с не очень хорошего чтобы затем перейти к совсем плохому.
Баранина и прилагавшиеся к ней овощи пахли настолько аппетитно, что Михаил решил сделать паузу. Уплетая за обе щеки, он дважды показал матери оттопыренный большой палец и один раз ободряюще подмигнул отцу – не все так плохо, когда вкусно кормят. Отец дождался, пока сын в измождении откинется на спинку стула, и спросил:
– Какие там у тебя три волшебных слова? Идите на …?
– Ну что ты, папа! – укорил сын. – Слова совсем другие: «я так решил». Значит, так и будет. Комментировать бесполезно, возмущаться бессмысленно.
– Да – бесполезно и бессмысленно, – согласился отец. – Плавали – знаем!
– Мой сын – венеролог! – сказала мать, но развивать тему по новой не стала.
– Насколько я понимаю, бюджетная ординатура по дерматовенерологии тебе вряд ли светит, – сказал отец. – Можно узнать, в какую сумму обойдется нам это удовольствие?
Говорил отец неодобрительно, даже сварливо, но было ясно, что он готов оплатить «удовольствие», раз уж единственному сыну оно было нужно.
– Папа, ну ты же знаешь мои принципы! – усмехнулся Михаил. – Ваше с мамой участие в моем обучении закончилось на оплате репетитора по химии. Тебе моя ординатура ничего стоить не будет, потому что я нашел целевой вариант. Место выделено, направление получено, договор подписан.
– С одной стороны сын наш дурак дураком, – сказал отец, глядя на мать. – Не захотел идти по проторенной дорожке, решил податься в венерологи, но с другой стороны – правильный мужик. Сам решил – и сам все устроил, не напрягая родителей.
– Уж лучше бы напрягал, – горько вздохнула мать. – Разве ж мы против!
– Я против, – веско сказал Михаил. – Не хочу быть как Лешенька.
Лешенькой звали сына отцовского сослуживца, который стал в семье Зубковых притчей во языцех. Сорокалетний Лешенька, программист-фрилансер, сидел на шее у родителей и не желал с нее слезать. Если родители в чем-то не шли навстречу, то Лешенька устраивал показательные выступления на нему «я умираю» с вызовом скорой помощи и прощальными словами. Короче говоря, тот еще фрукт.
– И где же, если не секрет, ты раздобыл направление? – поинтересовался отец.
– В областном диспансере.
– Знаю-знаю, – кивнул отец. – Это на Щепкина, около МОНИКИ.[6]
– Нет, папа, – Михаил отрицательно мотнул головой. – Это на Большой Нижегородской улице в городе Владимире.
– Во Владимире? – хором переспросили родители.
– Да, во Владимире, – ответил Михаил. – По окончании ординатуры я должен буду отработать там пять лет и давайте не будем устраивать из этого вселенской трагедии, ладно? Владимир – в двух часах езды от Москвы, это не Хабаровск и не Владивосток.
– Ничего страшного, – успокаивающим тоном сказал отец. – От отработки можно отвертеться по состоянию здоровья. Помнишь, Ира, Сорокина-младшего? Ему светило три года каторги в Твери, но Юрка его отмазал…
– Я не хочу отмазываться от отработки! – в ответ на удивленные взгляды родителей Михаил добавил: – Со мной все в порядке, головой я вчера не ударялся и выпил мало. Если вы не станете охать, ахать и уговаривать, то я вам объясню свои резоны. Только постарайтесь меня услышать, ладно?
Отец нахмурился – хамишь, сынуля! Мать сокрушенно покачала головой – ну что за день такой сегодня, один неприятный сюрприз за другим.
– Лично меня Владимир устраивает по всем параметрам, – начал Михаил. – Москва – хороший город, но врачей всех специальностей здесь явный перебор, и вы это хорошо знаете. Доктор на докторе сидит и доктором погоняет, при этом все друг у друга клиентов уводят. Возьмем, к примеру, клинику, в которой я работал во время учебы. Клиника была неплохая, даже очень. Там работали хорошие специалисты и установка была не на то, чтобы ободрать пришедшего лечиться, как липку, а на то, чтобы пациенты возвращались повторно. Люди работали на перспективу, а не на сиюминутную выгоду. И что бы вы думали? Повторно обращалось около пяти процентов, остальные утекали на сторону. Да и как иначе, если в нашем переулке рядом стояли две клиники и еще три находились в соседних?
– Все так, – согласно кивнула мать, – но Москва – это Москва. Здесь всем найдется дело…
– Поэтому сюда и едут со всей России! – подхватил отец. – Дедушка Сережа в свое время приложил немало трудов для того, чтобы перебраться из Ельца в Москву. Ему для этого пришлось развестись с женой…
Михаил прекрасно знал эту историю. В былые советские времена квартиры не продавались (во всяком случае официально), а обменивались и для того, чтобы обменять квартиру в Москву или Ленинград, нынешний Петербург, нужны были веские основания, просто так здесь не прописывали. Дедушке пришлось развестись с бабушкой и фиктивно жениться на какой-то москвичке. Прописавшись в ее квартире, дедушка развелся и снова женился на бабушке, которая, как жена москвича, получила право обмена трехкомнатной брянской квартиры на однушку в Марьиной Роще (лучшего варианта найти не удалось). После того, как обмен состоялся, дедушка выписался из квартиры своей бывшей фиктивной жены и прописался в бабушкину квартиру, которая его стараниями через несколько лет превратилась в трехкомнатную на Пятницкой улице, где сейчас жил с родителями Михаил.
– Умные люди едут в Москву, – сказал отец в завершение рассказа о дедушкиных мытарствах, – а те, которые не очень, уезжают в провинцию.
– Спасибо, папа, что впрямую дураком не назвал, – поблагодарил Михаил. – Но мне кажется, что я поступаю правильно. В провинции для умного врача… – он сделал ударение на слове «умного», – …самое раздолье. Ну а если вдруг окажется, что я ошибся, то я вернусь.
– Через пять лет! – сказала мать, плотно поджав губы. – Пять лет! Это же целая вечность!
– До моего отъезда еще два года, – сказал Михаил примиряющим тоном. – Это тоже вечность. И вообще, когда-нибудь я женюсь и съеду от вас, дорогие родители. Мы станем встречаться по выходным. Какая вам разница, буду я приезжать в гости из Владимира или же из Бибирева? Я же не во Владивосток уезжаю, честное слово!
– Дело не в том, куда именно ты уезжаешь, – нахмурился отец. – Дело в том, что ты катишься по наклонной и этому не видно конца. Не перебивай! – отец предостерегающе поднял вверх правую руку. – Мы тебя выслушали, послушай теперь ты. Сначала ты решил поступать на лечфак. Ладно, мы с мамой это приняли, потому что любим тебя и уважаем твой выбор. Делай как хочешь, лишь бы тебе было хорошо. Я могу допустить, что тебе не нравится стоматология, но нравится венерология. Пусть так! На вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Но я не могу понять этой твоей готовности к переезду в провинцию. Это же не просто переезд из одного города в другой. Это потеря всего, что ты имеешь! Во Владимире ты будешь один-одинешенек! Случись что, мы с мамой сможем помочь только советом…
– Или деньгами! – вставила мать.
– Или деньгами! – повторил отец. – Но главное же не деньги, а связи! Предположим, тьфу-тьфу-тьфу, – отец постучал костяшками пальцев по столешнице, – что тебя обвинили в халатности. В Москве у меня есть несколько знакомых адвокатов, есть знакомые в департаменте здравоохранения, есть и парочка криминальных авторитетов, на худой конец…
– Авторитеты-то тут при чем? – удивился Михаил.
– А при том, что их люди могут объяснить тому, кто пытается на тебя наехать, что земля круглая и ответки прилетают бумерангом, – объяснил отец. – Разные же бывают ситуации. Иногда и к уголовникам приходится обращаться, несмотря на то, что сейчас не девяностые годы. Когда угнали мамину машину кто ее нашел? Мой давний пациент из авторитетов, а не наша доблестная полиция. Машину на третий день пригнали к дому…
– А на переднем сиденье лежал огромный букет роз! – вспомнила мать и укоризненно посмотрела на отца. – Ты мне никогда не дарил таких букетов!
– Но я никогда и не угонял твою машину! – парировал отец и перевел взгляд на сына. – Ты должен понимать, что во Владимире или где-то еще за пределами Москвы тебе придется рассчитывать только на себя. Сейчас тебе кажется, что в этом нет ничего страшного…
– Но настанет день, и ты вспомнишь эти слова! – закончила мать.
Родители нагоняли саспенса, стараясь перещеголять друг друга. Город Владимир, вполне себе неплохое место, представал в их речах зловещим местом, в котором юного и неопытного столичного врача поджидали многочисленные неприятности из категории «страсти-мордасти». Когда прорицания дошли до того, что любимый сын не сможет найти себе во Владимире приличной девушки и будет вынужден жениться на какой-то вылеченной им сифилитичке, Михаил хлопнул ладонью по столу (вообще-то хотелось стукнуть кулаком, но постеснялся) и громко сказал:
– Стоп! С меня хватит! Если кто не заметил, то я уже вырос и скоро мне исполнится двадцать четыре года. Лермонтов в этом возрасте уже успел «Бородино» написать!
– А через три года его застрелили на дуэли! – добавила мать.
У мамы было потрясающее умение оставлять за собой последнее слово в любых ситуациях. Слушает-слушает, а потом как скажет – и наповал! Ни возразить, ни оспорить. И вроде бы при чем тут дуэль? А ничего умного на ум не приходит. Но у умного сына был давно заготовлен универсальный ответ, позволявший завершать на приятной ноте любые дискуссии с родителями.
– Я вас очень люблю, мама и папа! – Михаил улыбнулся во все тридцать два зуба. – Спасибо вам за то, что вы так заботитесь обо мне! Надеюсь, что смогу дать столько же тепла своим детям.
– А я надеюсь на то, что твой сын когда-нибудь скажет: «ну ее к чертям, твою венерологию, я хочу быть стоматологом, как дед»! – сказал отец.
«Пронесло!» – с облегчением подумал Михаил, только сейчас понявший смысл выражения «гора с плеч свалилась».
Глава третья. Правильное учреждение
Квартиру во Владимире Михаил начал подыскивать перед самым переездом – за две недели до начала работы в областном диспансере. Делать это раньше не было смысла. Нашел – так снимай, а платить за лишний месяц не хотелось. Да и вообще предложение во Владимире явно превышало спрос. Относительным дефицитом были окраинные однушки, сдававшиеся за смешные, с московской точки зрения деньги. Но Михаилу нужна была приличная двушка в районе площади Фрунзе, поблизости от диспансера. Опять же – молодой москвич, врач с постоянной работой, без маленьких детей и домашних питомцев являл собой наилучший вариант квартиранта. Однако, когда Михаил начал обзванивать сдатчиков, то получил один за другим шесть отказов. Один или два отказа можно было считать случайностями, но шесть отказов подряд, да при том заочных, по телефону – это уже система. Разговор начинался с бодрого «да, сдается» или осторожного «есть такая квартира», затем владелец или агент интересовался личностью Михаила и после короткого рассказа о себе следовал отказ, вежливый или резкий, но всегда категоричный.
– Могу ли я узнать, что вас не устроило? – спросил Михаил у седьмого сдатчика.
– А то не понимаете! – хохотнул тот и отключился.
Пришлось действовать хитрее. Молодой квартирант со стабильным заработком не мог вызывать у сдатчиков негативного отношения, это и ежу понятно. Врач – это тоже зер гут, вызывает расположение. Причиной отказа могли стать только московское происхождение или же специальность – всем собеседникам Михаил представлялся как врач-дерматовенеролог, которому нужна квартира возле областного диспансера.
Коренному жителю Владимира отказали восьмой и девятый сдатчики, стало быть, все дело в специальности. Десятому Михаил представился физиотерапевтом из областного центра лечебной физкультуры и спортивной медицины, который находился рядом с диспансером. Получил не только согласие, но и снижение суммы задатка. Если изначально владелец квартиры требовал оплатить вперед два месяца, то после сказал, что будет достаточно и одного. Михаил, не имевший обыкновения заключать важные сделки заочно, сказал, что ему нужно подумать. Он намеревался подобрать несколько вариантов, а затем приехать во Владимир утром буднего дня и до вечера решить вопрос окончательно.
– Давайте я вам десять процентов скину, чтобы лучше думалось, – предложил владелец. – И еще моя жена может у вас убираться занедорого. И еще обратите внимание на то, что дом сталинский, с высокими потолками и приличными соседями. Двор огорожен, машину в нем можно оставлять без опасений…
Михаил поставил этот вариант на первое место в списке из четырех квартир и ударил с владельцем по рукам сразу же после осмотра, настолько ему все понравилось, в том числе и владелец Олег Антонович, преподававший историю в лингвистической гимназии (была во Владимире и такая). Беда пришла оттуда, откуда ее Михаил не ждал. Родная сестра Олега Антоновича работала главной медсестрой центра лечебной физкультуры и спортивной медицины, в котором якобы предстояло работать Михаилу. Пришлось признаться в обмане.
– Меня лично квартирант-дерматовенеролог не пугает, – сказал Олег Антонович, – поскольку я – человек образованный и вдобавок имею родственников-медиков. Но большинство людей думает примерно так: «будут к нему всякие сифилитики ходить, заразу носить в мою чистую квартирку». Вы, кстати говоря, на дому принимать не собираетесь?
– Нет, не собираюсь! – честно ответил Михаил. – В этом отношении можете быть полностью спокойны.
Дедушка Сережа в Ельце принимал пациентов на дому. Одна из комнат, самая маленькая, была переоборудована в стоматологический кабинет, который одновременно служил и бабушкиной надомной мастерской. Отец не раз вспоминал о том, как его в детстве будили ночные визиты пациентов. Вообще-то дедушка принимал до девяти часов вечера, но те, кого мучила острая боль (или острая дурь, такое тоже бывало) являлись и ночью к великому неудовольствию соседей – сначала шум на лестничной площадке, затем шум бормашины и крики-стоны в кабинете. Соседи не раз писали жалобы в разные инстанции, но дедушка лечил зубы всему местному начальству, поэтому жалобам значения не придавалось. Вспоминая об этом, отец каждый раз говорил: «Нет, на дому принимать нельзя, покоя не будет». Михаил хорошо запомнил эти слова. Да и потом венерологу тоже много чего нужно для приема – кушетка, смотровое кресло, куча разных инструментов, набор медицинской посуды, дерматоскоп,[7] вагиноскоп,[8] уретроскоп,[9] портативный стерилизатор для инструментов, специальные лампы, бактерицидный рециркулятор…[10] Потянет все это как минимум на четыреста тысяч рублей, если покупать новое, не бывшее в употреблении. А зачем городить такой дорогостоящий «огород»? Частных пациентов спокойно можно и на работе принимать. Ну а если уж клиенты пойдут валом, то можно арендовать помещение под кабинет, но ни в коем случае не устраивать его дома. Дома нужно отдыхать. Михаил еще никогда не жил один в своей отдельной квартире и теперь предвкушал, как он станет наслаждаться свободой… Нельзя сказать, что родители его сильно стесняли или замучили контролем, но все равно мысли об одиночном житье-бытье были приятными.
Поначалу Михаил, собиравшийся взять с собой во Владимир только самое необходимое, решил переезжать на поезде. По первоначальным прикидкам больше четырех чемоданов (три с вещами и один с книгами) у него не выходило. Однако же, начав собирать вещи, он понял, что вариант с поездом не прокатит и позвонил приятелю, заядлому охотнику и рыболову, у которого был фольксваген транспортер. Удобная штука – вмещает любое снаряжение и спать в нем можно вольготно, как на домашней кровати. Переезд и празднование новоселья в узкой мужской компании состоялись в субботу, в воскресенье Михаил отходил от праздника и раскладывал вещи, а в понедельник утром явился к главному врачу областного диспансера.
Здесь его ждал сюрприз. Вместо добродушного пожилого дядьки, который выдал Михаилу гарантийное письмо, свидетельствующее о готовности трудоустроить его после окончания клинической ординатуры, в кабинете главного врача сидела коротко стриженная дама позднего бальзаковского возраста. Взгляд у дамы был колюче-недружелюбным, а острые черты лица придавали ей сходство с хищной птицей.
– А где Василий Мефодьевич? – растерянно спросил Михаил.
– На пенсии! – отрезала дама и снова углубилась в лежавшие перед ней бумаги, не обращая никакого внимания на посетителя.
Выждав минуту-другую, Михаил негромко кашлянул. Дама оторвалась от бумаг и выжидательно посмотрела на него.
– Здравствуйте! – бодро сказал Михаил, коря себя за то, что ломанулся в начальственный кабинет, не обратив внимания на табличку у двери с именем и отчеством нового главного врача. – Я ваш новый сотрудник! Прибыл на отработку после прохождения целевой ординатуры.
– А-а, ясно, – флегматично сказала главный врач, не ответив на приветствие. – Ждали вас, а как же…
Минут пять она знакомилась с документами Михаила, причем делала это с обстоятельностью потомственного кадровика, разве что на свет бумаги не смотрела. Красный диплом не вызвал у нее никаких эмоций, впору было думать, что сюда чуть ли не каждый день устраиваются отличники.
– Где хотели бы работать? – так же флегматично поинтересовалась главный врач, закончив с документами.
Ответ на этот вопрос был заготовлен заранее.
– Вам виднее, где меня лучше использовать, – улыбка и небольшая пауза, – но сам я больше тяготею к амбулаторной работе, а в ординатуре углубленно занимался венерологией.
Клинические ординаторы традиционно используются кафедральными сотрудниками в качестве бесплатной рабочей силы. Они проводят исследования и пишут статьи за своих старших товарищей. Сознательный ординатор Зубков никогда не отказывался «помочь», если речь шла о венерологии. В результате к окончанию ординатуры в его научном «багаже» лежало восемь статей, якобы написанных в соавторстве с ведущими столичными венерологами (на самом деле, все статьи, от первой до последней буквы, были написаны им самим, без посторонней помощи). Предметом особенной гордости Михаила была статья, посвященная комплексному методу лечения урогенитальных инфекций у мужчин, которую заведующий кафедрой посоветовал превратить в монографию. Но доцент Пустовойтов, числившийся основным автором статьи, почему-то не захотел связываться с монографией, а то бы у Михаила стало бы одним ценным соавторством больше. Но и так было хорошо. Помимо статей он трижды выступал с венерологическими докладами на авторитетных конференциях. Рассказывать о достижениях было долго и не факт, что дослушают до конца, поэтому Михаил заготовил перечень своих статей и докладов, который выложил на стол перед главным врачом.
– Значит, к амбулаторной работе расположены? – сказала главный врач, пробежав взглядом по перечню. – Очень хорошо. Пойдете в отделение профосмотров.
«Только не туда!», чуть было не вырвалось у Михаила.
Работа в отделении профилактических медицинских осмотров непыльная, но скучная, отупляющая и бесперспективная в плане набора клиентуры. Работаешь, словно на конвейере – осмотрел одного, написал «здоров» или не написал, занялся следующим… «Ни уму, ни сердцу, ни кошельку», как сказал бы отец. Диагностикой толком не занимаешься, лечением тоже, всего лишь отделяешь больных от здоровых. Стоило ли ради этого получать красный диплом, колотиться два года в ординатуре и заниматься научной работой? Михаил вообще не понимал, зачем на профосмотрах нужен врач? Там и медсестра превосходно справится. Кожа чистая? Анализы в порядке? Гнойные выделения отсутствуют? Здоров! Можешь работать!
– Надолго? – осторожно спросил Михаил.
В некоторых медицинских учреждениях врачи работали на профосмотрах вкруговую, по очереди, например – по одному месяцу в году.
– Там видно будет, – уклончиво ответила главный врач.
Михаил понял, что может просидеть на профосмотрах до конца своей отработки. Но по выражению лица главного врача было видно, что эта тетя не привыкла менять свои решения. «Я думаю, что торг здесь неуместен!», сказал внутренний голос. Михаил улыбнулся суровой начальнице на прощанье и пошел к кадровичке, которая оказалась увеличенной копией главного врача – та же стрижка, тот же взгляд, те же черты лица, только ростом повыше и в бедрах пошире.
– Повезло вам! – сказала кадровичка. – Сразу же попали на такое хорошее место!
– Я бы предпочел работать на приеме, – признался Михаил. – Профосмотры – это так уныло…
– Уныло! – хмыкнула кадровичка. – Ишь ты! Да это просто работа мечты! Никакой головной боли, никаких жалоб, отчетность простейшая и на выпивку тратиться не придется – принесут и спасибо скажут, что взяли. Многие из наших врачей с вами охотно бы поменялись…
– Скажите – кто? – быстро спросил Михаил. – Я готов!
– Мало ли что вы готовы… – кадровичка посмотрела на Михаила с ласковым сочувствием, как на слабоумного. – Все решает Марианна Витальевна! У нас так заведено.
Михаил немного воспрянул духом. Если здешние врачи считают профосмотры хорошей работой, то это облегчает переход в другое отделение. Одно дело, когда на твое место нет желающих, и совсем другое, когда они есть. «Все не так уж и плохо, – подумал Михаил. – Поработаю немного, осмотрюсь, разберусь в местных раскладах и что-нибудь предприму».
В былые бесконтрольные времена, давно канувшие в Лету, врачи, не боявшиеся профессиональной деградации и склонные к легким заработкам, охотно работали на профосмотрах и даже давали за свое назначение взятки главным врачам. Старшие коллеги рассказывали, как тогда была устроена работа. Доверенные люди приносили стопки медицинских книжек, в каждую из которых была вложена определенная сумма денег. Забрав купюры, врач писал в соответствующе графе «здоров», ставил штампик и расписывался. Красота-лепота – ни анализов сдавать не надо, ни на осмотр являться, только заплати. Но постепенно эту «малину» прикрыли. Контроль за действиями врачей ужесточился, а за заочные заключения стали давать реальные сроки, причем не только врачам, но и владельцам липовых медицинских книжек. Неужели во Владимире до сих пор сохранился былой бардак? Навряд ли, хотя кадровичка упомянула про то, что на выпивку Михаилу тратиться не придется, значит какой-то мелкий «левачок» здесь имеется… Но Михаилу Владиславовичу Зубкову был нужен не мелкий «левачок», а хорошая репутация и солидная клиентура. Ставки были высоки и размениваться по мелочам не хотелось.