Зов Юкона

Незабываемое

Я знаю сад под сенью старых крон,И ту, что там сидит в погожий день;Она свежей и краше, чем сирень,И взор ее мечтою озарен!Унылую мансарду знаю я,Того, чей труд – бумага и стило;Ночами, глядя в мутное стекло,Он ищет звезды, горечь затая.И странно: океанская волнаИх разделяет яростью своей;Но он в саду сегодня рядом с ней,И вместе с ним на чердаке она.Перевод Ю. Лукача

Плата по счету

Как славно взять да завернуть в шикарный ресторан,Где дразнит нюх приятный дух, где вина разных стран,Где все приветливы с тобой, где бабы хороши,Сигары, музыка, цветы – вот праздник для души!Коль можно вволю пить и жрать, приятно жизнь течет,Но трудно слезы удержать, когда приносят счет.Прекрасно ночи все подряд резвиться и гулять,И пороскошнее наряд, а денег не считать;Плыть по теченью, каждый день искать одних забав,То куш сорвать, то сесть на мель, удачу потеряв;Но вот Природа скажет: «Стоп!» – и денег не возьмет.Придет пора – здоровьем ты оплатишь этот счет.Мы все у времени в плену – берись за ум скорей,Чтоб не пойти тебе ко дну, в стараньях преуспей;Не совершай бесчестных дел, о долге не забудь —Ты должен будешь заплатить за все когда-нибудь.Так ешь и пей, и веселись, и пусть тебе везет,Но помоги тебе Господь, когда получишь счет.Перевод И. Голубоцкой

Катрены

Жизнь, говорят, дана, чтобы рискнуть —Мерцать ли слабо иль звездой сверкнуть.Ты сам решаешь – выбор твой, да, твой —Пешком пойти, в машине ли махнуть.Ей отвечал я: «Выбор мой? Навряд!За нас рискнули много лет назад,Раздали роли; отовсюду крик:“Кто правит сей гигантский маскарад?”»Слепые дурни, жалкие рабы,Мы пляшем дружно под дуду судьбы.Из тьмы, где над свободой воли глум:«Хотя бы шанс дай!» – слышатся мольбы.Шанс? Нет его! Пустая сцена ждет.Вот занавес поднялся. КукловодЛюдишкам-куклам уготовил роль.О, на ура спектакль наш пройдет!Ведь все уж решено – годины бед,Извечный, непрерывный ход планет,Империй взлет и гибель, натиск войн —И то, что приготовишь на обед.Случайностей не встретишь под луной.Причина, следствие – король двойной.Он правит всем (король законный пал,Когда пришел ко мне туз козырной).Из этой западни нам путь закрыт.Творим не что хотим – что надлежит.Наследственность нас в угол загнала(Что утешает средь других обид).Чу, слышишь? Благозвучный хор изрек:«Причины нет – отсутствует итог».С ума сойти! К чертям музыку сфер!Столы накрыты. Ужин ждет, дружок.Перевод В. Вотрина

Неприкаянные

Есть порода людей – им немил уют, Им на месте сидеть невмочь;И родню, и друзей они предают, И бродяжить уходят прочь.По степям бредут, по горам ползут, Переходят стремнины рек;В их крови проклятье – цыганский зуд, И покою им нет вовек.Пройдут весь путь до края земли — Правдивы, храбры, сильны;Но и там не осядут, куда пришли — Снова хочется новизны.«Случись по душе мне дело найти — О, как бы я мог блеснуть!»Колеблется миг – и снова в пути, Не зная, что ложен путь.И всегда забывает тот, кто идет Из Откуда-То в Никуда,Что победу в жизни одержит тот, Кто приложит много труда.И всегда забывает идущий в путь, Что расцвет его – позади,Что осталось лишь правде в глаза взглянуть, И мертва надежда в груди.Проигрался. Удача ушла, как дым. Весь свой век провел кое-как.И жестоко жизнь подшутила над ним — Он всего лишь смешной чудак.Имя им, неприкаянным – легион, Им осанну не воспоют;Что бродягой рожден – неповинен он, Не по сердцу ему уют.Перевод А. Кроткова

Музыка в глуши

Над тёмным лесом – серебро луны.Мерцают звёзды. С поля за рекойКоровьи колокольчики слышны —Их сладкий звук приносит ей покой.Закончен день, исполненный забот.Устало глядя на вечерний свет,Она свою любовь за солнцем шлет,В тот край, куда возврата больше нет.Стеною сосен взгляд ее пленён,Беззвучен мрак, сгустившийся вверху;Дыханье мёртвых, дорогих времёнК ней холодком пробилось сквозь ольху.И пламя роз, и колыханье штор —Как будто боли застарелой знак…Ждет в доме фортепьяно с давних пор:Проглядывают клавиши сквозь мрак.И вот оно, касанье этих рук, —Оно нежней, чем даже лунный свет;И сумрачный, забытый, давний звукВ ночи оставил свой печальный след,И вот она запела (песни тойТоску нам никогда не описать;Стыдимся мы в стране необжитойСвою любовь и нежность показать,Но эхом прозвучит у нас в сердцах,Песнь о тебе, родная сторона;И та, что рвется к Англии в мечтах,Услышать это и понять должна).Певица, примадонна и звезда…А нынче – мать с седою головой.Но прошлое явилось к ней сюда:Она концерт припоминает свой,Она опять стоит пред морем лиц,Она опять предчувствует успех,Она опять певица из певиц,Она поет – и снова лучше всех —Свой дикий, сладкий, горестный мотив,В который жизнь вписала столько мук,Который так неслыханно тосклив,Как предзакатный лебединый звук.Хромой бродяга мимо проходил,Как старый пёс, как полудохлый зверь;По шпалам брёл… прислушался… застыл:Он – слушатель единственный теперь.Всё тот же дивный голос прошлых дней;В ее душе – и страсть, и забытьё…Она поет, и неизвестно ей,Что плачет нищий, слушая ее.Умолк напев. Былого не вернуть.И мир застыл, и звёзды в немоте —И лишь бродяга, что прервал свой путь,Рыдает в полуночной темноте.Перевод С. Шоргина

Стихи эмигранта, живущего на подачки с родины

Рядом с хижиной моею туша старого оленя —Закипает котелок на тагане —Я упорно шел по следу, и догнал его к обеду,И убил его на горном валуне.Я съедаю скромный ужин, сидя около залива,Кижуч плещет в набегающей волне,Я закуриваю трубку, и ложусь себе ленивоНа поляну, в чужедальней стороне.Далеки лощеный Лондон и Париж неугомонный,Далеки, как краесветная звезда,Далеки и шум, и спешка, и тревога, и насмешка —Все, чем полнятся большие города.А невольники Мамоны, состоятельные братьяИздеваются ехидно надо мной,Был бы я богатым тоже, если б выпрыгнул из кожи,Неустанно исполняя труд честной.Но ласкает глаз и душу свежей зеленью опушка,Звезды лилий распускаются у ног,И веселые лягушки будят пением речушку,И совсем неважно – кем же быть я мог.А когда над темным лесом простирается сиянье,Разрисовывая неба полотно,Я могу улечься в клевер, слушать мерное журчанье —Это лучшее, что Господом дано.В сосняке глухарь токует, в речке плещутся форели,Кугуара след змеится на снегу,И зарянки на рассвете нескончаемые трели —Эту землю я покинуть не смогу,Ибо знаю, что мечтал бы о бревенчатой хибарке,Той, где к стенам нежно ластится вьюнок,Прокаженные столицы, озабоченные лица —Эта жизнь мне не по сердцу и не впрок.Бедолагой назовите и отправьте вон из Сити,Дайте волю – да немного в кошельке,«К искушениям Фортуны равнодушен он,» – скажите —«Он не наш – и пусть гуляет налегке».Я не ваш: давно знакомы мне морозные объятья,Тропы дальние, походный бивуак;Клятву верности природе я – за подписью с печатью —Подтверждаю головой. Да будет так.Перевод Ю. Лукача

Белое отребье

На приисках нынче получка, и к нам спускается весь сбродПрожечь свой доходец вечерком, и скво я беру в оборот,И та, с красной лентою в волосах, устало в город бредет.Вернется к утру, шатаясь, она, бутылями звеня:Одна – для себя, чтобы стыд потопить, другие две – для меня,Чтоб в голову хмель ударил мне, память о прошлом гоня,Чтоб я о позорном собачьем клейме намертво позабыл,Чтоб стерлись из памяти то лицо, которое я любил,И то презренье, что ныне ко мне даже чинук затаил.О, скрыл я прекрасно тайну свою! Им-то и невдомек,Что ныне тот, кто как жулик врет по-местному, под хмелек,Латынь изучал и греков стихи мог читать назубок.А ведь я премией был награжден, колледж мой гордился мной,Я стал адвокат, друзей приобрел – но ждал меня путь кривой,Там грянул развод, я бросил дела и «сгинул» за Плэйт-рекой.Но я еще жив, пусть с легким одним и нечего временить,Надеюсь, что в этом же году, даст Бог, удастся свалить,И некому, кроме моей тощей скво, слезу по мне пролить.Вернется к утру она, близок тот час, становится все светлей —Заря как блуждающий огонь средь ночи нужды и скорбей;А вон и она меж сосен – сквозь снег к дому спешит скорей.Перевод В. Вотрина

Тесный старый бревенчатый домик

Если кто-то однажды приплёлся в городишко у края земли,А в карманах сплошные дыры, нипочём не достать деньжат,И ночлега сыскать не может – парень крепко сидит на мели,И шатается, будто под мухой, – с голодухи ноги дрожат;И когда на душе тоскливо, и провис до земли ремень,И лицо вконец посерело – смерть, видать, уже на носу, —Вот тогда он мечтает вернуться – ненадолго, ну хоть на день —В тесный старый бревенчатый домик, что стоит в сосновом лесу.Если кто-то один в пустыне, и во фляге его – дыра,Он ползет, как будто улитка, и безумен стеклянный взгляд,А язык почернел и раздулся – извела беднягу жара,До воды никак не добраться, и по следу грифы летят;И когда истощатся проклятья, и прольется горе слезой,Он увидит усмешку Смерти, счет своим поведет грехам, —Вот тогда он захочет обратно, в дом, увитый дикой лозой,В тесный старый бревенчатый домик, чтобы с жизнью расстаться там.Тесный старый бревенчатый домик – путеводный желанный знакДля того, кто не знал закона, для того, кто припёрт к стене,Для того, кто никем не понят, кто бредет наугад сквозь мрак,Кто устал от людских проклятий и мечтает о вечном сне!В горький час твоего заката этот дом на краю землиПред тобою на миг предстанет – не в тумане, а на свету,Ты услышишь матери голос и увидишь ее вдали —И тогда будешь рад кончине и без страха сойдёшь в темноту;Станешь снова ее ребёнком и прижмёшься к груди ее,И найдёшь в прибежище этом вечный отдых, любовь, забытьё.Перевод С. Шоргина

Младший сын

Коль из лондонского мрака ты отправишься туда,Где, во всём, помимо флага, новизна, —Встретит парень загорелый: у него рука тверда,А душа для всех открыта и честна.Это – брат, что был тобою по причине теснотыПрочь отослан. В новых землях он живетИ теперь вполне доволен, что его отправил ты,Здесь, за морем, он – Британии оплот.В час, когда большое стадо покидает свой загон,Золотятся травы (только рассвело),И по лагерю несется шум и гам со всех сторон —Брат твой младший лихо прыгает в седло.Он по прериям помчится, по долинам и холмам —Резвый конь обгонит всякого шутя;А когда наступит время гаснуть в лагере кострам —Он уснет под звёздным небом как дитя.В час, когда жара сгустится над просторами равнин,Обопрется на тяжёлый заступ он —И услышит из акаций, из ветвей казуаринВ полдень птицы-колокольчика трезвон.Попугаев усыпила австралийская жара,Ждет прохлады эвкалиптов сонный строй…Но роса блеснет алмазом – и тогда придет пораВозвращаться в тихий домик под горой.Склон, увитый виноградом, серебристой речки сон;Розы ждут у дома, душу веселя;Пик могучий Винтерберга, что снегами занесён;Это – Капская пустынная земля.Апельсиновая роща, лилий дивный аромат.Тлеет трубка. Подступает темнота.Две девчушки на коленях у отца, смеясь, сидят:Эта – лилии подобна, розе – та.На лугах новозеландских он пасет овец стада;А в Ванкувере, где скалы без числа,У него уже с рассвета начинается страда,Чтоб крепка и здесь Империя была.Он – в трудах везде и всюду, и в заботах, и в борьбе,Он – природы сын, свободен и силён,Видишь: преданное сердце открывает он тебе,Через море шлет тебе почтенье он.Брат один твой служит Церкви, а другой твой брат – солдат,Третий – в чине полномочного посла…Но отправлен почему-то был в изгнанье младший брат;Впрочем, нынче хороши его дела.Нет в нём зависти и злобы, любит он семью и дом,Любит землю – ту, что им покорена;Вечно Англии величье! И когда-нибудь потомСына Младшего благословит страна.Перевод С. Шоргина

Марш мертвецов

Когда войне настал конец – вот радость-то была!Солдат – домой! Мы все рыдали хором.Полотнищами алыми вся улица цвела,И поспешал оркестр за дирижером.Знамена по-над крышами, колокола гремят,Безумны триумфальные напевы.И каждый встречный глотку драл, приветствуя солдат,Сражавшихся во славу Королевы.И вдруг все принахмурилось – как туча наплыла,Мягка, смутна, печальна и сурова.Знамена не трепещут, и молчат колокола.Притихли мы, не вымолвив ни слова.И небо над столицею окутал серый мрак,И вещий глас пронесся над сердцами:«Скорбите, оглашенные, вздымайте черный стяг!Они грядут – проститесь с Мертвецами!»И шли они за рядом ряд, худы, измождены,Нещадно покалечены и сиры,Изранены, измазаны, тоской глаза полны,И пулями прострочены мундиры.Нахмурены, насуплены, в губах кровинки нет;Походный строй шатало и ломало —Но пели, оставляя за собой кровавый след,И песня та до дрожи пронимала.«В просторах Южной Африки нашли мы смерть и гроб,Чтоб нынче вы от радости орали.Магерсфонтейн, Колензо, проклятый Спион-Коп —За них мы, как один, поумирали.Победе той назначена кровавая цена.Восславьте нас за боль и за страданья.Ужель награда нам одна – могилы глубина?Вы все в долгу, и нет ему списанья».Толпу омыло холодом, примолкли языки,Лег на сердца ледок незримых пальцев,И молча люд таращился на мертвые полки,На строй неупокоенных страдальцев.Страшны издевки Мертвецов, и топот тысяч ног,И блеск зубов, и сумрачное пенье.Глаза я в ужасе прикрыл – я видеть их не мог.Открыл – и понял: это лишь виденье.Гремит, сияет торжество; плывет в морях цветовРебячливо-безумная столица;Все флагами завешано с подвалов до крестов,И колокольный звон гудит и длится.Огни, веселье, музыка; мы топчемся в пыли —И шепчем среди праздничного грома:О Боже милосердный, позабыть нам не велиСолдат, которых не дождутся дома.Перевод А. Кроткова

Мак-боец

Трагедия одной жизни[4]

Тот громкий выстрел всё гремит по миру,А воин пал, бесчестием сражен.Последний бой седого командира,Последний вызов смерти бросил он.Ему всегда был смертный страх смешон,Но он не вынес этого позора.Париж окно расцвечивал закатом,А он ходил по комнате, ходил;Предчувствуя, как бессердечный фатумНакроет славу тенью черных крыл,Усталым сердцем Господа молил:«О, дай мне сил, как следует бойцу,Бесчестье повстречать лицом к лиц».* * *Ручьи в кустах журчали неустанно,Жужжали пчелы в вереске густом;И видит он босого мальчугана,Что раскрывает легендарный том,Бежит по полю с огненным крестом,Сжимает клеймор[5], с пиброхом[6] в ладу,Чьи родичи – Роб Рой и Родрик Ду[7].Учившийся купеческой науке,Он тяготился лямкой трудовой,И вот однажды загремели звуки —По улице шагал хайлендский[8] строй,Волынок вой и барабанов бой:«Марш, Гордоны, на адские задворки!»И он навек ушел из-за конторки.Он видит блеск афганских ледников,И вспоминает, как в теснине горной,Напав на затаившихся врагов,Он их разил в баталии упорной;И в памяти всплывает плен позорный,Как он стоял, упрямо стиснув зубы,В тот страшный день среди холмов Маждубы[9].Перед глазами бешеный Судан,Где крови было пролито немало,И обуянный зноем Омдурман[10],Магерсфонтейн[11], где слава увенчалаЕго мечом и чином генерала[12],И был он зван монархом во дворецЗа почестями – а теперь конец.И снова вспышки разрезают тьму,И вновь над головою свист шрапнели,И падают товарищи в дыму —Зачем он не погиб при том обстреле,Как Ваухоп[13] отважный. Неужели,Чтоб прочитать чудовищный навет?И он к виску подносит пистолет.* * *Его глаза, не ведавшие страха,В домах шотландских щурятся со стен,Живет он в сердце каждого феллаха,Для гуркха он доселе незабвен,И дикий дервиш чтит его, смятен.В далеких странах память сохранилаТого, в ком воплотилась наша сила.Оплачьте же героя, северяне!Он Англии был преданный слуга,И потому пусть об его изъянеЗлонравная судачит мелюзга.Был острым меч и крепкою рука,Его деяний эхо слышно людям.А остальное… лучше позабудем.Перевод Ю. Лукача

Женщина и ангел

От блужданий по райским кущам утомился небесный Дух.Струны арфы его умолкли, и сияющий нимб потух.И тогда всеблагой Создатель к утомлённому снизошёл:Да низринется с горних высей в нижний мир, в человечий дол.Дух одежды свои расправил, чтоб сошли за земной наряд.Со святым Петром попрощался у распахнутых райских врат.Гласов ангельских хор бесплотный спел прощальный псалом ему.Снизу пялились бесенята сквозь густую адскую тьму.Златовласый, небесноглазый – красотой он всех затмевал.Перед ярким ангельским ликом Аполлон – и тот спасовал.Как изгиб Купидонова лука, был рисунок губ его смел.Бабы липли к нему, как мухи – только он на них не глядел.Но одна отыскалась всё же – хороша, свежа, молода.Прошептала: «Я тебе нравлюсь?» Он смятенно ответил: «Да».«Обними, поцелуй, потискай – да возьми меня, что стоишь?»Он в ответ с неприязнью молвил: «Ты греховное говоришь».Посмеявшись его стесненью, попрекнула она шутя:«С виду молодец ты что надо, а лепечешь будто дитя.Обносилось старое платье, путы скинуты – это ж смех!Пусть святоши-старцы толкуют, что есть Благо, а что есть Грех!»И тогда Господь, убоявшись, отозвал посланца небес:Искушенья не знает Ангел, а поди ж ты – попутал бес!И запел Сатана, ликуя, загоняя рефрен в стихи:«Да вовеки не разлучатся Добродетели и Грехи!»Перевод А. Кроткова

Утешение

У тебя сплошные беды: Ни работы, ни жены,Никому ты стал не нужен, Спину ломит, сны дурны,Жизнь исчерпана до донца, Мог бы – в гроб живьем залез,Но тебе остались солнце И лазурь небес.Это небо голубое, Словно райские врата,Жар полуденного зноя, Темной ночи немота,Птичье пенье, пчел гуденье, Перелески и ручьи,Ключ студеный, луг зеленый — Не хандри, они твои.И никто не в силах это У тебя отнять, браток,Даже если ты измучен, Беден, болен, одинок.Оборванец ты недужный, Но зазря не сквернословь:У тебя есть всё, что нужно — Бог с тобой, и Он – любовь.Перевод Ю. Лукача

Песня непосед

Не манил нас правоведческий диплом,Не сиделось нам в конторе за столом,Кровь кипела в наших жилах – ей противиться не в силах,Потонули мы в разгуле удалом.Жизнь катилась и азартна, и лиха,Подсыпал нам дьявол перцу в потроха,И отправили семейства, видя эти лиходейства,Нас подальше от себя и от греха.Нам пришлось покинуть наши города,Погрузиться на заморские суда,Но нисколько не страшилаНас далекая могила —Мы с отчизной распрощались навсегда.То по горным кручам тащим свой рюкзак,То в саванне разбиваем бивуак,Без труда вы нас найдете и в пустыне, и в болоте,Всюду там следы оставил наш башмак.Мы – свободы вековечные рабы,Не объезжены, бесстыжи и грубы,Но найдется много чтящих нас в любых дремучих чащах —Мы, как воины, готовы для борьбы.Мы шагаем в темноту без пышных фраз,Только горести – морщинами у глаз,Мы живучи, словно кошки,Безрассудны, не сторожки,И со смертью танцевали мы не раз.Ищем золото средь северного льдаИ пасем на юге тучные стада,Крепким балуемся ромом и уходим с крепким словомВ час, когда к концу приходит чехарда.Мы идем по жизни смыслу вопреки,Мы грешны, но наши плечи широки,Чтобы вынести укоры, ждут нас прерии и горы,В городах мы просто сдохнем от тоски.Даже время нас не сдвинет ни на пядь,Наше бремя это, наша благодать;Мы останемся такими —Позабудьте наше имя —Нас не стоит ни любить, ни вспоминать.Перевод Ю. Лукача

Канун Нового года

Лютует стужа сегодня в порту, у пирса море ревет,Во мраке волны ломают мол, свистит и хлещет метель…По снегу и льду я еле бреду… Кончается старый год…Я болен и слаб, и мой корабль давно уже сел на мель.В салуне Мак-Гаффи грохот и звон, там весело и тепло.Во рту у меня ни крошки с утра, от слабости ноги дрожат!Зайду в салун, подремлю в углу тоске-печали назло.Глядишь, нальет глоток от щедрот кто-нибудь из ребят…Парням забава: «Эй, пьянь-халява, ползи уж, коли ползешь!»«Выпьешь?» – спросят. «Благодарю. Я выпить, и впрямь, не прочь!»Кто я? Пропахший ромом урод – для пьяных шуток хорош…Разбитый бот, потерявший грот в эту веселую ночь.Мак-Гаффи показывает юнцам, как с правой Фитцсиммонс бил,Толкует бармен про Таммани-Холл, опять у «ослов» скандал…Скорей под шумок присесть в закуток… Совсем не осталось сил,И кружится комнаты карусель… О, Боже, как я устал!* * *Букетик роз у нее на груди… Был сладок их аромат!Под сенью низко склоненных пальм стояла наша скамья,Играли Штрауса, и лилась прохлада в наш зимний сад,Коснувшись тонкой ее руки, в любви ей признался я.И замер смех у нее на губах, ко мне склонилась она…В ее огромных темных глазах увидел я райский свет!Бежали мгновения, я молчал, она была смущена…И алую розу, сорвав с груди, мне подала в ответ.И громче вальс зазвучал в ночи, и стало светло, как днем,Я обнял ее и поцеловал, и мир был для нас одних…«Она моя, моя навсегда!» – гремели в сердце моемВсе новогодние колокола… Я все еще слышу их!Ужели забуду последний вальс и скрипки горестный стон?Ужели не вспомню прощанья час и очи, полные слез?Ужель не вернется сон золотой, святой беспечальный сонО долгой-долгой жизни вдвоем в долине счастливых грез?Я все растерял на своем пути, прости меня, Этель, прости!Увяла алая роза твоя еще полвека назад…О, лучше тысячу раз умереть, чем все это вновь пройти.Я грешен, Этель, я пал на дно… Я плачу, Господи свят!Но что это? Снова колокола? Иль это гремит прибой?Ты видишь, Этель? Вот я стою – и будто предан суду…И строг Судия, и шепчу ему я: «Господь, я чист пред тобой!»О, Этель, ты слышишь колокола? Встречай меня, я иду!* * *«Вставай, приятель – полночь проспишь! Не дело спать по углам…Эй, хобо, ты слышишь меня? Очнись! Глаза открой, наконец!Хлебни глоток за новый годок и двигай себе к дверям…Возьми вот ломоть… Помилуй, Господь! Эй, парни, да он – мертвец…»Перевод Никиты Винокурова

Гарпия[14]

Жила-была женщина. Многих она мудростью превзошла.Совсем молода, но годы стыда выжгли ей душу дотла.Насквозь, назубок – сподобил же Бог – ведала Книгу Зла.«Ни на земле, ни в небесах надежда мне не дана.Не узнав любви, проживу и умру – выпью чашу до дна.Шлюха грешная, тварь кромешная, милости лишена.Я щеки румяню – гулящей пьяни не нравится бледный вид.Глотну винца для цвета лица – и сразу клиент засопит.Сажусь, как и встарь, под красный фонарь, что у двери висит.Нетрезвый народ ко мне так и прёт – поток мужей и сынов.Все ваши сыны мною презрены: я видела их без штанов.Злодейка-судьба со мною груба, и промысел мой не нов.Жизнь не свернёшь, не подомнёшь, не сладишь наверняка.Хоть вон из кожи, но будет всё же бабья доля горька:Влезать в ярмо, подтирать дерьмо, льстить прихотям сопляка.Он хочет – ляжешь, и слова не скажешь: глаза у него горят.Любовью надо бы одарять – я сдаю её напрокат.И жизни моей любовный наряд забрызган грязью до пят.Бывает, он решит, что влюблён: мужчина в любви – дурак.Ласкай – но в душу к себе не пускай, сердце зажми в кулак.Остынет – покинет и бровью не двинет. Со мною случилось так.От робкой ласки до адской встряски – один воробьиный скок.В кольце обручальном и звоне венчальном горестный скрыт намёк.Крепко любить – себя погубить. Усвоен этот урок.Не знаю, волчица или тигрица – но я добычей живу.Русалочьим пеньем, змеиным шипеньем – сполна своё оторву.Бархатной лапкой, когтистой хваткой, во сне или наяву.Знаю с юных лет: истины нет – одна сатанинская ложь.Людская кровь залила алтари, и тяжек жертвенный нож.Иначе – никак. Мужчина – слабак. Этим не попрекнёшь.Мне – стыд нести, другие – в чести; за что, зачем, почему?Господь Всех Сил меня заклеймил. Волю Его приму.Един лишь Он – суд и закон. И я покорюсь Ему».Странная пьеса «Людские Сердца» судьбою сочинена.Сцена – жизнь. Женщине в ней роль шута отдана.Зал переполнен. Публика ждёт. Суфлирует Сатана.Перевод А. Кроткова

Предупреждение

Лишь год миновал с той поры ночной(О, мне никогда не забыть о том!) —Мы были вдвоём под полной луной,Ее голосок звенел серебром.Но – мрак подступил, луну темня,Но – страх охватил меня в этот миг:Я чувствовал: призрак возле меня,Я видел провалы глазниц пустых.То был лишь мираж: любовь мояГлядела в лицо мне, тепла полна,Она удивилась, что вздрогнул я,Что губы белы, рука холодна.…Да, год миновал. Под ущербной луной —Угрюмой, как призрак в жестоком сне, —Стою пред могилой… прощаюсь с тобой…И всё, что я помню, так странно мне…Перевод С. Шоргина

Бродяги

Дружище, помнишь, как с тобой мы тут вдвоем бродили,Как пели, пили и дрались, и каждый день был нов;Весь мир лежал у наших ног, и мы топтали мили,И шли путем Куда-Нибудь, не ведая оков.Мы шли путем Куда-Нибудь в предчувствии веселом,И время было нам слугой, и жизнь была игрой;Рассвет нам души омывал янтарным ореоломНа том пути Куда-Нибудь – ты помнишь ли, друг мой?Увы! был полон этот путь ловушек и капканов:Там ждали голод и нужда – и все же был я радНе знать хозяев над собой, не строить долгих планов,Шагать мечте своей вослед, упрямо, наугад.Мы шли путем Куда-Нибудь, чудным путем Куда-Нибудь,Шальным путем Куда-Нибудь – так много лет назад.Перевод Ю. Лукача

Посылка

Те, кто вовек не ныл, Те, кто пытал судьбу,Те, кто вынослив был, Те, кто любил борьбу: Я вам напомнил вслух Прошлых годов мороз — Жестче ухмылок шлюх, Горше сокрытых слез.Не вызываю смех, Не веселю души;Сагу пою о тех, Кто погибал в глуши, Дергал судьбу за хвост, Яростно шел вперед — Дети полярных звезд, Севера дикий сброд.Многих азарт завлек В эти края во льдах,Чтоб преподать урок: Даже победа – крах. Наст снеговой топчи И продолжай шагать, Чтобы в глухой ночи Верить и побеждать.Пустошей плугари, Где не собрать зерна,Сыгравшие на пари, Наказанные сполна,К вам пролагает путь Песен моих лыжня.Я в них не солгал ничуть —Бог даст вам понять меня.Перевод Ю. Лукача

Предыдущая 1 2 3 4 5 Следующая

Авторизация