Собрание малоформатной прозы. Том 4. Фантастика, криминал, современная проза, фэнтези, легенды, сказания и мифы

Чего не понимаешь, тому можешь

только дивиться, а отвергать его не дерзай.

Матфей 8, 27

На выставке картин местных художников произошла сенсация. Несколько полотен кисти одного и того же мастера оказались настоящими шедеврами. Это наделало много шума. Все, кто услышал о них, спешили увидеть, восхититься и высказать свое личное мнение. Истинные эстеты безмолвствовали: труд мастера был настолько хорош, что даже самые высокопарные слова звучали бы уничижительно. И, как это часто случается, божественная прелесть произведений породила обожествление их создателя. Скромный и невзрачный человек, предпочитающий одиночество, тишину и покой, был насильственно выставлен на всеобщее восхваление.

С грустью взирал на это Величайший Творец.

Однажды кто-то сумеет приблизится к высокому мастерству того художника, копируя его полотна, подражая его стилю и манере. Но никому не дано воспроизвести творения Того, кто создал травы, кусты, деревья. Лишь Он Сам воспроизвел все это вновь после всемирного потопа. Спешите же вглядеться во все, созданное Величайшим Творцом, восхититься и побезмолвствовать от невозможности выразить свой восторг человеческим языком! Восхвалите Величайшего Творца!

Но очень многим не дано за суетностью их забот ни увидеть этого, ни оценить.

С особой, недоступной нам грустью думают об этом те, которые в свое время будут причислены Церковью к светлому лику святых.

Профессор Рудольф Гессинг готовился к первому сеансу своего нового проекта. Сложный экспериментальный процесс был задуман в узкотематическом формате. Предполагалось, что он получит скорое и удачное завершение. Профессор постиг все тайны человеческой психики, создал уникальнейшую методику работы с медиумами, добился выдающихся результатов в ее практическом применении. С помощью этой методики профессор безошибочно узнавал местонахождение пропавших людей, животных и неодушевленных предметов. С помощью той же методики он узнавал события прошлого и будущего. С ее помощью он дерзнул узнать то, о чем не сказано людям.

Результаты сеансов необходимо было дублировать со сменой медиумов. Темой своих исследований Рудольф Гессинг избрал многие непостижимые тайны всемирного потопа. Это был его самый амбициозный проект. Сеанс начался, как обычно, с «погружения» медиумов в рабочее состояние. Дух одного из них должен на время сеанса стать странником во времени и пространстве. Дух другого, оставаясь в своем теле, должен был поддерживать непрерывную и такую плотную телепатическую связь с духом первого, как если бы они были едины. Дух первого, будучи на удалении от тела, сопровождал свои восприятия синхронной передачей информации. Дух второго синхронно вещал о наблюдениях первого как о собственных. Записи наблюдений должны будут выверяться, анализироваться, обобщаться…

Записи начались.

Фрагменты первой записи

Вижу землю с высоты около тысячи метров. В центре обширной территории с координатами К – М по долготе и 8 – 11 по широте – строительная площадка. На ней – корпус большого сооружения. Предположительно – это интересующий нас объект. Вокруг него по всему пространству вышеуказанной территории расположены сотни различных строений подсобно-хозяйственного вида. Приближаюсь. Вижу людей возле объекта и строений. Их много, не менее тысячи человек. Что-то делают. Вероятно – строители и обслуга. Охраны не видно. Попробую приблизиться к ним на более удобную дистанцию для вхождения в телепатический контакт.

Запись обрывается.

Фрагменты второй записи

Приближаюсь к интересующему нас объекту вместе с грузовым караваном. В нем товары для Ноя: клетки с дикими животными, с дикой птицей, с пресмыкающимися, с запасами кормов для всей этой живности, наборы продуктов длительного хранения, инструменты, смола, лесоматериалы различных пород деревьев. Телепатически сканирую слова и мысли своих «попутчиков». Слов людьми в караване произносится мало. С мыслями тоже не густо. Но в разговорах преобладает ложь, а в мыслях – злоба, корысть, коварство. Несчастные не знают, что их ждет, и мне жаль их.

Из полученной информации следует, что опасности в приближении к ИО нет. Доступ относительно свободен. Можно даже потрогать его руками. Лишь бы строителям не мешал. О хозяине ИО мысли и слова у моих «попутчиков» таковы, что он человек блаженный. До недавнего времени он был очень богатым, а потому очень уважаемым господином. А теперь – будто умом повредился: распродает все свое имущество, а деньги тратит на закупку домашних и диких животных, на домашнюю и дикую птицу, на ползучих гадов, на корма для них, на сооружение им клеток и загонов, амбаров для хранения больших запасов кормов и продуктов, да на строительство диковинного ковчега из дорогого дерева гофер. Платит за все, почти не торгуясь, не жалея ни имущества, ни денег. Но те, которые пытались украсть у него чего-либо тайно или взять силой, тут же были пойманы и наказаны. И все же охотников обокрасть или ограбить Ноя лишь прибавляется. Что за диво? Хозяин простоват, охраны нет. Может с нечистью спутался, и та его охраняет? Нечисти на земле день ото дня все больше. Скоро будет по целой свите при каждом грешнике!

Запись обрывается.

Профессор Гессинг в обоих случаях не добился от медиумов ответов о причинах фиаско. Их синхронные комментарии происходившего обрывались совершенно внезапно. Индикаторы их самочувствия показывали, что срывы сеансов были вызваны выпадением медиумов из рабочего состояния в глубокий здоровый сон. После непродолжительного глубокого сна они просыпались отдохнувшими, посвежевшими, умиротворенными и не помнили даже того, о чем говорилось в записях.

Гессинг не смирился с поражением. Он срочно вызвал к себе своего лондонского коллегу с тем, чтобы самому стать его медиумом в очередном сеансе.

Он сам отправится к недосягаемому ИО!

Яркий солнечный свет заливал верхушки деревьев, пробивался тонкими лучами сквозь густые кроны, искрился радужными бликами на крыльях огромной сине-зеленой стрекозы, залетевшей с соседней поляны. Стрекоза была великолепна. Полусферические линзы ее глаз мерцали желтыми и красными огоньками, и казалось, что нет на земле создания более чудесного, чем это насекомое. Но также удивительно красивы были листья деревьев и каждая травинка на земле. Как потрясающе красива была эта первозданная природа! В дни профессора Гессинга подобная ее первозданность сохранилась лишь в подводном мире. Что стало с сухопутной частью флоры после всемирного потопа, пока не может сказать никто. Некоторые считают, что она погибла за тринадцать месяцев и двадцать шесть дней углекислого голодания под водой, а затем была сотворена вторично. Значит она второзданна. Узнать об этом наверняка можно, пронаблюдав, как это происходило. Такая задача тоже стояла в программе эксперимента.

Внимание профессора привлекло мелькнувшее неподалеку животное. Оно быстро перескакивало с дерево на дерево, но не было ни белкой, ни обезьяной. Профессор машинально сделал руками движение, чтобы раздвинуть ветки, мешавшие разглядеть «прыгуна», но его руки прошли через них как сквозь туман. – Не забываться! – приказал себе Гессинг.

Залюбовавшись природой, профессор потерял контроль над обстановкой и забыл на короткое время, что он чужой в этом мире. Он ощущал «материальность» своего духовного облика, на нем была та же одежда, в которой он был введен своим лондонским коллегой в рабочее состояние, но он был здесь духом, фантомом, невидимым для окружающих. А при пересечении его тела с объектами этого мира не он сам, а они оказывались для профессора фантомами. Гессинг шагнул вперед сквозь мешавшие его обзору ветки, но диковинное животное уже исчезло куда-то.

Духовное тело профессора не ощущало ни температуры окружающей среды, ни звуков, ни запахов. Оно было лишено вкусовых и осязательных восприятий этого мира. У него сохранилось лишь зрение, но и оно давало профессору информацию, требующую совсем иного осмысления. Так, видимые преграды на пути не создавали ни малейших помех в их преодолении, и привыкнуть к этому было не просто. Проходя сквозь них, Гессинг всякий раз испытывал легкий укол тревоги. Зато телепатические возможности профессора раскрывались здесь в полной мере. Он чувствовал эмоции всех живых существ. Он «слышал» мысли и слова людей, и поражался тому, как извратились люди в словах и особенно в мыслях. Ненависть вспыхивала в них уже не как ответная реакция на зло, а при виде любого объекта, на который она может быть излита. Она мучила людей подобно лютому голоду: пока не видно еды, голод притупляется, но при виде ее, он овладевает голодающим с новой силой. Только в отличие от голода ненависть неутолима. В этом она подобна огню: чем больше ему пищи, тем сильнее и яростнее его пламя.

И понял Гессинг, как велико было развращение людей на земле, «и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время».

И подумал профессор, что в том мире, где он живет, человечество вновь приближается к этому гибельному для себя состоянию.

Как толчок в спину, как удар тока почувствовал профессор приближающуюся сзади опасность. Он быстро обернулся и обомлел от ужаса: на него стремительно надвигалось чудовище, которое можно было бы назвать «исчадием ада». Его размеры были огромны. У него было мощное мохнатое тело темно-бурого окраса и крупная собачья морда, исторгающая клокочущую ярость. В нем было что-то от зубра, от медведя, от крокодила, собаки и от ядовитой змеи, изготовившейся к нанесению смертельного укуса. В одно мгновенье чудовище пронеслось сквозь профессора и исчезло в застывшей от страха чаще.

Профессор очнулся от беспамятства лишь некоторое время спустя. Он очень удивился своему испугу. Чего бояться, если твари этого мира не могут причинить никакого вреда его телу? Однако, поразмыслив, Гессинг понял, что в психическом плане он все же уязвим.

И увидел Гессинг, что земля растлена, «ибо всякая плоть извратила путь свой на земле».

И подумал профессор, что в том мире, где он живет, генная инженерия при выходе ее из-под контроля может породить и не таких чудовищ, убивающих одним своим видом.

Но не знал он, что главные страхи ждут его впереди.

Ночная поляна в густом лесу была подобна котлу с закипающей в нем зловонной и мерзкой на вид отравой. Никогда прежде профессору не приходилось видеть такого большого скопища калек и уродов. Они держали совет вокруг костра, ругаясь, и перебивая друг друга. Это были не немощные страдальцы, а негодяи, ведущие развратную и разбойничью жизнь. Профессору казалось, что сама природа, потревоженная их появлением, стонала от страха и омерзения. Каждое выкрикиваемое ими слово, каждая их мыслишка резала его телепатический слух гнусной непристойностью. Их пугающе уродливые фигуры в мертвенном свете низко нависшей неправдоподобно огромной круглой луны ассоциировались со страшилками о вурдалаках и прочей нечисти с того света. А багровые блики костра подсвечивали их взгляды зловещим сатанинским огнем. Кто они: люди или дьяволы в человечьем обличье? Каждый из них был под стать чудовищу под названием «исчадие ада». Коллективная энергетика этого агрессивного сброда наэлектризовывала окружающее пространство ощущением опасности.

Внезапно все изменилось. Потоки телепатической скверны вдруг застыли на полусловах и на полумыслях, а ревущие языками пожарища низменные страсти растеклись тонкими липкими струйками боязни. И вслед за этим великий ужас расплылся по всей поляне: в окружении факельной процессии на нее выходил гигант в облике человека-монстра. При его приближении калеки и уроды пали ниц перед ним и затаились, трепеща от робости и обожания. Это был их наисладчайший кумир! Человек-монстр повелительным взглядом окинул своих затаившихся обожателей, а затем указал перстом на профессора и изрек:

– Невидимый! Изойди!

Очнулся Гессинг от яркого солнечного света. Он был на краю все той же поляны, где увидел чудесную стрекозу и диковинного «прыгуна», был насквозь пронизан промчавшимся через него чудовищем-«исчадием ада», до полусмерти напуган разбойниками и изгнан человеком-монстром. Профессор чувствовал себя опустошенным. За сутки пребывания на безопасном расстоянии от ковчега он собрал по крупицам и проанализировал массу сведений, приближающих его к ответам на некоторые важные вопросы. Гессинг догадался, что прямой подход к Ною и к его строящемуся ковчегу для него невозможен: кто-то очень могущественный охраняет Ноя и ковчег не только от недоброжелателей, но и от тех, кто интересуется ими ради познания тайн всемирного потопа. Однако как настоящий ученый, наделенный профессиональным чутьем и острым аналитическим умом, он умел реконструировать целое из минимального количества мелких частностей. Поэтому Гессинг решил пройтись по дальним подступам к тайнам и собрать урожай многих мелких сведений, из которых он сможет потом понять: Как из малой численности всех тварей удалось воссоздать их оптимальный количественный баланс? Ведь эти цифры совершенно несопоставимы! И на приведение их к требуемому балансу нужны многие годы. А при обычном развитии событий лисы в первые же несколько дней могли истребить всех журавлей. Или тигры истребили бы всех лис. Или ядовитые змеи истребили бы всех тигров. Или журавли истребили бы всех змей и т. д. А какое количество рабочих рук требовалось для того, чтобы на протяжении тринадцати месяцев и двадцати шести дней клеточного содержания всех тварей кормить, поить их и вычищать их клети? Какая огромная кубатура требовалась для размещения этих клетей и закромов для хранения пищи людям и тварям, спасающимся в ковчеге? Как удалось разместить все это в ковчеге длиною всего лишь в 300, шириною в 50 и высотою – в тридцать локтей? Каков тогда был удельный вес ковчега, если в его объеме разместилось такое количество груза? Какие весовые и динамические нагрузки выпали на долю наиболее уязвимых конструкций ковчега? И это лишь малая часть вопросов, разрешение которых включалось в программу эксперимента.

Профессор не поддавался усталости. Он упорно продолжал поиск информации, просеивая ее на относимость к своей тематике, анализируя на достоверность, и, складывая из нее мозаику отдельных фрагментов огромной и все еще непонятной ему картины. Наконец, на третьи сутки пребывания в этом опасном и чуждом мире профессору повезло: В то время были на земле исполины. И были среди них дети сынов Божиих, входивших к наикрасивейшим дочерям человеческим. Дети эти вырастали в людей сильных, издревле славных. Их слова и их мысли стали главной находкой для профессора и подсказали ему путь к тайнам, недоступным обычному человеческому уму.

Гессинг вдруг понял все: мучавшие его вопросы выстроились в сложнейшую математическую формулу. Оставалось только ввести ее в супермощную компьютерную сеть, а полученный ответ использовать для составления следующей еще более сложной формулы с аналогичным алгоритмом построения. С помощью этих пошаговых математических комбинаций, предусматривающих использование программ выбора из бесконечного множества многомерностей пространства и времени лишь наиболее вероятные, профессор найдет ответы на каждый вопрос. Чем больше пошаговых комбинаций, тем сложнее последующая формула, зато, тем точнее ответ. Это же так просто, и так понятно!

Профессор почувствовал прилив счастья.

– Я сделал это! – подумал Гессинг.

– Несчастный! Лучше б ты этого не делал! – прогремело в ответ, и перед изумленным профессором возник тот, от кого он скрывался все эти дни, тот, кто стоял на страже тайн всемирного потопа. Его прекрасный лик был подобен молнии и внушал ни с чем не сравнимый ужас.

Очнулся профессор в своей лаборатории. Он молча осмотрелся вокруг, будто не замечая своих коллег и сотрудников, и вышел вон. Его догнали и сопроводили до дома. С тех пор он проживал там отшельником.

Лондонский коллега Рудольфа Гессинга был одним из немногих, имевших к нему доступ теперь, в период его затворничества. Остальные терялись в догадках: над чем теперь работает сверхгений? Это было тайной за ста печатями.

Гессинг уже не работал. Он страдал частичной потерей памяти и утратой своих несравненных аналитических способностей. Великий Гессинг стал обыкновенным человеком, к тому же безнадежно больным, прикованным многочисленными болезнями к постели и обреченным на медленное умирание. Но об этом знали лишь несколько человек. В их числе были тридцать три самых именитых врача, семь медсестер-сиделок, сменявших друг дружку у постели больного профессора, да кое-кто из обслуги. Но главным хранителем этой тайны был Директор Лондонского Научного Центра с особо засекреченным названием, профессор Аллен Рид, принявший на себя руководство той частью эксперимента Рудольфа Гессинга, в которой тот лично отправился на поиски разгадок ИО и вернулся полным инвалидом.

Профессор Рид все еще надеялся, что кумир всех почитателей науки, Великий Гессинг, поправится, вернет себе прежнюю форму и восстановит в своей феноменальнейшей памяти разгадки тайн всемирного потопа. Ален Рид слышал собственными ушами все, что открывалось Гессингу в его путешествии в окрестностях ИО. Синхронное озвучивание тех восприятий и мыслей профессора Гессинга производилось его лабораторным «попутчиком-двойником» в бесперебойном режиме. Паузами были отмечены лишь периоды беспамятства Гессинга под воздействием стрессовых ситуаций. Великолепнейший результат был достигнут и надежным образом зафиксирован. Это была победа! Самая яркая победа науки за всю историю современной цивилизации! И все это исчезло куда-то. Будто кто-то очень могущественный стер с таким трудом добытую информацию со всех ее носителей. А из участников эксперимента один лишь профессор Рид помнил, что Гессингу удалось отыскать путь к разгадкам ИО. Но сам путь был забыт. Ни научно-технический отдел Лондонского НЦ, ни гении в области тайн человеческой психики не смогли восстановить той утраты.

И вот однажды, безо всякой надежды на успех, старик Рид в очередной раз склонился над своим больным другом:

– Ну что, коллега, неужели Вы так ничего и не вспомнили о своем величайшем открытии?

– Я вспомнил все самое главное, – неожиданно произнес Рудольф Гессинг.

Еще не веря такой удаче, Ален Рид включил диктофон на запись и поднес его к лицу Гессинга.

– Самое главное в том, – сказал Гессинг, и лицо его обрело торжественную суровость, – что люди обязаны соблюдать запрет на закрытые для них до времени сферы знаний. Это можно обосновать с помощью следующих пошаговых математических комбинаций. – И профессор, все более воодушевляясь, и обретая свои наилучшие качества сверхгения, начал надиктовывать удивительную по силе и красоте сложную математическую формулу.

Это было воистину самой яркой победой науки за всю историю современной цивилизации!

Черная дыра безжалостно затягивает в себя

все, что попадает в поток ее гравитационного

поля, и поглощает в своей утробе. Я пришел

в неописуемый ужас, увидев это своими

собственными глазами.

(Из воспоминаний астронавта)

Мими была на вершине счастья. Она победила всех! Позади очень продолжительный и изнурительный конкурс, наполненный закулисными интригами, завистью, мелким пакостничаньем и ошеломляющими подлостями ее конкуренток и их беспринципной свиты. Как в тумане прошла помпезная церемония коронации победительницы, фальшивые поцелуи и поздравления конкуренток, экзальтация беснующихся поклонников и поклонниц с сексуальными притязаниями лиц обоего пола, назойливая бесцеремонность кино- фото- и прочих репортеров, экспресс-интервью, автографы, букеты, предложения, приглашения, напыщенные слова организаторов, шоуменов и всякого рода чьих-то там представителей.

После всего этого кавардака был глубочайший сон. Потом был день побега от досужих толп обывателей, желающих видеть Мими, жаждущих выразить ей свое восхищение и насытить свою потребность к идолопоклонству, создавая для себя из Мими очередного идола.

Да, Мими проснулась знаменитой. Но «знаменитость» неожиданно отозвалась в ней полной душевной опустошенностью, болью мимических мышц, участвующих в формировании ее бесподобной лучезарной улыбки, и желанием спрятаться в норку для зализывания ран от прошедшего конкурсного марафона и от слишком бурно проявляемых к ней восторгов.

– Хочешь быть такой же, как все? – сочувственно спросил импресарио. – Срочно сбеги туда, где все такие же, как ты!

– А есть такое место на Земле?

– Совсем недавно мировые знаменитости его создали исключительно для себя. Там нет корреспондентов, фотографов и поклонников. Зато там есть все для отдыха и для восстановления сил. Сегодня я получил для тебя пропуск в это уникальное место.

Тем же вечером специальным авиарейсом Мими прибыла в Рай-Вегас – город, о котором нигде ни пишут и не говорят. О нем знают только те, кому посчастливилось там побывать. Но они не расскажут о нём, ни под какими пытками, так как только под покровом нерушимой тайны, они могут отдыхать там от тяжкого бремени славы.

– Будь транжиркой! Сори своими электронными деньгами! Но не ходи в салон мадам де Лери! – напутствовал Мими ее импресарио.

– А что такое «салон мадам де Лери»?

– Это страшная черная дыра!

Мими была на вершине блаженства. Она ликовала от счастья «не узнавать» окружающих ее знаменитостей и быть «не узнаваемой» ими. Эти сладостные для сердца «неузнавания» были наистрожайшим правилом пребывания в городе Рай-Вегас.

Через неделю ничегонедалания к Мими стали возвращаться ее силы, а с ними – ее природная любознательность и потребность в активных действиях. Мими погрузилась в мир удовольствий: концерты музыки на любой вкус, дискотеки, выставки живописи, скульптуры, художественной фотографии, мастер-классы, массажные кабинеты, парикмахерские, салоны ногтевой моды, бутики, кафе, рестораны. Она насыщала себя восторгами зрительных, слуховых, осязательных и вкусовых восприятий. Но при этом ей чего-то обостренно стало не хватать.

Чего? Чего?!

Мими поняла, чего ей так остро не хватало, когда она вошла в цветочную оранжерею. Ее закружило в вихре чарующих ароматов. Вот он – ни с чем несравнимый восторг!

– У Вас такое утонченное обоняние! Вам нужно сходить в салон мадам де Лери! – сказал Мими служитель оранжереи.

– Там много красивых цветов?

– Там электронные имитаторы самых лучших ароматических сочетаний в программах интерактивного регулирования.

В салоне мадам де Лери что-то было не так.

– Какая странная аура в этом помещении, – подумала Мими, войдя в просторный холл. Все там было солидно и респектабельно, все должно бы было располагать к эмоциональному комфорту, но вызывало непонятную тревогу. Мими вдруг вспомнила разговор со своим импресарио перед отлетом в Рай-Вегас:

– Будь транжиркой! Сори своими электронными деньгами! Но не ходи в салон мадам де Лери! – напутствовал Мими ее импресарио.

– А что такое «салон мадам де Лери»?

– Это страшная черная дыра!

Перед Мими появился очень учтивый мужчина.

– Добро пожаловать, мэм! Я рад приветствовать Вас в нашем салоне от лица самой мадам де Лери! К сожалению, она не может встретить Вас лично, поскольку находится сейчас по делам фирмы в другом городе. Я временно вместо нее. Располагайте мною. Я полностью к Вашим услугам, мэм!

Мими вдруг показалось, что она где-то уже видела этого мужчину. Очень характерная внешность: невысокая плотная фигура, крупная квадратная голова, маленькие, глубоко посаженные глаза и красивый, хорошо поставленный голос.

– Да это же служитель цветочной оранжереи! – вспомнила Мими, и постарались разглядеть, узнал ли и он ее, но так и не разглядела.

– Не удивительно, что он меня «не узнал», – подумала Мими. – Ведь в Рай-Вегасе запрещено «узнавать».

В том, что один и тот же мужчина оказался на службе в разных местах, могло иметь какое-нибудь вполне естественное объяснение, но Мими почувствовала новый и еще более сильный всплеск тревоги. Что-то сильно настораживало ее и в ауре этого места, и в облике этого учтивого, благопристойного с виду мужчины. Что-то во всем этом было не так. Очень даже не так!

Но интуиция не имеет логических объяснений. Ее бесполезно «анализировать». Ей надо уметь доверять! Еще немного, и Мими сумела бы, но мужчина решительно взял инициативу в свои руки, и Мими доверилась не интуиции, а его энергичным услугам.

– Прошу Вас ознакомиться, мэм, с возможностями нашего салона! Они уникальны, мэм! Аналогов нет во всем мире!

Возможности предоставляемых салоном мадам де Лери услуг, действительно, впечатляли.

– Ощущение счастья неполноценно без ароматических наслаждений. Люди привыкли искать удовольствие положительными воздействиями на свои вкусовые, осязательные, зрительные и слуховые каналы восприятия. На службу этим интересам поставлена целая индустрия ресторанов, саун, массажных кабинетов, кинотеатров, музыкальных театров. А запаховая инфраструктура присутствует лишь в зачаточном состоянии при отправлении религиозных обрядов, да для некоторых прикладных целей на Востоке. А между тем, по силе воздействия запахи кое в чём намного превосходят все прочие раздражители. Ароматизаторы могут развивать гениальность, экстрасенсорику, побуждать к принятию определенных действий. За ними огромное будущее! – убежденно ораторствовал служащий.