Триггер

Протирая глаза, жду, когда мой пульс придёт в норму. Внутренний счёт помогает снова обрести связь с внешним миром. Я в своей квартире и мне ничего не угрожает. Озираюсь на входную дверь. Пытаюсь вспомнить, закрывала ли я её на засов. Сквозь маленький глазок в мрачное чрево гостиной сочится тусклый свет. Делаю глубокий вдох и снова слышу скрип открывающейся двери, а следом неторопливые шаги сына. Этот шлёпающий звук приносит в сердце покой. Еле сдерживаюсь, чтобы не окрикнуть Патрика, не притянуть его к себе, уткнувшись носом ему в шею. Качаю головой, словно отгоняя эту манящую мысль, и непослушными пальцами задаю новые параметры поиска: «Лос-Анджелес, убийства девушек в 2019 году»

Я не ожидала, что их будет так много. Открываю и закрываю одну ссылку за другой, отметая такие варианты, как автомобильные катастрофы, самоубийства, утопленницы и прочее. Перед глазами остаются всего два случая. Первый произошёл шестнадцатого июля. Тогда в СМИ впервые появилась информация об исчезновении работницы приюта для животных Сесилии Белл. И уже спустя десять дней она была найдена мёртвой на парковке одного из торговых центров. Девушка была одета в красное атласное платье. Со снимка, прикреплённого к статье, на меня смотрит кареглазая блондинка. Её волосы небрежными волнами едва доходят до плеч. Она очень похожа на Эбигейл Рейнольдс. Помимо фотографии к статье прикреплено также и видео с подписью: «Интервью с Кейт Соренс. Она последней видела Сесилию». Не раздумывая включаю эту запись, и на экране лэптопа в отдельном окошке появляется круглощёкая брюнетка с лицом, покрытым подростковой сыпью.

«Я была в подсобке, к нам в тот день привезли двух английских бульдогов, их обнаружили то ли в заброшенном доме, то ли на ферме. Нам позвонили и сообщили… Ой, простите, это ведь неважно, – виновато потирая лоб, говорит девушка. – Так вот, в тот день я была в подсобке, Сесилия оставалась в общем зале. Она была как всегда весёлой и общительной. Я не почувствовала в ней никаких перемен. Разве только, мне показалось, что она кого-то или чего-то ждала. Но я не уверена. Меня не было, наверное, минут двадцать, не больше, – Кейт хмурит брови, точно пытаясь вспомнить что-то ещё, но уже через секунду её лицо проясняется, и она продолжает: – Её вещи были на месте, поэтому я решила, что она вышла на минуту. Но она так и не вернулась. Мне так жаль. Сиси, мы все тебя ждём. Возвращайся, ведь…»

На этом запись обрывается. Создаётся ощущение, будто Кейт было что ещё сказать, но режиссёр решил иначе распорядиться эфирным временем. Я включаю повтор, и тишину ночи снова разрывает бесцветный голос Кейт Соренс. Не знаю почему, но во второй раз этот видеоролик заставляет моё сердце щемить от боли в груди. Это интервью было снято двадцать третьего июля, когда все друзья и родные верили в счастливый исход. Они надеялись, что их жизнерадостная Сесилия вернётся домой и всё станет так, как и прежде. Но это всё иллюзия. Мечты, которым так и не суждено было сбыться. Дни напряжённых поисков и бесплодных надежд оборвались уже два дня спустя, когда двадцать пятого июля Сесилия Белл была найдена мёртвой.

Я открываю следующую ссылку, и на экране появляется история Зоуи Мейер. Согласно статье, девушка училась на юридическом факультете Стенфорда. Она была обручена и, как и Эбигейл Рейнольдс, в следующем году собиралась выйти замуж за парня, с которым начала встречаться ещё в старших классах.

Мои глаза скользят по тексту, считывая информацию. Я пытаюсь, как и анонимный комментатор, найти что-то общее. Однако кроме повторяющегося имени детектива, расследующего эти случаи, я ничего не нахожу. Имя офицера Нолана Ферта встречается довольно часто, но только один корреспондент привёл в статье красноречивую реплику грозного стража порядка: «Мы обязательно поймаем этого ублюдка!»

От этого формального лицемерия брезгливо морщу нос, подмечая, что, в отличие от предыдущей жертвы, ад Зоуи Мейер длился недолго. Девушка пропала пятнадцатого августа, а девятнадцатого она уже была найдена мёртвой. Продолжаю прокручивать курсор всё ниже и ниже, и наконец на экране появляется фотография. Зоуи Мейер смотрит в камеру из-за плеча. Из-под сиреневой кепки с фирменным логотипом «Лейкерс» выбивается прядь платиновых волос. Голубые глаза сияют кокетством, на щеках – очаровательные ямочки. Я чувствую, как моё тело покрывается гусиной кожей. Я буквально сжимаюсь от холода и страха, таращась на татуировку на её левой лопатке.

Широкое лицо кота с голубыми искрящимися прядками шерсти и яркими лазурными глазами похоже на раздутый футбольный мяч. Овал, который разрезают на части два ряда крошечных острых зубов, растянутых в самодовольной улыбке.

Я придвигаюсь к экрану лэптопа, не веря своим глазам. Именно так выглядел Чеширский кот в моих видениях. Но как это возможно?

***

Ритмичный стук в дверь отдаётся в голове барабанной дробью. Я с трудом открываю глаза, и спальня тут же расходится волнами в разные стороны. Яркий свет дня ослепляет, и я вскидываю руку, чтобы защититься. Закрываю глаза, не понимая, что происходит. Мысли путаются. Последнее что помню: Патрик собирается в школу. А дальше тишина, в которую мне так хочется вернуться. Непреодолимая слабость опутывает тело, и голова начинает крениться к подушке.

В дверь снова стучат. На этот раз громче и настойчивей. Это нервирует. Раздражённо морщу лоб, с трудом вставая с кровати. На ватных ногах шаркаю к трюмо. Отражение в зеркале не разглядеть. Протираю глаза ладонями, пытаясь избавиться от паутины сна, но становится только хуже. Протяжный зевок разрывает лицо на части, причиняя мышечную боль.

Новая череда ударов в дверь настигает меня в тот момент, когда картинка перед глазами обретает чёткость. Я наконец могу разглядеть в зеркале красные, опухшие глаза, лицо, помятое ото сна, и волосы, свисающие по бокам безжизненными паклями. Отбрасываю назад спутанную прядь. Провожу пальцем по глубокой морщине между бровями.

«Откуда она взялась?» – дребезжит мой мозг в унисон непрекращающемуся стуку.

Валясь с ног от усталости и желания забыться сном, я бреду в гостиную. Расстояние от спальни до входной двери превращается в вечность. Здесь темно, хоть глаз выколи, поэтому я выставляю перед собой руки, точно ощупываю душный воздух. Лязг замков заставляет настойчивого визитёра передохнуть. И в наступившей благодатной тишине я рывком открываю дверь, с трудом различая Рейчел.

– Что случилось? Ты в порядке? – спрашивает она, и тысячи цикад начинают стрекотать у меня в мозгу.

– Тише, тише, – прошу я, прикрывая уши руками.

Рейчел помогает мне сесть на диван, а сама с громким шелестом распахивает теневую гардину, позволяя солнечным лучам оживить мою гостиную и кухню. Свет слепит глаза, и я морщусь, стараясь от него скрыться.

– Какого чёрта тут происходит? – звенит в голове голос Рейчел. И я слышу, как начинает знакомо пыхтеть кофеварка. – Ты что, всю ночь пила?

– Нет. В интернете сидела.

– Ну наконец-то, ты меня услышала! И как, сняла напряжение, шалунья?

– Не совсем, – хмыкаю я, предвкушая, как вытянется от удивления лицо Рейчел, когда она услышит правду. – Я нашла девушку с татуировкой. Она не плод моего воображения. Её звали Зоуи Мейер и девятнадцатого августа её нашли мёртвой.

– Ого, – охает Рейчел, округляя глаза. – А кто это? Ты её знала?

– Нет.

– Хорошо, а что-нибудь ещё из прошлого ты видишь? Например, можешь почувствовать, что случилось у меня вчера?

– Ты серьёзно? Рейч, я не медиум, не предсказатель, не экстрасенс и кто там ещё бывает. Я не вижу прошлого, я вижу только эту бедную девушку.

– Ты даже не пытаешься, а вот если бы сконцентрировалась, напряглась, то увидела бы, как мы с Томом вчера сервиз били. Тарелки и стаканы летали в разные стороны, шум стоял такой, что я до сих пор удивляюсь, как соседи копов не вызвали, – гремит Рейчел, эмоционально тараща на меня глаза.

Её голос звенит от злости, и от этого крика у меня начинает стучать в висках.

– Поищи, пожалуйста, в шкафчике таблетку от головной боли, – выдыхаю я, воспользовавшись паузой в её монологе.

– А знаешь, с чего всё началось? Я его, видите ли, встретила с кислым лицом! Мудак, спасибо бы сказал, что я его вообще встретила! А ты уверена, что тебе можно пить такие лекарства без согласия врача? – переключает своё внимание Рейчел, уперев руки в бока.

– Тогда давай кофе и покрепче.

– Другого я тебе и не предлагаю, а вот себе налью бокальчик красного, – сообщает она, хозяйничая на моей кухне. – Меня до сих пор трясёт от этого идиота! И как меня угораздило за него замуж пойти? Я его ненавижу!

– Не говори ерунды, вы жить друг без друга не можете, – бормочу я.

– Сегодня это уже вторая глупость, которую я слышу от тебя! – щетинится Рейчел, протягивая мне кружку. – Только ты могла вместо того, чтобы смотреть порнушку, провести полночи за чтением криминальной хроники. И чего ради ты вообще туда полезла?

Рейчел опускается с бокалом в кресло.

– Не знаю, просто решила почитать про ту девушку, Эбигейл, и на одном сайте случайно наткнулась на информацию о том, что при таких же обстоятельствах в Эл-Эй уже погибли как минимум ещё две блондинки. Одной из них и оказалась Зоуи Мейер.

– Жуть какая, хорошо, что нас эта беда никак не касается. Даже если у нас в городе завёлся какой-то психопат, мы явно не в его вкусе, – деловито заявляет Рейчел, салютуя мне бокалом с вином.

Если верить тому, что пишут в книгах, то у каждого психопата есть уникальный паттерн, следуя которому, он отбирает, а потом убивает своих жертв. Все девушки были молодыми привлекательными блондинками. Нам же уже за тридцать и у каждой есть ребенок. Да и внешнего сходства нам тоже не достичь, она – афроамериканка с копной чёрных пружинистых волос и пышными формами, а я… Перед глазами возникает моё отражение в зеркале – осунувшееся лицо с кругами под глазами и вертикальной морщиной на лбу. Сексуальной блондинкой мне не стать, столько ни старайся. Если смотреть на эту историю под таким углом, то нам действительно нечего страшиться. И всё же от одной мысли об этих девушках меня бросает в холод. Делаю жадный глоток кофе, он горько обжигает нёбо.

– Обещай, что не будешь на меня злиться, – говорит Рейчел. – Я вчера разговаривала о тебе с Гарольдом.

От одного только имени бывшего шефа у меня деревенеет тело. Злость и обида смешиваются в груди. Снова вижу его рыхлое лицо, надменный взгляд поросячих глаз. Он смеётся надо мной, и всё издательство вторит ему. Я проработала там почти десять лет и была уверена, что меня если не любят, то точно ценят и уважают. Но нет. Я для них всего лишь дура. Я изгой.

– Ты меня слышала? – спрашивает Рейчел, прокатывая красное вино по стенкам своего бокала.

– Почему? – выдавливаю я, ставя кружку с кофе на стол. – Ты же знаешь, что он сделал… Я не понимаю, как ты могла? Разве я тебя просила об этом?

– Это вышло случайно. Он позвал меня после планёрки к себе в кабинет и… как-то слово за слово.

Рейчел не умеет врать. Совершенно. Её неуклюжие попытки подобрать нужные слова заставляют злость вязкой лавой подниматься к самому горлу.

– Зачем ты говорила с Гарольдом?

– Не знаю, наверное, мне снова хочется ходить с тобой на обед, пить кофе в кофейне за углом, – пожимая плечами, отвечает Рейчел, и я замечаю влажный блеск в её глазах. – Я скучаю по тем временам, а ещё, мне кажется, тебе это нужно. Ты засиделась дома.

– Засиделась дома? – спрашиваю я, удивлённо вскидывая брови.

– Да, мне так кажется.

Она встаёт с кресла, направляясь на кухню. Подливает себе в бокал вина и делает глоток, не встречаясь со мной взглядом. Я же не могу оторвать от неё глаз. Я всё ещё пытаюсь осмыслить её слова. Это не может быть правдой. Особенно после всего того, через что мне пришлось пройти. Рейчел не могла так поступить. Только не она.

– Уау, это очень круто! – восклицает она, поднимая со стола стопку бумаг.

Вскакиваю с дивана и на непослушных ногах иду вперёд почти на ощупь. От резких движений у меня темнеет в глазах, и способность видеть возвращается лишь в тот момент, когда я преодолеваю расстояние в несколько шагов и с силой выхватываю свои записи из цепких рук Рейчел. Она не должна была это читать. Никто не должен был это видеть.

– Шейли, у тебя отлично получается!

Плотно сжимаю губы. Её слова режут слух. Внутри всё трясётся от негодования и боли. Я начинаю мысленно вести отсчёт, пытаясь успокоиться. Но спотыкаюсь на цифре шесть.

– Полагаю, в этот раз образы получились достаточно реалистичными, да?

Рейчел тяжело сглатывает, глядя мне прямо в глаза. Напряжение между нами растёт, а может быть, это стена непонимания, боли и старых обид?

– У тебя отлично получается, – на автомате повторяет она сдавленным бесцветным голосом. – Ты должна продолжать.

– Ну если ты так думаешь, – едко замечаю я. – Об этом тоже можешь поговорить с Гарольдом!

– Шейли, прости, я не специально. Просто так вышло. В издательстве текучка, нам нужны хорошие редакторы, а лучше тебя я никого не знаю.

Свернув листы в тугую трубочку, постукиваю ими по бедру. Глухой шелест страниц помогает мне успокоиться и продолжить счёт.

«…семь, восемь, девять»

Всё это уже в прошлом. Я давно уже зарыла топор войны. Не время поднимать его сейчас. Только не сейчас.

«…десять, одиннадцать, двенадцать»

Она не специально. Она мне не враг. Она моя подруга. Единственная подруга.

– Прости, я не должна была…

– Не должна была. И больше ты этого делать не будешь. В издательство я не вернусь, никогда. Тема закрыта, – перебиваю её я, кивая головой в сторону гостиной. – Мне лучше сесть.

– Ты лекарства пила? – буднично спрашивает Рейчел, будто мы только встретились.

– Да, когда собирала Патрика в школу.

– Улучшений так и нет?

– Никаких.

– Ну и чёрт с этим, можно подумать, восемнадцатое августа – это единственное, что ты не можешь вспомнить, – хмыкает Рейчел, пожимая плечами. – Я уже давно привыкла к твоим краткосрочным провалам в памяти. Так что расслабься и живи дальше!

– Это другое, – упрямо заявляю я, кусая губу.

«Амнезия или провалы в памяти – это широко известный признак алкогольной болезни», – прочитала я в медицинском справочнике, спрятавшись за высокими стеллажами школьной библиотеки. Мне тогда было не больше десяти лет, и дома меня ждала мать с дикими перепадами настроения и до безобразия услужливой памятью. Вечером она могла кричать и наказывать меня, ломать игрушки, рвать книги и тетради, а утром, когда кризис миновал, как ни в чём не бывало заходила в мою спальню, искренне удивляясь погрому и моему опухшему от слёз лицу.

Я не понаслышке знаю, что такое алкогольная амнезия, но это не про меня. У меня нет таких провалов в памяти. Я бы заметила…

– Рейч, знаешь, до вчерашнего дня я, наверное, была готова притвориться, будто этого дня никогда и не было в моей жизни. Да и что такого примечательного могло случиться в тот день? Моя жизнь уже давно похожа на день сурка, так что я, чёрт возьми, теряю? Ах да, авария, но и тут всё просто замечательно. Многие мечтают о том, чтобы стереть из памяти ужас и страх таких событий, а у меня всё вышло само собой. Ретроградная амнезия – это прям подарок судьбы!

– И что же изменилось вчера?

– Я узнала о Зоуи Мейер.

– И что из этого? С чего ты вообще взяла, что именно её видишь в кошмарах? Мало ли у кого может быть такая татуировка, мало ли что нам может присниться, – фыркает Рейчел, делая глоток из своего бокала. – Ну и не стоит всё-таки сбрасывать со счетов скрытые таланты, моя бабушка мне как-то рассказывала про…

– Нет, у меня нет никаких способностей, зато у меня есть дыра в памяти. День, в который я могла видеть эту девушку живой. Что, если так и было, и поэтому теперь она приходит ко мне во снах? Что, если я её действительно видела? Что, если я могла её спасти? – срывается с языка, и я чувствую, как всё внутри сжимается от страха. – Я должна вспомнить, что случилось в тот день.

***

Я обещала Рейчел немного поспать, но прежде чем шагнуть в царство Морфея, я захожу на кухню и наливаю себе бокал вина. Пилюли, что я ежедневно принимаю по утрам, вступая в токсичную реакцию с алкоголем, дарят мне лёгкость и чувство эйфории. А это как раз то, что мне так необходимо сейчас.

Врата властелина сна распахиваются, едва моя голова касается подушки. Краски меркнут, и в душе наступает покой. Чарующее чувство лёгкости и полета. Энергия проходит через моё тело. Я чувствую прилив сил. Вылетаю из темноты – и я снова лежу на больничной кровати. Меня только что перевели из реанимации в палату. Из рук торчат разные трубки. Я дрожу от холода или всё больше от страха, потому как не понимаю, что происходит. Нагнетает обстановку и монотонно тикающий компьютер у меня за спиной. Пытаюсь пошевелиться, но, кажется, я прикована к кровати. Тошнота поднимается к горлу. Я сдаюсь.

Мэтью – первое знакомое лицо, которое я вижу. И чуть ли не единственный, кого я хочу видеть. Он ставит на столик у окна круглую коробку с красными розами, и их сладкий аромат приятно щекочет моё обоняние. Пытаюсь улыбнуться, но дикая боль в висках лишает меня возможности выразить радость и признательность.

– Привет, как ты? – интересуется он, усаживаясь на стул, близкий к кровати.

– Всё болит. Что случилось? Почему я здесь?

– Ты попала в аварию, но врачи говорят, что всё будет хорошо. Ты легко отделалась.

– Аварию…

– Машина сорвалась с дороги, – говорит Мэтью, хмуря брови.

Меня охватывает паника.

– Патрик? Где Патрик?

– Успокойся. Ты была одна в машине. Он у меня. С ним всё в порядке.

Закрываю глаза, с облегчением выдыхая.

– Твою машину нашли на Уилл Рождерс Стейт Парк роуд.

– Где? – спрашиваю я, хотя хорошо расслышала его слова. – А что я там делала?

– Хороший вопрос, только мы рассчитывали, что ты сама нам об этом скажешь.

Меня не покидает чувство, будто всё это какая-то игра. Меня разыгрывают. Это не может быть правдой. Что я могла делать там? Как я могла сорваться с дороги, ведь я аккуратный и опытный водитель? Нет, это какая-то ошибка.

– Как это случилось?

– Мы не знаем. Твою машину чудом заметил проезжающий мужчина. Если бы не он, даже не знаю… За дверью полицейские, у них к тебе есть вопросы. Ты действительно ничего не помнишь?

– Нет.

– А про Бритни ты тоже забыла? – глядя исподлобья, спрашивает Мэтью.

Тело тут же пронзает стрелой ненависти и презрения.

– Лучше бы я забыла про эту мразь! – выплёвываю я.

Открываю глаза, фиксируя это воспоминание. С него продолжилась моя нормальная жизнь. Жизнь, поделённая аварией восемнадцатого августа на «до» и «после».

Никогда прежде чёрная дыра в памяти не пугала меня так, как теперь.