Десант в Забайкалье

День шел за днём. Кладоискатели осторожно, как сапёры, прощупывали профиль за профилем – всё напрасно. Как-то холодным утром они устроились завтракать в землянке Егора-Николая за опущенным пологом. Неожиданно его отбросило сильным порывом ветра – в открывшуюся на миг щель увидели посторонних. Не вставая, начали обсуждать, кого это к ним занесло. Мужской низкий хрипловатый голос испросил разрешения войти. Дали «добро», и на пороге возник субъект в чёрном френче, наподобие того, что носил Керенский, в чёрных брюках с нешироким галифе, на ногах – узкие чёрные сапоги с узкими отворотами. Прикрепленный к своду фонарь осветил угловатое лицо с несколько выдающимся вперед подбородком, маленькими глубоко вставленными пронзительными глазками. Нос с горбинкой. На бледной коже тонкими палочками выделялись смоляно-чёрные брови.

– Присаживайтесь, будьте как дома, – пригласил Коля.

Гость представился:

– Карачунов, – но остался стоять, снял картуз под Жириновского – на плечи упала пышная шевелюра, заговорил с характерным для южных областей России произношением буквы «г»: – Я ненадолго. Приглашаю сегодня к нам… часикам к двум. Вы, наверно, уже заметили, что мы поселились неподалеку, как говорится за углом в соседнем переулке, – шучу! – в строении при въезде в нашу шикарную обитель, или, точнее, лагерь, который мы вместе с вами вынуждены на время полюбить.

– Замётано, – откликнулся Егор с некоторой издёвкой в голосе, но с самой доброжелательной из своих улыбок.

– Крутов, – назвал свою фамилию Сергей и, чтобы выглядеть достаточно вежливым для незваного гостя, чуть приподнялся.

Виктор сосредоточенно выправлял на горном ботинке погнувшуюся пластинку.

Карачунов отступил, не оборачиваясь, отодвинул полог и пропал, оставив после себя запах крепких мужских духов.

– Ну, как впечатление? – Сергей дал знак Егору, чтобы тот выглянул наружу. Он, убедившись в отсутствии ненужных ушей, с блаженством вытянулся на кошме.

– Долго говорить не стану. Заявившийся к нам Карачун проще напёрстка: на какой палец наденешь, тому и будет служить.

– Пх, – с недоверием выдохнул воздух Виктор. – Он – сила, не тебе чета, шурфовик.

– Не пыхай, если в людях не разбираешься.

– Егор Кузьмич – психолог, – ласково уточнил Сергей, но таким тоном, после которого спорщик сразу захлопнул рот.

– Да не тратьте на него эмоции, Сергей Михайлович, лучше послушайте, пока у меня не пропало желание проявить познания в физиогномике. Этот тип ничего не боится, трусость вне его понимания – родился таким; себя выставляет, так это опять же свойство его характера; однако глуп, не может оценивать ситуацию верно, поэтому идёт напролом, и ему это удаётся, но лишь на время, оступится – неуверенным станет, комплексы изнутри душу выгрызут, вон как вздрогнул, когда услышал вашу фамилию. Неудавшийся артист, за горожанина себя выдаёт, а сам – деревня… трудно ему будет с нами. В общем, Михалыч, такие долго не живут. – Егор сжал ноги в коленях и вскочил одним ловким движением. – Я лучше к визиту собираться начну.

Возле здания бывшей администрации лагеря, перегораживая широкую дорогу, стоял мощный чёрный джип с местными номерами. Двое крупных парней в чёрных шёлковых рубашках, с чёрными шнурками вместо галстуков, облокотившись на капот, с полным безразличием смотрели на приближающихся лохов.

– Салют, – поприветствовал их Виктор.

– И вам также, – ответили они.

В дверном проёме появился Карачун, изобразивший, насколько позволяло его высокомерное лицо, полное радушие. Пол строения устилали кошмы, посредине на тонком белом коврике красовались бутылки с водкой, Егор и Николай тут же окружили их частоколом из коньяка – двойная символика: и спиртное более высокого класса, и намёк (если, конечно, дойдёт) на то, что особенно не рыпайтесь, вы у нас зажаты, а не мы у вас. Хозяин мгновенно оценил экспозицию и, не нарушая её, разместил между бутылок закуску. Посмотрев друг на друга, все разом сели, привычно скрестив ноги.

Виктор, не торопясь, красивым хлопком открыл шампанское.

– Прошу подставлять бокалы. За знакомство!

Москвичи выпили со вкусом, по-благородному, приезжие в чёрном – одним махом. В следующее мгновение роль тамады перехватил Карачун, а своему парню дал знак наливать водку.

– За удачу!

Выпили и за неё. Затем Егор наполнил бокалы любимым коньяком.

– За достижение цели!

Потом все дружно поддержали решение наливать не только под тост, но и без приглашения – кто что хочет и сколько может.

– За успех! За фарт! За успех!

Заговорили откровенно. Карачунов представился аспирантом, собирающим материал для кандидатской диссертации, а своих подельников – в качестве коллектора и шофера. Сергей тайны из пребывания на руднике тоже не сделал, с достоинством открыл краплёные карты, что цель его поисково-оценочных работ определить рентабельность возобновления в этом районе добычи золота силами малого предприятия.

Договорились обмениваться информацией.

К вечеру все, уже изрядно поддатые, надумали показать свои умения и навыки, приобретенные в геологических экспедициях, – для этого выдернули доску из остатков жёлоба для промывки золотоносного песка и прислонили к стене дома. Николай и чёрный коллектор с десяти метров ножами пробивали её насквозь, Карачунов и Сергей изящно метали топоры, Егор – остро отточенную сапёрную лопатку, Виктор удивил всех: крутанувшись на месте, швырнул лом с такой лёгкостью, словно тот был из дерева. Лом полетел горизонтально и на уровне поясницы расколол доску пополам – представление окончилось.

«Ай да тихоня, мечтатель, – мысленно передразнил Цесевича Сергей и задумался: – Что же получается, если Карачун образовался по наводке его друга (вот где проявилась истинная забота), а метатель лома их человек, то соотношение сил не в нашу пользу».

– Начальник, мы не свалим, – будто угадали его мысли Егор и Николай, – придётся покрутить мозгами и, что обязательно, попробуем нейтрализовать этого новоявленного Рэмбо, подождём – будет масть.

Бригада москвичей пробудилась лишь в полдень. Конкуренты: Карачунов и его коллектор уже бродили по участку, в руке аспиранта угадывалось нечто, похожее на металлоискатель. Особенно тщательно они обследовали места вокруг пирамидок.

«Лови свой фарт», – посмеялся над ними Сергей и полез в кузов, приспособленный для скрытного наблюдения. Ситуация явно усложнилась, это уже не детство, когда, играя в казаков-разбойников, одни убегают, оставляя за собой метки-стрелки, чтобы другие не потерялись и попытались найти спрятанный ими секрет, – теперь создавалась взрослая игра, в которой победит тот, кто, используя ложные знаки, ловчей запутает соперника. И это не спорт, где превалирует соревновательность, а конкуренция – борьба, которая, возможно, потребует жертв.

Чтобы уточнить ситуацию, Сергей устроил ещё одну маленькую провокацию. Для этого он снова направил Виктора в ближайший посёлок на почту и приказал отбить телеграмму Арнольдычу – сообщить о появлении странных незнакомцев, но ни слова о возникших опасениях и никакой инициативы не проявлять. Однако по возвращении Николай рассказал, что Рэмбо всё же упросил позвонить в Москву своему дедушке. Но звонил он Цесевичу.

К счастью, Карачун с помощником начали поиски с центральной части рудника. Москвичи её успели обследовать. и поэтому переместились за пределы лагеря. Сергей выбрал в напарники Виктора, чтобы тот был под присмотром, и, нагрузив его металлоискателем, отправился на юг. От конкурентов их скрывали отвалы хвостов обогащения. Сергей слушал прибор и иногда просил Виктора складывать пирамидки, приговаривая про себя: «Трудитесь, гости, спокойно… портите уши, ворочайте камешки, копайте, надрывайте пупок. А под ними пусто!»

Оставшиеся в лагере Егор и Николай занялись хозяйственными делами: поправили печку, на которой при помощи паяльной лампы готовили еду, покопались в моторе, а затем разделились. Егор принялся сосредоточенно прощупывать уже не представляющие интерес профили; Николай скрылся в кузове КамАЗа, где осторожно отодвинул задвижку в напольной дверце и принялся наблюдать за действиями чёрных аспирантов. Тотчас из их строения, проворно, и низко пригибаясь, выбежал второй помощник Карачуна, его голову скрывала балаклава песочного цвета – для маскировки. Через мгновение он достиг ближайшего скопления нор и скрылся… Егор, не обращая на него внимания, усердно сверлил грунт. Голова, то появляясь, то исчезая, перемещалась из одной норы в другую. «Ну, прямо как сурок на стрёме», – давился от смеха Коля.

На другой день Егор и Николай ушли за гряду, ограничивающую лагерь с севера, и сразу наткнулись на кварцевую жилу с минералом, необычно золотистого цвета. Коля, конечно, обрадовался, подумав, что они обнаружили золото, но Егор разочаровал, пояснив, что это халькопирит, который он научился определять за многие годы полевых работ. На всякий случай наколотили таких зёрен и наполнили ими небольшой белый мешочек. При этом Николай не забывал наблюдать за чёрными кладоискателями в бинокль, скрытно заползая на вершину гребня. Те пока вели себя удовлетворительно: за пределы лагеря не выходили. И так несколько дней, пока не исчезли: то ли решили отдохнуть, то ли поехали за подкреплением.

Сергей, чтобы окончательно запутать Виктора, немедля сосредоточил поиски вокруг жилы, а его принудил выколачивать халькопирит. Тот, глубоко убеждённый, что добывает золото, долбил старательно и очень переживал, что драгоценные зёрнышки попадаются так редко, и их набралось лишь половина банки из-под сгущёнки. Шоферы тоже время даром не теряли: каждое утро они уезжали на узкую дорогу, чтобы приспособить её, если понадобится, для отступления, а точнее сказать, наступления. Сложная она оказалась: и склоны отвесные, и карнизы, и курумник, и осыпи. Закончив дорожные работы, они возобновили поиски клада.

Сергей распорядился собрать весь найденный халькопирит в большой брезентовый мешок и на глазах у Виктора отнёс в свою палатку.

Неделя прошла спокойно.

Тёплой лунной ночью Сергей, почувствовав духоту, откинул полог землянки. Засыпал, просыпался и вновь мечтал – особенно приятны минуты между сном и бодрствованием. Бесконечная тишина. Неожиданно её нарушил едва различимый скрип, щелчок и снова скрип. Звуки явно исходили из кузова автомашины. Сергей выглянул, ему показалось, что рядом с остатками промывочного агрегата мелькнула тень. И снова тишина, и снова покой, и снова приятная дрёма. Лишь ветер колышет край полога. Сергей немного поборолся с ленью и всё-таки вышел. Побродил у малых штолен, заглянул в большую, постоял у песчаной насыпи. Яркий безжизненный лимонно-жёлтый свет луны плотно насыщал всё окружающие предметы. Каменные выступы, словно надгробия, выделялись мерцающим ореолом. Жутковатое место.

Послышался шорох. Медленно, осторожно Сергей переместился в эту сторону – в тени полуразвалившегося строения замер Виктор.

– Я фотографирую, – пояснил он растерянно, действительно в его руках угадывался фотоаппарат. – Смотрите, какой странный неприветливый пейзаж. Пойдёмте сюда, к этим причудливым глыбам. Я поставил максимальную выдержку – получится… Я уверен.

– Ну пробуй, только не споткнись.

Утром, когда все ещё спали, Сергей внимательно осмотрел чуть ли ни каждый сантиметр кузова – тайники для металлоискателя и карабина «Сайга» никто не вскрывал. Успокоившись, Сергей спрыгнул на землю и подвернул ногу. Резкая боль в щиколотке была явно некстати. Ситуация менялась болезненно. Сергей позвал Николая и, показав на ногу, мол, сам не могу, попросил ещё раз осмотреть кузов. Шофёр отсутствовал не больше пяти минут.

– Михалыч, мы всегда щуп протираем прежде, чем положить на место, а сейчас на нём остатки грунта, кто-то торопился, не успел почистить. Но это ещё не всё – я нашёл обломок от стальной пластины триконя. Кузьмич со мной спал, значит, ночью партизанил Виктор: места под пирамидками обследовал, да не успел следы замести, некачественную обувь носит. Если он крысой окажется, мы его накажем – зуб даю.

– Ты прав, Коля, по всем пунктам. Я его ночью встретил, луна яркая была, скалы будто светились, и он объяснил, что пейзажи фотографировал. Импрессионист хренов.

Сергея вылечил Егор, который всегда брал в экспедиции мумиё. Раскатав его в тонкую лепёшку, покрыл щиколотку и туго обмотал эластичным бинтом.

– Сиди в кабине и три дня читай книгу, которую тебе Колюня купил…

Находиться в лагере Сергею вскоре наскучило, и ему захотелось добраться до причудливого камня. Благодаря выветриванию тот напоминал удлиненную в виде корыта лежанку, в ней даже было изголовье – устраивайся с удобством и загорай. Чтобы её достичь, Сергею понадобилось перевалить гряду. Триста метров даже с костылем дались с трудом. Нога ныла нестерпимо, и он присел на небольшой выступ в двух метрах от камня. Когда боль поутихла, повернул голову и обомлел – на его лежанке расположилась совершенно нагая девушка. Из одежды только серёжки из чёрного агата, ожерелье из вишнёвого коралла и в цвет ему лак на ногтях рук и ног. Волосы цвета спелой пшеницы аккуратно подстрижены в каре… Синий цвет поролонового коврика приятно гармонировал с бархатистой слегка загорелой кожей. Минуты две Сергей разглядывал это невесть откуда взявшееся чудо.

Опущенные веки подрагивали, по-видимому, незнакомка не спала, изучая его сквозь ресницы. Наконец она на что-то решилась, распахнула глаза и молча села.

– Отвернитесь, пожалуйста, я оденусь.

– Зачем? – удивился Сергей. – Я достаточно подробно рассмотрел все ваши интимные места.

– Не обольщайтесь: у женщин много тайн, хотя бы потому, что их душа изменчива. Ну да ладно – это философия. А как общее впечатление?

– На Кавказе в таких случаях говорят: «персик». Хотя это так и есть. Только непонятно – зачем вы здесь?

– Давайте без банальностей и так вокруг одна проза. Меня привёз Карачунов, я его двоюродная сестра, сказал что здесь интересное место, живу неподалёку в украинском селе, наверно, слышали, как ночью гудел джип.

Она села, натянула чёрные трусики-шортики, накинула белую короткую футболку, надела зелёные кроссовки, поднялась и пошла в сторону лагеря.

– Приходите завтра, – пробормотал Сергей вдогонку.

Девушка обернулась и обнадёживающе махнула рукой.

На следующий день она опять пришла первой. Сергей доковылял вторым. На ней были те же трусики и футболка.

– Что вы так изучающе на меня смотрите?

– Мне понравилась ваш наряд, мне приятно любоваться вашим открытым и ласковым лицом.

В её губах появился язычок – явный признак доброжелательности.

– Давайте познакомимся, – тихо сказал Сергей.

– Я не против – Лена.

– Сергей Крутов.

– Ну, Крутой, покажите свою лодыжку. О-о-о, да у вас замечательный лекарь. Моя помощь явно опоздала.

Мумиё сделало своё дело. Через два дня боль пропала, и Сергей смог уже легко ходить, но вида пока не подавал: «Всё-таки Лена – сестра Карачуна и родственница, если не внучка, друга Цесевича. Но зачем она здесь? Отвести меня подальше, чтобы не мешал мнимым аспирантам? Вполне вероятно».

На следующую встречу, чтобы развеять сомнения, Сергей принёс на свидание металлоискатель.

– А эту штуку, – обрадовалась Лена, – я уже видела у брата. Можно надеть наушники?

– Пожалуйста.

Сергей незаметно включил тумблер. Лена громко ойкнула:

– Как неприятно пищит!

Сергей послушал: «Действительно, какие удачливые ушки!» – Но радость скрыл.

– Леночка, так бывает, если прибор разладился, но ничего, Кузьмич его быстро починит!

В лагерь возвращались вместе: Лена впереди, Сергей, чтобы его недомогание зафиксировали мнимые аспиранты, чуть отставая и сильно хромая. Когда солнце скрылось за ближайшей горой, он, убедившись, что утомлённая Лена завалилась спать, соблюдая все меры предосторожности, вернулся к камню – металлоискатель, настроенный на обнаружение железа, пищал как резаный. Во истину случилось по пословице: «Человек предполагает, а Бог располагает». Как ни старался Карачун изолировать Сергея, даже Лену подослал, а она взяла и помогла ненароком.

Стала задача выманить Карачуна, его братков и Виктора из лагеря, проверить находку, если обнаружится золото, то его выкопать и перепрятать. Егор – мастер своего дела: столовую ложку сахара в бензиновый бак джипа… – и тот парализован. Сергей, сочувствуя горю, предложил мнимым аспирантам в помощь Виктора и Николая, чтобы они показали мастерскую, где можно промыть двигатель. Из обломка трубы смастерили жёсткую сцепку, КамАЗ повёл Николай, Карачун и Виктор расположились в отравленной машине.

А Сергей пригласил Лену погулять подальше от лагеря: настойчиво объясняя, что местный пейзаж выглядит уж очень неромантично, да и лишние люди в нём. Но удалить всех нежелательных свидетелей не получилось: в строении остался чёрный коллектор. Егор напросился к нему в гости, выставил бутылку и на раз… – перепил хозяина. Затем вышел, сделал ушки топориком, но, даже услышав надрывный храп, не успокоился, для верности заглянул внутрь, пошлёпал слабака по щекам – тот не проснулся, лишь тогда перекрестился и, прихватив сапёрную лопатку, отправился на дело, рассуждая по пути, что у каждого свои радости.

Щуп, пронзив грунт сантиметров на двадцать, наткнулся на что-то стальное. Кладоискатель отбросил грунт – обнажился стальной ящик, в каких раньше хранили взрыватели. Ещё раз перекрестившись, он откусил пломбы на защёлках и, затаив дыхание, поднял крышку… – взрыва не последовало, клад не был заминирован, жар, собравшийся в голове тугим комом, рассеялся. Внутри ящика, на плотной бумаге, матово блестели вцепившиеся в друг друга жёлтые пластинки самой причудливой формы. Егор перенастроил металлоискатель на золото – писк прибора зазвучал музыкой. Убедившись, что обнаружил клад, он пересыпал самородки в белые мешочки, сложил в рюкзак, отнёс в кузов КамАЗа и спрятал в оборудованный для этого тайник. Затем, понимая, что идёт на риск, оставляя драгоценный металл без присмотра, всё же вернулся за опустошённым ящиком, перенёс его в жилище Сергея и, напевая песню о золотых горах, наполнил ранее собранным халькопиритом. Закончив подготовку ложного клада, он вытащил из своёй землянки кошму и лёг рядом читать книгу.

Виктор вернулся после ремонта джипа каким-то странным: огорченным и одновременно с уже проступающей радостью. Бросился к Крутову:

– Сергей Михайлович, я был на почте, получил телеграмму до востребования… Семён Арнольдович умер. Что будем делать?

– Продолжать, Витюша, – мы-то живы.

Никуда заходить его не просили, но друзья, не сговариваясь, промолчали – и так всё ясно. Глубокой ночью, когда внучатый племянник в своих снах осмысливал открывшиеся обстоятельства, Егор позвал Сергея и Николая в кузов вездехода, зажёг фонарь и осторожно, чтобы не оставить следов, вскрыл самый тайный тайник, вынул самый тяжёлый белый мешочек и развязал. Кладоискатели, не доверяя зрению, по очереди потрогали золотые пластины.

Последующие события развивались по сценарию, в котором главные роли отводились мнимым аспирантам и предателю.

Утром Карачун, как бы невзначай, спросил Лену, чем занималась, как дела у москвичей.

– Да ничего особенного: с Крутовым гуляла, перед твоим отъездом прибор у них сломался, сама свидетелем была, наушники надела, а в них как запищит! – чуть не оглохла.

– Дура, – заорал Карачун, – почему сразу не сказала? – Замахнулся ударить, но, чтобы не вышибить последние мозги, сдержался. – Где? Где это было?

– Сам такой же, – привычно парировала девушка. – Где-где – у камня-лежанки, и сейчас туда с Серёжей пойду.

– А вот это выбрось из своей тупой башки, – приказал мгновенно успокоившийся аспирант, – уводи своего хахаля к реке!

Виктор за ночь придумал единственно верный, как ему казалось, ход – тайно от москвичей предложить услуги Карачуну. Он выбрал момент и пошёл к его строению, но, услышав перепалку и сообразив, что клад обнаружен, извлечён и, возможно, находится в палатке начальника, тут же изменил план, ощутив всем своим существом, что сегодня будет удача, ведь неспроста какие-то высшие силы назначили его дежурным.

С трудом дождавшись, когда Сергей и Лена скроются из вида, убедившись, что Карачун и чёрный коллектор бросились проверять подозрительное место, а Егор и Николай ушли к шофёру джипа просить какие-то детали, он, стараясь не шуметь и оглядываясь, проник в землянку Крутова и в углу под кошмой обнаружил стальной ящик, наполненный знакомыми блестящими жёлтыми зёрнами. От радости тронулся умом и не подумал, что золото без присмотра не оставляют! Находку решил спрятать в овчарне – главное утащить, а там видно будет: вариантов много!

Николай, оставив чёрного шофёра наедине с Егором, начал с удовольствием наблюдать за манипуляциями диверсанта: как тот на карачках вытащил ящик, как пытался предохранить плечи от острых углов, как на ходу проверял надежность защёлок, опасаясь, что тот вдруг раскроется, и золото высыплется. Но развлекался так не он один. Как только Виктор скрылся в овчарне, тут же, как чёрт из-под земли, выпрыгнул Карачун. Он не сомневался, что метатель лома украл драгоценный металл, но, предположив, что даже вдвоём с ним не справится, послал за подмогой.

В это время Сергей подводил Лену к её временному пристанищу. Из него, оттолкнув парочку, выскочили двое в чёрном. За ними появился улыбающиеся Егор, подошёл Николай, Сергей дал им знак замереть и не задавать вопросов. Затем, сославшись на необходимость присутствовать при починке металлоискателя, вежливо попрощался с подругой. Лена, скорчив капризную рожицу, скрылась в дверном проёме. Сергей, обняв соратников за плечи, направил к вездеходу.

– Я всё видел, объяснять не надо. Критический момент настал. Сейчас или никогда! Счёт на секунды! Кузьмич, за руль. Я в кабину. Николай, шмотки в кузов, откинь и укрепи заднее сиденье, в твоих руках карабин, устраивайся, как в тире.

Чёрные аспиранты окружили овчарню. Прижались к стенам. Прислушались. Карачун заглянул первым и тут же рванул вглубь – из строения донеслись вопли, по-видимому, там началась бурная защита кандидатской диссертации на тему свойств золота. Но Виктора так просто не возьмёшь: у него трикони на подошве горных ботинок и сам не слабый.

Кузьмич перекрестился.

Вражеский джип чёрной глыбой перекрывал выезд на широкую дорогу. КамАЗ на предельной скорости, угрожающе накреняясь, красиво обогнул его по крутому склону. На рёв двигателя из овчарни вывалился Карачун, помятый и в помёте, за ним – его побитые псы в чёрных рваных рубахах. Предатель остался лежать, обхватив ящик с халькопиритом.

Бойцы кряхтя, со стонами залезли в джип. Они были уверены: двигатель мощный – догонят сразу, как черепаху.

Неожиданно КамАЗ резко свернул на ущелистую дорогу, сбавил скорость и, неуверенно переваливаясь, пошёл юзом по скальным обломкам.

Маневры москвичей забавляли «чёрных». Карачун, высунувшись в окно, завизжал:

– Попались, фраеры! Добьём, как тараканов.

Его шофёр попытался что-то возразить, но, получив удар локтём по оскалившемуся от напряжения рту, ещё более судорожно вцепился в руль.

Джип приближался…

Двести метров – в его правой задней двери опустилось стекло. Высунулся чёрный коллектор с автоматом.

Николай не спеша открыл заднюю дверь и, облокотившись о борт, взвёл курок карабина.

Сто метров… – в руке Карачуна запрыгал пистолет.

Николай нащупал выключатель – в кабине вездехода мигнула лампочка – это означало «жми на тормоз!» Кузьмич, контролируя ситуацию в зеркало заднего вида, плавно остановился.

Николай произнёс полюбившуюся фразу Алексея Лебедя: «Последним смеётся тот, кто стреляет первым» и два раза нажал на спусковой крючок – многотонные глыбы, лишившись любовно построенной опоры, хлынули вниз, создав на пути преследователей непреодолимую преграду. Чёрный коллектор и Карачун от испуга, как кегли, исчезли в провале салона, шофер, ловко изогнувшись, сместился под руль. Ещё два выстрела – и обвал сзади окончательно выбил спесь из чёрных кладоискателей.

Николай выстрелил ещё несколько раз: просто так, для острастки, чтобы конкуренты не расслаблялись. Запоздалый камень звонко ударил по крыше джипа.

В приятной для слуха тишине Коля, потеснив Егора, перебрался в кабину. Отряд тронулся дальше.

–А вам пешочком по горным тропинкам, затем по ровной дорожке и, если повезёт, на перекладных, но кто подаст вам руку, – посочувствовал Егор неудачникам и, пожелав им нелёгкого пути, задумчиво произнёс: – Лену жалко – гулять не с кем.