Принц из сети
– В общем, если тебя не затруднит… Нужно сделать вид, как будто мы целуемся, – проговорила она совсем робко, в очередной раз стыдливо опустив глаза. – Подруги сидят далеко и с такого расстояния им не будет видно, что происходит на самом деле. Поэтому, достаточно притвориться.
Такого поворота я точно не ожидал. Но еще больше удивляло то, как девушка переживала по этому поводу, словно просила о чем-то невозможном.
– Если это все, то я с радостью готов помочь.
Голубые глаза вспыхнули ярче прежнего, а зрачки на мгновение расширились, делая взгляд невероятно глубоким. И я утонул, а моя незнакомка затаила дыхание, покорно ожидая дальнейших действий.
«Кажется, в рамках одного постановочного поцелуя мне только что дали карт-бланш», – ликовало мужское самолюбие.
Правая рука уверенно потянулась к ее лицу. Едва подушечки пальцев коснулись бархатистой кожи, очерчивая линию скулы, девушка доверчиво опустила пушистые ресницы и приоткрыла губы. Они казались такими нежными и манящими, словно два розовых лепестка, что мне, чего бы это ни стоило, захотелось попробовать их на вкус.
Это желание в один миг накрыло меня с головой, напрочь отключив мозги и лишив рассудка. Я уже и не думал, что творю. Просто притянул девушку к себе, ощущая частое биение взволнованного сердца и жар обнаженной кожи под коротким топом. Ладонь скользнула на ее затылок, жадно сминая струящиеся светлые пряди.
«К черту постановку!» – решил я, накрывая мягкие девичьи губы своими.
И это того стоило. Они оказались даже вкуснее, чем я мог себе представить. Да эту девочку целиком съесть хотелось, настолько она была нежной и податливой. Сначала я думал, что моя скромница испугается, ведь изначально сам поцелуй не планировался, отчего даже прижал ее покрепче, на случай, если станет вырываться. Но девушка даже глаз не открыла, лишь замерла на мгновение, позволяя исследовать свои губы. А когда мой язык настойчиво скользнул глубже, она мне даже ответила. Вот тогда нам обоим и сорвало крышу, даже электрические разряды по венам пошли. Теперь и ее руки зарывались в мои волосы, обвивали шею, цеплялись за плечи в поисках опоры.
Я сам прервал это прекрасное безумие всего лишь на мгновение, давая девушке в моих руках возможность отдышаться. Но в это же время за нашими спинами материализовался Сенька с двумя подругами, одна из которых, судя по всему, предназначалась как раз для меня.
– Вот это да! – присвистнул друг, бесцеремонно пялясь на мою прекрасную незнакомку. Только она, словно опомнившись после временного помутнения рассудка, явно не чувствовала себя комфортно рядом со мной. – Отошел-то на минутку, а тебя смотрю уже неплохо так прихватизировали. Я бы даже сказал, профессионально.
Голубые глаза вспыхнули знакомым огнем и с особой яростью полоснули Сеньку с девицами. А вот мою физиономию внезапно обожгла пощечина.
– Идиот! – со злостью выпалила девушка и под нашими недоуменными взглядами стремительно удалилась к своим подругам.
– Девочки, а ну-ка, погуляйте пока. Нам со Станислав Евгеничем надо бы обсудить кое-что важное, – скомандовал Арсений, присаживаясь за столик.
– Мне срочно нужна информация на эту девушку. Сможешь узнать, кто она такая? – мои глаза лучились надеждой, но дружище лишь криво улыбнулся, с сочувствием похлопав меня по плечу.
– Не очень понял, что у вас тут произошло, – начал он издалека, неторопливо наполняя наши стаканы новой порцией алкоголя, – но забудь о ней, Стас. Я не знаю, кто конкретно она. Видел тут пару раз, не больше. А вот ее подружки, особенно вон та, темненькая, мне хорошо знакомы. Эти принцессы выросли на золотых унитазах, а их важные папаши с ноги открывают министерские кабинеты. Мы для них не мужики, Бестужев, и даже не люди, а лишь банковские счета с приличным количеством нулей. Все они одинаковые, эти красивые набалованные сучки, – его симпатичное лицо исказила злая ухмылка, а взгляд упал на безымянный палец, где больше не было обручального кольца, но, напоминая о его существовании, оставалась светлая полоска незагорелой кожи. – Помяни мое слово, брат, такая баба счастья тебе не принесет. Найди кого-то из простых, кто полюбит тебя, а не твое бабло. Да хоть в том же приложении, что сам разработал. Заодно и протестируешь, – заржал Сенька, перед тем, как залить в глотку элитное горючее из стакана.
Глава 4. Разделим на двоих
«Как?! Как, черт возьми, я могла поддаться на уговоры девчонок и согласиться на этот дурацкий спор?! А потом еще и подойти к абсолютно незнакомому мужчине с просьбой меня поцеловать? Стоп! Вот как раз о поцелуях речи не было, только подыграть, а все остальное – это его личная инициатива», – мысленно успокаивала себя в такси по дороге домой, сбежав-таки с прощальной вечеринки в мою честь.
Девчонки поздравляли, а еще смеялись, мол, после столь страстного поцелуя глупо было удирать от молодого интересного мужчины, даже не обменявшись телефонными номерами. Но я и находиться с ним в одном помещении больше не могла. Стоило закрыть глаза, как я снова ощущала его запах, такой свежий и манящий, а еще горячие ладони на своем теле и пытливые жадные губы, от прикосновения которых мир вокруг остановился, а затем и вовсе растворился куда-то.
Подруги затащили меня на танцпол, но и там мне не удавалось расслабиться. Куда бы я не шла, кожей ощущала пронзительный взгляд его карих глаз и меня накрывал стыд.
«Ведь это неправильно! Я даже имени его не спросила, а позволила завладеть собой. Да еще и ответила! А как было не ответить, когда сдуревшие бабочки в животе каким-то образом отключили мозги? Сначала я думала, он просто приблизится ко мне на безопасное расстояние и подыграет, как мы и договаривались. Вот только все произошло так стремительно, что опомнилась я, лишь услышав за спиной голос его нахального друга, обвинившего меня непонятно в чем, будто я какая-то проститутка!
Хотя, я тоже хороша! Зачем пощечину влепила, сама не поняла. Он-то мне ничего плохого не говорил? Ну да ладно. Это все от волнения. Не будет в следующий раз накидываться на первых встречных девушек с жаркими поцелуями».
Внутренние дебаты с собственной совестью не прекращались, даже когда посреди ночи я оказалась дома, приняла душ и переоделась в смешную пижаму с розовыми единорогами. Не дождавшись сна и искусав губы, то ли от нервов, то ли от слишком живых воспоминаний, так и поплелась на кухню намешивать себе какао.
Не сказать, что когда-нибудь была особым ценителем этого напитка. Но привычки – наше второе я. Если все детство перед сном нянечка рассказывала тебе сказки под чашку горячего какао, то и в двадцать один, будучи уже совсем взрослой девочкой, без привычного ритуала никак не уснуть.
Когда в обнимку с пачкой молока вылезала из холодильника, а в темном дверном проеме появилась фигура отца, я едва не заорала от неожиданности.
– Не спится? – спросила, когда он молча потянулся к верхней полке за растворимым какао. Похоже, на этот «наркотик» Нина Васильевна подсадила не одну меня.
– Есть немного, – устало улыбнулся отец. – И мне налей, пожалуйста, чашечку.
Только теперь я заметила, что он до сих пор в рубашке и брюках, а значит, даже не ложился.
– Пап, у тебя все в порядке?
На мой вопрос отец лишь тяжело выдохнул и отвел потухшие глаза. Так много хотелось спросить у него и рассказать. Ведь уже совсем скоро я улечу на учебу в Лондон, где мне будет очень не хватать моих близких. Но в такие моменты к нему лучше не лезть в душу, это я хорошо знала. Поэтому занялась делом. Залила растворимый порошок горячим молоком, тщательно перемешала и отдала родителю его чашку с напитком.
Отец молча принял ее в свои широкие ладони, наслаждаясь приятным теплом стеклянных стенок и легким шоколадным ароматом, мгновенно наполнившим кухню. Уголки его губ дрогнули с намеком на улыбку и даже этому я была рада.
– Спасибо, – ответил он, удаляясь по направлению к выходу, но в дверях неожиданно замер и оглянулся. – Что бы ни случилось, помни, я очень горжусь тобой, Сашка, – внезапно изрек отец с абсолютно серьезным лицом и растворился в темном коридоре.
От его слов на глазах проступили слезы, а по спине побежали мурашки.
«Вроде еще не улетаю, а он уже прощается?»
Когда я была маленькой, мы были очень близки. Я буквально не слезала с его рук, стоило отцу появиться дома. И это его «Сашка»… Как же давно меня так никто не называл: просто, искренне и любя.
– Я тоже горжусь тобой, пап, – прошептала, всматриваясь в темноту коридора, за которым скрывался его рабочий кабинет, – и буду очень скучать. Уже скучаю.
В аэропорт я должна была успеть к пяти вечера, собранные чемоданы у двери не давали забыть об этом. Последние полдня, которые я могла провести дома с родными, проспать не хотелось, и я поставила будильник на смартфоне. Но проснулась задолго до его сигнала. Меня разбудили голоса и странный шум из кабинета отца.
Дело в том, что моя комната на втором этаже находилась ближе всего к лестнице. Наверное, поэтому я и была единственной, кто решил спуститься и посмотреть, что же там происходит. Хотя, маму с ее снотворным, продлевающим сон и красоту, как она любила говорить, в столь ранний час и пушечными выстрелами не разбудишь.
– Это ты во всем виноват, ублюдок! – отец старался говорить тише, но то, как кто-то после его слов полетел вместе с мебелью на пол, слышно было и с лестницы. – Эти игры с самого начала были не по мне.
– Подпиши бумаги и все закончится, – зло прошипел в ответ Илья Ильич, этот мерзкий, вечно заискивающий голос я бы точно ни с кем не спутала. – На меня у них ничего нет, а тебе стоит подумать, кто позаботится о твоей дочурке и женушке после конфискации имущества, пока ты будешь гнить в тюрьме. Кто пожалеет и приласкает твоих красавиц?
– Решил все свалить на меня?! Думаешь, ты так чист, а твоя схема безупречна? Нет, я тоже успел кое-что на тебя собрать. И стоит потянуть за ниточку…
На время в кабинете стало удивительно тихо, а затем раздался звук приближающихся шагов, и кто-то поплотнее захлопнул дверь изнутри. Я поспешила вернуться в комнату, пока меня не заметили. В том, что у отца большие проблемы, к которым Илья Ильич имеет прямое отношение, не было никаких сомнений.
Произошедшее дальше, напоминало настоящий кошмар. Какое-то время спустя я как раз вышла из душа, обернутая полотенцем. Из гостиной доносились тяжелые шаги, посторонние голоса и возмущенные крики мамы. Все, что я успела, накинуть сверху халат, и как была, с мокрой головой и в полотенце, выбежала к ней. Там уже стоял дядя Федя, отцовский водитель. За мной следом спустилась растерянная Мила с разбуженным Ванюшкой на руках, и тетя Клава, домработница.
Оказалось, в наш дом ворвались вооруженные люди из спецслужб. Они требовали немедленно сопроводить их в кабинет отца и предъявить какие-то документы. Но дверь была заперта, запасной ключ так и не нашелся, а отец не отзывался. Тогда, долго не думая, мужчины в черном принялись ее выбивать, словно мы какие-то террористы, а промедление грозит национальной безопасности.
Все домочадцы в гостиной застыли от ужаса, ничего не понимая и беспомощно наблюдая за происходящим. Только мама, не теряя самообладания, пыталась дозвониться до нашего семейного юриста, но тот не отвечал.
Дверь оказалась надежной и никак не поддавалась. В воздухе так и повисло напряжение. От каждого удара внутри что-то болезненно сжималось, а Ванюшка принялся еще больше плакать. Тогда я перехватила его из рук Милы, прижав к своей груди. Малыш уткнулся носом в мое плечо, схватился цепкими ручонками за влажные пряди волос и на удивление притих. А я все гладила его по спинке, не зная, как побороть собственный страх.
Когда дверное полотно все-таки не выдержало натиска и с грохотом рухнуло, нам всем открылась жуткая картина. В кабинете среди перевернутой мебели и вороха разбросанных бумаг лежало обездвиженное тело отца. Мама первой забежала внутрь и завизжала от увиденного. Его голова была прострелена, а одна из стен кабинета окрашена брызгами крови.
Я вошла следом и это было похоже на страшный сон.
– Папа… – прошептали онемевшие губы, а я все не верила тому, что вижу.
«Выходит, не зря ты со мной прощался…»
Ноги подкосились, но мне пришлось собрать всю волю в кулак, иначе так и грохнулась бы прямо с Ванюшкой на руках. А вот мамино самообладание на этом и закончилось. Нет, она больше не кричала и даже не плакала. Только, выйдя из кабинета, стала бледной, как полотно, подошла к стене в поисках опоры и медленно сползла по ней на пол. Затем обхватила колени руками и застыла с остекленевшим взглядом, уйдя глубоко в себя.
Не взирая на наше горе, люди из спецслужб упорно продолжали переворачивать все вверх дном, что-то выискивая.
– Господь наш всемогущий… Что творится-то?! – запричитала Мила, тут же зажав руками рот.
– Соболезную. Крепитесь, – посочувствовал дядя Федя, который работал у отца совсем недавно, но зарекомендовал себя, как порядочный человек. – Если понадоблюсь, я на улице, – предупредил он, выходя.
Мила унесла Ванюшку наверх, пояснив, что сейчас я больше нужна маме, чем брату. Но чем ей помочь в таком состоянии, даже не представляла. Я и сама едва держалась, находясь в шоке. Бабушки и дедушки умерли, когда я была еще совсем маленькой. Честно говоря, даже не знала, как себя вести в подобной ситуации и что делать?
Тогда я просто присела рядом и обняла маму.
«Это горе мы разделим на двоих и ей не будет так тяжело», – решила я.
Мама не двигалась, словно окаменела, но в какой-то момент ее прорвало.
– Как он мог с нами так поступить? За что? – прошептала она, всхлипнув, прежде чем по ее щекам побежали слезы.
В том, что это самоубийство, никто не сомневался. Именно поэтому я очень хотела пообщаться со следователем и передать содержание услышанного мною утреннего разговора.
– Надо бы кому-то позвонить, сообщить о случившемся, – посоветовала, появившаяся рядом Клава. – Тому, кто сможет помочь.
– Юристу, Герману Анатольевичу, уже звонили. Он самый близкий друг семьи, но не отвечает. А из родственников у нас никого и нет, – с прискорбием признала я.
– Вот и остались вы совсем одни на белом свете, девоньки, с Ванюшкой на руках, без поддержки и опоры, – так не вовремя в сердцах ляпнула тетя Клава и мама, уже не сдерживая себя, разрыдалась на моем плече.
Глава 5. Рука помощи
Перерыв весь дом и найдя то, что искали, люди из спецслужб стали постепенно покидать наше жилище. Но на их месте тут же появились другие, те, которые фотографировали место предполагаемого самоубийства и с особой дотошностью снимали у всех домочадцев отпечатки пальцев.
Следователь пришел чуть позднее и не один, а с Ильей Ильичом. Они общались так, словно сто лет знали друг друга.
– Анна Дмитриевна, примите мои соболезнования. Прилетел, как только узнал, – слизняк с порога взял в оборот мою маму, которой в ее расклеенном состоянии было уже все равно на чьем плече рыдать. – Познакомьтесь, это следователь по делу и по совместительству мой хороший друг, Запруднов Денис Петрович, – представили нам невысокого усатого мужчину в безликом сером плаще и с такой же ничем не примечательной физиономией. – Обещаю, что к этому делу он подойдет с особой тщательностью и все виновные, если таковые имеются, получат по заслугам.
«Еще как имеются!» – внутри меня все закипело от подобной наглости. Мало того, что как ни в чем не бывало приперся на место преступления, так еще и друга своего приволок, мерзкий гад!
Больше всего хотелось накинуться на него с кулаками, исцарапать лживую морду, а еще высказать все, что я думаю о его липовом сочувствии. Я-то знала, что не так давно он и сам находился с отцом в этом кабинете, и, насколько я понимаю, умирать мой папа совсем не планировал.
Только в этот момент к нам с мамой подошел глава тех самых людей из спецслужб, предлагая присесть за стол в гостиной для какого-то важного разговора. Илья Ильич уверенно навязался в качестве группы поддержки, расположившись рядом с мамой, за что она наградила его благодарным взглядом своих заплаканных глаз.
Суровый тип с непроницаемой маской на лице, блокирующей любые эмоции, сообщил нам новость, которую мы точно не ожидали услышать:
– Ваш супруг, Апраксин Владимир Иванович, проходит по делу в хищениях крупных размеров.
– Но это невозможно! – ожила мама, услышав обвинение, – Володя бы никогда…
– У нас имеются неоспоримые доказательства, – не дав договорить, перебил ее мужчина, бросив при этом недовольный взгляд на часы, словно мы отвлекали его от чего-то важного своими глупостями. – Скорее всего этим и объясняется решение вашего супруга уйти из жизни. Возможно, вы и не были в курсе, но он прекрасно знал, какая расплата ждала его за совершенное преступление. А так как спрашивать уже не с кого, то и дело почти решенное, осталось соблюсти необходимые формальности. На время следствия все имущество, включая банковские счета, карты и ценные бумаги будет арестовано с дальнейшей конфискацией.
– Что вы имеете ввиду?! – мама упорно отказывалась понимать услышанное. – А как же я?! У меня дети? Младшему едва исполнилось шесть месяцев.
– Да не волнуйтесь вы так, – с наигранной заботой вступился Илья Ильич, подвинув поближе к маме стакан воды, который так и хотелось вылить ему на голову. – Анна Дмитриевна, голубушка, разве я позволю, чтобы с вами или Сандрой что-то случилось? Да и государство, в крайнем случае, о вас позаботится. На первое время предоставят социальное жилье и положенное по закону пособие, а там что-нибудь придумаем.
Убеждать и успокаивать этот слизняк умел. Мама в знак доверия даже сжала его руку.
– Только освободить жилплощадь вы должны будете в течении ближайших суток. Взять с собой можно лишь личные вещи. Это тоже проконтролируют наши люди, – добил нас последней новостью слуга закона и тут мамина психика уже не выдержала. Ее словно разом обесточили, и она безвольной тряпичной куклой неожиданно свалилась со стула.
Все вокруг засуетились. Маму довольно быстро привели в чувства, от души напичкав успокоительными, но лишь для того, чтобы решить еще один немаловажный вопрос.
– Анна Дмитриевна, знаю, что сейчас вам сложно принимать подобные решения, – нашептывал Илья Ильич, придерживая ее за руку, на случай, если обморок повторится. – Именно поэтому все организационные вопросы и расходы, связанные с похоронами, я возьму на себя. Но прошу меня услышать. Самоубийства совершаются в моменты слабости, а ваш супруг был очень уважаемым и известным человеком в высоких кругах. Считаю своим долгом сохранить светлую память о Владимире Иваныче. А для этого мы не должны распространяться о произошедшем и похоронить его сегодня же! Пока не поднялась шумиха и не набежали репортеры. Если промедлить хотя бы день, позора не оберетесь! Да и фамилия Апраксиных навсегда будет запятнана.
– Но как же так, не по-людски? А вскрытие, расследование, бизнес-партнеры, которые хотели бы проститься с отцом?! – возмущенно вступилась я.
Но кто бы меня слушал? Этот гад хорошо знал на какие точки нажать, чтобы получить желаемый отклик. Никаких пятен на своей фамилии с богатой родословной, имеющей благородные корни, мама потерпеть не могла.
– Вы правы! – тут же согласилась она. – Родственников, которых стоило бы ждать, у нас нет. А журналистам видеть наш позор ни к чему. Давайте побыстрее со всем этим покончим, – обессиленно произнесла мама, прежде чем удалиться в свою комнату.
Тело отца тут же забрали какие-то люди, а Илья Ильич уехал в срочном порядке организовывать похороны. Я же, пользуясь случаем, все-таки предприняла попытку переговорить со следователем.
Усатый дяденька с серьезным лицом выслушал меня, но в ответ лишь усмехнулся. Мои подозрения в предумышленном убийстве отца он расценил как результат стресса и непринятия смерти близкого человека. А еще упрекнул, что, не имея на то никаких доказательств, очерняю единственного друга семьи, готового помогать нам в столь тяжелый час. И убедительно посоветовал помалкивать, пока великодушный Илья Ильич от нас не отвернулся.
Теперь и у меня опустились руки. На какую справедливость я вообще рассчитывала? В одиночку с этим скользким змеем без связей и денег мне точно не справиться.
Набрала номер Аделины, которая, судя по голосу, едва продрала глаза после затянувшейся вечеринки. Захлебываясь слезами, я вывалила все свое горе на хмельную голову лучшей подруги, подробно рассказав и об утреннем подслушанном разговоре, и о смерти папы, и о выдвинутых обвинениях с предстоящей конфискацией имущества. Какое-то время Делька молчала, переваривая услышанное, а затем сказала всего несколько слов, которые я так от нее ждала:
– Сандра, будь на месте, я скоро приеду.
* * *Мила уложила Ванюшку и теперь донимала меня тем, что я должна держаться и хоть что-нибудь съесть. Но мне и кусок в горло не лез. Даже чашку чая влила в себя через силу.
«Папы больше нет», – только и звучало в моей голове, никак не желая укладываться.
Хотелось включить какую-то обратную перемотку, как в видео. Вернуть время на несколько часов назад, когда я еще слышала его голос там, на лестнице. Ворваться в дверь, вызвать полицию… Я должна была хоть что-то сделать. И тогда, возможно, он был бы сейчас жив. И Бог с ним, с этим следствием, и с конфискацией. Вместе мы бы обязательно со всем справились. А как быть теперь, я и вовсе не представляла, осознавая, что мама в еще более потерянном состоянии.
Когда Аделина в темных очках и на высоченных каблуках вылезла из машины, я выбежала к ней навстречу, а едва обняв и ощутив опору под своими дрожащими руками, снова разрыдалась.
– Спасибо, что приехала, – пробормотала сквозь всхлипы, уже не чувствуя себя такой одинокой и маленькой в этом бездонном океане горя.
– Ну, будет. Все, что могло, уже случилось, – сухо поддержала она, похлопав меня по спине, и тут же отстранилась. – Сандра, ты же понимаешь, что мы больше не можем общаться, как раньше? – неожиданно спросила Делька, сняв очки, из-под которых на меня смотрел совсем чужой и холодный взгляд.
– И почему же? – все еще не понимала я, как если бы это был какой-то неуместный розыгрыш.
– Да узнав о случившемся, отец не то что приезжать сюда, а даже разговаривать с тобой запретил! – почти выплюнула она, разом отрезвив мою наивную голову. – Никто не хочет очернить свою репутацию, детка. А на вашей фамилии теперь стоит огромное пятно, от которого так просто не отмыться.
– И зачем же ты тогда приехала, раз так боялась запачкаться?!
– А разве не понятно? – Адель посмотрела на меня, как на полоумную, тряхнув темной гривой отутюженных до блеска волос. – Хотела забрать кое-что из своих вещей, пока их не арестовали вместе с вашим имуществом.
После подобных откровений у меня внутри все окончательно умерло и погасло. От других подруг не пришло и весточки, хотя, после визита Адель, я была уверена, что все они в курсе происходящего.
День тянулся, как в кошмар, который никак не желал заканчиваться. Тихие похороны состоялись уже после обеда в самом узком кругу. Мама едва держалась на ногах и походила скорее на зомби, не осознающего, что вокруг нее происходит. По возвращению домой она тут же слегла в кровать, а приехавший доктор прописал ей покой и чередующиеся препараты успокоительного со снотворным.
Оказавшись в своей комнате, в очередной раз наткнулась на собранные чемоданы и документы, приготовленные для поездки в Лондон. Взглянула на часы.
«Как раз началась посадка на рейс, на котором я уже точно никуда не полечу. Какое там обучение за границей?! Мне теперь и здесь продолжить его не светит. Счета заблокированы. Наличных денег хватит лишь на ближайшее время. Маме с маленьким Ванюшкой не справиться без поддержки, а значит, нужно срочно искать работу», – попыталась рассуждать здраво.
Только стоило залезть в смартфон, где на заставке стояло наше семейное фото, откуда мне улыбался отец, как все самообладание растворилось, а тело охватила мелкая дрожь. Слишком долго я сдерживала свои эмоции, желая казаться взрослой и сильной, когда на деле была лишь слабой девчонкой, которая осталась совсем одна против целого мира. Мама не в счет. Она по части выживания не многим лучше Ванюшки.
От осознания собственного бессилия и одиночества по щекам побежали ручейки слез. Уткнулась лицом в подушку, а из груди вырвался какой-то страшный животный вопль, словно внутри кто-то разрывал меня на части. Старый, привычный мир рушился, оставляя кровоточащие раны и придавливая своими осколками. А будущее впервые потеряло четкие очертания, превратившись в нечто темное и пугающее.
Из состояния безысходности меня вывел сигнал смартфона, и я потянулась к нему в робкой надежде, что это кто-то из друзей. Больше всего хотелось верить, что они действительно были и не оставят меня наедине с самой собой в этот невыносимо сложный день.
Но на экране высвечивалось «Привет» от абсолютно незнакомого человека из дурацкого приложения знакомств «Me and you», где меня еще вчера шутки ради зарегистрировала Аделина.