Нечаянно беременна

Глава 1

Алина.

– На твоём месте, я бы слушала меня! – стукнула Ритка кулаком по столу.

При этом все тридцать её лишних килограмм грозно всколыхнулись. Впрочем, сама Рита все свои килограммы нежно любила и ценила, но в такие моменты выглядела устрашающе, и я прониклась, сжалась на стуле, словно школьница, которую отчитывает мать.

– Но… – робко попыталась возразить я.

– Никаких но! – воскликнула Рита, но кулаком больше стучать не стала. – Ты ребёнка несколько лет пыталась родить?

– Пыталась, – согласилась я.

– ЭКО делала?

– Делала, – понуро склонила голову я.

– Что нибудь получилось?

– Ты же прекрасно знаешь, у меня нет детей.

Ритка торжествуще ткнула указательным пальцем куда-то в небеса.

– Значит, осталась бабка! И мы поедем к этой бабке знахарке, хочешь ты того, или нет. У нас так секретарша главного родила, а ещё дочка подруги маминой знакомой. Верняк вариант, собирайся.

Сопротивляться мощи подруги я больше не имела сил, поэтому согласно поднялась со стула и потянулась за пальто. Вскоре мы уже ехали в крошечной и поцарапанной машины Риты, в которую и я то влезла с трудом, а подруга только через неприличные ругательства.

Светило солнце. На улице – конец апреля. Снег уже растаял, поля подернулись нежной зелёной дымкой, солнце светит так, что в сон клонит. Я глаза закрыла и думаю – как же докатилась я до жизни такой?

Я была замужем уже шесть лет. Ребёнка мы хотели и с энтузиазмом взялись за его изготовление. Но время шло, беременность не наступала. Начались врачи, лекарства, затем ЭКО, и все бесполезно, и так шесть лет прошло, мне тридцать уже скоро…

Но ни в каких бабок, ведуний, ведьм и прочее я не верила. Я их даже боялась. У меня и в мыслях не было, к ним обращаться. Но если моей подруге что-то в голову втемяшилось, сопротивляться ей бесполезно, вот как сейчас.

И поэтому мы едем по проселочной дороге куда-то в далёкую деревню, за нами клубится пыль, и голова моя подпрыгивает и бьётся о стекло, каждый раз, когда машина наезжает на кочку.

И все ради бабки, которая даже не колдунья, а знахарка. И почему я должна верить, что у неё получится то, что врачи в последнее ЭКО не смогли сделать за полмиллиона.

На этой мысли я вздохнула – денег на вторую попытку у нас с мужем не было. И на волю природы тоже – близость с мужем у нас случалась все реже и реже.

Но все же знахарка – это перебор!

– Почти приехали, – заключила Ритка. – Сейчас за лесок, потом под речку…

Но неуверенность в её тоне мне подсказывала – мы заблудились. Рита вышла из машины, походила вокруг, посмотрела на горизонт. Затем мы лесок объехали, затем снова. Затем нашли дорогу, которая вела в лес, поехали по ней и застряли в огромной вязкой луже. Я снова вздохнула.

– Я газую, ты толкай, – повелела моя властная подруга.

– Но ты меня больше и сильнее, – возразила я.

– А от тебя за рулём никакого толку!

И я толкала машину, встав ногами прямо в грязь. Машина все же выбралась, но, неблагодарная, напоследок обдала меня струёй грязи из под колёс.

– Хоть в машину тебя не пускай, – покачала головой Рита, глядя на грязную меня, но пустила.

Я ехала и отколупывала с ладоней подсохшие капельки грязи. Хотелось пореветь и домой, готовить Витьке пироги, он скоро уже с работы придёт…

Когда лесок остался позади, наконец показалась деревня. Мы спросили дорогу у мальчишки, который сидел на лавке и лениво грыз семечки, греясь на солнце.

– А, баб Лена? То последний дом по нашей улице, справа.

Мне казалось, что настоящая знахарка не должна быть Леной. Агафьей, какой нибудь. Или Солохой, на худой конец.

И знахарка вовсе не жила в покосившейся избушке на околице леса. Дом её был обнесен добротным забором, сами хоромы обшиты сайдингом, новые стеклопакеты в окнах, тропинки во дворе плиточкой выложены.

– Хорошо ведьмы живут, – задумчиво проговорила я.

– Тихо, вдруг услышит, – опасливо прошептала Рита. Калитка гостеприимно распахнута, во дворе лавочки. – Стучать нельзя, надо сесть и ждать.

Это тоже сказала шёпотом. Мы вошли, сели. Я чувствовала себя все глупее с каждой минутой. Как отчаявшаяся женщина, которая готова хвататься за любую соломинку и верить шарлатанам.

– Поздно вы, – покачала головой женщина, спускаясь со ступеней. – Я уже думала отдыхать идти.

Знахаркой она не выглядела. Молодая, едва за пятьдесят, в спортивном костюме и пушистых тапочках. Её лица явно уже коснулись инъекции красоты. Что же ты себе не наколдовала то молодости, недовольно подумала я.

– Пожалуйста, – взмолилась Ритка. – мы заблудились! Шесть лет подруга родить не может, ничего не помогает!

– Она то не особо моей помощи рада, – глянула на меня женщина.

– Рада, ещё как рада! – заверила её Ритка и толкнула меня локтем в бок.

Я послушно улыбнулась. Знахарка повела нас на летнюю веранду. Там под потолком ручки сушеной травы, банки какие-то с порошками, выглядело вполне солидно. Я присела на стульчик, разглядывая грязные руки, Рита осталась стоять.

Знахарка подошла ко мне, взяла моё лицо за подбородок сильными пальцами, покрутила туда сюда, затем ладонью глаза мои накрыла и больно постучала кулаком по лбу.

– Вот и все, – сказала она.

– Как, все? – разочаровалась Рита.

– Ну, травы ещё попить дам, – взяла со стола термос, открыла, и наполнила тёмной жидкостью кружку объёмом в литр, не меньше. Протянула мне. – до конца пей, не отрываясь.

Я приняла кружку. Тяжёлая! Понюхала – даже пахнет горько. Сделала глоток и скривилась – рот вяжет до слез прям.

– До конца! – грозно припечатала Рита.

Я пила. Маленькими глотками. Давясь горькой жидкостью и своими слезами. Обещая себе стать сильной, не идти больше на поводу Риты, своего мужа, уметь им противостоять. Наконец жидкость закончилась, с последним глотком мне в рот попал кусочек травинки и горькая муть.

– Луна расти начала, – сказала Лена. – Две недели у тебя. До полнолуния успей с мужем любиться и будет тебе дите.

За эти действия я отдала ей всю наличку, что у меня была.

Меня немного тошнило. Я хотела домой, к Витьке. Казалось, жидкость была не только отваром, но и настоем – навалилась слабость, голова кружилась. Словно пьяна. До самого дома мы с Ритой не сказали друг другу и слова.

Я устало поднялась пешком на наш третий этаж – лифта не было. Долго не могла попасть ключами в замочную скважину. Ввалилась в квартиру, грязная, уставшая, морально истощенная, да ещё и булькая целым литром крепкого знахаркиного настоя в животе. Сейчас схожу в душ, испеку Витьке пирог и все будет хорошо.

В коридоре стояли сумки. Самые разные, все, которые были дома. И один большой чемодан – с ним мы на море ездили три года назад.

– Вить, – позвала я. – Это что?

Он вышел из гостиной. Долговязый, светловолосый, за последние годы ставший уже родным. Отвёл стыдливо взгляд.

– Я женщину встретил, Алина. Полюбил. Это… вещи твои, начал собирать. Квартира моя, тебе придётся уехать. Но я три дня тебе дам, я не монстр. Сегодня у неё переночую.

Прошёл мимо меня, вышел из квартиры. Я устало опустилась на первую попавшуюся сумку – белую, в красную полоску. Под попой что-то хрустнуло, но мне было уже все равно.

Нет у меня больше мужа, и любиться делая дите под растущую луну тоже не с кем. Знахарке я не верила, но почему-то так обидно вдруг стало, до слез.

Глава 2

Алина.

Тем вечером сил, чтобы думать или что либо делать у меня не было. Я пробралась по коридору мимо барахла, набрала ванную и долго в ней отмокала, смывая и дорожную грязь, и весь этот невыносимый день. Задорно била вода из крана, я то и дело её убавляла – вдруг, не услышу, как возвращается Витя..

И ночью долго ворочалась, не могла уснуть. И пореветь не выходило, потому что не верилось. Ну, как Витя мог полюбить другую? Мы же столько лет вместе. Два года встречались. Потом свадьбу красивую сыграли, все, как у людей. И шесть лет брака… я даже с трудом вспоминаю, что было в моей жизни до Вити. И прислушивалась, снова и снова, что вот-вот загрохочет в замочной скважине ключ. Но нет. И утром я пронулась одна.

По привычке в семь часов. Вите на работу нужно было к девяти, я всегда просыпалась готовить ему завтрак. Кто теперь ему готовит? Но плакать не получалось вовсе. Рите я позвонила часа через два, поняв, что просто не знаю, что делать без поддержки своей большой и шумной подруги.

– Вот же козёл, – восхитилась она входя в квартиру. – Пригрела ты, Алинка, змею на груди! Отсуди теперь у него квартиру.

– Да как? Он же её в наследство от бабушки получил. Да если бы и могла, это же нечестно.

– На честных воду возят, – буркнула Рита. – А о чем он думал, где ты жить будешь?

– Наверное, считает, что я вернусь к маме…

К маме не хотелось. Лучше умереть. Нет, я люблю свою маму, и она меня тоже. Но во первых она задушит меня своей жалостью и опекой. Во вторых, живёт мама в пригородном посёлке, там все друг друга знают. Будут в лицо меня жалеть, а за спиной шептаться – пустоцвет, разведенка… Ни за что? А в третьих стыдно как-то возвращаться к маме, когда тебе тридцать почти.

– К маме не вариант, – без слов, по женски поняла меня Рита. – Значит снимем квартиру.

– Чтобы снять квартиру, деньги нужны, а я три года уже не работаю.

Нет, я работала раньше и очень свою работу любила. А потом Витя решил, что жена повар это как-то не солидно. На других работах у меня не клеилось, душа не лежала, так и осталась я сидеть дома и Витю кормить.

– У меня поживешь.

– Ага, щас. У тебя двушка, в которой мама и сын десятилетний кроме меня. И куда я там, на голову? Не говори даже, и денег у тебя не возьму.

Так и получалось – жить мне негде. К тридцати годам я стала совершенно бездомной, поневоле порадуешься, что детей нет. С ребёнком на вокзале не поночуешь, а судя по всему, мне туда прямая дорога. Или под мост, к бомжам. Из-за того, что я много читала приключенческой литературы, мне твёрдо казалось, что бомжи, бандиты и всякий сброд живут именно под мостами, хотя мостов в нашем городе раз-два и обчелся.

– Щас я все решу, а ты пока вещи пакуй, – обрадовала Рита и добавила. – У-у-у, козёл!

И погрозила массивные кулаком. Думаю, если бы здесь был Витя, он бы проникся.

Я занялась паковкой, потому что сидеть в квартире и слушать тишину, ожидая возвращения мужа было невыносимо. Половину того, что собрал Витя отнесла на мусорку – барахло, не стоящее того, чтобы его туда сюда таскать. Часть оставила, Вите пригодится. Зато взяла наши фотографии, новая женщина их выбросит, а они мне дороги. Получился моих вещей один чемодан и одна сумка. И ещё большая сумка с зимней одеждой, она пока у Риты на балконе постоит.

Потом прошлась по квартире – она мне домом была столько лет… Все здесь было выбрано мной. И обои, и занавески, и мебель. И все здесь я любила. И не верилось, что просто уйду и не вернусь, быть такого не может, Витя одумается.

Рита вернулась после полудня.

– Мамочка все решила, – выдала она, тяжело дыша после подъёма на третий этаж. – У подруги моей кузины муж работает на одного ну, очень крутого мужика.

Замолчала, чтобы отдышаться. А связи Риты – отдельная тема. Мне казалось, она знала всех полезных и относительно полезных людей если не страны, то нашего региона точно.

– И? – поторопила я.

– Ему срочно нужен повар и помощница по хозяйству по совместительству. Мы тебя по связям быстро устроим.

– Ты чего, – испугалась я. – Я ж больше трех лет не работала! Я боюсь!

– Ничего, – отмахнулась Рита. – Талант не пропьешь. А пирогов вкуснее твоих я отродясь не ела. Образование у тебя есть, опыт тоже. Медкнижку тебе освежим и завтра же трудоустройство оформим. Что тут для мужика готовила, что там будешь. Да только тут бесплатно, а там за деньги! Да ещё и на сведеи воздухе, проживание в элитном особняке включено.

– Как-то страшно. Вдруг он маньяк?

Я и правда всего боялась. Столько лет пряталась от мира за пусть не широкой, но вполне мужской спиной, и тут на тебе – нужно выходить из-за спины этой и самостоятельно жить.

– Маньяки по лесам бегают, а не в особняках живут, – отмела мой страх Рита и снова погрозила квартире кулаком. – Этот козёл ещё приползет! Да только он думал, что ты у мамки будешь слезы лить, а ты красивая, цветёшь и пахнешь, и при деньгах! А ещё…

Пауза была такой многощначительной, что я поневоле заитриговалась.

– Говори же.

– А ещё мне сказали, что этот миллионер невероятный красавец! Там и кубики на животе, и бицепсы на руках, и трусы от кутюр. Ещё и замуж тебя пристроим!

– Скажешь тоже, – скривилась я.

– Ну, хотя бы полюбуешься на прекрасное. Не Витей единым жив человек.

Я снова оглядела свою квартиру. Мои сборы взбаламутили пыль, и она золотыми крупинками танцевала в воздухе. Успела подумать – надо бы пыль протереть, пропылесосить, потом только вспомнила, что это все не моё. Скрутило изнутри осязаемой, настоящей болью. Хотелось, как каиртзному ребёнку сесть на пол и категорично заявить – никуда не пойду!

– Грустно, – сказала я. Потом к Рите повернулась. – Спасибо, я бы без тебя расклеилась, я бы с ума сошла, я бы не справилась!

Обняла её, крепко прижавшись к её теплу, вздохнула терпкий запах туалетной воды и только тогда навалилось и осознавание происходящего, и горячая благодарность к Ритке. Я всхлипнула.

– Да будет тебе, – буркнула Рита, но тоже, не сдержавшись носом хлюпнула. – Нас ждут великие дела и миллионеры с кубиками на пузе! Да куда-то ты хватаешь, не утащишь ты чемодан, сумку бери…

Я послушно взяла сумку, не оборачиваясь вышла из квартиры, ключи по дороге закинула в почтовый ящик.

Глава 3

Иван.

Было всего восемь утра, но солнце уже ласково припекало, я жмурился, как сытый кот и пил свой первый кофе. Кофе был гадким, потому что я сварил его сам, но я героически делал глоток за глотком. Я был расслаблен и когда раздался до боли знакомый стук я напрягся – не хотелось портить впечатление от такого замечательного утра.

Стучала бабушкина клюка. Иногда я думал, что бабушка прекрасно может справиться и без неё, и использует клюку лишь как средство устрашения. В таком случае она прекрасно справлялась со своей целью.

– Иван! – воскликнула бабушка.

Не помню, чтобы она хоть раз назвала меня Ваней. Строго Иван. Никаких уменьшительно ласкательных, хотя меня любила без сомнения, первое яркое воспоминание детства это её любовь.

– Да? – осторожно спросил я.

– Эта чертовка опять опять не накрыла стол к завтраку!

– Эта чертовка сбежала три дня назад и к сожалению, не вернулась, – напомнил я.

Ей было уже восемьдесят шесть, она очень старенькая, понимал я. Этой зимой она впервые потеряла сознание и упала. Трубку не брала. Я давно уже жил один, и бабушка всегда такой сильной казалась, а тут… я вызвал скорую и спасательные службы и летел ломать дверь. Она говорила все хорошо, просто голова закружилась, но я понимал – одна она больше жить не может.

О доме престарелых речи не шло, но я нашёл дорогой пансионат, идеальный просто, со всеми условиями, за те деньги что я туда платил, с бабушки должны были сдувать пылинки. Но…

– Иван Павлович, – позвонили мне уже через полтора месяца. – Ваша бабушка доводит до слез наших нянечек. У нас уволилось две медсестры. Это первый случай в нашей практике, но мы вынуждены отказаться от вашей бабушки, заберите её, и желательно сегодня.

И вот бабушка живёт у меня. Второй месяц. За это время она умудрилась выжить горничную и двух поварих по очереди. Держался только дворник, подозреваю потому, что бабушка со своею клюкой просто не могла догнать его по пресеченной местности сада.

И вот поэтому мой газон идеально выстрижен, но жрать нечего.

– Скоро приедет доставка, – сказал я. – А пока ты могла бы сварить себе кашу или яйцо.

Бабушка была старой, но не немощной. Но она только покачала головой.

– Не для того я растила внука миллионера, – гордо вздернула подбородок бабушка.

И удалилась. Я за ней. Сварил ей два яйца и поганый кофе – хороший я не умел даже в своей навороченный машине. Бабушкин кофе разбодяжил молоком, крепкий ей нельзя.

– Днём придёт медсестра, – напомнил я. – Не доводи её до слез, пожалуйста.

– Эта особа слишком слаба духом, чтобы я видела в ней достойного противника, – фыркнула бабушка.

Я устало закатил глаза. Утро началось так себе. Днём, во время обеденного перерыва мне позвонила медсестра и сказала, что я должен вдвое повысить ей зарплату. А эта женщина проводила с бабушкой всего два часа в день! Приходила днем и ближе к вечеру. Просто следила за тем, чтобы бабушка во время обедала и принимала лекарства. Жизнь казалась мне испытанием.

Я напомнил себе – мама умерла, когда мне было семь. Я наверняка был непослушным. Со мной было сложно. Бабушка взвалила на себя моё воспитание и вырастила практически достойным человеком. Я справлюсь.

День был изматывающе долгим. Вышел из офиса, когда уже темно было, сел в машину и уткнулся лбом в руль. Я устал. Мне нужно найти хоть кого-то, кто целый день будет дома. Телефон зазвонил и я со вздохом принял вызов от бывшей жены.

– Ванечка, – тихонько пискнула в трубку бывшая жена. – Я скучаю по тебе.

Катенька была самой красивой ошибкой в моей жизни. Бабушка говорила – намаешься с ней, но кто слушает советы родителей? Я и намаялся. Через год сбежал, когда стало определенно понятно, что кроме красоты у Катеньки ничего нет, а гормональное опьянение спало.

– Катя, – постучал по рулю я. – Тебе денег надо? Я кину.

– Я люблю тебя! – патетично воскликнула она.

Меня вдруг посетила сумасшедшая мысль – вернуть Катю, чтобы она как-то разрулила дурдом, в который превратилась моя жизнь. А Катя нашла бы стрессоустойчивых людей или убедила бы бабушку не жрать людей с потрохами.

– Катя, я живу с бабушкой.

– Понятно, – сухо ответила она. – Ты позвони…

Прямо читалось – позвони, когда её не станет. Господи, даже Катя, которая за деньги маму родную продаст, боится моей бабки! Я был в тупике.

Мой посёлок находился за городом. Сплошь элитная застройка, историческая церквушка в излучине реки, берёзы и плакучие ивы. Очень дорогая красота, за которую я платил ещё и временем потраченным на пробки и утром, и вечером.

Но сейчас я ехал поздно, пробок уже не было. На заднем сиденье бумажные пакеты из ресторана – повара не было, чем-то питаться было нужно. Темно. Домой не хочется, но понимаю, что нужно, хотя бабушка уже спать легла.

И в этой почти кромешной темноте вдруг мелькнула женская фигурка бредущая вдоль дороги. Я даже думать не стал, проехал мимо, а потом засвербило изнутри.

Здесь рядом дачные посёлки. Завтра суббота. Вдруг кто пьяный поедет? А она идёт одна совсем, бестолковая. Я притормозил. Выругал себя. Вдруг она сама пьянь неадекватная? Посажу её в машину, а она мне весь салон заблюет…

Но та же бабушка, что сейчас с удовольствием вынимала душу из всех окружающих воспитывала меня в уважении к женщинам. А ещё, что нужно помогать. И я, проклиная свою совесть, развернулся и поехал назад.

Девушка была в тонком пальто, а ночи были ещё холодными, да и дождик накрапывал. Капюшон надвинут так, что лица не видно, но по всему понятно, что времена девушка переживает не лучшие.

– Вы что тут делаете? – спросил я открыв окно. – Ночь!

– Меня муж бросил, – невпопад ответила девушка.

– И вы с горя решили уйти пешком в монастырь? Ночью?

– Я узнала, что они на даче и поехала посмотреть на неё.

Вот же дура, восхитился мысленно я. Бабы неисправимы.

– И как?

Девушка в ответ тихонько заскулила, а потом и вовсе разрыдалась. Я проклял себя – сейчас бы уже домой подъезжал, вышел из машины и осторожно подошёл к девушке. Открыл дверь машины и тихонько подтолкнул внутрь девушку. Она села, даже не думая, я вернулся на свое место.

Втянул носом воздух. Нет, алкоголем не пахло. Легкими духами и ванилью пекарной. Я успокоился – мне казалось, аморальные личности пирожными пахнуть не должны.

– Давайте я отвезу вас домой, – миролюбиво предложил я.

– Я бездо-о-омная, – простонала девушка и разрыдалась ещё сильнее.

– Я не могу вас спасать, – резонно отметил я. – Я могу вас только отвезти.

– Завтра я смогу переночевать у подруги, – всхлипнула пассажирка из под капюшон. – А сегодня на вокза-а-але…

Я выудил из бардачка пачку салфеток, протянул девушке. Она трубно высморкалась и засунула уже использованную салфетку в карман пальто. Лица я её не видел, но она производила впечатление горько обиженного ребёнка. Её было поневоле жаль.

Я напомнил себе – человек не котенок и не щенок. Его нельзя подобрать на улице и оставить из жалости себе. Да и вообще, мне сумасбродной бабушки за глаза хватает.

– У меня квартира в городе есть, – тихо сказал я. – Я вас отвезу, но вы утром уйдёте, хорошо?

Девушка, поглощенная горем, казалось, меня и не слышала. А я подумал – если она вынесет из квартиры все, включая семейный антиквариат, это будет мне достойным уроком.

– А у меня никого кроме него, вообще не было – в нос, из-за слез сказала девушка. – А он мне изменял! А я даже не знаю, как с другими…

Я уже въехал в город. По пустым дорогам быстро долетел до дома, в котором давно не жил. Сейчас оставлю эту мадам и домой. Решено. Открыл девушке дверь, и вывел за руку, как ребёнка. Ладони у неё были совсем холодными, кожа гладкой.

Она послушно шла за мной. В подъезде кивнул консьержу, вошли в лифт. Только там понял, что я до сих пор не знаю, как она выглядит. Да, здесь в отличие от машины светло, но девушка ниже меня ростом, капюшон натянула и кроме макушки в капюшоне я ничего и не вижу.

Вот ограбит меня, вдруг подумал я, даже фоторобот составить не смогу. Перед дверью квартиры она вдруг испугалась.

– Мы куда?

– Переночуете, – терпеливо сказал я. – А потом уедете. Хоть к подруге, хоть в монастырь, хоть к черту на рога.

– А вы не маньяк?

– Нет. Честное слово.

Странно, но она мне сразу поверила. Кивнула, и капюшон чуть подпрыгнул в такт движению. Я отпер дверь и девушка вошла. Завозилась, снимая ботинки, аккуратно поставила их у дверей, прошла на кухню села на стул. Все так же в пальто, из глубин которого доносятся всхлипы. Я закатил глаза.

Вспомнил, что в аптечке была бабушкина валерьянки, от души накапал гостье в стакан с водой, пошёл инспектировать спальню, есть ли там вообще одеяла и подушки.

Когда вернулся, гостья была в коридоре. Ревела и натягивала свои ботинки.

– Вы куда? – поразился я.

– Я Рите позвоню… она спит конечно, но пустит. Простите.

Наступила одной ногой на шнурок второй, запнулась, начала падать. Я вздохнул – если уж начал спасать, надо спасать до конца. Подставил руки, успел поймать. Вздохнул полной грудью запах ванили напополам с валерьянкой. Успел увидеть кончик носа, который чуть блестел отражая свет далёкой лампы с кухни.

Девушка была лёгкой. Под тонким пальто вполне чувствовались изгибы её тела. Подумал вдруг – я сошёл с ума. Совершенно. Мало того, что спасаю девиц, которые возможно меня ограбят, так эту самую девицу вдруг ужасно поцеловать хочется.

И я себе уступил. Она так и возлежала на моих руках, я склонился и коснулся её губ. Они были мягкими, чуть обветренными. Девушка испуганно пискнула.

– Я никогда, ни разу ни с кем кроме мужа! – выдохнула она.

В коридоре полумрак. Я все ещё не вижу её лица, только этот самый кончик носа. И неожиданно, это возбуждает. Было ли в твоей жизни, Иван Павлович, хоть раз такое сумасбродство?

– А может, самое время? – спросил, удивив самого себя я.

И буквально видел, как сверкнули в темноте её глаза.

– Давайте! – снова кивнула она. – Только свет не включайте, я стесняюсь…

Я нёс её в комнату и вспоминал – средства защиты в тумбочке у кровати есть. Когда подбираешь девушек на улице, они совсем не будут лишними.

А потом вдруг в сторону ушло. Только вязкая темнота, женское прерывистое дыхание, руки, которые сначала прикрывались, а затем спину мою обнимали, слава богу, даже о бабушке не вспоминал. Раз только отвлёкся, скользя ладонью по женскому бедру – на нем был длинный, ощутимый подушечками пальцев шрам. Замер.

– С дерева упала, – пояснила девушка. – В восемь лет.

И снова меня поцеловала и все потеряло значение.

Проснулся я в восемь утра. Постель помята. Два пакетика порванных от презервативов на полу. И полная тишина. По квартире прошёлся, никого нет, семейный антиквариат на месте. Если бы не приятная боль зудящая в царапинах на спине да пакетики на полу, можно было бы представить, что все это сумасшествие мне показалось. Приснилось.