Основы этнополитики

Добавить к этому нечего, но надо запомнить эту мысль, которая пригодится нам еще не раз. Вместе с тем, зная, как часто в истории победители навязывали свой язык побежденным, либо как низшие народы перенимали язык высших для социальной адаптации и подъема, мы должны признать непреложно: язык как явление вторичное по сравнению с биологией не годится на роль расодиагностического маркера.

Итак, оставим в прошлом методологически порочную попытку классифицировать расы по языку.

Однако, современная палеолингвистика оказалась способна подтвердить изначальность именно трех основных рас, а также, что еще более важно, верифицировать ту реконструкцию кроманьонско-неандертальских отношений, которая имеет быть предложена в последующих главах. Вот что пишет доктор исторических наук П. И. Пучков в статье «Некоторые проблемы протоэтногенеза»:

«Подавляющее большинство языков северной части Евразии и Северной Африки относятся к огромной ностратической макросемье… Данные глоттохронологического анализа позволяют нам предположить, что дивергенция ностратической этнолингвистической общности произошла самое раннее 15 тысяч лет до нашей эры… Носители ностратического языка были относительно однородными в антропологическом отношении, причем палеоантропологические находки, приблизительно соответствующие по времени и месту существованию ностратического единства, говорят о том, что носители ностратического языка принадлежали к европеоидной расе»35.

Связь с ностратической семьей (более или менее тесную) имеют некоторые другие макросемьи:

афразийская (семито-хамитская);

синокавказская (в нее объединяются северокавказская, енисейская и тибето-китайская семьи;

палеоазиатская (юкагирский и нивхские языки, их иногда теперь признают дальними родственниками ностратического).

Согласно изысканиям группы Сергея Старостина (1953—2005, лингвист, глава Московской школы компаративистики), все эти семьи восходят к одной, «бореальной» суперсемье языков.

Однако, обратим сугубое внимание: все три африканские большие субрасы (не считая пигмеев) говорят, соответственно, на языках одной из трех лингвистических макросемей: койсанской, нило-сахарской (вариант: конго-сахарской) и нигер-конго. Все названные не имеют прямой связи ни с бореальной, ни, тем более, с ностратической макросемьей. Равно как и австроазиатская и австронезийская семьи, объединяющие языки Тихого океана и часть языков Юго-Восточной Азии.

Все это означает, как я и предполагал, две вещи.

Во-первых, с самого начала своего происхождения европеоиды и негроиды не имели между собой ничего общего, а не то что единого предка. Это две асболютно самостоятельно, в разных центрах расогенеза и от разных производителей, зародившиеся расы. Языковая отдельность европеоидов от австралоидов, имеющих с негроидами общего предка, также удобно ложится в изложенную выше гипотезу.

Во-вторых, можно смело предположить, что примерно 15 тыс. лет до н.э. кроманьонец уже не только зачистил и занял всю Европу и север Евразии, но и господствовал в Северной Африке, задвинув неандертальца в неудобья Сахары либо еще дальше – за Атласские горы. И этот грандиозный этноцивилизационный подвиг тогда же сопровождался этнической – и, соответственно, лингвистической – дивергенцией, которая в итоге дала не только у каждой из рас свои языковые макросемьи, но и отдельные семьи внутри макросемей. Что в итоге дало те шесть тысяч языков, что сегодня в наличии на Земле.

Рискну предположить также, что в афразийской и дравидийской семьях рано или поздно будут найдены лексемы, соотносимые с речью неандертальцев (негроидов). Недаром у лингвистов уже есть аналогичные сомнения относительно чистоты конго-сахарской макросемьи, на языках которой говорят негроиды, географически расположенные на северной части африканского континента: не просматриваются ли у нее некоторые лингвистические связи с афразийской семьей? Понятно, откуда возникают подобные сомнения: близость к зоне наиболее активной кроманьонско-неандертальской метисации не могла пройти даром для языка. А вот койсанская семья, на языках которой говорят негроиды, расположенные дальше от «опасной» зоны, и которая имеет резкие совпадения с гипотетической речью неандертальца, расчисленной Либерманом, таких сомнений, естественно, не вызывает, ибо формировалась на дальнем Юге Африки изолированно, вне всякого влияния европеоидов.

Точно так же следует предполагать, что более пристальное изучение алтайской и уральской семьи вскроет подмес языка протомонголоидов. Собственно, уже сегодня идет речь о существовании «синокавказской» языковой семьи, которая, якобы, родилась в лоне европеоидной расы, а затем каким-то образом отчасти привилась монголоидам36. Каким – пусть выясняют специалисты. Новейшие исследования на территории современного Китая подтверждают факт «десанта» европеоидов, относящегося примерно ко времени распада ностратической общности, что не исключает одновременного попадания кавкасионцев как на Кавказ, так и на Дальний Восток.

Однако нет сомнений в том, что монголоиды, не имея с европеоидами общего предка, изначально обладали самобытным языком (ведь язык как таковой всегда появляется вместе с расой как таковой).

1.4. ОБЪЕКТИВНОСТЬ РАСЫ

Виды пришли в соприкосновение только после того,

как они приобрели свои экологические различия.

Большие расы – монголоидов, негроидов, европеоидов —

такая же реальность для верхнего палеолита

и неолита, как и для наших дней.

Недавно отечественными учеными Е.В. и О. П. Балановскими с позиций генетической науки был в очередной раз решительно и блистательно вдребезги разбит «миф о несостоятельности рас»37.

Балановские подчеркивают, что «примерно 15% генетической изменчивости соответствует различиям между всеми популяциями мира, а примерно 85% – приходится на на различия между организмами». Но в отличие от тех, кто пытается утверждать на этом основании незначительность расового фактора (Р. Левонтин и др.), они указывают, что «это соотношение… не имеет никакого отношения к вопросу о расе, а является видовой характеристикой человечества»38. И с беспощадной иронией, но аргументированно высмеивают фальсификаторов (к примеру, группу Дж. Вильсона), в чьих трудах «научные работы, в которых все основные результаты доказывают генетическую реальность существования рас, используются для обоснования идеологической позиции отсутствия рас»39.

Вывод ученых: «Критика генетических основ расы вызвана простым невежеством в антропологии… Широко распространившееся мнение о том, что генетика (и особенно молекулярная генетика) дала важные аргументы против расовых классификаций, является не более чем мифом»40.

Их вывод однозначен: «Расы генетически значимы даже при анализе индивидуального геномного разнообразия»41.

Хотелось бы, чтобы эти страницы прочли наши доморощенные гонители расовой идеи, такие как Валерий Тишков, Виктор Шнирельман, Александр Брод, Алла Гербер, Евгений Прошечкин и другие любители беспокоить прокуроров своими фантазиями по данному поводу.

Однако многочисленные и сильные противники расового мышления в своей пропаганде применяют любые аргументы, способные посеять сомнения в объективности феномена расы. Ловко используют противоречия и путаницу, которые долгое время возникали (и возникают) в расологии, чей путь в истории науки еще слишком недолог, а новые открытия постоянно заставляют пересматривать еще вчера казавшиеся незыблемыми постулаты. В предыдущей главке пришлось рассеять недоразумения, внесенные – из лучших побуждений, разумеется – в обсуждаемый вопрос лингвистами. В приложении к книге дается настоящий бой так называемым конструктивистам – псевдоученым, полагающим, что раса есть выдумка, абстракция, лишенная признаков объективности. Однако до конца книги еще неблизко, поэтому некоторые доводы необходимо привести уже сейчас, чтобы развеять отдельные сомнения, если они появились по ходу изложения.

Частым аргументом против наличия рас является тезис о том, что за десятки тысяч лет на Земли все перемешались со всеми, метисация зашла слишком далеко, поэтому-де никаких «чистых», однородных рас якобы не сохранилось и говорить не о чем. Но и этот тезис опровергается Балановскими. Они положительно утверждают:

«Большие расы имеют глубокий генетический фундамент», который по данным молекулярной генетики, оказался «даже в два раза более обширным и глубоким, чем предполагалось по данным классической генетики. Т.о. можно констатировать, что изучение и классических, и ДНК маркеров в населении мира подтвердило основательность генетического фундамента рас»42.

Вместе с тем, на первый взгляд, наличие значительного количества метисов и даже вторичных рас, возникших путем метисации с древнейших времен, может привести неспециалиста к идее исчезновения основных рас, их безнадежного «загрязнения», «порчи», утраты аутентичности. Следует разбить этот ложный тезис, выделив в нем два аспекта: однородность больших изначальных рас и проблему ядра и периферии.

Однородность рас; ядро и периферия

Вопрос об однородности рас (так же, как и вопрос об однородности этносов) требует разъяснения проблемы расового ядра и расовой периферии.

Изменчивость живой природы и разнообразие пород всех видов живого поражает воображение. Особенно в тех случаях, когда к этой изменчивости сознательно и целенаправленно приложил руку человек. Разве не странно, что пекинес, такса и карликовый пинчер по своей собачьей сути есть то же самое, что кавказская овчарка, дог, колли или мастиф43? Или что вуалехвост, телескоп и золотая рыбка есть потомки простого карася?!

Вместе с тем, разве мы можем сказать, что наличие периферии в виде, допустим, вуалехвоста, отрицает наличие ядра, каковым является карась? Ни в коем случае. Карась (carassius carassius) был и навсегда пребудет не только генетической основой и предком вуалехвоста и ему подобных, но и основным представителем семейства карасевых на планете – как в количественном отношении, так и в отношении набора классических карасевых свойств (маркеров).

Выведение новых пород от старых, уже зарекомендовавших себя с той или иной стороны, – занятие древнее и почтенное (взять, например, создание графом Орловым породы «орловских рысаков» от выводного арабского жеребца Сметанки и датской матки или создание рыбьей породы «бестер» скрещиванием белуги и стерляди). Оно нисколько не порочит исходные породы и не роняет на них тень «неполноценности». Но и не снимает проблему ядра и периферии породы (вида, рода, расы и т.д.), которая давно осознана всеми биологами как нечто само собой разумеющееся.

По поводу данной проблемы академик В. П. Алексеев очень точно писал, опираясь на теорию геногеографии Н. И. Вавилова: «Вид – это не тип, не образец, тем более не отдельная особь, вид – это совокупность, сложная система вариаций по всей области своего распространения». Алексеев особенно подчеркивал: «Наибольшее разнообразие вариаций проявляется в центральных участках области распространения вида – они же, как правило, и центр происхождения вида… Те формы, которые постоянно нарождаются в центре видового ареала – доминантны, рецессивные формы вытесняются на периферию»44.

Поскольку тысячелетние миграции и метисации есть общепризнанный факт, представители ядра и периферии могут иметь, а могут и не иметь географических соответствий, могут жить вперемежку, находиться среди нас дисперсно или компактно.

Понятно, что особи, сохранившие в наличии наибольшее количество расодиагностических маркеров одной расы (этноса), будут относиться к ядру этой расы (этноса), а наименьшее – к периферии. Если у последних численно, пусть даже незримо, возобладали маркеры другой расы – то, соответственно, к периферии этой другой расы они и должны быть отнесены.

К примеру: всей (полной) совокупностью признаков (маркеров) монголоидной расы, как признано сегодня, обладают три этноса: монголы, буряты, тувинцы. Эти эталонные монголоиды и есть ее ядро. На определенном биологическом расстоянии от которого – кто больше, кто меньше – находятся остальные этносы моноголоидной группы. Вплоть до бушменов и готтентотов, относимых по основному набору маркеров, вообще-то, к расе негроидов. А точнее – представляющих собой периферию обеих рас.

Расовая периферия может быть представлена как индивидами, так и целыми этносами и даже субрасами и вторичными расами (например, латиносы-метисы).

Периферия человеческих рас и этносов по определению не может всецело принадлежать одной расе или одному этносу. Она неустойчива и, непрерывно расщепляясь, подпитывает в большей или меньшей степени несколько рас (этносов). Так, например, полукровки Дальнего Востока и Крайнего Севера, еще недавно гордившиеся русской составляющей своей крови и идентифицировавшиеся как анкетные русские, в условиях наметившейся с 1991 года этнократизации во множестве переидентифицировались в якутов, чукчей, эвенков, алеутов и проч. Именно потому, что в расовом отношении они представляют собой европеоидно-монголоидный микст, они в любой момент могут переопределиться и, расставшись с периферией европеоидной расы и русского этноса, перейти в периферию монголоидной расы и, допустим, якутского этноса. Или наоборот. Но это не принесет ни серьезного ущерба, ни серьезного прибытка ни одной из рас, ни одному из этносов. Периферия есть всего лишь периферия.

Наличие ядра европеоидной расы не подлежит никакому сомнению. К примеру, Г. Л. Хить и Н. А. Долинова в своей «Расовой дифференциации человечества» резюмируют: «Из всех европеоидов европейцы наиболее своеобразны». Иными словами, Европа была и есть эпицентр расогенеза европеоидов, хранящий эталонный набор расодиагностических маркеров. А на периферии расы (к примеру, в обеих Америках или на Урале, Алтае) этот набор может меняться, истощаться, заменяться другим.

Владимир Авдеев совершенно правильно интерпретирует этот научный факт: «Это подразумевает, что чистокровный европеец всегда будет идентифицирован на фоне сходных в расовом отношении европеоидов. Именно этот же тезис вновь отлично подтверждает концепцию „расового ядра“, у представителей которого неповторимые расовые признаки выражены со всей очевидностью»45.

Запомним для дальнейшего этот важный вывод. Ведь сказанное касается не только европеоидов: свои расовые центры, хранящие и воспроизводящие эталонный набор маркеров, есть и у всех других рас.

Однородность больших изначальных рас

Понятно: если расы утратят однородность и перестанут отличаться друг от друга, исчезнет самый предмет обсуждения. Раса существует до тех пор, пока сохраняет однородность. Само собой разумеется, что степень однородности у расовой периферии по отдельным признакам ниже, чем у расового ядра, где она более или менее абсолютна. А в силу того, что с доисторических времен расы уже не действуют как нечто целое, а проявляются в истории через этносы, то и получается, что именно этносам, по мере их взаимодействия и смешения (или несмешения) приходится играть роль то ядра, то периферии расы. В ряде случаев расовая периферия, обособившись, сама стала выступать в роли новой расы второго, так сказать, порядка (евреи46, эфиопы, латиносы-метисы и т.п.).

Однако наличие периферии не изменяет главного факта: глубокие биометрические различия остаются и однородность больших изначальных рас остается таковой. Как указывает В. П. Алексеев в программной статье «Проблема расы в современной антропологии»47: «Некоторые признаки повторяются практически у всех без исключения представителей больших рас». Об этом говорит, например, как затылочно-теменной указатель сам по себе, так и его корреляция с высотно-продольным указателем48. А также папиллярные узоры на руках49, размер мозга50 и многое другое.

А. П. Пестряков, например, пришел к выводу, что из всех больших рас наиболее однородной является европеоидная, наименее – монголоидная, вплоть до возможной неоднородности (к подобным же выводам приходят и другие специалисты по расодиагностической маркировке).

К выводу о «наибольшей по сравнению с другими расами консолидированности европеоидов» пришла также краниолог Беневоленская51. В статье «Расовые вариации признаков черепного свода» она же указывает: «Европеоиды – наиболее консолидированная раса… Наибольшие различия лобно-сагиттальный индекс вскрывает в пределах монголоидной расы»52.

Другой краниолог, Ю. К. Чистов в статье «Расовые различия в строении медианно-сагиттального контура черепа человека»53 указывает: «Меньше всего различаются между собой по сумме линейных характеристик контура черепа европеоидные серии, больше всего – экваториальные группы» (что лишний раз подтверждает тезис о тропическом поясе как зоне многотысячелетней активной расовой оппозиции и вместе с тем – метисации).

Можно сослаться также на книгу А. Г. Козинцева «Этническая краниология. Расовая изменчивость швов черепа современного человека» (Л., 1988), где автор, увлеченный разработкой расоразграничительных индексов, указывает пять признаков, чья совокупность «чрезвычайно эффективно» разделяет европеоидов и монголоидов.

О том, что строение черепа негроидов, с их гипертрофией надбровных дуг, низким лбом и другими отличиями явно восходит к неандертальцу и резко дифференцирует с черепом европеоидов, написаны тома еще с XIX века. Выше уже приводились данные и о других признаках, объединяющих ту или иную расу, придающих ей однородность и отграничивающих от других рас: строение волос, топографическое положение глазного яблока и другие характеристики глаза, минерализация костных тканей и многое другое.

Одним из важнейших доказательств/последствий существования отдельных однородных рас является факт неприменимости ряда одних и тех же врачебных методов к разным расам. Ибо принадлежность разных рас к разным биологическим видам сказывается решительным (иногда и трагическим) образом в медицине и фармакологии, не говоря уж о культуре и науке. Например, трансплантологи столкнулись с тем, что почки белых людей не подходят для пересадки чернокожим. В майском номере Scand. J. Gastroenterol за 2003 г. приведены данные об особенностях язвенной болезни у японцев и шведов. Управление по контролю качества пищевых продуктов и медикаментов США (FDA) в июле 2004 г. одобрило первое «расовое лекарство» для лечения сердечной недостаточности у представителей негроидной расы – препарат BiDil. И вообще, как выяснилось, многие лекарства по-разному воздействуют на представителей разных рас, чего нельзя не учитывать при назначении курса лечения. Ибо конкретный препарат, подходящий для одной расы, скорее всего, окажется недостаточно эффективным или даже опасным для другой54.

Феномен очевидного воспроизводства и восстановления рас с каждым новым поколением приводит современную антропологию к однозначному выводу: «Все без исключения популяции оказываются вовлеченными в единый расогенетический процесс, основным результатом которого является становление расовых систем»55. Иными словами, большие расы, пережив весьма длительный период фрагментации, дегенeрации и метисации, в настоящее время активно реконструируются (как то и следует по теории Дарвина и по законам Менделя), «перемалывая» периферию, возвращая ее из пограничного состояния вновь в материнское лоно больших рас.

Ниже этот процесс будет более подробно разъяснен, исходя из учения Дарвина о реверсии видов.

Чешский ученый Ф. Чижек в специальном сборнике «Проблема целостности в современной биологии» (М., 1968) дал философское обобщение биологическим данным: «Это ошибочное мнение, что чем популяция в генетическом смысле сложнее, тем она менее целостна. В действительности дифференциация вида является оборотной стороной его целостности. Чем сложнее явление, тем оно целостнее».

Согласимся с этим.

Следствием этнической однородности является этническая солидарность, этническая консолидация как важнейший природный защитный механизм. Чем однороднее этнос, тем он солидарнее.

Профессор Д. Ф. Раштон в книге «Эволюция и поведение рас» приводит в пример животный мир: «Пчелы и муравьи дают доказательства необыкновенного альтруизма, они умирают, спасая свою колонию, потому что их система воспроизводства приводит к тому, что рабочие особи имеют 75% общих генов. Обезьяны и белки могут обнаруживать генетические различия внутри своей группы, но более склонны к сотрудничеству с наиболее генетически близкими им особями». Он приходит к выводу, что инстинкт самосохранения не только индивида, но и вида, заложенный в нас природой, проявляется на уровне расового сознания человека: «Даже маленькие дети осознают расовые различия и имеют соответствующие предпочтения. Этноцентризм и „расизм“ – это естественные механизмы, заключенные в геноме человека». Благодаря им мы не только живы, но и вообще являемся самими собой.

Объективность расы

Итак, раса есть объективная реальность, познаваемая в сравнении и могущая быть описана с помощью множества признаков (расодиагностических маркеров), имеющих качественное и количественное выражение.

Использование политиками-расистами данного факта в своих политических целях никоим образом не может опорочить самый факт. Как великолепно выразилась российский антрополог Г. А. Аксянова: «Полиморфизм тех физических особенностей современного человечества, которые именуются расовыми, существует независимо от позитивного или негативного отношения к самому термину „раса“. Исторически возникшее переплетение этого научного термина из области биологической систематики с негативными социальными проявлениями не меняет его биологической сущности в применении к человеку. Расовая дифференциация в морфологии человека есть объективная реальность».

Она же в докладе «Категоризация как универсальное явление осознания мира (на примере расовой дифференциации человека)» на 1-й международной конференции «Раса: миф или реальность?» (Москва, 1998) заявила: «Отказ от концептуального понятия «раса» как объекта исследования в физической антропологии следует, на мой взгляд, отнести к разряду иллюзий, ошибок восприятия, т.к. накопленный материал позволяет говорить, что это является неадекватным отражением изучаемой нами действительности. А простой отказ от термина «раса» вообще не меняет объективной морфологической реальности в биологии человеческих популяций. Отказ признавать реальность существования рас у человека работает на разрушение группового согласия физических антропологов, понимаемое как ценностно-ориентационное единство. Это отказ от эффективного инструмента изучения истории человеческих популяций».

Проанализировав весь огромный спектр современных воззрений отечественных генетиков и антропологов, В. Б. Авдеев резюмировал: «Мы убедились в том, что искусство, спорт, политика, все виды хозяйственной деятельности, а также брачный отбор супругов на основе эстетических предпочтений, содействуют не „стиранию“ и „снятию“ расовых признаков в процессе эволюции, но наоборот их выявлению, закреплению и обособлению, что опровергает беспочвенные доводы А. И. Ярхо и иных „алхимиков“ от теории „плавильного котла“»56.

Отрадно отметить, что в современной России на государственном уровне утвердилась концепция трех основных мировых цивилизаций, весьма четко ориентированная на факт существования трех отдельных друг от друга основных рас. Вузовский учебник Л. И. Семенниковой «Россия в мировом сообществе цивилизаций» (М., Интерпракс, 1994) получил поддержку в фонде Дж. Сороса «Культурная инициатива» и в Министерстве образования, и сегодня высказанные в нем идеи уже вошли в десятки учебных пособий в различных вузах столицы и провинции.

Семенникова, завкафедрой истории Российского государства Института государственного управления и социальных исследований МГУ, отмечает, что в мире сосуществуют три модели цивилизаций: западная («цивилизации непрерывного развития»), восточная («цивилизации циклического развития») и внеисторическая («цивилизации непрогрессивной формы существования»). К последней модели относятся аборигены Австралии, индейцы Америки, бушмены Африки и т. п. этносы, вообще не способные к какому-либо развитию. Основная идея учебника, с которой невозможно не согласиться, состоит в том, что «нельзя перевести общество, относящееся к одному типу развития, на принципиально другой». Границы цивилизаций в таком понимании если и не абсолютно совпадают с границами рас (мы помним, что в обществе законы проявляются лишь как тенденции, и правила без исключений не существуют), но их общая корреляция вполне заметна и не вызывает возражений.

Сегодня цивилизационный подход включен в общегосударственную концепцию исторического образования. Он поддержан также на специальном обсуждении Московской Ассоциацией преподавателей истории (2000), широко внедрен в систему российского образования, с 1999 года преподается в старших классах школ. Следует приветствовать этот факт.