VESNA просила подождать

Три года спустя

– Мара, мурёнок, а где мои носки? – он смешно сморщил нос в ожидании моего ответа.

– Русь, ну ты что, издеваешься, да? Ну вот уже месяц как переехали, а ты всё выучить не можешь.

– А может мне приятно, когда моя женщина обо мне заботится, – и его брови многозначительно поползли вверх.

Он обнял меня сзади и поцеловал в шею. Разряд электрического тока по позвоночнику. Я откинула голову назад и прикрыла глаза от удовольствия. Да гори он, этот овсяноблин. И я без сожалений отвернулась от плиты в объятия Руслана, на автомате отключая подачу газа. В голове мгновенно вспыхнуло, что до выхода из дома ещё сорок минут, и если не мудрить с раздеванием, то мы вполне успеем пошалить. Похоже на план.

Он прочитал мои мысли, мы мгновенно оказались у кровати, и я упала на него сверху. Чуть касаясь, вела пальцами по его мощной груди с переплетением мышц, гладила горячую гладкую кожу, целовала шею, проводя вдоль языком и прикусывая так, чтобы не оставить следов. Его руки были везде и сразу, на груди, на бедрах, на спине. Как будто вгрызаясь в мою нижнюю губу во время поцелуя, он нажимал кнопку, и я переставала контролировать себя.

Когда я всё же начала одеваться, увидела его плотоядный взгляд, когда раскатывала чулки по ноге от икры к бедру. Хммм, нет, перерывов на сладкое больше не будет, львёнок. Деловой костюм сидел как влитой, белая простая блузка, аккуратная скромная бижутерия.

– Ты сегодня задержишься? – спросила я, застёгивая пиджак и поправляя юбку.

– Да, там сейчас непросто всё, надо задержаться.

– Позвони, когда ужин разогреть.

Остановив машину рядом с центральным входом, Руслан наклонился и тихо спросил:

– Какие планы на вечер пятницы?

– Ты под боком и киношка, – я едва коснулась его губ и выпорхнула из машины, замечая краем глаза его довольную улыбку.

Руслан всегда был доволен, что в выходные я не тяну его в клуб или в гости к друзьям. Я не употребляю алкоголь, да, и вообще, не люблю пьяных, не люблю толпу, большое скопление людей, опасаюсь незнакомых мужчин, и, кстати, друзей у меня, собственно, нет.

Обернувшись, я поймала его голодный взгляд, он махнул мне рукой, и через несколько секунд машина скрылась в арке.

Городская библиотека. Да, это место моей работы последние три года. Старинное здание с колоннами и балконами, и когда я поднимаюсь по широкой лестнице к большим тяжелым дверям, то часто представляю себя аристократкой из XIX века в длинном платье, в шляпке с ридикюлем и зонтиком, которая спешит на чай к подруге.

Внутри очень тихо. Только слышно закипающий чайник в комнате отдыха. Просторный холл, диффенбахия и фикус в горшках. Тепло и уютно. И безопасно. Всегда открытый пожарный выход, выходящий во двор, незахламленная лестница.

– Доброе утро, Людмила Викторовна, – крикнула я, проходя мимо Читательного зала.

– Машенька, доброе утро. Раздевайся и пошли пить чай, я плюшки принесла.

Библиотека. Это была моя первая официальная работа. Маленькая зарплата, женский коллектив и средний возраст коллег за пятьдесят, меня тут любят. Мечта.

Когда работаешь в библиотеке, любое свободное время ты занимаешь книгой. Моя фотографическая память ускоряет выполнение моих рабочих задач в разы. И я тоже читаю. О Софье Ковалевской, об интегралах, о решении задачи Коши для систем дифференциальных уравнений с частными производными, о задаче Лапласа о равновесии кольца Сатурна. Меня равно интересует «Курс дифференциальных уравнений» Степанова В. В. и «Математические начала натуральной философии» И. Ньютона. Я беру мою тетрадку, и за написанием символов ухожу в простой и понятный мне мир. Это моя тайна. Никто не должен знать о моей страстной любви к числам и правилам.

После первой же скромнейшей зарплаты я нашла способ подработки – я пишу курсовые и дипломные работы на заказ. Серая мышиная жизнь. Чёрт, и она мне нравится.

Рабочие дни пролетают как пять минут, потому что, когда ты занят любимым делом, тебе всегда мало времени.

Часто, возвращаясь домой, в моем сознании я продолжаю вырисовывать знаки, которые складываются в формулы и решения. Когда я готовлю обед или занимаюсь бытом, я думаю о числах, о математических законах и о пробелах в моих знаниях – мне всегда хочется большего. И все действия понятны и подчиняются правилам.

Руслан – мой мужчина, я его выбрала. Просто пришла и забрала себе. С ним тоже все действия понятны и подчинены правилам. Он предсказуем, стабилен, и это меня радует. А ещё он сильный и может меня защитить.

Включив в телефоне радио Pirate Station, я воткнула наушники и шагнула в зимний вечер, укутавшись в широкий клетчатый шарф. Я чеканила шаг под ритмы drum and bass, решив, что домой я сегодня поеду на метро. Впереди всего три автобусных остановки пешком под классную музыку с формулами в голове.

Свобода. Я чувствовала её в каждом движении, каждой клеткой моего тела. Я свободна. Я научилась действовать так, как от меня требуют грёбанные обстоятельства, и при этом оставаться свободной. Я никому ничего не должна, потому что я свободна. Я шла, покачивая головой в такт музыке в наушниках, улыбалась, а в метро я ловила на себе мужские взгляды, ответные улыбки, симпатичный парень в вагоне напротив меня рассматривал моё лицо, не таясь, и тоже улыбался. Я красивая. Не могу сказать, когда точно я стала уверена в этом настолько, что это отразилось на моём поведении. Я вычеркнула из воспоминаний мои школьные годы, и никогда не вспоминаю неуверенную сомневающуюся девочку, которая стеснялась своей плоской груди и высокого роста, девочку, считающую себя обычной. Но всё же иногда в голове я слышу мерзкий женский голос: «Крыса!», от которого у меня бегут мурашки по телу.

Я красивая. Мой рост сто семьдесят сантиметров, первый размер груди, длинные ноги и модельные параметры. А ещё чистые гармоничные черты лица и огромные карие глаза. Да, я красотка. Идите вы все к чёрту!

Руслан

У меня была очень простая жизнь. Спецназ – это просто. Все решения на уровне жизни и смерти, и ни о чем другом думать не надо. Физическая подготовка, стратегическое мышление и черная маска на лице, чтобы никто не знал, как ты выглядишь. Всё всегда просто, если знаешь, чего хочешь.

Знать, чего я хочу, и никогда не сомневаться. Этому меня учил папа с самого раннего детства. Делая выбор, я всегда был уверен, что выбираю именно то, чего я хочу. Папа учил меня быть мужчиной, вкладывая в мою детскую голову понятия и ценности, близкие ему. Когда я пошёл в первый класс, отец привёл меня спортивную школу, и после первого же занятия я сделал выбор, который ещё на один шаг приблизил меня к моему сегодняшнему дню. К восьмому классу я уже вошел в состав городской команды по армейскому рукопашному бою, и вся моя жизнь проходила между тренировками и сборам, соревнованиями и победами. Почувствовав вкус победы, я захотел быть победителем всегда. Я даже и не понял, как я закончил школу, как-то в промежутках между сборами, тренировками и соревнованиями я легко писал контрольные и сдавал экзамены. В девятом классе я уже точно знал, что хочу быть военным. Шесть лет в военном училище. А потом «Альфа». Я не хотел ничего менять. Мысль о перспективах офисного планктона всегда приводила меня в ужас. Вся моя жизнь сводилась к «тренируйся» и «выполняй приказы». Пока не встретил Машку. Она, кстати, не любит, когда её так называют, она – Мара. В глаза её заглянул и пропал. Такая… Не обычная тёлка, их на танцполе тогда была тьма, все как одна, как инкубаторские. Да, что говорить, все мои бывшие были тёлками – Айфон, накачанные губы и тренированные задницы. Как близнецы. Тра4нешь такую пару раз, становится тоскливо, скучно и хочется выйти. Мара – не тёлка. Какая-то другая она, объяснить не могу, но как увидел её, захотелось узнать, что ж такого произошло в её жизни, что у нее глаза не улыбаются. Губки красивые уже в улыбке, а глаза серьезно так смотрят, изучающе.

Когда в клубе она улыбнулась мне, я решил сразу же, что уйду оттуда с ней. «Такая» она или «не такая», без разницы, я уйду с ней. Взял её за руку, и она вздрогнула, глаза свои оленьи на меня вскинула, а я встал со стула и предложил ей присесть. Она цедила свой сок из трубочки и разглядывала меня из-под ресниц. А я наклонился к ней и спросил:

– Как тебя зовут?

– Мара.

– Руслан.

Она снова улыбнулась, ямочка на щеке, а глаза серьезные, изучающие.

– Пошли танцевать, Мара, – я вытянул её на танцпол, когда заиграл медляк.

Подумал сразу же, что она очень худенькая. Даже чересчур, сказал бы. Светло-русые волосы, ровное короткое каре, бархатные карие глаза с пушистыми ресницами.

Когда притянул ее к себе, меня захлестнуло её энергетикой. Она вздрогнула, когда пальцы мои на талии оказались. Такая тонкая, гибкая. К середине танца я уже чувствовал, что она не такая, какой кажется. Нет в языке её тела самоуверенности, напора, наглости. Лёгкие чистые движения, грация такая, девичья, не роковой обольстительницы. Она предпочитает казаться, а не быть.

– Как ты смотришь на то, если я тебя украду, – девчонка улыбнулась, – Ты не против?

– К тебе я не поеду.

– А я тебя и не зову. Пошли гулять.

– Ночью?

– Можно подумать, ты ночью никогда не гуляла, – я с сомнением уставился на неё.

– Не-а, не гуляла, – она опять улыбнулась

Мы вышли из клуба и направились к центру города. Взяли кофе и брели в сторону площади, горели фонари, освещая темноту проспекта, а проезжающие машины разрезали тьму полосами света фар.

– Я же сказала, что к тебе не пойду, – сказала она, когда мы подошли к подъезду.

– Я не живу здесь, расслабься. Хочу показать кое что, с крыши вид просто потрясный.

При слове «крыша» она опять вздрогнула, заметил, как задрожали пальцы. Зрачки расширенные, вид сосредоточенный.

– Я высоты боюсь, – выдохнула чуть слышно, когда заметила мой интерес.

– Не бойся, я с тобой.

И она шагнула в подъезд.

Там, наверху, я снял куртку, и мы присели на неё. Она зачарованно смотрела на открывающийся вид и молчала. Я видел, что ей нравится.

Там, на крыше мы встретили наш первый рассвет.

– Что ты делаешь завтра? – спросил я, когда мы спустились вниз и уже брели по мостовой.

– Встречаюсь с тобой. На этом самом месте в 18:00.

– Угадала.

И она рассмеялась. Ух ты. Вот это звук, до мурашек.

Не было в ней пошлости. Не лезла она в мои объятия, язык свой в горло не пихала. И ночь как-то незаметно пролетела. Когда ехал к ней на встречу, захотелось купить ей цветы.

Марта

Руслан был какой-то притихший. Забрал меня с работы, улыбался, вроде, все хорошо, мы шутили. Я ему про Васю Ильюшина рассказывала, мальчишку, который приходил ко мне по поводу квиза, что я планировала в конце месяца.

А Руся какой-то в себя погружённый, неразговорчивый, молчал больше чем обычно.

Дома, едва мы зашли, он не переодеваясь, упал на кровать. Я собралась поворчать, но передумала. Легла на него сверху и начала целовать его уши. Обычно он начинал издавать такие смешные звуки, говорил, что ему очень нравиться и щекотно одновременно. Но в этот раз он выдохнул и сказал:

– Командировка, мурёнок. Отправляют нас.

– Куда? – я внутренне напряглась, ожидая какую-то гадость.

– Сирия.

Удар в солнечное сплетение, перехватило дыхание и ощущение, будто рука сдавливает моё сердце. Я выдохнула весь воздух из лёгких.

– На сколько?

– Сорок суток.

– П4здец.

– Не ругайся, я не мог отказаться.

– Я знаю, – я прижалась щекой к его затылку. Тут же в голову полезли мысли, эти самые дурацкие мысли, которые заставляют тебя умирать, хотя всё хорошо и ничего ещё не случилось.

– Тебе страшно? – спросил меня он.

– Да, – просипела я полушепотом.

Я лежала на его широкой сильной спине, целовала его родинку на затылке, и, как в детстве, зажмурившись, повторяла про себя одно единственное желание: «Вернись живым и невредимым, я буду молиться каждый день, чтобы с тобой всё было в порядке».

Ночью я оплела собой его тело, будто это помогло бы стать присоской и защитить его от шальной пули или снаряда. Или заряда тротила на растяжке. Господи, сколько ещё опасностей будет там, и я ничего не могу поделать. Хотя, нет, почему же, я могу ждать. Симонов хорошо знал о сверх силе, которая кроется в женском ожидании2. Я буду ждать. Но тут же в голову пришли другие строчки: «И никого не защитила вдали обещанная встреча. И никого не защитила рука, зовущая вдали»3. Я закусила губу, чтобы не разреветься.

Я с трудом доработала до конца недели. Каждое утро я еле находила силы оторваться от любимой горячей кожи, заставляла себя выползти из-под одеяла и просто идти туда, куда ещё недавно я летела как на крыльях. С понедельника начался мой согласованный с руководством отпуск без сохранения заработной платы.

Я проводила с Русланом всё время, которое у него не было занято работой и подготовкой к заданию.

Утром я просыпалась раньше чем он и просто смотрела. Какие у него очень длинные ресницы. Какой он красивый. Четко очерченный контур губ. Его спокойное расслабленное лицо убивало мою тревогу, усыпляло мое желание всё контролировать. А потом он обычно открывал глаза, смотрел на меня и улыбался. Мы шли в душ, а потом он любил меня, отчего у меня выгибались пальчики на ногах. Позже я готовила ему завтрак, при этом очень старалась удивить его и дать ему как можно больше впечатлений, которые будут с ним, когда ему будет тяжело. Я ходила с ним в тренажерный зал, выступала отягощением, когда он подтягивался или отжимался, мы прыгали на скакалках на перегонки, я ходила с ним в тир. Мы много смеялись. Мне хотелось разделить с ним каждую секунду оставшегося до отъезда времени.

Я старалась насладиться им до моего верхнего предела, чтобы он заполнил меня полностью и даже немного больше, но за десять дней мне это так и не удалось, мне всегда было его мало. Я пила его энергетику и получала легкую вибрацию внутри от того, что он во мне, в каждой моей мысли, в каждом моём взгляде.

Я провожала его без слёз. «Улыбайся, Марта». Обнимала, целовала его родинки, трогала его форму – Боже, как ему идет форма! Поправляла погоны, обводила пальчиками нашивки. Вот в этих загадочных символах – мой Руслан, вернее, его часть, которую можно просто записать, а ведь это столько всего – и эритроциты, и тромбоциты, и красные кровяные тельца. Такие маленькие его части. Это всё он.

Вот они, ребята, уходят на посадку. «Не закрывай глаза, Марта, это последние секунды до того, как он отправится на войну. Смотри, Марта, смотри и помни». Я до последнего цеплялась глазами за стриженный затылок, выделяя его среди других полулысых голов. Слезы катились по щекам, он не видит, а нет, обернулся. «Улыбайся, Марта, улыбайся». Я устала быть сильной. Когда я приехала домой, то упала на кровать свернулась

и пролежала без движения до самого вечера. Последнее сообщение: «Я в Москве». После этого связи с ним прервалась.

Сорок дней. Это слишком много для того, чтобы понять, что я не мыслю своей дальнейшей жизни без него. Мне хватило бы и двух дней.

Что произошло тогда, три года назад? Когда я вылезла из автобуса на автовокзале, без вещей, с одним паспортом, имея лишь нескромную сумму наличными во внутреннем кармане куртки? Нескромную для девчонки двадцати лет. Как в этом большом городе я нашла его, моего викинга с суровым взглядом и нежной душой?

Защита. Инстинкт самосохранения гнал меня прочь от Москвы. Этот же инстинкт говорил довериться интуиции. Мне нужна была защита, одна я не справлюсь. С самых первых минут в этом городе я поняла, что защитить меня может только мужчина. Никто никогда не будет защищать женщину лучше, чем это сделает ее мужчина. Это заложено природой. Это заложено инстинктами. И моя задача – найти физически сильного выносливого мужчину с определенной подготовкой. Желательно, с определенными связями. Неженатого, молодого мужчину. Для получения защиты необходимо было стать его женщиной. Чтобы ему хотелось меня защищать.

Тогда в ночном клубе я применила всё, что знала о манипуляции, мне удалось привлечь его внимание и удерживать его на себе. Пока он думал, что он выбрал меня, я рассматривала его из-под опущенных ресниц. Квадратный подбородок, ухмылка, изучающий взгляд. Широкие плечи хотелось потрогать, интересно, какие они наощупь.

– Пошли танцевать, Мара, – и он уже обнимал меня за талию, прижимая к себе.

Запах, какой у него запах, не зря сразу обратила на это внимание. Всё получится. Мне нравится. Двигаясь в такой близости, прижимаясь, чувствуя рельеф его мышц, мне вдруг захотелось взглянуть на него без одежды.

Первое наше свидание прошло на крыше. Мы говорили до утра. Штудирование книг по психологии на протяжении двух лет в институте не прошло даром, я могла разложить личность на составляющие, провести анализ и выбрать правила взаимодействия в соответствии с целями. Никогда я так сильно не разочаровывалась и не ставила под сомнение само существовании любви как после прочтения соответствующей литературы по психологии тогда.

Для того, чтобы определиться с его основными характеристиками, я задавала нужные вопросы. Мой аналитический центр в голове работал как стахановец, я собирала и анализировала ответы, вырисовывала личность с определенными чертами характера. Мы встретили рассвет, и едва из-за горизонта показалось красное солнце, я уже была уверена, я в ближайшем будущем перееду к нему, и он сам попросит об этом.

Он целовался как бог, раздражая все мои рецепторы, и от одного поцелуя я чувствовала сексуальное возбуждение и желание начать знакомиться поближе.

Когда через две недели он предложил мне остаться на ночь у него, пришлось выйти из тени и раскрыть карты:

– Я не могу. Пока не могу.

– Думаешь, слишком быстро? Ну, не семнадцатый век же, мы уже давно общаемся, я не буду думать про тебя всякую херню, обещаю.

– Милый, да мне плевать, что ты будешь о мне думать, – я рассмеялась, глядя на его удивленное лицо, – Я девственница.

Пауза. Он переваривал информацию.

– Да ну нах. Реально?

– Ага. Взаправду.

– Ого, – он был озадачен.

– Но я готова продолжить наше знакомство. Считай, я тебя выбрала.

– Нах4рена ты мне это сейчас сказала? Что я должен по-твоему на это ответить?

– Ничего. Там не было твоей реплики, – я подмигнула ему.

– Какая ты забавная, Мара. Иди, поцелую.

И он просто поцеловал меня как ни в чем не бывало.

***

Самолет с нашими ребятами из Сирии приземлился на военный аэродром в Новороссийске. Кучка родных и близких стояла в Шереметьево в ожидании прилёта рейса из Анапы. И я была среди них.

Три года я не была в Москве и всячески избегала даже теоретической возможности оказаться в столице. Три года я шарахалась от аэропортов и вокзалов, помня, что мне нельзя попадать в поле зрения видео камер, возможно меня ещё ищут. Но я не могла его не встретить. Я не могла лишить его возможности увидеть меня в ряду родственников и жён его сослуживцев.

Спинным мозгом я чувствовала опасность. Мне было почти физически плохо, потели ладони, подташнивало, и какое-то тягучее болезненное чувство кувыркалось в грудной клетке.

Рейс приземлился, в зале чувствовалось оживление, я стояла немного в стороне от основной массы встречающих. Как только показались первые пассажиры, мне пришлось стянуть капюшон худи. Тут я увидела Руслана, он шел в группе парней в форме, разговаривал. Он улыбался, отвечая сослуживцам, периодически поворачивал голову и всматривался в толпу. Мой живой Руслан. Чистая радость и ощущение полного счастья накрыли меня. Я не знаю, как я в один миг забыла об опасности, о том, что надо не высовываться, но я себя уже не контролировала. Я бежала к нему раскинув руки для объятий, а ещё через секунду уже целовала, запрыгнув на него. Он смеялся, крепко держал меня и прижимал к себе. Держась за руки, мы вышли из здания аэропорта и отправились к машине, на которой нас согласились довезти до дома. Всю дорогу мы сидели на заднем сидении, я обнимала его, боясь разжать руки, а потом, в конец вымотавшись, уснула, положив голову ему на грудь.

Служба безопасности аэропорта

– Стой. Промотай ещё раз. Вот. Вот здесь приблизь, – бритый сотрудник транспортной безопасности разглядывал поросячьими глазками изображение на мониторе, периодически опуская голову и рассматривая фото на своем телефоне.

После чего откатился на стуле назад, и набрал номер в телефоне.

– Бирюк, я тут деву одну срисовал, оставляли фотку пару-тройку лет назад, видос тебе пришлю.

Руслан

Странно устроена жизнь. Сегодня ты – король мира, а завтра уже в окопе, выполняешь чёткую цепочку последовательных действий, и стараешься не ошибиться, потому что здесь ошибок не прощают. Или делаешь зачистку в квартале, и опять одно за другим чёткие действия, но на минуту ослабляешь внимание и уже ловишь мину.

Смерть всегда рядом. Просто в командировках чувствуешь это острее. Когда я был один, я был без тормозов, каждая поездка в огневую точку была как способ доказать себе, что я мужик. Родители, их переживания, это проходит как-то мимо, я же взрослый, я же сам по себе. Это мой осознанный выбор. Меня этому учили.

Когда у меня появилась Мара, я стал смотреть на всё иначе. Теперь я начинаю понимать сослуживцев, у которых есть семьи. И искренне не понимаю, что держит здесь пацанов, у которых есть дети. Мы профессионалы, мы уверены в себе, но это не игрушечная войнушка, и всё может закончится плохо. Мне уже доводилось сопровождать домой груз-200, и на протез скидываться тоже.

Сложно уместить в одной жизни любовь к моей работе, к тому, что я делаю, и мою любовь к женщине.

– Волков, ты к Михею на днюху придёшь? – Саня пихает меня в плечо.

День тридцать четвертый. Уже почти пол одиннадцатого ночи. Можно зачёркивать это число крестиком в календарике карманном. Привычка такая, всегда в командировках дни считать и в календарике зачёркивать, уже и не помню откуда повелось, ещё с учебки, наверное.

– А Михей отмечать собрался? – я включился в беседу.

– Ну, да. У него ж сын родился, вот он решил два в одном – и днюха и за сына проставиться.

– Тогда – да, придём. Что дарить будем? – спросил я.

С первого дня работы с пацанами на все личные праздники мы дарили один большой подарок от всех.