Реформа российского гражданского законодательства: промежуточные итоги
Еще в Концепции развития гражданского законодательства РФ отмечалось: «…учитывая неоднозначность правовой природы залога, следует оставить неизменным основное место регулирования залоговых правоотношений в ГК, а именно в главе об обеспечении исполнения обязательств. Между тем в разделе о вещных правах следует указать на залог (ипотеку) как на ограниченное вещное право, установить основания его возникновения, определить ряд генеральных положений, регулирующих залог как вещное обременение.
Регулирование договора залога должно осуществляться нормами обязательственного права, а права ипотеки как права, обременяющего вещь и следующего за ней, – положениями вещного права». В связи с введением особого порядка правового регулирования залоговых правоотношений в Концепции предлагалось «отказаться от государственной регистрации договора залога недвижимого имущества и регистрировать только залоговое право как обременение недвижимого имущества»[20].
Предложенный Концепцией подход к регулированию залоговых правоотношений был полностью реализован при подготовке единого законопроекта, принятого Государственной Думой в первом чтении 27 апреля 2012 г. Данный законопроект предусматривает включение в раздел II ГК РФ, который в новой редакции будет именоваться «Вещное право», как отдельной главы (гл. 241), посвященной регулированию ипотеки в качестве вещного права, так и общих положений о вещных правах, которые будут применяться и к ипотеке.
Именно проектируемые правила об ипотеке предусматривают возможность установления ипотеки без указания данных о существе, размере и сроках исполнения обеспечиваемого обязательства при том условии, что в договоре ипотеки будут определены предельная сумма, которая может быть получена залогодержателем из выручки от продажи предмета ипотеки, а также срок существования залогового права (независимая ипотека). Более того, независимая ипотека может быть установлена путем обременения собственником своей недвижимой вещи, удостоверенного закладной, без указания лица (залогодержателя), в пользу которого устанавливается такое обременение. В этом случае право ипотеки на соответствующую недвижимую вещь будет считаться возникшим с момента внесения в ЕГРП записи о залогодержателе.
Применительно к независимой ипотеке будут действовать правила, согласно которым уступка прав по обязательству, обеспеченному такой ипотекой, не повлечет за собой перехода независимой ипотеки; напротив, переход независимой ипотеки от залогодержателя к другому лицу будет осуществляться в том числе и без передачи этому лицу прав по обязательству, исполнение которого обеспечено независимой ипотекой.
Однако в настоящее время, пока в тексте ГК РФ отсутствуют новые правила об ипотеке как о вещном праве, применение каких-либо устаревших законоположений о вещных правах к отношениям, связанным с залогом недвижимости, лишено всякого практического смысла.
Что касается законоположений о перемене лиц в обязательстве, то в соответствии с Законом № 367-ФЗ гл. 24 ГК РФ, по сути, изложена в новой редакции, за исключением ст. 390, которая лишь дополнена новым законоположением.
Новые законоположения о перемене лиц в обязательстве предусматривают дифференцированное регулирование отношений, связанных с уступкой прав (требований) и переводом долга в зависимости от того, связаны ли соответствующие сделки с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности. Для отношений, связанных с уступкой права (требования) и переводом долга, которые складываются в сфере предпринимательской деятельности, регулирующие их правила носят преимущественно диспозитивный характер и обеспечивают максимально возможную оборотоспособность соответствующих прав и долгов. Так, исключительно в сфере предпринимательской деятельности подлежат применению новые законоположения об уступке будущего права (требования), в том числе права (требования) по обязательству из договора, который будет заключен в будущем (ст. 3881 ГК РФ), а также о переводе долга по соглашению между кредитором и новым должником (п. 1 ст. 391 ГК РФ).
Закон № 367-ФЗ введен в действие с 1 июля 2014 г.
Следующим, шестым по счету из числа законов, принятых в рамках реформы гражданского законодательства, был Федеральный закон от 12 марта 2014 г. № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации»[21] (далее – Закон № 35-ФЗ).
Наличие в названии данного Закона указания на изменения, вносимые в части первую и вторую ГК РФ, носит скорее характер недоразумения. Все изменения в части первой ГК РФ ограничились внесением в текст § 3 гл. 23 «Залог» ст. 35818 о залоге исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, которая для этого была предварительно изъята из текста Закона № 367-ФЗ, где и были сосредоточены все правила о залоге. Характерно, что эта статья введена в действие с 1 июля 2014 г., как и остальные законоположения о залоге. Весьма незначительные изменения, вносимые в часть вторую ГК РФ, касаются отдельных положений о договоре подряда (ст. 727), а также договора коммерческой концессии (п. 2 ст. 1028 и п. 2 ст. 1031) и имеют чисто редакционный характер, поэтому данные законоположения были бы, наверное, более уместны в тексте законопроекта о внесении изменений в гл. 42–46 части второй ГК РФ (так называемые финансовые сделки), тем более что соответствующие законоположения были приняты в первом чтении в составе единого законопроекта.
А вот в часть четвертую ГК РФ (раздел VII «Права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации») действительно внесены серьезные изменения и дополнения, заслуживающие внимания.
Особо необходимо выделить те новые законоположения, которые направлены на регулирование использования результатов интеллектуальной деятельности в сети «Интернет» и иных информационно-телекоммуникационных сетях.
Правда, и здесь не обошлось без сюрпризов. В законопроекте, принятом в первом чтении, предусматривалось юридическое определение интернет-сайта как составного произведения: представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов, систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть размещены в сети «Интернет» (п. 2 ст. 1260 в редакции законопроекта). Кроме того, интернет-сайты наряду с базами данных были включены в число сложных объектов (п. 1 ст. 1240 в редакции законопроекта), что должно было облегчить распоряжение правами на эти результаты интеллектуальной деятельности. Однако в окончательной редакции поправок, вносимых в текст части четвертой ГК РФ, указанные законоположения отсутствуют.
Иная судьба была уготована новой ст. 12531, которая, согласно законопроекту, должна была быть внесена в текст части четвертой ГК РФ. В этой статье определялись общие принципы ответственности информационных посредников (интернет-провайдеров). В соответствии с правилами, содержащимися в указанной статье, информационные посредники, осуществляющие передачу материалов в сети «Интернет» или предоставляющие третьим лицам возможность размещения материалов в сети «Интернет», несут ответственность за нарушение интеллектуальных прав на общих основаниях при наличии вины. Вместе с тем информационный посредник может быть освобожден от такой ответственности за нарушения, имевшие место в связи с осуществляемой им деятельностью, при одновременном соблюдении следующих условий: он не является инициатором передачи материала в сети «Интернет» или иной информационно-телекоммуникационной сети и не определяет получателя указанного материала; он не изменяет указанный материал при оказании услуг связи, за исключением изменений, осуществляемых для обеспечения технологического процесса передачи материала; он не знал и не должен был знать о том, что использование соответствующих результатов интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации лицом, инициировавшим передачу материала, является неправомерным. Кроме того, информационный посредник, предоставляющий возможность размещения материала в информационно-телекоммуникационной сети, в случае получения в письменной форме заявления правообладателя о нарушении интеллектуальных прав с указанием страницы сайта или сетевого адреса в сети «Интернет», на которых размещен соответствующий материал, обязан своевременно принять необходимые и достаточные меры для прекращения нарушения интеллектуальных прав.
Названная ст. 12531 была внесена в текст ГК РФ в опережающем темпе Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 187-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях»[22], который был введен в действие с 1 августа 2013 г.
В целом же основные новые законоположения об интеллектуальной собственности, содержащиеся в Законе № 35-ФЗ и вносимые в часть четвертую ГК РФ, введены в действие с 1 октября 2014 г.
Седьмым законом, принятым в рамках реформы гражданского законодательства, стал Федеральный закон от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации»[23] (далее – Закон № 99-ФЗ).
Стоит отметить, что именно вопросы правового регулирования юридических лиц были в центре наиболее ожесточенных дискуссий, которые велись в отношении как Концепции развития гражданского законодательства РФ, так и подготовленного на ее основе законопроекта. Результатом этого стали не только затяжка в принятии соответствующих новых правил о юридических лицах и в целом «торможение» процесса реформирования гражданского законодательства, но и то обстоятельство, что многие законоположения, содержащиеся в Законе № 99-ФЗ, «расходятся» с положениями Концепции, а иногда и напрямую им противоречат.
Так, в Концепции в качестве одного из основных недостатков законодательства о юридических лицах отмечалось, что «гражданско-правовое регулирование статуса юридических лиц характеризуется множественностью действующих законодательных актов, не во всем соответствующих как друг другу, так и Гражданскому кодексу. Отдельные законы отличаются низким юридико-техническим уровнем и неэффективны в своем практическом применении…»[24].
В связи с этим в Концепции делался вывод о том, что, например, совершенствование законодательства о хозяйственных обществах должно осуществляться «во-первых, путем сокращения множественности законов, устанавливающих особенности гражданско-правового статуса отдельных разновидностей хозяйственных обществ (что позволит минимизировать противоречия в правовом регулировании); во-вторых, путем максимальной детализации содержащихся в них правовых норм». В частности, в этих целях предлагалось принять единый закон о хозяйственных обществах[25].
Однако в официальном тексте законоположений, внесенных в ГК РФ Законом № 99-ФЗ, мы видим ссылки на законы о хозяйственных обществах (ст. 662, 67, 671), закон об обществах с ограниченной ответственностью (ст. 89, 94), закон об акционерных обществах (ст. 663, 97, 100). Значительно расширен (по сравнению с ранее действовавшей редакцией соответствующих законоположений) перечень тех хозяйственных обществ, в отношении которых специальными законами определяются особенности их правового положения, а также права и обязанности их участников. Теперь в указанный перечень входят кредитные, страховые, клиринговые организации, специализированные финансовые общества, специализированные общества проектного финансирования, профессиональные участники рынка ценных бумаг, акционерные инвестиционные фонды, управляющие компании инвестиционных фондов, паевых инвестиционных фондов и негосударственных пенсионных фондов, негосударственные пенсионные фонды и иные некредитные финансовые организации, акционерные общества работников (народные предприятия) (п. 7 ст. 66 ГК РФ).
Более того, в период работы различных комиссий, создаваемых для обсуждения замечаний к положениям законопроекта о юридических лицах, был принят (келейно, без обсуждения с юридической общественностью) Федеральный закон от 3 декабря 2011 г. № 380-ФЗ «О хозяйственных партнерствах»[26], который противоречит не только Концепции и законопроекту, но и здравому смыслу.
В Концепции особым образом отмечалась актуальность упорядочения и систематизации законодательства о некоммерческих организациях. «Количество организационно-правовых форм некоммерческих организаций в действующем законодательстве явно избыточно… – подчеркивалось в Концепции, – единая система правового регулирования организационно-правовых форм некоммерческих организаций отсутствует, а само законодательство о некоммерческих организациях изобилует пробелами, повторами и противоречиями… Выделение некоммерческих организаций в отдельные виды, которым соответствуют и особые организационно-правовые формы юридических лиц, нередко проведено искусственно, при отсутствии практически значимых признаков, характеризующих особенности их гражданско-правового положения, либо при отсутствии для этого реальной потребности»[27].
В связи с этим в Концепции предлагалось допустить возможность создания некоммерческих организаций только в организационно-правовых формах потребительских кооперативов, общественных организаций, ассоциаций и союзов (корпоративные некоммерческие организации), а также фондов и учреждений (унитарные некоммерческие организации). «Данный перечень, – отмечалось в Концепции, – следует рассматривать как исчерпывающий, но именно для целей функционирования некоммерческих организаций в качестве юридических лиц»[28].
В Концепции также подчеркивалось, что «в ГК следует исчерпывающим образом урегулировать гражданско-правовые конструкции указанных форм некоммерческих организаций (порядок создания, структуру и полномочия органов, права и обязанности их членов и участников), что позволит устранить повторы и противоречия в законодательстве… В законах об отдельных видах некоммерческих организаций (общественных объединениях, политических партиях, профессиональных союзах и т. д.) в том, что касается их участия в гражданско-правовых отношениях, должны содержаться лишь отсылки к соответствующим нормам ГК РФ, а не наоборот»[29].
Что же получилось на деле? При подготовке законопроекта к его принятию в первом чтении в целом удалось сохранить подходы, обозначенные в Концепции. Все многочисленные виды некоммерческих организаций были объединены в шесть организационно-правовых форм юридических лиц. К некоммерческим корпорациям были отнесены: потребительские кооперативы, в том числе товарищества собственников жилья, жилищные, жилищно-строительные, дачные, дачно-строительные и гаражные кооперативы, садоводческие, садово-огороднические (огороднические) и дачные объединения граждан, общества взаимного страхования, кредитные кооперативы (общества взаимного кредита), фонды проката, сельскохозяйственные потребительские кооперативы; общественные организации, в том числе политические партии, казачьи общества и общины коренных малочисленных народов, а также созданные в качестве юридических лиц профсоюзы (профсоюзные организации), общественные движения, органы общественной самодеятельности и территориального общественного самоуправления; ассоциации и союзы граждан и (или) юридических лиц, в том числе некоммерческие партнерства, саморегулируемые организации, объединения работодателей, объединения профсоюзов, кооперативов и общественных организаций, торгово-промышленные, нотариальные и адвокатские палаты.
Некоммерческими унитарными организациями предлагалось признать: общественные, благотворительные и иные фонды, в том числе автономные некоммерческие организации; государственные (в том числе государственные академии наук), муниципальные и частные (в том числе общественные) учреждения; религиозные организации (п. 3 ст. 50 ГК РФ в редакции законопроекта, принятого в первом чтении).
Однако в процессе подготовки и принятия соответствующих законоположений во втором и третьем чтениях законодатель значительно отступил от положений Концепции, выделив дополнительно пять самостоятельных организационно-правовых форм некоммерческих организаций: товарищества собственников недвижимости, в том числе товарищества собственников жилья; казачьи общества, внесенные в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации; общины коренных малочисленных народов; автономные некоммерческие организации; публично-правовые компании (п. 3 ст. 50 ГК РФ).
Проблема, разумеется, не в количестве организационно-правовых форм некоммерческих организаций, а в неопределенности правового статуса соответствующих юридических лиц, отнесенных к новым организационно-правовым формам, в качестве участников имущественного оборота. Ведь их правовое положение не может быть определено исходя из норм ГК РФ. Так, в отношении казачьих обществ действует правило о том, что положения Кодекса о некоммерческих организациях применяются к указанным юридическим лицам, если иное не установлено законом (имеется в виду Федеральный закон от 5 декабря 2005 г. № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества») (п. 3 ст. 12315 ГК РФ). Аналогичное правило предусмотрено и в отношении общин коренных малочисленных народов Российской Федерации (п. 4 ст. 12316 ГК РФ).
Особый разговор о так называемых публично-правовых компаниях – имеются в виду известные госкорпорации и госкомпании, которые создавались по отдельным специальным законам («Росатом», «Ростехнологии», Агентство по страхованию вкладов, Внешэкономбанк и некоторые другие).
В Концепции развития гражданского законодательства РФ подчеркивалось, что госкорпорации не являются ни корпорациями (не имеют членства), ни государственными организациями (будучи частными собственниками своего имущества), ни некоммерческими организациями, ибо в ряде случаев создаются для осуществления предпринимательской деятельности. «Фактически госкорпорация является не организационно-правовой формой юридического лица в смысле ГК и гражданского права вообще, – указывалось в Концепции, – а специальным способом создания субъектов права, уникальных по своему правовому (частноправовому и публично-правовому) статусу»[30].
В связи с этим в Концепции было признано целесообразным исключить возможность создания юридических лиц в организационно-правовой форме государственной корпорации, а также предусмотреть в ГК РФ правила о том, нормы о каких организационно-правовых формах юридических лиц подлежат применению к гражданско-правовым отношениям с участием уже созданных государственных корпораций[31].
Как можно видеть, законодатель поступил прямо противоположным образом: во-первых, для государственных корпораций и государственных компаний узаконена самостоятельная организационно-правовая форма юридических лиц – публично-правовая компания (п. 3 ст. 50 ГК РФ); во-вторых, в тексте ГК РФ не предусмотрены какие-либо правила, направленные на регулирование указанной организационно-правовой формы юридических лиц, поэтому данное понятие («публично-правовая компания») скорее является обобщенной категорией для обозначения всех существующих государственных корпораций и государственных компаний и тех, что будут созданы в будущем (так как их создание не ограничено); в-третьих, ныне существующие и будущие государственные корпорации и государственные компании сохраняются в качестве особых субъектов имущественного оборота, имеющих индивидуальный статус, о чем свидетельствует одно из переходных положений Закона № 99-ФЗ, согласно которому к действующим государственным корпорациям и государственным компаниям, а также к иным юридическим лицам, создаваемым Российской Федерацией на основании специальных законов, положения ГК РФ о юридических лицах применяются постольку, поскольку иное не предусмотрено специальным федеральным законом о соответствующем юридическим лице (п. 6 ст. 3 Закона № 99-ФЗ).
Нельзя не отметить также, что при доработке законопроекта в целях его внесения в Государственную Думу (в основном в связи с замечаниями и предложениями Минэкономразвития России и рабочей группы по созданию международного финансового центра) в ходе многократных обсуждений и заседаний различных комиссий было выявлено несколько вопросов, вызывавших наиболее ожесточенные споры, не позволявшие завершить работу над законопроектом. К их числу относились, в частности, вопросы: о минимальном размере уставного капитала хозяйственных обществ; о способах возможного регулирования отношений аффилированности; об имущественной ответственности лиц, контролирующих деятельность юридического лица.
В Концепции предусматривалась необходимость повысить значение такой правовой категории, как уставный капитал в деятельности хозяйственных обществ, в целях обеспечения «выполнения ею тех функций, для осуществления которых она создана (обеспечение стартового капитала для деятельности общества и гарантии прав кредиторов)»[32]. В связи с этим предлагалось повысить минимальный размер уставного капитала для хозяйственных обществ. «С учетом опыта европейских правопорядков, – отмечалось в Концепции, – целесообразно вести дело к тому, чтобы установить размер уставного капитала для ООО в сумме не менее 1 млн руб. (порядка 22–25 тыс. евро), а для АО – в сумме не менее 2 млн руб. (порядка 45–50 тыс. евро). Этот минимальный размер может быть повышен для тех акционерных обществ, которые прибегают к открытой (публичной) подписке на акции»[33].
Вопрос об увеличении минимального размера уставного капитала хозяйственных обществ многократно обсуждался на различных совещаниях (в том числе на самом высоком уровне), после которых в текст законопроекта вносились новые конкретные величины размера уставного капитала обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ. В итоге же в окончательном тексте законоположений, внесенных в ГК РФ (п. 1 ст. 662), законодатель вовсе исключил конкретные цифры, определяющие минимальный размер уставного капитала, ограничившись отсылкой к законам о хозяйственных обществах.
Не меньше времени и сил понадобилось для выработки компромиссного решения о порядке регулирования отношений аффилированности. В итоге были выработаны общие правила, позволяющие определить признаки аффилированности в семи группах отношений между различными лицами. Кроме того, было найдено интересное решение, позволяющее устанавливать наличие или отсутствие аффилированности независимо от наличия (отсутствия) формально-юридических признаков аффилированности в соответствующих отношениях между лицами, исходя из фактических обстоятельств, свидетельствующих о возможности (или невозможности) влиять на деятельность юридического лица. Данные общие правила были рассчитаны на субсидиарное применение во всех случаях, когда законом наступление правовых последствий ставилось в зависимость от наличия между лицами отношений аффилированности (ст. 532 ГК РФ в редакции законопроекта, принятого в первом чтении).
Однако в окончательном тексте ст. 532 ГК РФ (в редакции Закона № 99-ФЗ) можно обнаружить лишь дежурную отсылочную норму о том, что «в случаях, если настоящий Кодекс или другой закон ставит наступление правовых последствий в зависимость от наличия между лицами отношений связанности (аффилированности), наличие или отсутствие таких отношений определяется в соответствии с законом».
В окончательный текст новых законоположений о юридических лицах, внесенных в гл. 4 ГК РФ, не попали и нормы, определяющие круг лиц, контролирующих юридическое лицо, и устанавливающие их ответственность (ст. 533 и 534 в редакции законопроекта), хотя и они были предметом оживленных дискуссий, которые потребовали значительных затрат времени и сил.
Как бы то ни было, все же гл. 4 ГК РФ (в редакции Закона № 99-ФЗ) содержит немало новелл, которые должны позитивным образом сказаться на правовом регулировании деятельности юридических лиц. Новые законоположения в целом введены в действие с 1 сентября 2014 г.
Важно отметить, что переходные положения, содержащиеся в Законе № 99-ФЗ, не содержат ставших традиционными для российского законодательства о юридических лицах норм, определяющих сроки для приведения учредительных документов в соответствие с новыми законоположениями под страхом ликвидации юридических лиц, которые не выполнят это требование. Согласно п. 7 ст. 3 Закона № 99-ФЗ учредительные документы, а также наименования юридических лиц, созданных до вступления данного Закона в силу, подлежат приведению в соответствие с нормами гл. 4 ГК РФ (в редакции этого Закона) при первом изменении учредительных документов таких юридических лиц. А до этого момента учредительные документы соответствующих юридических лиц действуют в части, не противоречащей указанным нормам.
Федеральный закон от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации»[34] (далее – Закон № 42-ФЗ), которым вносятся изменения и дополнения в общие положения об обязательствах и договорах (раздел III ГК РФ), стал восьмым по счету среди федеральных законов, принятых в рамках процесса реформирования российского гражданского законодательства. Новые законоположения об обязательствах и договорах введены в действие с 1 июня 2015 г.