Сукино болото

– Мы пока не знаем, из-за чего произошла драка, и кто ее возглавлял, – ответил полковник Шокин.

– Это не просто драка, – сказала Ланцева. – В городе сложилась система молодежной оргпреступности. Или вам удобней этого не признавать?

Полковник побагровел:

– То, что произошло, это пощечина правоохранительным органам. А вы, вместо того, чтобы помогать, наносите свою пощечину, только нагнетаете обстановку.

Губернатор был терпелив:

– Итак, отчего это происходит?

– Сегодня у пацанов все на конфликтах построено. Уровень тестостерона в крови у подростков в четыре раза выше, чем у взрослых, – глубокомысленно изрек Царьков. – Нужно гасить запредельными физическими нагрузками, спорт развивать, все виды единоборств.

Слово взял полковник Шокин:

– Раньше попался с кастетом или ножом – сразу, без разговоров – уголовная ответственность. А с 2003 года привлечь можно только за нападение с огнестрельным оружием. Хотя это уже бандитизм, а не хулиганство. Сегодня если вам плюнут в лицо или ударят арматурой, у вас даже заявление не примут. Вам скажут: идите в мировой суд. А там вам скажут: приведите того, кто вас ударил, тогда возбудим уголовное дело.

– Что вы хотите сказать? – спросил губернатор.

– Законы надо ужесточать.

Сапрыгин поморщился. Законы по всей стране едины. Только почему-то в других городах разгула молодежных банд не наблюдается. Значит, дело не только в мягких законах.

Он мрачно пошутил:

– Скоро, полковник, вы будет ездить, как некоторые ваши коллеги в Латинской Америке. В броневике.

Мясистый лоб у Шокина покрылся потом, редкие, гладко зачесанные набок волосы заблестели, будто смазанные бриолином:

– Группировщиков в городе – сотни, Валерий Дмитриевич. А в отделе по их нейтрализации всего два сотрудника, – ответил он. – Больше дать не можем, штатное расписание не позволяет. Не успеваем работать на опережение событий. Заводить информаторов среди группировщиков нам запрещено. А по своей инициативе подростки на контакт не идут. Фактически работа ведется вслепую.

– Кто здесь начальник отдела? – спросил губернатор. (Булыкин поднялся). – Вы что скажете?

Голос у Никиты был негромкий, но твердый:

– Что-то говорить на моем месте поздно. Я подал рапорт.

Сапрыгин повернулся к Шокину:

– Рапорт принят?

– Нет, не принят, – ответил полковник. – Личной вины майора я не вижу. Я бы только посоветовал ему активнее работать с главарями группировок.

– То есть? – спросил губернатор.

– Надо сделать так, чтобы хотя бы один из них повел свой дикий табун в сторону от пропасти.

– Думаете, это реально?

– Думаю, да.

Сапрыгин повернулся к Лещеву:

– А кто у вас за молодежь отвечает?

Мэр кивнул Василисе Шишовой, возглавлявшей комитет по делам молодежи.

Василиса была умная, энергичная и, что особенно важно для чиновницы, речистая. Если что-то не сделано или сделано не так, всегда могла исправить положение складными словами.

– Со времени предыдущего совещания на эту тему прошло два месяца, – она будто читала по бумажке. – За этот период улучшено освещение улиц и подъездов. Во всех школах установлена система раннего предупреждения. Достаточно директору или завучу нажать на кнопочку – милиция тут как тут. Введен так называемый комендантский час. После десяти вечера подросткам до 18 лет запрещено находиться вне дома. Число спортивных секций в молодежном и досуговом центрах увеличено в полтора раза. За два месяца не было зафиксировано ни одной серьезной драки. Поэтому то, что произошло, нужно, по-моему, рассматривать не с той точки зрения, что мы не дорабатываем. Тут есть какие-то другие причины, в которых еще предстоит разобраться.

Сапрыгин обратился к Василисе:

– У вас есть какие-то контакты с группировщиками? Вы бываете там, где они собираются?

Шишова покачала головой. На ее холеном лице был написано: неужели губернатор не понимает, чем это чревато?

– Боимся улицы, не знаем, как к ней подступиться, работаем по старинке, – сделал вывод Сапрыгин. – Учтите, коллеги: в вашем распоряжении два, максимум три месяца. Не будет улучшения – придется делать оргвыводы.

Лещев сидел, опустив голову и не поднимая глаз. Всем было понятно: этот камешек в его огород.

Неожиданно поднялась Ланцева:

– Я не понимаю, почему никто не говорит о наркомании в городе. По-моему, банды и наркомания – это взаимосвязано. Как можно это не учитывать? А где наркомания, там СПИД. Хотим прославиться еще и СПИДом?

Странно, но ее никто не слушал. Губернатор еще раз заострил внимание на сроках, отведенных на решение проблемы группировок, и уже собирался объявить совещание закрытым.

– Погодите! – вскричала Ланцева. – Ну, погодите же! Куда вы торопитесь? Мы ж так ничего и не поняли, не уяснили, с чем имеем дело.

Уже вставшие со своих мест чиновники смотрели на губернатора. Сапрыгин недовольно поморщился и дал знак снова сесть. Анна вышла на трибуну.

– Последнее время я пыталась понять, чем объясняется жестокость ребят. Напрашивался вывод, что мы имеем дело с патологией, с влечением к насилию. Но по моим сведениям, насилия в семьях этих ребят не так много, как принято думать. Говорят, причина – в безработице и нехватке денег. Но и это не совсем так. Многие семьи сумели приспособиться к рыночной экономике, нашли себе работу. В чем же дело? А в том, на мой взгляд, что группировки приобрели черты постоянно воюющих мини-государств со своими вождями и камарильями. Эти «государства» имеют свою экономику, дают работу, или то, что называется работой, взимают налоги, устанавливают систему вознаграждений и наказаний. Каждая группировка осуществляет захват новых территорий, распространяет свою власть на новых подданных. Быть в нашем городе вне группировки подростку практически невозможно. Или ты мотаешься, или тебя щемят, на тебя охотятся, отбирают деньги, избивают. Находясь в группировке, подросток чувствует себя комфортно, он защищен. Вне группировки подросток – изгой и лох.

– Хватит читать нам лекцию, – резко сказал Шокин. – Рассуждать на эту тему все горазды. Что вы предлагаете?

– Я предлагаю отнестись к этой проблеме очень серьезно. Административными мерами ее не решить, – сказала Ланцева. – Я была на допросах этих ребят. Они нас не слышат, понимаете вы это?! Они уважают и слушают только свою власть. Они вне нашего общества.

– Понятно, – сказал губернатор. – Мы вас услышали. Мы учтем ваше мнение.

– Еще раз погодите! – поднялся Томилин. – Здесь ни слова не сказано, какие будут приняты меры. А у меня есть план.

– Вы кто? – спросил Сапрыгин. – Представьтесь.

– Я – сторож на автостоянке. Группировщики считают, что мы отнимаем у них хлеб. Бросают с соседнего здания яйца. Брошенное с высоты яйцо разбивает лобовое стекло вдрызг. Могут матерное слово нацарапать.

– Зачем они это делают? – спросил губернатор.

– Как зачем? Они сами во дворах охраняют машины, в принудительном порядке. 20 рублей за ночь.

– Вы сказали, что у вас есть план, – напомнил Шокин.

– Нужно объявить Поволжск зоной социального бедствия. Это, во-первых. Во-вторых, создать родительские патрули, поскольку на милицию надежды уже нет. В-третьих…

Томилин не договорил, потому что его уже никто не слушал.

После совещания начальство собралось в узком кругу. Здесь-то и произошло по-настоящему деловое обсуждение ситуации. Было решено увеличить число нарядов ДПС, патрулировать улицы города силами курсантов милицейской школы. При малейшей угрозе возникновения массовой драки объявлять операцию «Лавина».

– Будем забирать всех подряд и потом разбираться с каждым, – решительным тоном заявил Шокин.

Сапрыгин не возражал.

Проводив губернатора до машины, мэр поднялся к себе. В приемной его ждали Царьков, Кодацкий и Ланцева. Прошли в кабинет. Сели за стол.

Лещев оглядел присутствующих. Каждый был ему лично обязан. Кодацкого он поставил во главе информагентства. Ланцевой дал квартиру, освободившуюся после смерти одинокой старушки. Царькову подарил должность помощника по безопасности. Каждый был заинтересован, чтобы Лещев остался.

– Что будем делать? – спросил Лещев. – Меня как бы снимать собираются.

– Давайте соберемся у меня, – предложил Царьков.

Слухи, что в Поволжске есть «ночной мэр» по кличке Рулевой, ходили не напрасно. Был такой человек, но в лицо его знали единицы. И сидел он сейчас в своем джипе на набережной Волги. А Руслан Чесноков отчитывался перед ним о проделанной работе. Кузинским – хана. Еще один район, центральный, теперь под ними, грифами. Остальные толпы – не в счет. Они их легко раздавят, это только вопрос времени. Что делать дальше?

– Теперь нужно жить мирно и тихо заниматься своим делом, – сказал Рулевой. Профиль у него был сильный. Большие надбровные дуги, хищный нос.

– Тихо не получится, – сказал Руслан.

Он сообщил, что два урода, Ванька Томилин и Олег Лещев, следят, фотографируют. Собрались на юрфак, хотят отличиться.

– Следят, говоришь? – задумчиво перепросил Рулевой. – Значит, не заметят, что за ними следят. Глаз с них не спускайте.

– И все? – удивился Чеснок.

– А чего ты еще хочешь? Кровожадный ты, однако, для своего возраста. Знаешь, что нас губит, Руслан? Жадность и беспредел. Сынка мэра вообще нельзя трогать, в принципе. А Ваня Томилин, насколько я знаю, из того же дома, что и Юра Клюев. Не годится, когда бомба падает в одно место дважды. Жестокость в нашем деле должна быть дозированной.

Руслан сделал вид, что нотация дошла до его сознания. Хотя на самом деле не был согласен. Он бы этих двоих – к ногтю.

– А вот если бы ты с пацанами мента от души повертел, я бы тебе ничего не сказал, – задумчиво проговорил Рулевой. – Надо вывернуть на лицо этого благодетеля. Но учти – он нам нужен. Через него мы должны знать все, что говорят между собой Булыкин и Макаров, Булыкин и Ланцева.

Рулевой достал из бардачка антенну с микрофончиком и приемник.

– Пусть установит антенну в кабинете Булыкина. Как только кто-нибудь к нему придет, пусть дует к себе в машину и слушает. Старших тебе в помощь не даю. Сам проверишь мента, со своими отморозками. Но еще раз предупреждаю: не перегни палку. Мент нам нужен живой, здоровый и жизнерадостный. Методы воздействия – только психологические, понял?

Руслан кивнул. Хорошая собака заслуживает хорошую кость. Рулевой вынул из бардачка автомобильный ключ с брелком.

– А то, что весь город теперь будет наш, это хорошо. Держи!

Чеснок знал, что за акцию устрашения против кузинских будет премия. Скорее всего, иномарка. Но на такую крутизну он не рассчитывал. На брелке знак «Ауди».

Его распирало от восторга, преданности и желания свернуть горы, выполнить любой приказ. Но выражать свои чувства словами в их кругу принято не было.

– Запомни, Руслан, в нашем деле не бывает настоящего успеха, – сказал напоследок Рулевой. – Бывает только тупиковый – есть такое понятие – тупиковый успех. Денег навалом, но портится здоровье, убить могут, есть риск закончить жизнь в колонии, никто не любит, ненависть тех, кому мы причинили зло, неудовлетворенность собой… Вообще, трудная у нас с тобой жизнь, поэтому нам надо радовать друг друга. Ты и Антон радуете меня своей преданностью, я вас – чем могу. А если вдруг что не так, спасу от срока, а если не спасу, в колонии не брошу, помогу родителям, добьюсь, чтобы срок скостили.

Рулевой укатил, шурша широкими шинами, а Руслан сел в стоявшую рядом «Ауди», включил музыку и погрузился в кайф. Н-да, это не «жигуль». Улетная тачка. Братва обзавидуется. И с Ленкой теперь будет проще. Телка только делает вид, что для нее главное человек, а не то, чем он владеет. Посмотрим, что она теперь скажет.

Руслан нажал на тормоз и одновременно на газ. Машина с визгом рванула с места.

Чеснок переложил из багажника «Жигулей» в «Ауди» свои вещи. Славка появился минут через десять после звонка. Он догадывался, для чего вызван. Но вел себя, как положено в таких случаях, не выражая никакого восторга.

– Держи, – Чеснок царским жестом протянул ключи от «Жигулей». – Извини, не успел помыть.

– Сойдет, – с деланным равнодушием отмахнулся Славка, рука его с ключами, мелко дрожала.

– Надо бы обмыть, – покровительственно обронил Чеснок. – Я плачу. Давай только Ленку прихватим.

Это означало, что Славка должен пойти к Ленке и без нее не возвращаться. Что само по себе было почти не выполнимо. Ленке нравился Ваня Томилин. Только он, без вариантов.

– Скажи, если будет дуру валять, Ванек ее пострадает, – напутствовал Чеснок.

Руслан Чесноков и Славка Барминов основательно запали на Ленку. Но по-разному выражали свои чувства, когда она их отшивала. Славка, в отличие от Руслана, совсем не мог хамить этой девчонке. Но оба не понимали, что она нашла в Ване Томилине. И оба считали, что Ленка все же одумается и выберет кого-то из них.

Руслан все правильно рассчитал. Ленка приняла приглашение, потому что не хотела, чтобы у Вани из-за нее снова были неприятности.

Пришли в ресторан, где грифы чувствовали себя хозяевами положения. Руслан выбрал укромное место. Захлопотали официанты. Столик был накрыт в считанные минуты. Руслан сделал заказ на свой вкус. У Славки от обилия красиво приготовленных закусок глаза разбегались. Лена тоже была в легком шоке. Руслан наслаждался эффектом.

Он поднял бокал с шампанским:

– Сегодня у нас с Бармалеем праздник. Мы открыли свой бизнес. И у тебя, Ленка, тоже праздник. Потому что ты – с нами. Ты – своя в доску, и мы тебя любим. Пьем до дна.

Руслан был тертый калач по части жестких мужских отношений. Но испытывал неловкость, когда нужно было проявить человеческие чувства к девчонке. Мало сказать, что Ленка ему нравилась. Когда она была рядом, его словно било током. Он готов был сделать для нее все, что ни попросит. Но при этом сам хотел получить все и сразу. Грубый, развращенный властью над ребятами, он считал, что Ленка должна быть счастлива тем, что он ее хочет.

Девушка не стала пить до дна. Это не понравилось Руслану. Он начал настаивать, чтобы она осушила бокал. И чем больше настаивал, тем яснее становилось, для чего это ему нужно.

– Тебе не удастся напоить меня, – прямо сказала Ленка.

Славка сделал вид, что поглощен вкусной едой. На самом деле у него кошки на душе скребли. Как соперник, он желал, чтобы Руслан обломался на Ленке. Но он знал также, что добром это не кончится.

– Не порти мне настроения, пей! – приказал Чеснок.

Ленка вскочила со стула. Она готова была тут же уйти. Чеснок попытался ее усадить, но она вырывалась. Она занималась гимнастикой, у нее было сильное тело. Чеснок поймал злорадный взгляд Славки и ударил девушку по щеке. Ленка бессильно опустилась на стул. Из глаз брызнули слезы.

… Однажды что-то подобное уже случалось. Чеснок заманил Лену в чью-то свободную квартиру и предложил посмотреть порнушку. Она поняла, что это хитрый заход, и что будет дальше.

– Не мылься, – сказала она Руслану, – ты же знаешь, я в этом отношении очень противная.

Чеснок тогда обозлился:

– А ты меня не провоцируй. Хорош за девочку себя ставить. Хочешь сказать, что у тебя инстинктов нет?

Тогда она очень неосторожно, двусмысленно ответила:

– Все у меня есть, только не для тебя.

Он ударил ее по щеке тыльной стороной ладони, разбил губу, потекла кровь…

Тогда он не получил, чего хотел. И помирились они нескоро. И вот – снова…

– За что ты меня опять ударил? – В голосе Лены слышалась ярость. – Объясни, за что ты меня ударил.

– Тебя как человека приглашают, а ты как себя ведешь?! – прорычал Чеснок.

– Я как раз веду себя, как нормальный человек. А тебе хочется, чтобы я выполняла все твои желания? Этого не будет, даже не мечтай! В братанку ты не превратишь. Отпусти руку!

Ленка не назвала Чеснока ни уродом, ни подонком. Не дала повода ударить ее снова.

Тиски на ее руке ослабли.

– Ладно, – примирительно произнес Чеснок. – Проехали.

Щека у Ленки горела. Девушка поднялась.

– Мне нужно в туалет. Или в туалет тоже нельзя?

Чеснок махнул рукой. Он понимал, что девушка уже не вернется к столику. Но теперь ему было все равно. Ну, не получилось, и ладно.

Девушка сказала на прощанье:

– Руслан, ты меня ударил второй раз. Причем ни за что. Теперь я видала твою толпу и тебя вместе с ней, понял?

Чеснок схватил ее за плечи:

– Давай в другом месте поговорим.

Ленка вырвалась и закричала:

– Отвяжись, сказала! Или я повешусь, зарежусь, отравлюсь!

Чеснок протянул ей выкидушку:

– Режься. Самурайка, блин.

Девушка нажала на кнопку, лезвие выскочило с характерным щелчком. Решительный замах, в глазах отчаянная решимость. Нет, она ничего не изображала. Она действительно была готова воткнуть лезвие себе в живот.

Чеснок перехватил ее руку:

– Э, ты чего? Совсем сбрендила?

Ленка швырнула нож ему под ноги.

– Не приближайся ко мне, понял?

Лена хорошо знала Руслана, все-таки проучились вместе десять лет. Он не остановится. Сколько уже девчонок перепортил – целый гарем себе устроил. Что же делать? Ваня Томилин ее не выручит, он сам висит на волоске. Сказать родителям? Тогда ее зачморят. Оля Петровна? Вдруг она что-нибудь подскажет?

В школе поговорить без свидетелей было трудно. Лена пришла к классной руководительнице домой. Оля предложила войти, но нехотя, робко. В Душанбе, где она имела свою квартиру, ученики бывали у нее почти ежедневно. Фархад, выросший в многодетной семье, не возражал, терпела же Оля его многочисленных родственников. Но тут, в Поволжске, другое дело. Тут они квартиранты.

Прошли на кухню. Оля согрела чай, открыла клубничное варенье.

– Руслан хочет меня изнасиловать, – без предисловий поделилась Лена. – Думаю, это произойдет со дня на день. Он знает, что после выпускного бала я уеду из города. Ему нельзя терять время.

Голос у девочки звучал ровно, почти бесстрастно. Волнение выдавали только подрагивающие губы.

В Душанбе русских и таджикских учеников у Оли было примерно поровну, и все говорили с ней на любую тему. Дети там не совсем современные. К здешним, слишком уж современным, она никак не могла приспособиться. В том смысле, что она была им не нужна. С ней никто ничем не хотел делиться.

Лена была первой.

Оля решила ответить на откровенность откровенностью.

– Знаешь, Руслан меня тоже за горло держит. Требует аттестата без троек и без экзаменов. Ему, видите ли, некогда.

– Правильно, некогда, – Лена усмехнулась. – Раньше был в школе положенцем. Потом стал положенцем в районе. А теперь, после того, как грифы кузинских опустили, под ним, считай, уже весь город. Представляете, в таком возрасте такая власть! Он это бизнесом называет. Ну, как же, все ему отстегивают. Есть и другие источники доходов…