Нобелиат

– Тоже пенсионеры? – уточнил криминалист.

– Разумеется, – ответил участковый, – все остальные на работе. У нас тунеядцев нет. Да и пенсионеры надежнее. Знают о соседях гораздо больше, чем все остальные.

– Хорошо, – сказал следователь, – давай сюда первого или первую.

– А я поехал в отдел, – сказал криминалист, – мне тут больше делать нечего.

– А снять отпечатки пальцев? – спросил его Юнаков.

– По всей квартире?

– Убийство было совершено вечером, возможно, убийца выключал свет, чтобы труп обнаружили как можно позже. Логично? Поэтому посмотри на выключателях и возле. Он хотел, чтобы труп обнаружили как можно позже, – еще раз повторил Юнаков.

– Ну да, – как бы себе сказал криминалист, – и оставил открытой дверь, чтобы труп обнаружили как можно раньше, тоже логично?

– В чем-то ты прав…

– Знаешь, старшие коллеги когда-то говорили мне: «увидишь след, затопчи его».

– Почему? – вмешался в разговор участковый. – Всегда удивлялся этому изречению.

– Ну, я пошел, – сказал криминалист, – вы тут подискутируйте без меня.

Криминалист ушел. А Юнаков хотел было заняться свидетелями, но участковый оказался парнем упертым.

– Так почему его надо затоптать? – повторил он вопрос.

– Потому что логику появления каждого следа нужно объяснить и мотивировать его занесение в протокол.

– А-а.

– Зови соседей.

Первым свидетелем стала пенсионерка Проскурина. Она была в выцветшем ситцевом платье и таком же платочке на голове. И к ней как нельзя лучше подходила поговорка о возможности опростоволоситься.

– Давно знаете вашего соседа?

– Давно, как пять лет назад переехал сюда с Антониной, так и знаю.

– А где сейчас Антонина?

– Так развелись они три года назад.

– Причины?

– Так пил он и гулял.

– Соседей не беспокоил?

– Чего не было, того не было.

– А друзья у него были?

– Нет, друзей точно не было, а вот ученики одно время постоянно в квартире находились, даже жили, причем подолгу. Он комнату им отдавал, а иногда и кухню. Сразу четыре раскладушки, а какой жене это понравится?

– Что понравится, обилие раскладушек?

– Нет, девицы в доме.

– А что, он и девушек тренировал?

– Не знаю, кого он тренировал, но девицы у них тоже жили. И жене это не нравилось.

– А где сейчас эти раскладушки?

– Продал он их, наверное, деньги на выпивку понадобились.

– А ссор с соседями не было, ему никто не угрожал?

– Да нет же, говорю, с соседями хорошие отношения поддерживал. Он у нас авторитетом первое время считался, при нем никто не хулиганил…

– Почему?

– Тогда от него уверенность исходила…

– А сейчас?

– А сейчас нет, сдулся, как воздушный шарик…

– Что стало этому причиной?

– Наверное, водка…

– А с кем он пил из соседей?

– А вот и ни с кем, всегда один.

– А может, с друзьями тренерами?

– Может, и с ними. Но точно не с нашими мужиками.

Утром следующего дня после прогулки Крамора привели в кабинет следователя. Так гласила табличка на дверях. Но на месте хозяина кабинета находился Замятин. И Крамор, честно говоря, обрадовался.

– Здравствуйте, Виталий Сергеевич, – произнес Замятин.

– Здравствуйте, – без всякой иронии ответил заключенный.

– Як адчуваеце сябе? – произнес издатель по-белорусски.

– Как в тюрьме, – ответил Крамор.

– Вы сохранили чувство юмора?

– Нет, просто повторил слова генерала Карбышева. На вопрос: «Как вы себя чувствуете?», он сказал: «Как в концлагере».

– Есть какие-то неудобства?

– Да, хотелось бы иметь зубную щетку и пасту…

– Думаю, для вас это уже неактуально, – сказал Замятин.

– Полагаете, ведь я не дал окончательного ответа.

– Подозреваю, уже созрели, чтобы его дать.

– А если он будет отрицательный? – спросил Крамор.

– Это ничего не изменит.

– Что значит, не изменит?

– Ничего не изменит для меня, пойду искать нового кандидата на звание нобелевского лауреата…

– Круто, вы так уверены в непогрешимости своей идеи, даже не сомневаетесь, что я у вас в кармане?

– Виталий Сергеевич, хватит пикироваться и обижаться, я просто сообщил, что никогда не откажусь от своей идеи. И вы это должны понять, если мы решили сотрудничать. Почему вы морщитесь?

– Слово «сотрудничать» не нравится.

– Давайте вернемся к моему предложению.

– Давайте.

– Итак, все это не было шуткой, эту тему мы больше не затрагиваем.

– Хорошо.

– Поскольку мы с вами договорились, излагаю свое предложение более детально. Идея эта пришла мне в голову после знакомства с Выглазовым. Вы знакомы с ним?

– Знаком.

– Тогда должны знать, что несколько лет назад он пришел в Президиум Академии наук завхозом. Вы застали его, когда работали в Институте физики?

– Нет, но наслышан о нем.

– Правильно, о нем многие наслышаны. Так вот, как в старом анекдоте, он присмотрелся к голосованию на уровне членкоров и стал предлагать кандидатам свои услуги.

– Не может быть!

– Так и есть. Однако в среде ученых его никто не воспринимал всерьез. Все, кто претендовал на это звание, были устоявшимися докторами наук, знали, что для этого нужно…

– Виталий Сергеевич, можно короче…

– Можно, но не стоит…

– Почему?

– Потому что все, что я буду делать и говорить, вам необходимо знать.

– Для чего?

– Чтобы быстрее войти в роль того, кем вы должны стать.

– Я вас слушаю…

– Так вот, Выглазов нашел все-таки одного кандидата… Тот сам понимал, что безнадежен. Но Выглазов стал с ним работать. Первое, что сделал, вселил в кандидата уверенность в победе. Потом взял огромный лист ватмана…

– А нельзя было использовать компьютер?

– Выглазов из докомпьютерной эпохи. Взял огромный лист ватмана и нарисовал таблицу, обозначив ее как «Экран победы».

– Я уже догадываюсь, зачем он это сделал.

– Догадаться нетрудно. В каждой клеточке таблицы был вписан один из тех, кто должен голосовать за или против кандидата на выборах в Академию наук.

– Все так просто?

– Нет, каждый кандидат изучен на предмет интересов и предпочтений. Он даже установил места их рождения и их жен.

– А это зачем?

– Наше научное сообщество имеет местечковый душок. Если соискатель из Могилева, то все остальные будут торпедировать его. И наоборот. Там были указаны слабости каждого…

– Я знаю многих, во всяком случае, физиков и технарей, там есть ребята, которых не купить так задешево.

– Правильно, задешево не купить, потому что они сами назначили себе цену, довольно-таки высокую…

– Я не то имел в виду… там есть ребята неподкупные.

– Неподкупных не бывает, но там действительно были и такие, – сказал Замятин.

– И как был решен вопрос с ними?

– По-разному. Одним сказано, что это происки врагов, поэтому кандидата нужно поддержать. Другим сделал намек, что кандидат ни за что не выиграет, не проходная фигура, но, чтобы не выглядел глупо, нужен хотя бы один голос «за».

– Да, но это возможно при…

– Разумеется, такое предложение должно было сделать авторитетное для данного участника лицо…

– Но и это не дает стопроцентного результата.

– Правильно, но нам и не нужен стопроцентный результат. Всего пятьдесят процентов плюс один.

– Нам?

– Тогда с Выглазовым, конечно, им, а теперь нам.

– И чем закончилась эта щемящая душу история?

– Победой, как ни странно, почти стопроцентной.

– Полагаете, что у нас может получиться?

– Безусловно.

– Основания?

– Не все сразу, но кое-что я вам могу сказать прямо сейчас.

– Мы сделаем экран победы? – иронично заметил Крамор.

Примечания