Мораль и субъективный опыт

Адаптивное поведение человека, направленное на достижение результатов, необходимых для удовлетворения потребностей, требует умения ориентироваться в особенностях социальной среды и включает оценку собственных действий и действий других людей. Являясь составляющими культуры любого общества, социальные нормы и правила лежат в основе разделения действий на допустимые («хорошие») и запрещенные («плохие»), тем самым ограничивая и направляя поведение человека (см., напр.: Александров, Александрова, 2009; Гусейнов, 2014). Взрослые люди, воспитанные и живущие в социуме, обычно имеют представление о действующих в нем нормах и правилах и о том, какие последствия могут возникнуть в случае их нарушения: наказание, чувство вины и стыда и пр. (напр.: Бобнева, 1978). Таким образом, социальные нормы и правила представляют собой важный компонент среды, в которой развивается и живет человек.

Социальные нормы принято подразделять на моральные и конвенциональные (Huebner, Lee, Hauser, 2010; Smetana, 2005; Turiel, 1983, 2005). Конвенциональные нормы имеют отношение к принятым в данной культуре правилам поведения (закон, этикет и пр.). Моральными считаются нормы, относящиеся к интересам и благополучию других индивидов; за их нарушение человек карается наиболее суровым наказанием (Turiel, 1983), а способность распознавать моральные нарушения формируется в раннем детстве (Bloom, 2013; Smetana, Braeges, 1990). Моральная оценка характеризует действия индивида по отношению к другим, включая помощь другим индивидам и причинение им вреда. Такая оценка действий является составляющей любого поведения человека (Александров, Александрова, 2007, 2009; Гусейнов, 2014; Шадриков, 2006) и позволяет согласовывать его с общечеловеческими и социокультурными ценностями. Изучение моральной составляющей поведения является важной основой для описания психологии субъекта (Знаков, 2013) и представляет собой актуальную тему исследований в психологии и других науках о человеке (см., напр.: Швырков, 1993; Ellemers et al., 2019; Greene, 2013; Hauser, 2006; и мн. др.).

Интерес к проблемам морали в психологии постепенно возрастал начиная с 1990-х годов, и максимум числа исследований в этой области наблюдается в последнее десятилетие; есть основания полагать, что рост исследовательской активности в области морали продолжится и в ближайшем будущем (см.: Ellemers et al., 2019). Особую роль в этом процессе сыграло развитие междисциплинарных исследований, объединяющих теоретические наработки из области философии, различные психологические подходы и методы нейронаук. В этой книге, реализуя междисциплинарный подход, мы предлагаем взгляд на проблемы морали с позиций системно-эволюционной теории (Александров, 1989, 2001, 2011; Александров, 2006а; Александров и др., 1997; Швырков, 1986, 1995; Alexandrov, 2015, 2018; Alexandrov et al., 2000, 2017, 2018; и др.), ключевым понятием которой является системная структура субъективного опыта. В отличие от традиционного для философии понимания субъективного опыта как переживания и элемента субъективной реальности, в психологии принята более конкретная трактовка этого понятия в связи с организацией знания, формируемого в процессе научения. В рамках системно-эволюционной теории структура и динамика субъективного опыта описывается через набор функциональных систем (см.: Анохин, 1975; а также: Александров, 2009; Швырков, 1995; и др.) – элементов опыта, сформированных в процессе индивидуального развития, с учетом отношений, в которые эти системы вступают, т. е. межсистемных отношений. В качестве единицы структуры опыта рассматривается набор систем, сформированных на разных этапах индивидуального развития, одновременная актуализация которых характеризует текущее «состояние субъекта поведения» (подробно см. в: Швырков, 1995; Alexandrov, 2018) и обеспечивает достижение результата поведения. Новые системы формируются при научении новому поведению, не замещая уже имеющиеся системы, а встраиваясь в структуру опыта, как бы «наслаиваясь» на них. Рост числа систем и отношений между ними в ходе индивидуального развития приводит к увеличению дифференцированности опыта и системных процессов, обеспечивающих поведение[1]. Последующая реализация поведенческих актов обеспечивается актуализацией систем, которые были сформированы при научении данному поведению, а также систем, сформированных на предыдущих этапах индивидуального развития; поэтому оказывается, что в основе осуществления поведения, образно говоря, лежит реактивация этапов его становления, представленных системами, образованными на протяжении индивидуального развития. Таким образом, ключом к пониманию психологических и мозговых основ поведения служит история формирования этого поведения начиная с самых ранних этапов онтогенеза. То есть системная организация любого поведения может рассматриваться как «фиксированная» в структуре опыта история его формирования.

Принципиальным компонентом описываемого подхода является концепция системогенеза П. К. Анохина (Анохин, 1975), согласно которой гетерохрония в закладках и темпах формирования отдельных морфологических компонентов организма на ранних этапах индивидуального развития связана с необходимостью образования целостных «общеорганизменных» (а не «мозговых») функциональных систем, которые требуют вовлечения множества элементов из разных органов и тканей. Это обусловливает возможность использовать методы анализа физиологических показателей, таких как сердечный ритм, для исследования динамики поведения и его системной организации[2]. Важно отметить, что в рамках системно-эволюционной теории принимается двухаспектное решение психофизиологичской проблемы: психические процессы, характеризующие организм и его поведение как целое, и нейрофизиологические процессы, протекающие на уровне отдельных элементов, сопоставимы только через информационные системные процессы организации поведения. Иначе говоря, психические явления могут быть сопоставлены не с самими физиологическими явлениями, а только с процессами их организации. Таким образом, психологическое и физиологическое оказываются частными описаниями одних и тех же системных процессов, лежащих в основе поведения[3].

В книге «Мораль и субъективный опыт» мы обсуждаем представления о морали и ее роли в социокультурной эволюции, а затем на основе результатов, полученных в наших исследованиях и работах других авторов, подробно рассматриваем закономерности динамики субъективного опыта при моральной оценке. Под моральной оценкой мы понимаем одну из характеристик целостного поведения субъекта, основанного на организации активности систем, составляющих структуру его опыта. Моральная оценка характеризует отношение субъекта к конкретным действиям в терминах «хорошо»/«плохо», но не для непосредственной собственной выгоды, а для благополучия других людей или общества в целом, с опорой на принятые в данном обществе моральные нормы и ценности. Важно отметить, что в данной книге мы используем термин «моральная оценка», а не «моральное суждение», как часто принято в литературе. Значение слова «суждение» может пониматься как высказываение или утверждение, а также как форма мышления, имеющая оценочный характер и вербальное выражение, т. е. преимущественно рациональная (см., напр.: Философский энциклопедический словарь, 1983). Однако современные теоретические подходы и исследования в области психологии морали, которые мы подробно обсуждаем в книге, аргументированно придают важное значение интуиции и подчеркивают роль эмоций. Термин «моральная оценка» учитывает вклад как интуитивного, так и рационального компонентов в формировании морального отношения к действиям. Кроме того, в контексте рассмотрения психологических основ поведения человека «моральное суждение» является прежде всего оценочным. Так, императивность морали, понимаемую как вклад моральных ценностей, норм, идей и т. п. в поведение человека (см.: Апресян, 2018), с этих позиций, скорее можно считать составляющей мотивационной сферы: моральная оценка осуществляется на основе имплицитных и эксплицитных знаний индивида о морали данного общества, при этом в его поведении, помимо моральной оценки, учитываются и многие другие факторы. В рамках данной работы мы преимущественно обсуждаем именно закономерности моральной оценки, имея в виду, что она является важным, но не единственным фактором в принятии решений о действиях.

Книга состоит из четырех глав.

В главе 1 мораль рассматривается в контексте социокультурной эволюции. Обсуждаются предпосылки развития морали для поддержания внутригрупповой кооперации в условиях межгрупповой конкуренции как одного из видов регуляции поведения индивида в сообществе. Приводятся теоретические и эмпирические аргументы, касающиеся роли эмпатии и социальных эмоций в эволюции морали. Мораль описывается нами как компонент культуры, структура которой отражает пути достижения коллективных результатов в конкретном сообществе на данном этапе его развития.

В главе 2 приводится краткий обзор современных психологических концепций моральной оценки в связи с проблемами интуитивного – рационального и роли эмоций. Формулируется понимание моральной оценки как аспекта целостного поведения субъекта, основанного на актуализации его опыта разного возраста и степени дифференцированности. Кроме того, в этой главе рассматриваются методические аспекты исследования моральной оценки с помощью разработанных в философии моральных дилемм, таких как проблема неуправляемого вагона («проблема вагонетки»).

В главе 3 обсуждаются результаты исследований авторов книги в контексте данных современной литературы о возможных основах динамики моральной оценки на протяжении развития и жизни человека, а также ее особенностях в связи с социокультурными факторами. Социализация в культурной среде рассматривается как фактор формирования разнообразия моральных оценок людей: мужчин и женщин разного возраста, из разных культур и придерживающихся разных убеждений в отношении религии.

В главе 4 процесс моральной оценки обсуждается в связи с динамикой психофизиологических процессов, включая активность мозга и вегетативное обеспечение поведения. Приводятся результаты, полученные авторами этой книги, и данные литературы о механизмах «эмоциональной регуляции» поведения и моральной оценки, а также об эффектах воздействия различных факторов, в частности острого приема алкоголя. Специальное внимание уделено результатам анализа сердечного ритма при решении моральных дилемм как показателя динамики субъективного опыта, наблюдаемой при моральной оценке действий.

Для удобства читателя в начале каждой главы приводятся краткие формулировки основных тезисов, которые затем подробно раскрываются в основном тексте главы. Эти тезисы включают теоретические установки авторов книги, в том числе основанные на собственном эмпирическом материале, а также результаты рассмотрения данных и позиций, изложенных в литературе.

Книга завершается послесловием доктора философских наук, профессора Р. Г. Апресяна, который с 1994 г. возглавляет сектор этики Института философии РАН и является одним из ведущих специалистов в области философии морали. Все научные исследования в области морали и моральной оценки так или иначе опираются на теоретические основания, исходящие из многовековой истории их философского анализа, поэтому, на наш взгляд, дополнительное обсуждение современного состояния данной области исследований с философских позиций, связанное с материалом, изложенным нами в этой книге, будет интересно читателю и позволит сделать еще один шаг в развитии междисциплинарного диалога при изучении проблем морали.

Книга предназначена для психологов, исследователей поведения и специалистов в области когнитивных и социальных наук, а также для студентов, аспирантов и широкого круга читателей, интересующихся вопросами психологических основ морали.

Принятые сокращения

• ЭЭГ – электроэнцефалограмма;

• ССП – связанные с событиями потенциалы;

• фМРТ – функциональная магнитно-резонансная томография;

• ЭАК – электрическая активность кожи (ранее именовалась как КГР – кожно-гальваническая реакция);

• ЭКГ – электрокардиограмма;

• ЧСС – частота сердечных сокращений;

• ВСР – вариабельность сердечного ритма;

• BrAC – уровень алкоголя в выдыхаемом воздухе (breath alcohol concentration).

♦ Мораль характеризует действия индивидов по отношению к другим и обществу в целом. Каждое действие человека в социуме обладает моральной характеристикой, поскольку в той или иной степени оно способствует или препятствует достижению целей других людей, а также общих коллективных целей.

♦ Развитие морали в сообществах связывают с необходимостью внутригрупповой кооперации в условиях межгрупповой конкуренции. Предпочтение своей группы (внутригрупповой фаворитизм) прослеживается в самых разных аспектах поведения, от восприятия до социальных установок, что находит отражение и в особенностях моральной оценки действий.

♦ Формирование морали связывают с развитием многих когнитивных процессов, в особенности эмпатии и «социальных эмоций», которые лежат в основе переживаний относительно благополучия других индивидов, что в свою очередь поддерживает внутригрупповую кооперацию.

♦ В процессе социокультурной эволюции сформировавшимся закономерностям социального поведения (таким как внутригрупповой фаворитизм) начинают противостоять иные культурно обусловленные ценности и нормы поведения (например, принцип беспристрастности).

♦ Моральная характеристика соотносима с древними элементами культуры, поэтому в процессе развития общества мораль становилась неотъемлемой составляющей новых социальных институтов, таких как религия и закон, что привело к рационализации и формализации многих прежде интуитивных моральных норм и формированию множества смыслов, вкладываемых в термин «мораль».

1.1. Кооперация и регуляция поведения индивида в сообществе

Эволюция живых организмов с самых ранних этапов развития жизни на Земле связана с разделением окружающей среды на «хорошее» – то, что способствует достижению индивидуальных целей (выживания и размножения), и «плохое» – то, что препятствует их достижению. Разделение действий на «хорошие» и «плохие» изначально субъективно и связано с целенаправленностью – неотъемлемой характеристикой жизни с момента ее возникновения[4]. Мораль и моральная оценка действий развивались вместе с сообществами, в которых каждое действие приобретает характеристику «хорошего» или «плохого» не только по отношению к совершающему это действие индивиду и его целям, но и к благополучию других членов этого сообщества.

Существование морали в сообществах связывается с необходимостью для его членов поддерживать социальные отношения в условиях разделения труда и хорошую репутацию в целях вовлечения в кооперативные взаимодействия (Дюркгейм, 1893/1991; Baumard, Boyer, 2013). Способность кооперировать считается одним из ключевых факторов, благодаря которым человек как вид смог выжить почти во всех экосистемах Земли (напр.: Vogel, 2004). При этом кооперация рассматривается как принципиальный фактор эволюции (Кропоткин, 1902/2014) и не является исключительно «человеческим» феноменом. Кооперативное поведение наблюдается у многих видов животных; и чем выше уровень когнитивного развития и социальная сложность вида, тем более сложные формы кооперативного поведения можно наблюдать: груминг, совместная охота, коллективная забота о потомстве, игра – все это примеры кооперативного поведения у животных (Bekoff, Pierce, 2009; Dugatkin, 1997). Ч. Дарвин (Darwin, 1871) предполагал, что человеческая мораль – это продолжение социальных инстинктов в континууме развития сходных, более простых форм социального поведения других животных, таких как симпатия. М. Бекофф и Дж. Пирс (Bekoff, Pierce, 2009) обосновывают точку зрения, согласно которой мораль видоспецифична и встречается не только у человека, но и у других видов животных. В основе морали, по их мнению, лежат единые базовые элементы – такие как кооперация, эмпатия и чувство справедливости. Они рассматривают мораль как адаптивную стратегию социальной жизни многих животных. Согласно данному подходу (см.: Bekoff, 2001, 2004; Bekoff, Pierce, 2009), мораль характеризует набор взаимосвязанных форм поведения по отношению к другим индивидам, которые лежат в основе сложных взаимодействий внутри социальных групп и регулируют их. Такое поведение имеет отношение к благополучию других индивидов и причинению им вреда, к тому, что «хорошо» и что «плохо» для других индивидов. Социальные животные живут в соответствии с высокоразвитыми системами запретов на определенное поведение, связанное с причинением вреда и нарушением справедливости (по отношению к другим, а не к себе). В культуре человека запреты также составляют важную основу морали, обозначая границы допустимых действий (см., напр.: Гусейнов, 2014). Таким образом, мораль может рассматриваться как «социальный клей» (Bekoff, Pierce, 2009, p. 7), необходимый социальный феномен.

Анализ феномена кооперации стал актуальной проблемой еще на начальных этапах развития эволюционной теории. Сам Дарвин (Darwin, 1871) отмечал удивительный факт эволюции, что кооперация сформировалась в конкурентном мире. Многие эволюционные биологи обращались к феномену кооперации, исследуя его генетические и социокультурные основы. П. А. Кропоткин (1902/2014) указывал на то, что кооперация является фактором эволюции наряду с конкуренцией. В современной литературе некоторые авторы относят кооперацию к факторам эволюции наряду с мутацией и отбором, рассматривая кооперацию и конкуренцию в качестве двух составляющих социального познания в целом (см.: Nowak, 2006; Nowak, Sigmund, 1992). В 1960-х годах У. Гамильтон (Hamilton, 1964) предложил теорию родственного отбора, согласно которой помощь родственникам приводит к увеличению сохранения собственных генов. В 1970-х годах Р. Триверс (Trivers, 1971) сформулировал теорию реципрокного альтруизма, которая объясняла кооперацию и альтруизм у индивидов, не являющихся родственниками: индивиды помогают неродственным особям с целью получить ответную помощь в будущем. Данный принцип, по-видимому, сыграл важную роль в эволюции человека и общества на этапе, когда люди жили в небольших группах и имели хорошее представление о репутации (истории социальных взаимодействий) каждого члена группы.

Развитием теории реципрокного альтруизма Триверса стала модель непрямой реципрокности (см.: Nowak, 2006), согласно которой оказание помощи другим индивидам, не являющихся родственниками, может быть выгодно даже в том случае, когда ответной помощи от них не ожидается, но другие члены группы видят акт оказанной помощи. Тогда индивид получает выгоду от сформировавшейся хорошей репутации. Знание о репутации используется при выборе партнеров для совместной деятельности. Индивиды, имеющие плохую репутацию, часто исключаются из дальнейших взаимодействий и лишаются благ, которые эти взаимодействия могут принести (например, участие в совместной охоте). Показано, что репутация является важной мотивирующей основой для кооперации (см. обзор в: Milinski, 2016). В классической работе Р. Аксельрода и У. Гамильтона (Axelrod, Hamilton, 1981) описываются результаты экспериментов, проведенных в рамках теории игр, в которых принцип «будь хорошим и следуй общим интересам» («Tit for tat» – стратегия кооперации на основе реципрокности: начать с кооперации и продолжать делать то же, что и партнер по игре) оказался наиболее успешной и надежной стратегией. В экономических играх в случае, когда фиксируется история кооперации игроков и эта история доступна другим игрокам, кооперация значительно возрастает, а вероятность ответной кооперации выше у тех игроков, которые сами кооперируют. Таким образом, для живущих в социуме индивидов репутация является одним из ключевых факторов построения адаптивных взаимоотношений с другими членами сообщества, что необходимо для достижения индивидуальных целей: «Будь хорошим и рассказывай об этом другим»[5].

Помимо репутации в эволюции также сформировался другой важный фактор, мотивирующий кооперативное поведение: наказание за обман, жульничество и отказ от кооперации. Системы наказания существуют во всех обществах и культурах (см.: Henrich et al., 2006), а также во многих сообществах социальных животных разных видов (см.: Bekoff, Pierce, 2009). Антрополог Р. Бойд и биолог П. Ричерсон (Boyd, Richerson, 2005, 2009) выдвинули предположение о том, что кооперация поддерживается как генетическими, так и социокультурными факторами: возникавшие в сообществах системы наказания сформировали среду, в которой индивиды, ведущие себя просоциально, реже попадали в трудные и невыгодные ситуации, и сообщества таких индивидов имели эволюционное преимущество. Считается, что нейрофизиологические механизмы кооперации и наказания за отказ от кооперации лежат в основе формирования и развития морали в эволюции (Vogel, 2004).

Социальные взаимодействия можно охарактеризовать на основе эволюционно значимых для индивидов затрат (потерь) и благ (выгод) (costs/benefits) (см.: Hauser et al., 2009). Как видно из рисунка 1, в рамках такого широкого рассмотрения к кооперативным относятся те взаимодействия, в которых оба участника получают выгоду. При этом наказание затратно для обоих участников: наказываемого и наказывающего. Альтруизм предполагает помощь другому индивиду без ожидания непосредственной индивидуальной выгоды и затратно для того, кто эту помощь оказывает. Жульничество предполагает получение выгоды за счет интересов другого индивида. Все эти виды социальных взаимодействий включают моральную характеристику действий одного индивида по отношению к другому: альтруизм и помощь другим – это «хорошо», жульничество – это «плохо». Из истории таких взаимодействий строится репутация индивида, на основании которой принимаются решения о кооперации или наказании.

Важно отметить, что эволюционное развитие кооперации между членами одной группы происходило в условиях конкуренции с другими группами, и это стало одним из важных факторов в формировании моральной оценки: одни и те же действия по отношению к членам своей группы и членам чужих групп могли оцениваться прямо противоположным образом (например, причинение вреда своим морально недопустимо, но причинение того же вреда чужим в целях поддержки своей группы может оцениваться позитивно). Предпочтение своей группы прослеживается в самых разных аспектах поведения человека, от восприятия до социальных установок, что отмечалось как в классических работах по социальной психологии (напр.: Allport, 1954), так и в современных исследованиях (напр.: Знаменская, Созинова, Александров, 2013; Созинова, Знаменская, Александров, 2013; Sozinova et al., 2017), в том числе проведенных с использованием методов картирования мозга (см., напр.: обзор в: Molenberghs, 2013). Таким образом, в контексте эволюции мораль может рассматриваться как составляющая социальной жизни, способствующая внутригрупповой кооперации индивидов в условиях межгрупповой конкуренции (см., напр.: Greene, 2013).

Рис. 1. Описание социальных взаимодействий на основе благ (выгод) и затрат (потерь): «+» = блага, «–» = затраты. Кооперация выгодна обоим взаимодействующим индивидам (+/+). А льтруизм затратен для индивида, который оказывает помощь, и приносит благо тому, кто эту помощь получает (–/+). Жульничество означает получение благ одним индивидом за счет потерь другого индивида (+/–). Наказание затратно обоим, наказывающему и наказываемому (–/–).

Примечание: Рисунок авторов книги на основе матрицы из статьи: Hauser et al., 2009

1.2. Эмпатия и «моральные эмоции»

Происхождение морали также связывают с развитием эмпатии и социальных эмоций. Эмпатия играет ключевую роль в социальных отношениях, поскольку лежит в основе переживаний относительно благополучия других индивидов, что в свою очередь поддерживает внутригрупповую кооперацию. Считается, что эволюционные корни эмпатии уходят к поведению заботы о потомстве, эмоциональной коммуникации и социальной привязанностии, в то время как моральный аспект поведения является более поздним продуктом эволюции, поскольку имеет как эмоциональную, так и рациональную составляющую, требующую определенного уровня когнитивных способностей (см.: Decety, Cowell, 2014). В работах приматолога и этолога Ф. де Вааля (de Waal, 1996; Flack, de Waal, 2000; Preston, de Waal, 2002) обосновано, что элементы морали присутствуют у высших млекопитающих (шимпанзе, бонобо, слонов и др.) и в основе морали лежит способность к эмпатии. С. Престон и Ф. де Вааль (Preston, de Waal, 2002) определяют эмпатию как поведение, в котором индивид воспринимает и понимает эмоциональное состояние другого индивида через механизм, который они называют «shared state» – общее межиндивидуальное состояние. Эмпатия может быть разной степени сложности. Ф. де Вааль (de Waal, 1996) выделяет слои сложности эмпатии, в ядре которых самые простые формы: мимикрия тела, эмоциональное заражение и т. п., они лежат в основе формирования более сложных форм.