На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX – начала ХХ века

Когда в 1863 г. после ареста Н. Г. Чернышевского и заточения его в Петропавловскую крепость были напечатаны «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченова, читатели увидели в этом произведении развитие взглядов революционной демократии. По словам самого Сеченова, он выступил против «строгих средневековых опекунов общественной мысли», подавлявших «брожение умов», поднял голос в защиту тех, «кому дорога истина», «за бескорыстных искателей будущих истин». К бескорыстным искателям относился и тот человек с идеально сильной волей, действующий во имя высокого нравственного принципа, горячо любящий правду, готовый идти из-за правды на муку, которого Сеченов ярко охарактеризовал в «Рефлексах головного мозга». Формирование волевой личности рассматривалось в связи с нравственной регуляцией ее поступков по отношению к другим людям. «Моя задача, – писал Сеченов, – заключается в самом деле в следующем: объяснить… деятельность человека… с идеально сильной волей, действующего во имя какого-либо высокого нравственного принципа и отдающего себе ясный отчет в каждом шаге, – одним словом, деятельность, представляющую высший тип произвольности» (Сеченов, 1947, с. 111).

Тип волевого человека, «не уклоняющегося от выбранного пути никакими ужасающими силами внешней природы», связывался читателями с теми «новыми людьми», о которых писал Чернышевский в своем романе «Что делать?», а также с автором романа, находившимся в Петропавловской крепости. Передовая русская общественность восприняла «Рефлексы головного мозга» как естественнонаучное обоснование того, что высшие нравственные идеалы могут быть воспитаны у человека в определенных условиях жизни и стать регуляторами его поведения, его действий, движущими силами передовых людей в преобразовании общества. Сеченов нес читателям идеи, которые руководили героями романа Чернышевского.

Для царских чиновников имена Сеченова и Чернышевского также связывались между собой. Цензура запретила печатание «Рефлексов головного мозга» в журнале «Современник» – органе революционной демократии, которому эта статья предназначалась. В отзыве Совета по делам книгопечатания на «Рефлексы головного мозга» отмечалось, что статья развивает общие положения материалистической доктрины, ее содержание соотносилось с романом «Что делать?», где, как писал рецензент, «изложены главные основы этого исповедания веры». Совет нашел, что имеющееся в статье «рассуждение… направлено к отрицанию нравственных основ общества и потрясению догмата о бессмертии души и вообще религиозных начал» (Научное наследство, 1956, с. 59–60). Цензура, запрещая печатать «Рефлексы головного мозга» в «Современнике», определила теорию Сеченова как «крайне опасную». Трактат Сеченова было разрешено опубликовать в таком специальном издании, как «Медицинский вестник».

Когда в 1866 г. Сеченов выпустил «Рефлексы головного мозга» отдельным изданием, книга была арестована, против ее автора возбудили судебное дело. Главное управление по делам печати так сообщало о причинах ареста книги: «Эта материалистическая теория. ниспровергает все понятия о нравственном добре и зле, о нравственных обязанностях, о вменяемости преступлений, отнимает у наших поступков всякую заслугу и ответственность и, разрушая моральные основы общества в земной жизни, тем самым уничтожает религиозный догмат жизни будущей, она несогласна ни с христианским, ни с уголовно-юридическим воззрением и ведет положительно к развращению нравов. Поэтому книга г. Сеченова «Рефлексы головного мозга» представляется направленной к развращению нравов и подлежит судебному преследованию. и уничтожению, как крайне опасная по своему влиянию на людей. Уничтожение книги г. Сеченова, как изложение самых крайних материалистических теорий, опирающихся, по-видимому, на авторитет науки, признано советом гл. управления по делам печати необходимым» (там же, с. 63).

В отношении к прокурору петербургского окружного суда цензурный комитет указывал статью Уложения о наказаниях, которую следовало применить для судебного преследования и уничтожения книги. В окружном суде дело затянулось. Известный адвокат В. Д. Спасович стал по поручению Сеченова хлопотать о снятии ареста с книги. Разбор этого дела в заседании окружного суда привлек столь многочисленную публику, что судебные чиновники побоялись начать суд над книгой и ее автором. Гласное обвинение Сеченова взволновало бы всю передовую общественность, еще более усилило бы интерес к книге. Дело передали в петербургскую судебную палату. Понимая, что судебный процесс может кончиться провалом, управляющий министерством юстиции князь Урусов писал министру внутренних дел П. А. Валуеву: «Гласное развитие материалистических теорий при судебном производстве этого дела может иметь последствием своим распространение этих теорий в обществе вследствие возбуждения особого интереса к содержанию этой книги… Поэтому… я полагал бы более осторожным не давать дальнейшего хода возбужденному Цензурным комитетом преследованию книги…» (с. 71). Валуев согласился. Арест с книги был снят.

Психологическая теория Сеченова для его современников – и сторонников, и противников – имела социальный и социально-психологический смысл. Волна общественного подъема 1860—1870-х годов широко разнесла идеи революционной демократии и прочно связанное с ними психологическое учение И. М. Сеченова.

В первые годы после опубликования «Рефлексов головного мозга» идеологи самодержавия старались своим молчанием ослабить впечатление от этого труда. Когда «замолчать» учение Сеченова не удалось, противники его избрали иные формы борьбы. Поощряемые свыше, они стали выступать против материалистической теории и в печати, и с кафедр учебных заведений. Реакционные деятели нападали на нее, поддерживая, как они заявляли, «существующий порядок».

Один из «казенных» философов, профессор Варшавского университета Г. Струве в 1870 г. при защите в Московском университете своей диссертации «Самостоятельное начало душевных явлений» критическую часть направил против теории Сеченова. Диссертант откровенно заявил, что признание души дает основание религии и «общественному порядку», а отрицание души разрушает существующий порядок, церковь и государство. «От положительного или отрицательного решения этого вопроса зависит два разных мировоззрения, которые заключают в себе враждебные друг другу практические стремления во всех областях общественной жизни…» (Струве, 1870, с. 26–27). В полемике по поводу диссертации Струве отчетливо выявился классовый характер позиций его защитников, объявлявших веру в душу одной из опор самодержавия.

Идею о самостоятельности души под защиту взял К. Д. Кавелин в книге «Задачи психологии». Учитывая требования времени, он стоял за самоопределение психологии, предлагая перестраивать психологию в духе позитивизма. При этом Кавелин отстаивал то представление о человеке, которое было нужно идеологам самодержавия, какими бы либеральными фразами они ни прикрывались. Кавелин прямо объявил о своей задаче: защитить идею самостоятельности души, а следовательно, и все то, что связывалось с ней, – систему взглядов на человека и его взаимоотношения с людьми, со всей иерархией власти, данной богом его помазаннику на земле – царю.

Сеченов ответил Кавелину тремя статьями, точно выразив суть споров в названии своей программной статьи «Кому и как разрабатывать психологию?». В «Задачах психологии», писал Сеченов, содержались нападки на его «психологическую веру». Уничтожающе критикуя идеалистическую психологию, он изложил принципы построения материалистической психологии. Кавелин возражал своему противнику, который вновь опроверг его доводы. Победу в дискуссии одержал Сеченов, это признали даже его враги.

Психологическое учение И. М. Сеченова завоевывало для науки новую область – область психической деятельности человека, разрушая религиозно-философские представления о человеке и его месте в мире. Речь шла о покушении на основы идеологии самодержавия, и в этом было социальное значение нового учения. Поэтому психологическая дискуссия Сеченова и Кавелина, имея социальные корни, вызвала столь большой общественный резонанс, свидетельствовавший о социальном значении психологической науки. Представители идеалистического направления, не считаясь со своими внутренними разногласиями, рьяно защищали постулат о самостоятельности души. Вопросы социальной психологии в этой борьбе, казалось бы, и не возникали. Ведь еще и сама психология только отстаивала право на существование как наука, обладающая собственным предметом исследования и своими задачами. И все же идейная борьба была связана с решением социально-психологических вопросов, подразумевала то или иное отношение к проблемам социальной психологии, хотя они как таковые не обозначались.

Всех защитников идеалистической психологии объединяла социальная установка, неизменно действовавшая в официальной русской дореволюционной психологической науке, предполагавшая за признанием бессмертия души социальную доктрину, утверждаемую христианством, – представление о человеке в его отношении к обществу, включающее отношение к богу, к земным властям, ко всей иерархии социальных отношений. Говоря словами современной социальной психологии, это была модель человека в эксплуататорском обществе, созданная православной церковью и русским самодержавием, предъявлявшая целый ряд социально-психологических требований к человеку. Православная церковь стала первой противницей самоопределения психологии, верно оценивая социальное значение психологической науки, и социально-психологические проблемы играли при этом немаловажную роль.

Для того направления, которое принимало сеченовскую программу развития психологической науки, существовали свой идеал человека, своя модель. То, что методологической основой психологической теории Сеченова было философское учение Чернышевского, означало принятие его общей концепции человека. Столкновение двух противоположных концепций человека имело ярко выраженный политический характер, в нем отражалась борьба основных общественно-политических лагерей – революционно-демократического с реакционным и либеральным.

Самоопределение психологии и ее выход из круга философских дисциплин совершался в России в условиях острой борьбы двух направлений. Борьба эта прослеживается в сложном соотнесении естественнонаучного и социального знания, во взаимодействии передовых и реакционных сил в разных областях практики пореформенной России (времени перехода страны к капиталистическому развитию, отмены крепостного права, военных, судебных и других реформ). Линия Сеченова в русском естествознании и психологии была слита с линией Чернышевского в социально-философском мировоззрении и их такое единство получило выражение в гуманистическом подходе к социально-психологическим проблемам передовых русских ученых – естествоиспытателей, врачей, этнографов, языковедов, юристов и др. Этой линии противостоял реакционный общественно-политический подход к психологической науке, выражавший идеологию самодержавия и опиравшийся на религиозные догмы православия. Идейная борьба получила выражение в ряде дискуссий по узловым вопросам психологической науки, научная и публицистическая полемика стала существенным звеном в борьбе с идеологией самодержавия. Участниками этих полемик, кроме представителей разных отраслей естествознания, были философы, богословы, врачи, юристы, педагоги, видные либеральные и реакционные публицисты, революционные демократы. Предметом дискуссий стали проблемы природы психического, метода и задач психологии, возможности и необходимости психологического эксперимента. Борьба двух направлений – материалистического и господствующего идеалистического – определила развитие русской психологической науки вплоть до Великой Октябрьской революции.

В тех условиях, когда только закладывались основы научной психологии, Сеченов усмотрел вопросы, которые в наше время заняли важное место в общей психологической теории и в социально-психологических исследованиях, – проблемы общения и деятельности. Сеченов вводил общение людей в качестве детерминирующего фактора развития личности и связывал с ним возникновение моральных чувств, определяемых им как «тот комплекс соответственных душевных состояний, который родится из общения людей друг с другом» (Сеченов, 1947, с. 315). По его убеждению, «моральное чувство составляет основу и регулятор всякого общежития» (там же). Воспитание этого чувства в человеке «требует непременно наглядного обучения по образцам и практических упражнений» (там же, с. 315–316), т. е. формирование моральных, нравственных качеств человека происходит в его собственных действиях и поступках по отношению к другим людям.

К социальным отношениям обращается Сеченов и при рассмотрении развития психики ребенка в окружении близких ему людей, при овладении им словом, речью. С того момента, как ребенок овладел речью, происходит величайший перелом в его жизни, он обретает средство «умственного общения», что изменяет весь ход его жизни. Мысли Сеченова об общении людей и его роли в психическом развитии привлекали внимание не только к проблеме социальной обусловленности поведения, но и ко многим социально-психологическим вопросам.

К этим же проблемам подводит и решение Сеченовым проблемы детерминации воли – положение о несвободе воли. Его противники, поддерживавшие теорию свободы воли и связанный с ней взгляд на божий промысел, уверяли, что мысль о несвободе воли опасна, что она угрожает общественному порядку, так как человек получает тогда возможность безнаказанно совершать любые аморальные поступки. Протестуя против обвинения в пропаганде «безнравственных» взглядов, Сеченов резко возражал тем, кто заявлял, что материалистическое учение о воле разрушает устои общества. Отмечая особенную близость психологических вопросов к жизни, он писал, что «учение о несвободе воли, изменяя радикально угол зрения человека на поступки ближнего и его собственные действия, касается всех тех частных и общественных отношений, которые явно или скрыто построены на признании в человеке свободной воли» (там же, с. 309). Признание детерминации поступков человека условиями его жизни было выражено Сеченовым в краткой формуле – «какова почва, таковы и поступки» (с. 328). «Ненормальность почвы», указывал он, полагая, что читатель поймет мысль автора о социальных условиях, скрытую за этой фразой, ведет к дурным поступкам. Неверно приписывать воле, якобы стоящей вне законов земли, выбор действия. Снова и снова Сеченов доказывал «роковую зависимость человеческих поступков от условий внешней и внутренней среды» (с. 327).

Можно выделить три связанных с психологическим учением Сеченова социальных аспекта: во-первых, социальный смысл его учения; во-вторых, социально-психологические проблемы, связанные с деятельностью человека и его отношениями с людьми; в-третьих, общественно-историческая обусловленность психики. Если социальная роль психологии обозначилась сразу, как только был поднят вопрос о ее выделении в самостоятельную науку, а социально-психологические проблемы возникали в условиях общественно-практической деятельности, то общественно-историческая обусловленность психики первоначально не выделяется в качестве специальной психологической проблемы. Лишь в 1880-х годах этот вопрос становится предметом обсуждения. Что касается проблем деятельности и общения, которые Сеченов выделил как важнейшие в формировании психики, то они получили новое развитие в тех областях общественной практики, в которых зарождалась социальная психология.

Психология в России приобретала все большее влияние, к ней обращались как к фундаментальной объяснительной науке другие отрасли знания, в которых возникали психологические течения в русле их собственных проблем. На стыке наук зарождались новые отрасли психологии: юридическая, военная, педагогическая. При этом происходило выделение социально-психологической проблематики, связывающей эти отрасли между собой и закладывающей основу специальной психологической науки – социальной психологии.

В условиях повышенного интереса к психологии начинается отделение университетской психологии от той, которая разрабатывалась в духовных учебных заведениях. К 1880-м годам кафедры философии пополнились молодыми учеными, которые после восстановления университетских кафедр философии (с 1863 г.) получали университетское, а не богословское образование. Многие из них, оставленные при кафедрах философии для подготовки к научной деятельности, специализировались в психологии. Имея общую философскую подготовку (конечно, в духе идеализма), молодые ученые защищали магистерские и докторские диссертации на психологические темы, устанавливали личные связи с западноевропейскими психологами, знакомились с работой экспериментальной психологической лаборатории Вундта в Лейпциге. В Петербургском университете учениками М. И. Владиславлева, занимавшего кафедру философии и руководившего подготовкой психологов, были Н. Я. Грот, А. И. Введенский, Н. Н. Ланге, Я. Н. Колубовский и др. В Московском университете М. М. Троицкий также подготовил группу философов, читавших курсы психологии, – Л. М. Лопатин, С. Н. Трубецкой, Н. А. Зверев и др. Философски образованные молодые университетские ученые постепенно заменили в университетах и педагогических институтах профессоров-богословов.

Складывалось положение, при котором психология в университетах разрабатывалась на кафедрах философии историко-филологических факультетов и на медицинских факультетах, где в клиниках врачами создавались первые экспериментальные психологические лаборатории. Кафедры философии сохраняли верность идеалистической концепции в психологии, а врачи и студенты, работавшие в психологических лабораториях при клиниках, ориентировались на сеченовское учение.

По отношению к социально-психологическим проблемам дело обстояло так, что эти проблемы привлекли к себе внимание ведущих психологов и в том, и в другом направлении. Среди профессоров философских кафедр, занимавшихся психологией, к социально-психологическим проблемам обратился М. М. Троицкий. Социальная психология становится предметом специального изучения В. М. Бехтерева – создателя первой в России экспериментальной психологической лаборатории, невропатолога, психиатра, профессора Казанского университета, а потом Петербургской военно-медицинской академии.

М. М. Троицкий, занимавший кафедру философии в Московском университете, организатор и председатель Московского психологического общества, был представителем того течения в русской психологии, которое соединяло позитивистские установки с религиозно-философским учением православной церкви. Докторская его диссертация, первая русская историко-психологическая работа (Троицкий, 1867), была посвящена критике немецкой школы в психологии и изложению взглядов английской ассоциативной школы, горячим сторонником которой он оставался до конца своей жизни.

Психологическая теория Троицкого изложена в его главном обширном труде «Наука о духе» (Троицкий, 1882). Интересно мнение о книге М. М. Троицкого такого замечательного русского психолога, каким был Н. Н. Ланге, профессор Новороссийского университета в Одессе. В найденной в архиве Ланге рукописи «Непонятый русский психолог», в которой дается анализ книги Троицкого, написано: «Если где, так именно у нас книги имеют своеобразную судьбу. Прилив выносит на наш берег почти исключительно легкие, плавающие и малосодержательные продукты, которые и составляют обыденную нашу умственную пищу. Книги же истинно своеобразные, глубоко продуманные моментально тонут на дно и становятся доступными лишь опытным водолазам, приучившимся выдерживать высокое давление в скафандре. К числу таких потонувших вследствие тяжелого удельного веса или ценности книг мы смело относим вышедшее в 1882 году сочинение проф. М. М. Троицкого «Наука о духе. Общие свойства и законы человеческого духа». Если бы такая работа явилась как-нибудь в ином месте и в других исторических условиях, она несомненно была бы причислена к замечательным явлениям философской литературы и оказала бы, может быть, не меньшее влияние, чем, например, «Система логики» Милля или психологический трактат Бинэ, ибо по важности поднятых в ней вопросов, по глубине и научности их решения она смело может быть поставлена наряду с вышеуказанными знаменитыми творениями. Но, явившись у нас и притом в столь мало благоприятное время, она, как сказано, моментально потонула и не оказала, можно сказать, никакого влияния» (цит. по: Драголи, 1968, с. 105).

Предметом психологии Троицкий считал явления духа и находил возможным их научное исследование, в то время как сущность духа объявлял непостижимой для науки и относил к области веры. «Психология, как наука о духе, должна быть отличаема от метафизики духа, или учений о нефеноменальной сущности души и ее существовании вне связи с телом» (Троицкий, 1888, с. 77). Дух познает себя в различных формах своего существования. Он может быть предметом собственного наблюдения, и в это время он именно то, что называется психическими явлениями.

Отказываясь от рассмотрения сущности души, Троицкий, по его убеждению, превращал психологию в положительную науку, поскольку ограничивал область познаваемого пределами опыта (под опытом разумелся, конечно, внутренний опыт). Что касается метода, то положительным методом он считал индуктивный метод и с его помощью предлагал производить субъективный анализ духа, т. е. интроспективное наблюдение явлений сознания. Позитивистские установки позволили ему отвести место в своей теории проблеме личности и сопряженным с ней социально-психологическим вопросам, формулируемым как отношение личности и общественности, поставить вопрос об общественных отношениях людей. Однако принятые им методологические требования и общие положения развиваемой на их основе теории жестко ограничивали возможность рассмотрения этих вопросов.

К общим свойствам духа, выражающимся в явлениях сознания, Троицкий относил условность, относительность и рефлексивность. Под условностью он понимал образование психических фактов и выделял три рода условностей или зависимостей, действующих в психической жизни, – внутреннюю, внешнюю и органическую. Внутренняя условность – история индивидуального развития; внешняя условность – общественно-историческая; наконец, органическая, или биологическая, условность – история развития человека как организма. Понятие личности он связывал с внутренней условностью и считал коррелятивным вводимому им понятию общественности, которое связывал с внешними условиями, заключающимися в общественных отношениях. Третья условность – органическая – не имеет характера ни личностного, ни общественного. Психические факты, обусловленные этой зависимостью, Троицкий называет нейтральными. К ним он относил родовые явления, связанные с темпераментом человека.

Определяя двоякую зависимость психических фактов от «внутренней условности психического образования человека» и от «общественно-исторической условности», автор указывал, что для него факты индивидуальных психических отношений в их зависимости от внутренних условий – факты или явления личности. Те же факты в их зависимости от внешних условий— факты или явления общественности.

Сама постановка Троицким проблемы личности и общественно-исторических условий ее развития примечательна тем, что она была вызвана той актуальностью, которую приобрели во второй половине XIX в. вопросы о закономерностях общественного развития, о личности и ее роли в истории, о детерминации действий человека и о свободе воли. Эти вопросы рождали споры в разных областях знания. Автор «Науки о духе», коль скоро он брался за проблему личности, не мог обойти вопроса об ее общественных связях. Не так-то просто было подойти к этим вопросам Троицкому. Противоречия возникали сразу, как только делались попытки научного объяснения личности. Личность Троицкий понимал так же, как и другие русские психологи идеалистического направления. Обычно обозначавшаяся как Я, личность считалась носителем души, независимой от законов материального мира, выражающей себя в психических явлениях и управляющей человеческими действиями. Она была проявлением бессмертной души, данной богом. Такое понимание личности выводило ее за пределы науки и относило всю проблему к области религиозных учений. Когда Троицкий переносил вопрос о личности в феноменологический план, он рассматривал личность как «определенное, индивидуальное последствие определенной суммы условий и причин, данных в психических фактах собственного существования каждого человека» (Троицкий, 1882, т. 1, с. 86).

В соотнесении с определением личности, принимаемым Троицким для психологической науки, в котором подчеркивалась индивидуальность, самостоятельность, общественность понималась как психическая зависимость людей друг от друга, от их объединения. Понятие общественности Троицкий считал связанным с понятием личности и в то же время противопоставлял ему: «Общественность и личность людей суть два вида их психического существования, прямо противоположные друг другу или взаимно исключающие: насколько в нем содержится общественности, настолько же нет личности, и наоборот» (там же, с. 39). Личность заключает психическую самостоятельность человека, живущего в обществе, его индивидуальную психическую свободу относительно последнего. Общественность как известная внешняя психическая зависимость людей есть отрицание некоторой доли их психической самостоятельности, психическая связанность их. Отсюда вытекает необходимость или обязательность некоторых психических отношений. Соотнесенность личности и общества Троицкий определяет следующим образом: «Люди суть лица, поскольку они, составляя общество, сохраняют известную индивидуальную психическую самостоятельность; и суть общества или члены общества, насколько они находятся в известной психической зависимости друг от друга» (с. 40).