Теория и практика «особого театра». Методическое пособие для специалистов, работающих в сфере помощи людям с ментальной инвалидностью

Человек с инвалидностью, как правило, получает пенсию по инвалидности. Более того, если он начинает именно трудовую деятельность, то перестает получать определенные надбавки к пенсии по инвалидности, что свидетельствует о том, что закрепленное за ним право получать деньги от государства противоречит идее его трудовой занятости. Так, может, тогда не нужно работать? В чем смысл труда? Почему он необходим человеку? Смысл трудовой деятельности – в зарабатывании денег?

Труд в нашей европоцентрированной культуре является базовой ценностью. Труд дает возможность человеку быть и жить самостоятельно и открывает ему дверь в сообщество людей, живущих в данной культуре по определенным культурным правилам и нормам. Одним из стигматизирующих и инвалидизирующих факторов является как раз невозможность человека быть самостоятельным и в этой самостоятельности быть продуктивным. Неслучайно инвалидность характеризуется как ограничение именно в трудовой деятельности. Труд – это форма социальной активности и ответственности человека. То есть если мы предоставим человеку возможность трудовой деятельности, то избавим его от большой части стигматизации по признаку инвалидности. Труд открывает перед человеком возможность не быть инвалидом, иждивенцем[13].

Мы придерживаемся мнения, что трудовая деятельность для человека с ментальной инвалидностью и психофизическими нарушениями должна быть ведущей социальной и культурной деятельностью, приносящей ему возможность развиваться и жить в референтном сообществе, наделяющей жизнь смыслом и поднимающей ее качество (по крайней мере в социокультурном контексте).

Одной из весьма сложных проблем трудоустройства людей с ментальной инвалидностью является нежелание их родителей. От них часто приходилось слышать: «у меня ребенок-инвалид», «он не сможет работать», «я его одного никогда не отпускаю» и т. п. В Москве, где необходимо каждый день возить самостоятельно не передвигающегося в общественном транспорте человека на работу, а потом забирать его оттуда, это для родителей энергетически затратно. Кроме того, они привыкли, что их жизнь и жизнь их ребенка слиты воедино, и очень трудно разделить их из-за созависимости: родителю нужно найти для себя новые жизненные ориентиры и смыслы, если их ребенок большую часть жизни будет проводить не с ними. И здесь в основном значимы даже не объективные способности людей с ментальной инвалидностью к трудовой деятельности, а именно степень зависимости от родителей. Кроме того, родители зачастую не верят в возможности своего ребенка и не готовы даже попытаться что-то изменить в привычном течении жизни, боясь снова попасть в ситуацию неоправдавшихся ожиданий. Некоторые же, напротив, громко говорят о трудоустройстве, но, когда дело доходит до конкретики, оказывается, что их дети настолько несамостоятельны, что ни о каком трудоустройстве в ближайшее время и речи быть не может.

Существует и еще один аспект проблемы. В Москве родители привыкли к большому количеству досуговых развлекательных и развивающих занятий для детей. Они не хотят ничего менять ради того, чтобы уже выросший человек стал взрослым и трудоустроился, так как тогда придется отказаться от привычного стиля жизни, основой которой является потребление различного вида услуг. Препятствием к реальному трудоустройству является мнимое трудоустройство или попытка родителей и ряда организаций сделать вид, что молодые люди и взрослые с ментальной инвалидностью занимаются трудовой деятельностью. Отчасти эта ситуация связана с завышенными, неадекватными оценками возможностей ребенка, которые дают родители, и непониманием, что реальное трудоустройство – это и реальный труд, который человек с особенностями развития должен выполнять, а не имитация этого труда.

Услуга по сопровождению в трудовой деятельности предоставляется самому человеку с особенностями развития. Родитель должен понимать, что в ситуации сопровождаемого трудоустройства он не заказчик услуг. Родитель не вправе вмешиваться в трудовой процесс или процесс взаимоотношений своего ребенка в трудовом коллективе, как с мастерами, так и с коллективом. Если родитель вмешивается в рабочий процесс, не дает ребенку научиться переживать неизбежные социальные и трудовые кризисы, то не помогает, а мешает ему стать взрослым и научиться самостоятельно принимать решения и выходить из трудных жизненных ситуаций. Если родитель не помогает своему взрослому ребенку выстроить предлагаемый в учреждении продуктивный ритм жизни, например, не следит за тем, чтобы человек вовремя выходил из дома, чтобы он высыпался и готовился к работе, не поддерживает дисциплинарные требования, принятые на рабочем месте, то у специалистов практически нет шансов включить этого человека в рабочий процесс.

Что важнее – рабочий процесс или его результат? Обычно считается, что если мы говорим о трудовой занятости, то процесс может и должен быть важнее результата, а если о трудовом процессе – то речь идет именно о ценности финального продукта. На наш взгляд, и в том и в другом случае выстраивать и определять процесс должен именно финальный продукт. Тогда процесс становится целесообразным, а значит, мотивированным. В противном случае, раз результат не важен, то незачем стремиться к наилучшему результату и, соответственно, процесс теряет силу.

Конечно, при сопровождаемом трудоустройстве некая оплата труда должна быть, иначе не совсем корректно говорить именно о трудоустройстве. И этот аспект является важным для самого человека с особенностями развития, повышает его социальный статус[14]. Однако необходимо понимать, что заработная плата не может быть настолько высокой, чтобы обеспечивать финансовую самостоятельную, иначе незачем говорить об инвалидности человека и необходимости в сопровождении[15]. Зарабатывание денег не может быть единственной и главной мотивацией к труду человека с ментальной инвалидностью. Однако мы обязательно должны думать о мотивации и формировать ее, так как она необходимым образом входит в понятие трудовой компетенции[16].

Мотивация человека всегда социальна. Каждый человек хочет быть и казаться хорошим: во-первых, перед самим собой, во-вторых, перед другими. Иногда последовательность обратная, но принцип тот же. Человек не развивается вне социума, социум формирует критический взгляд снаружи вовнутрь. Каждый человек хочет быть успешным в том или ином социуме – и это прекрасная мотивация, для того чтобы выстроить продуктивную рабочую среду. Однако не всякий социум удовлетворяет любого. Поэтому рабочую группу необходимо набирать, сообразуясь с общим уровнем социальной компетентности его участников. В этом случае человек, стремясь быть успешным в коллективе, который для него становится референтным (и ориентируясь на правила существования в нем), начинает учиться и участвовать в производственных и творческих процессах. Иногда воспитание человека в системе культурных ценностей таково, что трудовая деятельность для него является ценностью экзистенциальной. Хорошо, когда эти два аспекта имеются в одном человеке. Но даже если оба этих мотивирующих момента отсутствуют на входе человека в работу, возможны определенные действия по включению его в трудовые процессы через социальные отношения.

Кто и как выбирает специальность человеку с ментальной инвалидностью? Он сам? Или это решают за него родители, опекуны? Как правило, человек с ментальной инвалидностью не имеет критериев оценки относительно того, что и из чего он может выбирать. Да и опыту осознанного выбора его никто не учит. В лучшем случае он может выбрать ту или иную специальность, потому что ее выбрал друг или подруга. Но такого рода выбор профессии не может считаться осознанным, а значит, и работать человек по данной специальности, вполне вероятно, не будет, если во время обучения все же не вызреет действительное желание заниматься именно этим видом деятельности. Естественно, эта ситуация не может считаться собственно мотивирующей к обучению и трудовой деятельности. Кроме того, родитель или опекун ограничены малым количеством предложений специальностей и проявленными в настоящем времени способностями ребенка[17].

В России в последние десятилетия, опираясь частично на западный опыт работы с такой категорией людей, частично на свой, многих людей с ментальной инвалидностью учат некоторым видам ремесленной деятельности: это керамика, изготовление свечей, столярное дело, переплетное дело, мыловарение, швейное дело, ткачество. С одной стороны, перечисленные виды деятельности были выбраны не случайно. Они ориентированы в том числе на возможности людей с ментальной инвалидностью и отчасти выросли из кружков терапевтического направления, где таких людей развивали и приучали к ручной деятельности. Однако данный набор специальностей не очень сообразуется с реальной востребованностью в социуме в таких специалистах, да еще с ментальной инвалидностью.

Известны попытки обучать молодых людей по специальностям «оператор ЭВМ», «озеленитель», «повар». Но либо для таких специалистов не находятся рабочие места (их вполне успешно занимают более квалифицированные работники), либо просто не существует специальных поддерживающих сообществ, в которых специалисты с ментальной инвалидностью могли бы успешно применять навыки, полученные в результате обучения в профессионально-технических колледжах. В результате сложилась довольно странная ситуация, когда молодые люди, однажды попав в колледж, окончив курс по одной специальности, переходят на обучение по другой, поскольку рабочих мест с поддержкой по данным специальностям нет, а человек все же приучился к социальной и продуктивной деятельности и дома уже сидеть не может. Таким образом, обучение фактически становится дневной трудовой занятостью, что не является собственно профильной задачей колледжа.

Обратной стороной такого процесса становится девальвация обучения по той или иной специальности, так как человек никогда не становится самостоятельным работником, вступающим на трудовой путь и принимающим на себя ответственность за свою профессиональную деятельность. Приходится встречаться с тем, что выпускники колледжа, приходя на работу в специализированные учреждения, которые в последнее время стали все же появляться в Москве, не могут выстроить рабочий процесс от замысла к воплощению. То есть, проучившись в колледже минимум три года, они не научились видеть трудовой процесс целиком – в большинстве случаев именно в ремесленной деятельности, где как раз и можно увидеть весь натуральный процесс от начала до конца. Это не проблема неспособности усвоить материал, а проблема педагогическая и образовательная – их этому не учат.

В нашей организации мы работаем в том числе и с теми, кто из-за своих особенностей не вписывается в образовательную систему колледжа. Однако это не мешает им продуктивно работать у нас. Это означает, что сама форма обучения в колледже подходит не всем, в том числе по такому параметру, как мотивация, связанная с целесообразностью. Если у человека невысокая социальная компетентность и он не имеет социальной мотивации к деятельности, то обучение, которое ставит перед собой отсроченную (и не совсем очевидную в случае с человеком с ментальной инвалидностью) цель в виде получения профессии, не может быть мотивирующим. Тем более если очевидно, что после получения формальной профессии человек не будет по ней трудоустроен. Необходимы образовательные модули на рабочих местах, потенциально готовых для сопровождаемого трудоустройства. Собственно, этап трудовой занятости – это и есть этап обучения профессии и социальной и трудовой компетентности. Его преимущество в том, что он не зависит от учебного плана, то есть не скован временными рамками и может быть ориентирован на индивидуальную скорость освоения того или иного материала каждым членом трудового сообщества с учетом его особенностей и способностей, а также учитывает востребованность этих знаний в практической деятельности[18]

Примечания