Не верю!

Ася, кстати, обнаружила у себя на коленях вместо сумки, целиком сползшей на Сонину сторону, голову спящего молодого человека. Молодой человек был кудряв, в меру симпатичен и совершенно Асе незнаком. Оказалось, что он сидел в проходе между сиденьями на реквизиторской табуретке и по дороге задремал. В аккурат на Асиной коленке. Димка Варламов ехал в другом автобусе, и оценить сей факт, к сожалению, было некому.

На свой запланированный паром они опоздали, и в распоряжении у всех оказался час свободного времени.

– Как думаешь, успеем вон на ту гору забраться? – лениво спросил Димка и обвел ее таким откровенным взглядом, что у Аси ёкнуло в груди. Стараясь казаться невозмутимой, она перевела взгляд на гору, оценила расстояние и довольно пологий каменистый склон.

– Я успею. Как насчет тебя, не знаю.

Варламов хмыкнул.

– Так чего же мы ждем?

Насвистывая что-то себе под нос, он направился к горе. Асе ничего не оставалось, как идти за ним. Она обогнала Димку и полезла вперед. Он ничего не сказал. Но когда у Аси из-под ноги выскользнул камень и она, ойкнув, чуть не упала, Варламов подхватил ее, взял за руку и не отпускал до самой вершины. У него была сильная, горячая от солнца ладонь с плотными шершавыми подушечками пальцев. Руки гитариста. Самые красивые руки, которые Ася когда-либо видела.

С вершины открывался изумительный вид на бесконечную синюю гладь, на зеленые взбеги холмов и выцветшее от жары небо. Но Ася отлично понимала, что вряд ли Варламов ее сюда потащил ради любования пейзажем – для этого он был слишком практичен. Неужели решился? Она обернулась к нему: глаза-хамелеоны потемнели, на темно-серых радужках плясали зеленые чертики-крапинки. Ася машинально облизнула пересохшие губы и почти физически ощутила, как вздрогнул Димка, пристально на нее глядевший.

– Почитай мне стихи, – вдруг попросила она.

Варламов так очевидно растерялся, что даже выпустил ее руку.

– Что?

– Стихи. Которые ты читал на поступлении в ГИТИС.

Димка задумался, потом широко улыбнулся и указал рукой на плоский белый камень.

– Садись!

Сам отошел на шаг, сделал серьезный вид и, откашлявшись, объявил:

– Басня! Сергей Михалков!

В комнате у дяди Вани,

Там, где кресла и шкапы,

Жили в маленьком диване

Злые, рыжие клопы.

Их морили голодом,

Выводили холодом,

Посыпали порошком,

Поливали кипятком,

Их травили газами,

Керосином мазали, —

Ничего не помогало —

Сыпь не сыпь и лей не лей!

Всё, что в битвах выживало,

Становилось только злей…

Ася уже в голос хохотала, а Димка был все так же торжественно серьезен и продолжал.

Надоело дяде Ване

Между кресел и шкапов

У себя держать в диване

Злых, коричневых клопов.

Выводить их холодом

И морить их голодом,

Посыпать их порошком,

Поливать их кипятком

И травить их газами,

Керосином мазать их…

Взял и продал он диван.

Хитрый дядя был Иван!

Ася зааплодировала, артист церемонно раскланялся, подошел к единственной зрительнице и притянул ее к себе.

– Варламов, – прошептала она, – запомни на будущее: когда девушка просит стихи, она хочет услышать что-то нежное, сопливое и про любовь, а не басню про клопов.

– Но ведь тебе понравилось.

– Так это мне…А что, вот за это нынче берут в ГИТИС? – не смогла удержаться от подкола Ася.

– Ага. Ну я их потом еще Мандельштамом убедил и добил отрывком про Печорина. Я вообще-то талантливый!

– Обожаю молодых талантливых актеров, – проговорила с придыханием она, многозначительно выделив голосом «молодых».

– Придержи язык, женщина, – он шутливо шлепнул ее по заднице. И тут Ася, не выдержав, сама на него набросилась. Его близость срывала крышу, и она не могла ни о чем думать, кроме того, что рядом с ней сейчас этот непонятный, самоуверенный мальчик-мужчина. Который ее так ужасно, просто непростительно возбуждает. Ася забралась руками под футболку и с наслаждением провела ладонями по длинным сильным мышцам спины. Его загорелая крепкая шея была соленой на вкус, а от наглой руки, которая проникла в вырез майки, Асю пронзил сладкий электрический импульс. Вопреки ожиданиям, Димкины движения были умелыми и уверенными, как будто всю свою сознательную жизнь он только и делал, что обнимался с девушками.

– Я прочел тебе стихи, – хрипло прошептал он. – А ты мне что?

– А что бы ты хотел? – промурлыкала Ася.

– Разденься для меня.

– Дим, там же ребята внизу… – она растерялась. – Нас видно.

– Нас видно, если мы на краю стоим, а если здесь, за камнями, – Димка без особых усилий подхватил ее на руки и перенес на несколько метров дальше, – то никто ничего не увидит.

Ася молчала, ей вдруг стало неловко.

– Давай, – глаза-хамелеоны уже полыхали от сдерживаемого огня, – или боишься?

– Я боюсь? – вздернула бровь Ася, одним движением содрала с себя футболку и гордо расправила плечи. Дима растерял всю свою невозмутимость и жадно уставился на нежные округлости в бирюзовых кружевах. Надо же, это у неё своя такая пышная грудь – без пуш-апа. Он насмотрелся уже на сверстниц, которые щеголяли буферами, а потом без своего лифчика поролонового теряли как минимум один размер. А у Аси всё было настоящее.

– Ты такая красивая, – хрипло проговорил Димка. – Мне теперь этот вид сниться будет.

Ася завела руки за спину и расстегнула застежку бюстгалтера. Бретельки неторопливо скользнули по плечам, и кружева оказались на земле.

– Чтобы сны интереснее были, – усмехнулась она, наслаждаясь тем, как Дима на нее смотрит. Это ощущение власти над ним невероятно пьянило. На нее так никто никогда не смотрел. Да и она сама не могла оторвать взгляд от огромного бугра, натянувшего шорты Варламова и красноречиво доказывающего его намерения.

Ася медленно расстегнула пуговицу своих шорт и позволила им соскользнуть с бедер, оставшись только в тонких полупрозрачных трусиках.

– Тш, остановись, – дрогнувшим голосом проговорил Дима, – а то я кончу прямо сейчас. Как дебил.

Что же с ним происходит, черт возьми. Это далеко не первая девушка, которая перед ним раздевалась. Дима пользовался популярностью у противоположного пола, любил секс и не понимал, из каких таких моральных соображений он должен себе в нем отказывать, если всегда есть желающие разделить с ним кровать. В своих сексуальных способностях (как впрочем и в актерских) он был уверен, да и реакции девушек это подтверждали. А тут ведет себя, как девственник, первый раз в жизни увидевший голую бабу…похоже всему виной чертова разница в возрасте, так странно действующая на мозги. Не стоило вообще все это затевать.

Ася мгновенно уловила перемену в Димке. Он был по-прежнему дико возбужден, но еще почему-то начал злиться. Зеленовато-серые глаза метали молнии, кулаки сжаты, губы закушены, и широкая грудь – предмет её тайных вожделений – тяжело вздымалась. «Боится, он меня боится», – каким-то шестым чувством угадала Ася, и сердце вдруг сжало приступом внезапной нежности.

– Дим, – мягко сказала она, – все хорошо.

И сама шагнула к нему. Варламов обнял её, уткнувшись лицом в шею, Ася кожей чувствовала его горячее нервное дыхание, под пальцами бугрились напряженные мышцы плеч. Вдруг он поднял на неё яростный взгляд и резко, жестко впился в её губы, как будто наказывая ее за свою слабость. Димины руки при этом как будто жили своей жизнью, нежно скользили по плечам Аси, сжимали её грудь, ласкали попку. Асе казалось, что он трогает её везде, и от этого сознание заливало каким-то красным туманом, проваливалось в параллельный мир, в котором не было ничего, кроме Димы. Его запаха, его требовательных губ, его бесстыдных рук. Ася сдавленно ахнула, когда его рука скользнула ей в трусики и нашла там чувствительную точку.

– Ты такая мокрая, – прохрипел он удивленно. – Так хочешь меня?

Ася покраснела и кивнула. Как он так прямо и легко может обо всем этом говорить? Это смущало, беспокоило, но одновременно и возбуждало. Дима начал покусывать Асину шею, не переставая двигать пальцами в самой её глубине. Нежные поначалу, его движения становились быстрыми, жесткими, но от каждого толчка умелых пальцев по телу волнами раскатывалось сладкое, почти болезненное наслаждение. Ася громко застонала, она уже не могла себя сдерживать.

– Дима…Я…

– Смотри на меня, – он требовательно потянул её за волосы, продолжая вонзаться пальцами в жаркую скользкую глубину.

Ася в полузабытьи подняла взгляд и увидела в Диминых глазах такое же бешеное желание, какое сжигало её саму, и это стало спусковым крючком – напряжение достигло максимальной точки и взорвалось, опалив все нервные окончания чистым электричеством удовольствия. Она простонала, почти повиснув на Диминых руках, ощущая, как все еще содрогается от оргазма её тело.

– Твою мать, – вдруг громко выругался Димка и резко дернул вниз шорты, высвобождая возбужденный член, который через секунду стал выстреливать вязкой белой жидкостью. Ася завороженно смотрела на это и слегка вздрогнула, когда бедра обожгло каплями горячей спермы. Она непроизвольно провела по губам языком. Никогда до этого ей не хотелось доставить мужчине удовольствие ртом, но если бы Дима предложил, она бы…

– Прости, – он уставился в землю и явно чувствовал себя ужасно неловко. – У меня так обычно не бывает. Понимаю, что это типичная отмазка, но честно…

– Дим, ты дурак? – Ася все еще тяжело дышала. – За что простить? За то что довел меня до оргазма?

Она провела рукой по бедру, стирая капли спермы, и, не удержавшись, облизнула пальцы. Ей было очень интересно, какая она на вкус.

Дима, неотрывно за ней следивший, тихо выругался. В паху неудовлетворенно заныло. Она вообще понимает, что с ним делает? Теперь единственное, о чем он может думать, это о её губах на своем члене.

Вдруг снизу, со стороны воды, раздался низкий протяжный гудок.

– Паром? – тихо спросила Ася. Дима кивнул.

Она вытащила из рюкзака влажные салфетки и протянула Диме. Тот неподвижно стоял, закусив губу.

– Варламов, ау! – Ася помахала перед ним рукой. – Ты умеешь охотиться на диких животных или добывать огонь при помощи трения? Вот и я думаю, что нет. Так что давай в темпе собираться. Если не успеем на паром, придется осваивать дикую жизнь на острове. А я терпеть не могу готовить на костре.

Димка молча привел себя в порядок, краем глаза следя за одевающейся Асей. Судя по всему, секс с ней был бы огонь, жаль, что как-то так всё сложилось, что они и не потрахались толком. Хотя ощущать на своих пальцах её оргазм – это был чистый восторг, он явно был настоящий: такое не сыграть. С другой стороны, может и хорошо, что у них по сути ничего не было. Совесть не будет мучить.