Тайна семи звезд

Тайна семи звезд

Преподобные Иоанн и Георгий Бетанские

Годе́рдзи было два года, когда умер его отец Об этой смерти в семье предпочитали не говорить Отец был коммунистом, своими руками разрушил местную церковь Убили его жестоко, перед смертью долго пытали.

Обо всем этом рассказал сосед, дядя Ги́ви, к которому Годердзи ходил за молоком Рассказал не сразу, а постепенно – одну деталь за другой.

Гиви был человек огромного роста, с густой черной бородой, которая начинала расти прямо от глаз Он держал свою корову и за три рубля в день отпускал семье Годердзи литр молока Этого хватало на пятерых: мальчика, его мать, отчима, старшего брата Мишико́ и старшую сестру, каждому по стакану Младшая сестренка, которую назвали Джульеттой, только недавно родилась и питалась грудным молоком.

Мать Годердзи, Варвара, вышла замуж в четырнадцать лет В пятнадцать уже родила Мишико, в семнадцать Эмму, в двадцать Годердзи Небольшого роста, с белокурыми волосами и голубыми, почти темно-синими глазами, она совсем не походила на грузинку Свое происхождение она скрывала.

В Бога Варвара верила, но в церковь ходить боялась Шел 38-й год Все вокруг говорили, что Бога нет Верующих преследовали. Но мальчика после многих его настойчивых просьб крестили в церкви святой Варвары.

Вскоре местного пожилого священника забрали, и больше его никто не видел Поговаривали полушепотом, что его расстреляли.

Однажды Годердзи, сидя в своей комнате, услышал, как Гиви ругается с соседом Громкие голоса доносились через открытое окно.

– Что ты меня распинаешь, как Христа? – кричал Ги́ви.

Годердзи стал думать, что означают эти слова. Но понимал, что к дяде Гиви лучше не подходить, пока он возбужден Надо дождаться утра.

На следующий день Годердзи пришел, как обычно, за молоком и спросил:

– Дядя Гиви, кто такой Христос и за что Его распяли?

Тот удивился:

– Васико́, почему ты об этом спрашиваешь?

Годердзи все звали по имени его отца – Васико. Так это повелось после того, как его отца убили.

– Вчера ты разговаривал с кем-то и сказал: «Что ты меня распинаешь, как Христа?»

– Господи! Случайно вырвалось!

– Ну расскажи, дядя Гиви!

– Слушай, сынок, я про это ничего не знаю Если хочешь, пойди в церковь и разузнай, кто такой Христос.

Мальчик отправился в церковь святой Варвары Там на стенах висело много икон, а справа от входа стояло большое деревянное распятие.

Годердзи представил себе, как больно было Христу, когда гвозди вонзались в Его руки и ноги. Он начал тихо разговаривать с Ним:

– Почему Тебя распяли? Почему?

Но Тот не отвечал.

За мальчиком наблюдал церковный сторож – маленький сухощавый человек с короткой седой бородой. Годердзи так долго стоял перед распятием, что сторож забеспокоился.

Он осторожно подошел к мальчику – так, чтобы не напугать его, – и понял, что тот ничего не замечает вокруг. Он кашлянул, мальчик обернулся: на глазах его блестели слезы.

Сторож мягко сказал Годердзи:

– Если ты хочешь узнать, почему распяли Христа, ты должен прочитать книгу о Нем.

– А у вас есть такая книга?

– Нет. Сейчас такие книги – большая редкость. Знаешь, где еврейское кладбище?

– Знаю.

– Если пойдешь отсюда в сторону кладбища, то, не доходя, справа увидишь лавку букиниста. Может быть, там тебе продадут. Кахетинский переулок, шесть.

Мальчик отправился по этому адресу. Лавка оказалась закрыта, но на витринах стояли старые книги. По названиям невозможно было определить, какая книга говорит о Христе. Зато стали понятны цены: все книги стоили от ста рублей и выше; чем больше книга, тем она дороже Годердзи надеялся, что книга о жизни Христа будет маленькой и не такой дорогой.

Он стал копить деньги Отчим давал ему по пять рублей в день на обед в школе Обычно на эти деньги он умудрялся накормить двоих или троих ребят, нередко сам оставался голодным. Но теперь он стал все деньги откладывать.

Через три недели у него скопилось семьдесят рублей, и он отправился к букинисту На этот раз лавка была открыта Когда мальчик вошел, над дверью прозвенел колокольчик Внутри не было ни одного покупателя В воздухе стоял густой запах пыли, горела керосиновая лампа В полумраке Годердзи увидел по жилую женщину с седыми волосами, завязанными в пучок Она подняла голову Он поздоровался, она не ответила.

Книг было много, все старые, но аккуратно переплетенные Тут лежали на прилавках и «Витязь в тигровой шкуре», и стихи Ильи Чавчавадзе, и множество других книг на грузинском и русском языках «Хорошо бы книга о Христе была на грузинском», – подумал Годердзи По-русски он читал плохо, хотя и учил его в школе.

Женщина внимательно наблюдала за мальчиком, пока он ходил вдоль полок, снимал с них одну книгу за другой, листал, потом снова ставил на полку В конце концов она спросила:

– Сынок, тебе помочь?

Мальчик подошел к женщине и тихо сказал:

– Я ищу книгу о жизни Христа.

Она не расслышала.

– Есть у вас книга о жизни Христа? – сказал он громче.

– Есть, есть! – ответила она так, как говорят люди, которые плохо слышат. И достала с полки большую красивую книгу в старинном кожаном переплете.

– Сколько она стоит? – спросил Годердзи громко.

– Триста пятьдесят рублей, – ответила женщина.

Он огорчился, что книга о жизни Христа стоит так дорого. Но все-таки взял ее в руки и увидел надпись на переплете, выполненную красивым золотым тиснением: «Граф Монте-Кристо»[6]. Он открыл первую страницу и начал читать: «Двадцать седьмого февраля 1815 года дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард дал знать о приближении трехмачтового корабля "Фараон", идущего из Смирны, Триеста и Неаполя. Как всегда, портовый лоцман тотчас же отбыл из гавани, миновал замок Иф и пристал к кораблю между мысом Моржион и островом Рион».

Незнакомые названия мелькали одно за другим. Годердзи плохо понимал, о чем идет речь, но это явно не то, что он искал. На всякий случай он заглянул в середину книги и прочитал: «Между тем они быстро подвигались к цели своего путешествия; ветер был свежий, и лодка шла со скоростью шести или семи миль в час. По мере того как она приближалась к острову, он, казалось, вырастал из моря…»

– Это то, что ты хотел, дружок? – спросила женщина.

– Нет, госпожа, – ответил мальчик громко. – Я ищу книгу о жизни Христа.

Женщина удивленно подняла брови.

– Иисуса Христа, Которого распяли, – пояснил он. Она вдруг испуганно оглянулась по сторонам и заговорила почти шепотом:

– Что ты, что ты, сынок? Такие книги нынче не продаются. В моей лавке нет запрещенной литературы.

Он вернул «Монте-Кристо», поблагодарил женщину и вышел.

«Запрещенная литература, – думал Годердзи, идя из лавки домой. – Почему книга о жизни Христа – это запрещенная литература? Кто ее запретил? И где теперь ее достать? В церкви нет, в лавке нет…»

Что-то ему подсказывало, что ни у отчима, ни у матери спрашивать не следует.

Тут кто-то мягко прикоснулся к его плечу. Он обернулся и увидел старичка с белоснежной бородой.

– Что ты здесь ищешь, мальчик? – спросил незнакомец.

– Книгу о жизни Христа.

– Есть у меня эта книга.

– Сколько стоит?

– Семьдесят рублей.

Он протянул старичку деньги и получил от него книгу небольшого размера, завернутую в бумагу. Так как вокруг были люди, он не стал разворачивать запрещенную книгу, но быстро сунул ее в сумку и пошел к себе. Сердце у него радостно билось: «Теперь-то я узнаю, кто такой Христос и почему Его распяли».

Свернув с людной улицы, где стояли торговые лавки, в узкий переулок, где никого не было, он поспешно достал книгу из сумки, разорвал оберточную бумагу и прочитал: «Евангелие». Сердце упало: «Опять что-то не то. Хотел купить книгу о жизни Христа, а здесь написано "Евангелие"».

Он вернулся на место, где его повстречал незнакомец, но того уже и след простыл. Он спрашивал у торговцев хлебом, сыром и молоком, сидевших возле своих домов, не видели ли они такого человека. Описал его внешность. Но они только удивленно поднимали брови или пожимали плечами.

Придя домой, он не стал ужинать вместе со всеми, сказав, что не голоден. Мать нахмурилась, но промолчала. Брат хотел о чем-то поговорить, но Годердзи сказал:

– Потом, потом!

И быстро поднялся к себе в комнату. Он жил в совсем маленькой комнатке под крышей дома. В знойные летние дни в ней становилось невыносимо жарко, потому что крыша нагревалась, а солнце светило прямо в окно. Но сейчас, в сентябре, в комнате было свежо, а по ночам даже холодно.

Он зажег керосиновую лампу и начал читать: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова». Да, это книга о жизни Христа! Стал читать дальше: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев его». Круглыми грузинскими буквами набраны непонятные и неизвестные имена – такие, каких мальчик никогда не слышал: Аса, Иосафат, Озия, Зоровавель, Салафииль, Елиуд, Елиаким… Это было так же непонятно, как то, что он читал в букинистической лавке про Нотр-Дам де-ла-Гард, Смирну, Триест, Моржион и Рион.

Но он продолжал чтение, и скоро началась история, которая была похожа на сказку. Он читал о том, как Иосиф взял в жены Марию, но оказалось, что Она «имеет во чреве от Духа Святого». Он захотел отпустить Ее, но ему явился ангел и запретил это делать. Потом у Нее родился Младенец, Которого назвали Иисусом.

Годердзи потерял счет времени. Он был мальчик некнижный, читал медленно. Никогда еще ни одна книга его так не увлекала. Когда неожиданно скрипнула дверь и заглянула мать, он даже вздрогнул.

– Почему не спишь, дорогой? – спросила мать. – Тебе же завтра рано вставать, в школу идти.

– Да, мама, сейчас лягу.

Она тихо затворила дверь. Он продолжал чтение.

За одну ночь он узнал, кто такой Христос и за что Его распяли. Он прочитал о том, как Иисус исцелял больных, изгонял бесов, как произносил притчи. Как ходил по воде, как воскресил мертвую девочку. Как спорил с фарисеями, как Его предал Иуда, как Его осудили на смерть. Мальчик обливался слезами, читая о том, как Иисус умирал на кресте, но сердце его наполнилось радостью, когда он прочитал, как Христос воскрес.

Он уснул, когда за окном уже светало. Уснул, сам того не заметив, прямо за столом, уронив голову на книгу.

Утром мать обнаружила его спящим в этой необычной позе. Такого никогда раньше не бывало:

– Ты что, просидел здесь всю ночь?

Он с трудом открыл глаза.

– Ты что, вообще не ложился спать?

Голос ее звучал строго.

Он молчал.

– Ну-ка покажи, что ты читал.

Она подошла к столу и властным жестом взяла книгу. Она вообще была властной женщиной и пользовалась в семье непререкаемым авторитетом. Дети любили ее, но боялись. Сын почтительно встал.

Меньше всего она ожидала увидеть на его столе Евангелие. На какое-то мгновенье она замерла от изумления. Она знала, что ее Васико любит ходить в церковь, но чтобы он целую ночь просидел за чтением Евангелия, такого она не могла себе представить. Да и откуда оно взялось у него?

Пока она стояла в нерешительности, не зная, что сказать, дверь с шумом отворилась. В комнату влетел Мишико:

– Мы идем завтракать, или что?

Увидев, что мать и младший брат молча стоят друг напротив друга, он осекся:

– Ой, извините.

– Ничего, ничего, Мишико. Пойдемте, дети. Завтрак на столе, отец ждет.

Она положила книгу на стол названием вниз, взяла младшего за руку и вслед за старшим спустилась на первый этаж. Там уже сидели отчим и сестра.

Отчим – красивый, статный седой человек – был на тридцать три года старше Варвары, и сейчас ему уже перевалило за шестьдесят. Дети проявляли к нему почтение и боялись его еще больше, чем матери. Они знали, что он им не родной отец, и относились к нему скорее как к дедушке.

Мишико и Васико очень отличались друг от друга.

Мишико был ловким парнишкой. Он быстро бегал, лазил по деревьям, метко стрелял из рогатки. Любого сверстника, а то и парня постарше, мог легко положить на лопатки. За словом в карман не лез: мог такую отповедь дать, что даже взрослому мало не покажется. И ругался тоже по-взрослому.

А еще подворовывал. То у булочника стащит горячий хлеб, то у мясника кусок колбасы, то у ювелира колечко. Но сердце у него было доброе: если украдет что-нибудь съедобное, обязательно с кем-то поделится.

Младший ни с кем не дрался и никого не обижал. Когда ему было лет пять, он любил строить из камней домики и поселять туда игрушечных людей: каждый построенный домик он называл церковью, а игрушки ангелами. Старший его за это высмеивал, но Годердзи не обижался.

Однажды они пошли купаться на речку, отплыли на несколько метров от берега, и Васико стал тонуть. А брат плавал хорошо. Увидев, что младший пошел ко дну, он быстро подплыл к нему и вытащил его на берег. Больше Васико купаться не ходил.

В другой раз они пошли вместе стрелять из рогатки. Васико быстро наловчился и однажды так метко выстрелил в воробья, что тот упал с ветки мертвым. Мальчика так потрясла эта смерть, что больше он никогда не брал в руки рогатку.

Церковь святой Варвары находилась недалеко от дома, и дети иногда играли прямо на церковном дворе. Когда Годердзи был маленьким, ему нравилось изображать то, что происходит в церкви. Брал палку, надевал на нее тряпочку и ходил вокруг храма – как будто бы крестным ходом. Других детей за собой звал, но они не шли. Его игры их не интересовали, а он не участвовал в их играх.

После того как священника забрали, службы в церкви больше не совершались, и она стояла закрытой. Лишь иногда, по воскресеньям и праздникам, сторож открывал ее, чтобы люди могли зайти и поставить свечи. Годердзи не пропускал таких дней и всегда подолгу оставался в храме.

Мишико был старше Годердзи на пять лет, и когда тому исполнилось десять, он начал посвящать его в тайны своих любовных похождений. Он знал всех девочек в округе и пользовался у них большой популярностью. Придя домой под утро, он будил брата и рассказывал, как провел ночь. Тот никогда ничего не отвечал. Иногда Мишико говорил брату:

– Хочешь, я приведу тебе красивую девчонку?

– А зачем? – спрашивал младший брат.

– Ну ты будешь с ней…

И дальше следовало неприличное слово. Но Годердзи говорил:

– Не надо.

На этом разговоры о девочках заканчивались. А если Годердзи начинал о чем-то говорить с братом, то только о Евангелии и церкви. Но того это совсем не интересовало.

Более восприимчивой к разговорам о вере была сестра Эмма. Она любила по вечерам приходить к младшему брату и слушать его рассказы о Христе. Он так много читал Евангелие, что знал его почти наизусть и истории из жизни Христа мог пересказать слово в слово. Когда она чего-то не понимала, он объяснял ей.

К двенадцати годам Годердзи ни о чем, кроме Христа и церкви, не хотел ни говорить, ни слышать. Это пугало его мать. Она считала, что сын слишком увлекся религией:

– Что ты за человек? Зачем так мучаешь себя? Живи нормальной жизнью, как все. Пожалуйста, веруй, но не так, чтобы только Евангелие было у тебя на уме.

А у него на уме было только Евангелие.

В ответ на увещания матери – а они часто делались на повышенных тонах – он либо молчал, либо говорил, что по-другому жить не хочет. По характеру он очень напоминал мать, был такой же упрямый. Когда они начинали спорить, он ни в чем не уступал.

Отчим иногда присоединялся к этим спорам и стоял на стороне матери. Он объяснял, что можно быть верующим, но без фанатизма. Что Васико надо учиться, иначе он не получит хорошую профессию, не достигнет успеха в жизни. Что ему надо присматриваться к красивым девочкам, чтобы выбрать себе жену и быть счастливым.

А тот и на девочек не смотрел, и учиться не любил. Иногда отвечал:

– Оставьте меня в покое, я монах!

Его даже в школе прозвали монахом и дразнили. Он не обижался.

Атмосфера школы ему не нравилась. Не вдохновляли его рассказы о Ленине, о других героях революции, о двадцати шести бакинских комиссарах. Грузины очень гордились, что во главе большой страны стоял их земляк, и постоянно о нем говорили, а его портреты висели в каждом классе. Но Годердзи не понимал, почему Сталин, если он такой мудрый и великий, не распорядится, чтобы прекратили закрывать храмы.

Учителя внушали детям, что Бога нет, а религия – это «пережиток прошлого». Говорили, что среди попов много контрреволюционеров, которых надо выявлять и обезвреживать. Учителя бросали на Годердзи косые взгляды, зная или догадываясь, что он верующий. Несколько раз его мать вызывали к директору, требовали, чтобы она отучила сына от религии.

Годердзи часто пропускал уроки. Уйдет, бывало, утром в школу а вместо школы отправится в лес. И ходит там среди деревьев, как будто ищет что-то. Или просто сидит на поляне и смотрит вдаль. Иногда он на несколько дней уходил в горы. Когда возвращался, мать говорила ему с упреком:

– Где ты был, Васико? Мы беспокоились. Садись, покушай.

Но как только он садился за стол, начинались обычные разговоры о вреде чрезмерной религиозности. Ее сильно беспокоило, что он пропускает школу, что исчезает на несколько дней, что мало ест. Ей казалось, что так он вообще сойдет с ума. По средам и пятницам он стал отказываться от еды: не выходил ни на завтрак, ни на ужин. Говорил, что обедал в школе, но ей не верилось.

А еще он постоянно что-то церковное тащил в дом. В то время многие церкви закрывали, из них выносили иконы и утварь и сжигали на церковном дворе. Некоторые храмы вообще разрушали, и они превращались в груду камней. Когда Годердзи узнавал, что где-то в округе закрыли или разрушили церковь, он шел туда и на развалинах отыскивал иконы, кресты, подсвечники, кадила, лампады. Все это он собирал, приносил в дом, очищал от грязи или копоти и оставлял у себя. Иконы развешивал по стенам. Вся его комната превратилась в маленькую молельню, сплошь заставленную и увешанную иконами.

Иногда он находил на таких свалках церковные книги. Некоторые были напечатаны старым грузинским шрифтом хуцури, внешне напоминающим армянский алфавит. Годердзи выучил этот шрифт и стал читать молитвы по молитвослову, найденному на свалке.

Отношения с матерью становились все более напряженными. Вскоре после того как отпраздновали его двенадцатый день рождения, она потребовала, чтобы он выбросил иконы и церковные книги. Тогда он перестал пускать ее в свою комнату и теперь разборки происходили внизу нередко в присутствии отчима и старшей сестры.

Однажды, услышав от сына в очередной раз, что он не может жить по-другому, она поднялась в его комнату, схватила Евангелие, лежавшее на столе, и решительным шагом вышла на двор. Мальчик буквально повис у нее на руке, предчувствуя беду.

Во дворе дома стоял туалет с двумя дырками в полу, куда время от времени насыпали опилки, чтобы запах не был таким сильным. Мать распахнула дверь туалета и швырнула туда Евангелие. Она целилась в одну из дырок, но мальчику удалось в последний момент так толкнуть ее под руку, что книга угодила в ящик с опилками.

– Оно погубило тебе жизнь! – кричала она.

Мальчик дождался, пока она вернется в дом, достал Евангелие, очистил от опилок и вернулся к себе в комнату. Когда сестра Эмма заглянула к нему, он сидел на стуле, прижимая Евангелие к сердцу, и горько плакал. Она поняла, что лучше его сейчас не трогать.

К ужину он не вышел.

Ночью, когда все уснули, мальчик тихо собрался, положил в холщовую походную сумку Евангелие, молитвослов и распятие. А еще икону, на которой был изображен человек, очень похожий на того, который когда-то продал ему за семьдесят рублей книгу о Христе. Эту маленькую деревянную икону святого Николая, обугленную с правой стороны, он нашел на развалинах одного из храмов.

Была холодная звездная осенняя ночь. Сначала он шел очень быстро, потом замедлил шаг.

Он шел всю ночь и весь следующий день, нигде не останавливаясь и ни на что не оглядываясь. Под вечер пришел во Мцхету – церковную столицу Грузии. Этот город он хорошо знал, так как несколько раз ходил туда пешком.

Самтаврб – древний монастырь, расположенный в центре города, – уже не действовал, большинство монахинь разогнали. Но на правах смотрительницы храма и уборщиц здесь доживали игумения и две монахини. В храме по воскресениям и праздникам совершались службы.

Годердзи постучался в ворота. Сначала долго никто не открывал, потом вышла пожилая женщина в черном платье и черном платке. Она с опаской посмотрела по сторонам, впустила мальчика внутрь, спросила:

– Ты голодный?

Годердзи был очень голоден и съел все, что она предложила: тарелку фасолевого супа, кусочек сыра сулугуни, полбуханки хлеба. Игумения внимательно смотрела на него. Поначалу он сильно дрожал, потом от еды согрелся, под конец ужина глаза у него стали слипаться. Но оставлять несовершеннолетнего в монастыре на ночь она не решилась. За монахинями внимательно наблюдали, жили они здесь на птичьих правах, любая ошибка могла привести к их выселению из старых стен обители, а то и к аресту.

Когда мальчик поел, она дала ему буханку хлеба с собой и тридцать рублей. И выпроводила за ворота.

После прошлой бессонной ночи и долгой дороги ему так хотелось спать, что он лег возле ограды монастыря, отойдя на несколько метров от ворот. Положил под голову сумку и мгновенно уснул.

Проснулся рано утром. Было очень холодно, его колотила дрожь. Когда поднялся и потянулся за сумкой, увидел, что вокруг нее обвилась большая змея. Значит, он так и спал головой на змее, но она его не тронула. Он подумал, что, наверно, его спас святой Николай.

Когда мальчик взял сумку, змея медленно развернулась и уползла.

Чтобы согреться, он пошел быстрым шагом. На пустынных улицах Мцхеты сначала никого не было, потом стали появляться одинокие городские жители. Вышли с метлами дворники.

Утром монастырский храм открыли. Старенький священник совершал службу. Прихожан не было, две монахини пели на клиросе.

Вечером Годердзи снова стоял на службе. Когда она кончилась, одна из монахинь подошла к нему и сказала:

– Пойми, сынок, если ты будешь часто сюда приходить, тебя заметят. Будут нам говорить: «Что это вы несовершеннолетних на службу пускаете?» – и закроют наш храм. Ты лучше пойди в Светицхове́ли, там прихожан побольше, да и спрятаться есть где.

Он отправился в Светицхове́ли. Этот величественный храм возвышается над всем городом. Здесь, по преданию, под спудом погребен хитон Господень. Тот самый, о котором в Евангелии от Иоанна говорится: «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет».

Храм был закрыт, и Годердзи присел у порога. Уже смеркалось, вокруг не было ни души. Он почитал Евангелие, пока хватало света, а потом заснул, свернувшись калачиком. Когда совсем стемнело, снова стало очень холодно.

В середине ночи он почувствовал, что кто-то стоит возле него. Приоткрыл глаза и различил очертания большой собаки. Она тяжело дышала и смотрела на него в упор. Потом подошла и легла рядом с ним. За ней подошли еще две собаки и тоже улеглись рядом. Ему стало теплее.

Проснулся он рано утром оттого, что собаки вдруг вскочили, а одна залаяла. Ко входу в собор приближался старик в длинной черной одежде и вязаной шерстяной шапочке на голове. Мальчик почтительно встал.

– Сынок, ты здесь спал? Почему не позвал?

Он обнял мальчика за плечи, посмотрел ему в глаза и повел в дом. По дороге он причитал:

– Я провел ночь в теплой постели, а ребенок ночевал на холодных камнях. Боже, Боже! Как я отвечу на Страшном суде?

Это был настоятель собора архимандрит Алипий. Он растопил печку, усадил возле нее мальчика, потом вскипятил чай, достал хлеб и инжирное варенье. Годердзи с аппетитом поел. Отец Алипий расспрашивал его, кто он, откуда, почему ночевал на улице. Он рассказал всю свою историю. Старый священник слушал, и иногда большие глаза его увлажнялись слезами.

Годердзи провел у него три дня. По утрам помогал священнику на службе, раздувал кадило, зажигал лампады. А по вечерам они разговаривали. Мальчик поведал старому архимандриту о своем желании стать монахом, и тот ответил, что это благое желание, но только его будет трудно осуществить. Ведь все монастыри закрыты. А если где и доживают монахи, то на положении церковных сторожей. Сам он здесь живет как настоятель собора, но долго ли это продлится?