Анти-эволюция: утерянное звено

Примечателен лунный, хтонический, «вампирический» символизм «Лунного общества». Невозможно поверить, чтобы он возник случайно: как пишут – якобы из-за того, что члены общества собирались на свои заседания в полнолуние, так как из-за отсутствия в то время уличного освещения можно было возвращаться домой, не спотыкаясь и не боясь быть ограбленным. Даже если сами заседания общества не включали магических ритуалов, связанных с поклонением Луне и вычитанных в каких-то фальшивых средневековых инкунабулах, характерно это психологическое тяготение противопоставлять себя солнечному свету, ибо кто мешал членам общества собираться днём?

Основателем и бессменным неформальным лидером «Лунного общества» на протяжении почти сорока лет был родной дед Чарльза Дарвина – Эразм Дарвин. Теперь, для различия этих двух замечательных людей, нам придётся всякий раз уточнять имя, кого мы имеем в виду. Итак, Эразм Дарвин считался в Средней Англии одним из самых лучших врачей своего времени. Кроме того, он многими воспринимался как весьма комичная фигура, так как слыл ещё и самым толстым человеком в Англии. Вызываемый к пациенту, Эразм Дарвин первым делом отправлял в дом своего кучера, чтобы тот проверил, достаточно ли прочен пол. Мало кто мог поверить, что этот тучный и неуклюжий человек являлся одним из крупнейших идеологов Англии. Человеком, готовившим культурную (скорее, антикультурную) революцию.

Заботой Эразма Дарвина было создание естествознания, очищенного от понятий Божьего творения, высшего замысла и тому подобной естественной теологии. Только материализм, только саморазвитие, только хардкор. Формулируя новую идеологию, Эразм Дарвин мастерски пользовался двумя средствами – научно-популярным изложением и поэзией.

В 1791 году широкую известность получил сборник Эразма Дарвина «Ботанический сад», включивший две его поэмы – «Любовь к растениям» и «Экономику растительности». Первая была сделанным в подражание модному стилю сентиментализма изложением классификации растительного мира, призванным пробудить в читателях интерес к изучению ботаники. Вторая же – настоящий гимн научно-техническому прогрессу, причём в части добычи и эксплуатации полезных ископаемых. Современные экологи пришли бы от неё в ужас.

Спустя год после смерти Эразма Дарвина (1803) было опубликовано его последнее «естественнонаучное» стихотворение – «Храм природы». В нём он поэтически излагал эволюцию от простейших микроорганизмов до человеческого общества. Эволюция выступает в образе древа, где каждая ветка, каждый листик, каждая почка представляет собой качественно новый организм. Человек не сотворён высшей силой. Он тоже вырастает из древа эволюции и венчает его.

По-видимому, увлечённый ботаникой Эразм Дарвин пришёл к выводу о спонтанном появлении новых видов живых организмов в процессе эволюции, наблюдая за ростом растения: как из семени создаётся росток, возникают почки, листья, непохожие друг на друга цветки… Надо только понимать, что растение относится к одному виду и представляет собой один организм, и все органы, которые оно порождает в процессе роста, принадлежат тому же самому организму. Но ведь это же всего лишь поэтическая аллегория, не правда ли? Можно ли требовать точности от поэта? Однако такая аллегория почему-то легла в основу научной модели развития жизни на Земле и теперь безоговорочно воспринимается в этом качестве. Ну не абсурдно ли?!

Интересно, а если бы Эразм Дарвин был энтомологом? Ведь насекомое в процессе своего развития проходит ещё более выраженные метаморфозы, чем части растения. Как бы тогда выглядела в наше время схема эволюции? Вероятно, как круглый улей, в центре которого находится матка, а от неё расходятся во все стороны линии превращений… Некоторые покидают пределы улья и становятся новыми очагами радиальной эволюции… Наверное, эволюционному учению сильно повезло, что Эразм Дарвин увлекался ботаникой, а не энтомологией. Схема эволюционного дерева ближе и понятнее любому человеку, чем схема улья, так как, кроме прочего, копирует родословные фамильные древа.

Стихотворение «Храм природы» было, по-видимому, плодом дальнейших раздумий над тем тезисом, который Эразм Дарвин предложил в трактате «Зоономия» (1796), посвящённом человеческому организму. Даже по меркам тогдашней науки, это была дилетантская, не имеющая практической значимости работа. Но Эразм Дарвин, по-видимому, и не стремился к сугубой научности. Ему было важнее сформулировать свою идею о саморазвитии жизни. Он, по его признанию, нашёл в себе «смелость вообразить, что за долгое время, с тех пор как наша Земля стала существовать, возможно – за миллионы веков до появления человечества – все животные возникли из одной живой нити, которую Великая Первопричина наделила витальностью, способностью творить новые органы с присущими им новыми ощущениями, желаниями и ассоциациями. Таким образом, она приобрела способность продолжать совершенствоваться собственными силами и передавать приобретаемые улучшения своим потомкам, из поколения в поколения, без конца» [W].