Я полезла в шкаф, найдя там старые бабушкины одеяла, расстелила их на кроватях, расставила подушки и спустилась за дочкой. Этой ночью придётся спать наверху, совсем, как мы с мамой когда-то. Уложив Настю, я выключила свет на первом этаже и тоже легла в постель. Дом ещё недостаточно прогрелся, поэтому пришлось спать одетой. Я боялась, что привыкшей к централизованному отоплению Настеньке будет холодно, но она уснула практически мгновенно, а вот ко мне сон не шёл. Я смотрела в это окно, наблюдая за тёмным небом с необычно яркой луной и ветками, покачивающимися на ветру, и меня снова одолели воспоминания. В детстве, мне казалось, что это не ветки, а пальцы штриги, которая пытается пробраться внутрь, чтобы украсть меня и выпить моей крови.
Полуведьма-полувампир – да, теперь я отчётливо помнила, кем было это существо из бабушкиной страшной сказки. И всё же, интересно, откуда она взяла эту историю? Старое поколение, выросшее на жутких рассказах, которыми объясняли порой самые обычные явления… Нет, мне этого не понять. Да и вообще, сложно верить во что-то сверхъестественное в век высоких технологий, но мне всё равно почему-то было жутко. Скорее всего, именно из-за воспоминаний о детских сказках. Я твёрдо решила больше не думать об этом, потому что теперь это мой дом, и я сделаю всё возможное, чтобы стереть старое и создать здесь что-то новое, счастливое и доброе. И уж совершенно точно я не буду рассказывать эту историю своей дочке. Поворочавшись ещё немного, я тоже погрузилась в сон.
Часть 2
Я слишком рано проснулась: солнце едва успело показаться на горизонте, и всё вокруг потонуло в плотном тумане. Настенька ещё спала, и я не стала её будить, спустилась тихонько по лестнице, отворила входную дверь и отправилась обследовать сарай. Здесь всё оказалось более запущенным, чем в доме: всюду паутина, пыли немерено, и жуткий холод, даже холоднее, чем на улице. Оставив дверь в пристройку открытой, чтобы проветрить помещение, я заглянула к поленнице, решив, что нужно будет узнать у Мирчи, где тут можно закупить дров, потому что другого способа отапливать дом нет. Того, что осталось, хватит только на несколько дней.
Я прошлась по саду, осматривая деревья и запущенный огород. Больше всего в детстве мне нравился виноградник, но он практически погиб: почти полностью засох, а те несколько гроздьев, что всё же созрели, уже скукожились и опали. А ведь когда-то бабушка собирала урожай и делала домашнее вино… Я вздохнула. Все эти воспоминания резали по живому.
Я пошла в самый конец огорода, где от полей мои новые владения отделял только хиленький заборчик из железных прутьев, соединённых металлической проржавевшей сеткой. Моё внимание привлекло что-то тёмное в самом дальнем углу. Я подошла поближе, уже догадавшись, что это место для компоста – неглубокая, прямоугольная яма, заполненная сухими листьями и ветками, что сюда надул ветер. Интересно, это её бабушка выкопала? Хотя, скорее всего, попросила кого-то из соседей, вряд ли она сама могла в её-то возрасте.
Я замерла у ямы, развернулась, ещё раз окидывая взглядом весь участок. Как тогда, перед моим взором раскрылось не старое холодное здание и увядший сад, покрытые мороком тумана, а цветущие деревья, пушистый виноградник с яркими гроздьями, свежевыбеленный дом и дым, поднимающийся из трубы к самому небу. Я сделала глубокий вдох, теряя связь с реальностью и полностью погрузившись в моменты детства. Слёзы сами выступили на глазах, и я поспешила смахнуть их промёрзшими пальцами. Нужно было навещать её, когда я подросла, нужно было пойти против матери и хоть раз успеть встретиться с бабушкой… Я должна была. Резкий порыв ветра едва не сшиб меня с ног, я даже зажмурилась, а когда открыла глаза – всё снова стало мёртвым и пустым.
Нельзя раскисать. Я вернулась к поленнице, захватила дров и прошла в дом, чтобы растопить печку. Затем достала заготовленный вечером паёк и поднялась к Насте, но она уже не спала, только сидела спокойно на кровати, глядя в окно. Моя дочь, наверное, просто смущена незнакомой обстановкой и не знает, как себя вести на новом месте. Обычно она куда более активная. Сказав ей позавтракать, я решила начать с самого главного.
Уборка дома заняла куда больше времени, чем я рассчитывала, и под конец я работала на чистом энтузиазме, потому что сил уже не было совсем. К тому же, пришлось снова прерваться, чтобы накормить дочку, ставшую на удивление тихой и молчаливой. Когда я спросила всё ли в порядке, Настя просто ответила:
– Да.
– Тебе тут не нравится? – Я всё ещё волновалась.
– Тут хорошо. – Она нахмурилась, затем кивнула чему-то, ей одной известному, и добавила: – Спокойно.
Я её понимаю. Несмотря на мрачный на первый взгляд антураж, мне тоже понравилась тишина этого места. Я бы скорее сказала, что здесь умиротворённо: никакого шума, никаких машин и надоедливых соседей – идеальное место, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями. И как бонус: прекрасный вид, открывающийся из сада. Так как сам дом построен на небольшом пригорке, отсюда можно наблюдать за лесом с одной стороны, и полями – с другой. Если бы не отсутствие определённых благ цивилизации, я бы назвала это место утопией.
Здраво рассудив, что выбора у меня особо-то и нет, я решила сходить к единственному соседу, которого знаю, за помощью. Так как мы ещё не обжились на новом месте, было бы неплохо выяснить где здесь можно закупиться, и вообще, как и куда быстрее добраться – всего этого я не помню. Я одела Настеньку потеплее и взяла её за руку, сказав, что мы собираемся на прогулку. Выйдя за ворота, я снова вспомнила про необходимость купить замок на калитку. Хотя… Какой смысл запираться в месте, где всё равно практически никто не живёт?
Медленным шагом мы двинулись по извилистой дороге, усеянной пёстрыми осенними листьями. Ощущение, будто мы с дочерью попали в настоящую сказку, никак меня не покидало. Пройдя неторопливо до дома Мирчи, я остановилась у ворот, замечая во дворе машину, укрытую брезентом. Неподалёку от входа расположилась старая будка, но собаки на месте не оказалось, так что я не рискнула проходить дальше. Видимо, придётся кричать. Я собралась с духом, набрала воздуха в лёгкие, но тут же поперхнулась и закашлялась. Из окна на меня смотрела странная тёмная фигура. Я не сразу догадалась, что это, вероятно, кто-то из родственников Мирчи.
Тень в окне исчезла, и через минуту с правой стороны дома распахнулась другая дверь. К нам навстречу вышла невысокая женщина с тёмными волосами с проседью, собранными в высокий пучок. Они сжимала на груди края чёрной шали с бахромой на уголках и яркими красно-жёлтыми цветами. Я и не знала, что сказать, но она обратилась первой:
– Ты – Илинка? Дочь доамны Марии?
– Нет. – Я покачала головой, но тут же спохватилась: – Да. Илинка, но не дочь, а внучка.
Илинкой меня только бабушка называла, а мать всегда – Илиной. Так странно было снова услышать этот вариант имени от незнакомого человека.
– А вы…
Я надеялась, что женщина сама представится, но та только поёжилась от холода, крепче укуталась в шаль и махнула нам рукой:
– Не стойте на холоде, заходите в дом.
Она быстро скрылась за дверью, оставляя меня на перепутье. Редкая радушность, конечно, но стоит ли на неё поддаваться? Настя потянула меня за ладонь, и я мгновенно переключила всё внимание на дочку.
– Холодно, – пожаловалась Настенька, а её щеки покраснели от вечернего мороза.
В этот раз варианта у меня было два: вернуться домой и попытаться что-то придумать завтра или зайти в дом к чужим людям, к этой странной женщине. Я вздохнула, толкнула калитку – тоже незапертую – и повела Настю к двери. На всякий случай постучав, я надавила на ручку и прошла внутрь, заводя дочку следом. В доме было жарко, не удивительно, что эта женщина так ёжилась, когда вышла к нам на холод.
Незнакомка тем временем хлопотала у стола, расставляя тарелки и чашки. Я облегчённо выдохнула. И с чего вообще мне вдруг её опасаться? Скорее всего сказывается отсутствие других людей, а я за столько лет привыкла к шумному окружению. Теперь тишина и изоляция воспринимаются несколько пугающе.
– Садись.
Я повела Настеньку к стулу, но женщина тут же вмешалась.
– Куда? – В тепле её голос звучал иначе, и теперь я слышала тот же акцент и интонации, что и у моей бабушки. – Бери ребёнка ближе к огню.
Она кивнула на выложенную кирпичом и покрытую лаком печку во всю стену.
– Пусть греется, – добавила незнакомка и поспешила на звук чайника в другую комнату.
Я последовала её совету, подвигая стул к печи и расстёгивая на дочке пальто. Не хватает ещё, чтобы она перегрелась и простыла. Настя послушно присела на стул и сложила руки на коленях – она всегда очень примерно вела себя в гостях. Я вернулась к столу. Женщина как раз зашла в комнату с чайником и разлила кипяток по чашкам, обратившись к Насте:
– Подожди, пока остынет. Вот, возьми. – И протянула ей печенье.
Настя приняла угощение и кивнула. Я уже собиралась одёрнуть её, чтобы напомнить, что надо сказать, но женщина продолжила говорить.
– Меня зовут Родика, я знала твою бабушку.
Я вымученно улыбнулась и следом за хозяйкой дома тоже присела за стол. Родика тем временем вытащила из фартука небольшую бутылку коньяка, подмигнула мне и подлила немного в наши чашки, а затем также быстро закрыла и спрятала обратно в объёмный карман.
– Доамна Мария была хорошим человеком. – Она кивнула, задумавшись. Мне показалось, что за этой задумчивостью прячется нечто большее.
– Я её мало помню, – призналась я, касаясь пальцами фарфоровой чашки с двумя пёстрыми цветками прямо по центру.
– Хорошим человеком, – повторила Родика, будто и не слыша меня, – но сложным. Постоянно ругалась из-за того забора у бабы Гали.
– Какого забора?
Мне сразу вспомнился тот хиленький наспех собранный заборчик на границе с полем. Вот из-за этого ругаться? Из-за нескольких железок? Что-то подсказывало, что не в том проблема.
– Да тот, что у поля, – опровергла мои догадки Родика. – Бабе Гале он не нравился, её коты там постоянно застревали, вот и ругалась вечно с доамной Марией.
– И чем всё закончилось?
Я с трудом удержалась, чтобы не прыснуть со смеху. Скорее всего, скандалы из-за какой-то ерунды тут не были в диковинку. Маленькое село – маленькие проблемы. От этих мыслей мне почему-то полегчало и на душе стало теплее. Или дело в том, что я уже успела отпить несколько глотков облагороженного чая.
– Забор ещё стоит. – Родика фыркнула и тоже пригубила чай. – Хотя я думала, что баба Галя сама его снесёт, как только доамна Мария умерла, но у той уже сил на это нет.
Я покачала головой и посмотрела на Настю: она доела печенье и сидела насупившись, болтая одной ногой. Я снова проверила третью чашку: вроде можно пить. Родика перехватила мой взгляд и подорвалась с места, засуетившись. Она достала из шкафа небольшой металлический поднос, поставила на него чашку и пиалу с печеньем, а затем позвала дочку за собой.
– Идём, пуишор, сюда.
Родика поманила Настю за печку. Я сразу и не заметила, что там рядом есть проход за ковром, покрывающим часть соседней стены. Настя кинула на меня вопросительный взгляд, и я кивнула. Сидя за столом, я слышала, как Родика помогает дочке снять полностью пальто и ботинки, а затем интересуется, удобно ли ей, и приговаривая, видимо, укрывает.
– Чудесная девочка. – Вернувшись, Родика улыбнулась мне. – Здесь детей уже не осталось.
– Я заметила. А вы почему не уехали?
