Дежавю

У калитки я остановилась. В свете уличного фонаря, снежинки искрились мелкими огоньками. Ветер их подхватывал и они, серебряной пылью, кружились в морозном воздухе. Пронизывающий холод проникал под одежду, но мне было всё равно, ведь меня держал за руку любимый человек! Это единственное, что имело хоть какое-то значение. Заключить бы его в объятия и никуда не отпускать!

– Ты ещё не ушла, а я уже хочу увидеть тебя снова. – Парень будто читал мои мысли. – Моё сердце всегда будет рядом.

Он прижался губами к кончику моего холодного носа.

– Я буду его беречь, – дыхание перехватило от накатившей грусти, – До встречи…

–До встречи, моя Настенька.

Как порою наивны наши мечты!

***

Крадучись, я зашла в дом, в прихожей было темно. Тихо закрыла за собою дверь.

–Явилась? – Мамин ледяной тон резанул по нервам. Яркий свет на пару мгновений болезненно ослепил глаза, она, поджав губы, стояла у выключателя.– Ну и где ты бродила?

От неожиданности я прикрыла рот рукой. Заметила застывшего на верхней ступеньке Рому, он с изумлением прислушивался, благоразумно передумав спускаться вниз. Такой злой, он мою мать видит явно впервые.

– Отвечай! – она перехватила мою кисть и расширившимися глазами разглядывала кольцо. – Можешь не говорить! Такую дешевку тебе мог дать только Кирилл… Ты опять с ним водишься?! Стыдно-то как!

– Мам, послушай, он хороший. Он…

– Молчи! – она нервно запустила руку себе в волосы и прикрыла глаза. – Ты хоть понимаешь, что тебя с ним ждёт?! Не понимаешь? – Меня спроси! Запудрит тебе мозги через пару лет и будет жить за твой счёт.

–Мам, не говори так о нём! – стало обидно за любимого, почему она так плохо о нём думает? Мама ведь совсем его не знает. Даже не говорила с ним никогда, и мне заодно запрещала.

– Ну да, ты же у нас самая умная! А когда он тебя обрюхатит и свалит в закат, прихватив все драгоценности, к кому плакаться побежишь?!

– Настя, смотри, что ты наделала! Родную мать до слёз довела! – появился отец, он говорил, сурово сдвинув брови, – Иди, собирай свои вещи. Вы завтра переезжаете. Наша семья воссоединилась. Теперь всё будет как раньше.

«Всё будет как раньше», никогда не думала, что эта сказочная новость прозвучит похоронным звоном, по самым важным отношениям в моей жизни. Мои попытки хоть как-то повлиять на решение родителей не увенчались успехом. В ход шли обещания, слёзы, упрёки, но всё тщетно. Решение уже было принято. Окончательно и бесповоротно.

Я всегда была послушным ребёнком. Именно поэтому, утром следующего дня, молча, выкатила свой немногочисленный багаж. Покорно уселась в машину и, с раздражением отметив ехидный Ромин взгляд, стала смотреть в окно. Мысленно добавила ещё один кирпичик в фундамент своей ненависти к Громову. Прочный такой фундамент. Несокрушимый.

Машина тронулась, замелькали деревья и дома, будто щедрою рукой присыпанные снегом. Ненавижу зиму. Хочу туда, где лето. Туда, где у берега стремительной реки благоухает акация. В тот миг, когда сияющий Кирилл протягивает мне букет цветущих каштанов. Купить бы билет в прошлое.

***

–Ну, здравствуй, милый дом, давно не виделись! – решила я с порога обозначить своё отношение к переезду. – Надеюсь, что проездом.

Это место мне давно уже не дом. Не здесь я бы хотела быть сейчас! С удовольствием отметила, как мама поджала свои безупречно накрашенные губы. Да, мне стыдно упрекать родителей их счастьем. Раньше мне бы такого и в голову не пришло. Вот только не дает мне покоя мысль, что это не единственная причина моей сюда ссылки. Я бы и с бабушкой пожить могла, ей общение со мной лишь в радость. И школу обратно менять бы не пришлось. Несмотря на то, что друзей, в уже бывшем классе я так и не приобрела, мне там было вполне комфортно. И к учителям привыкла, как родные все. Но все эти аргументы разбиваются об один неоспоримый для родителей факт – там живёт Кирилл, «Подлый искуситель и растлитель богатеньких дурочек». Конечно же, мне хочется вернуть прежнее доверие, на котором строились мои с семьей отношения. Однако обида, ядовитым побегом, обвивала меня изнутри. Пропитывала ядом мои мысли и слова. Разве можно это как-то исправить? Если бы…

Скрипя зубами, разулась. Когда поднимаясь с удобного пуфа, больно ударилась плечом об стальную ручку Ромкиной дорожной сумки.

– Как же ты бесишь! – моё раздражение набирало обороты. – Твоя дверь напротив.

– Он у нас погостит до девятого числа, – папа был готов испепелить меня взглядом, – Тебе бы стоило поучиться хорошим манерам!

– Прости, – сухо пробубнила я.

– Всё нормально, тебе нужно отдохнуть, – глаза Громова светились добродушием, при этом он, без зазрения совести, незаметно показывал мне средний палец, – Мы, кстати, снова будем учиться в одном классе, – подмигнул.

Мама с умилением вздохнула. Значит этот обеспеченный, эгоистичный лицемер, подходящая для меня компания, а искрений и добрый Кирилл – нет?! Хотелось взвыть от этой несправедливости. Я с чувством пнула его багаж.

– Я позабочусь, чтоб ты быстро освоилась в классе! – с энтузиазмом прокричал мне в след этот гад.

Вот его то «забота» меня в первую очередь и пугает. Господи, за что?

В моей большой, светлой спальне всё осталось нетронутым: широкая кровать, накрытая клетчатым пледом в лавандовых тонах, мягкий ковёр с длинным ворсом, строгая мебель из белого дерева. Перед большим зеркалом, на туалетном столике стояла моя шкатулка для украшений. В ней обнаружилась моя старая коллекция крошечных пони, самое ценное сокровище детства. То единственное, что удалось спасти от беспощадного в своём желании ломать Громова. Подумав, пристроила рядом стеклянный шар, подаренный им же. Поначалу мелькнула мысль просто разбить его о голову хозяина (я даже позволила себе немного помечтать на эту тему). Однако, несмотря на свою неприязнь к парню, избавиться от шара рука так и не поднялась. Глядя на эту милую вещицу, в груди щемит от воспоминания о его одиночестве. Прискорбно, но отныне мы в этом схожи.

– Настя, ужин уже готов, – мама сделала пару неуверенных шагов в мою сторону, – Посиди с нами, не упрямься.

– Спасибо, я не голодна, – сидеть с Громовым за одним столом, в мои планы не входило, хватит с меня стычек с ним, – Наверное, лягу пораньше.

– Хорошо, отдыхай – уже у двери она обернулась – Так для тебя будет лучше. Ты когда-нибудь поймёшь.

Очень сомневаюсь, но обсуждать с ней это, я больше не намеренна – мы в любом случае друг друга не услышим.

Сон долго не шёл, меня душили слёзы. Ещё вчера мы с Кириллом любовались снегопадом. Если закрыть глаза, я чётко вижу его мальчишескую прощальную улыбку. Как суметь не растерять со временем детали этого дорогого мне образа?

***

Всю следующую неделю я почти не выходила из комнаты. К счастью никто особо не лез ко мне в душу. Даже ненавистный Громов бродил задумчивый и почти меня не доставал. Девятого числа из Парижа вернулся его отец с молодой супругой. Они привезли оттуда кучу сувениров и подарков. В честь своего приезда, они пригласили нас в ресторан. Было сложно сохранять радужную мину, в то время как хотелось зарыться под одеялом, спрятавшись от всего мира. Роме тоже было не по себе, Игорь Сергеевич, свою отцовскую любовь, обозначил мимолётным взглядом и похлопыванием по плечу. После, всё его внимание вернулось к супруге – белокурой, хрупкой Ольге.

Мои же мысли продолжали вращаться вокруг далёкого теперь Кирилла. Время шло, а боль не отступала. Каждый новый день – как маленькая смерть, словно пытка сожалениями и неизвестностью. А ночами, когда удавалось уснуть, его жизнерадостный образ был повсюду, я жила этими мгновениями, но не могла удержать. Они подобно песчинкам, просыпались с рассветом сквозь пальцы. У меня даже его номера не было. Хотя телефон, скорее всего, давно отключен за неуплату. Я бы могла писать ему письма, но не стану. Томиться ожиданием ответа, пытаться вдохнуть его неуловимый запах, представлять, как его пальцы касались бумаги… мучительная и изощренная пытка. Я боялась превысить порог своей душевной боли и попросту сойти с ума от безысходности. Нет, я должна продержаться эти три года в здравом уме, тогда уж никто не помешает мне вернуться. Ну а пока, пусть тихо тлеет грусть, она не даст забыть, какими красками написана моя первая любовь.

Вот и наступил первый учебный день в новом году. Я уверяла себя, что всё будет хорошо и ничем особенным очередная смена школы мне не грозит. Тем не менее, до начала урока 5 минут, а я стою как вкопанная перед дверью в класс. Боюсь, что старая схема, «две недельки и стану невидимкой», на этот раз не сработает. С самого начала этого года всё не так, как должно быть. Моя некогда размеренная жизнь, исправно катится к черту. Так с чего бы школа стала исключением?

– Ух ты, ослик! Проходи, не стесняйся. Дверь сама не откроется, – Рома, крепко ухватив меня за шиворот, затащил в кабинет.

– Народ, минуточку внимания! Это Шилова Настя, если вдруг кто не помнит, – он окинул наглым взглядом, притихший в ожидании представления, класс, – В полку лузеров прибыло!

Последние слова этого изверга, были встречены издевательскими смешками. Он толкнул меня вперёд. Не удержав равновесия, я умудрилась рюкзаком смахнуть с парты чьи-то тетрадки и ручки. Под общий теперь уже хохот, неуклюже наклонилась, чтобы их собрать. В меня полетели «снаряды» из скомканной бумаги. Тем временем Громов, наклонившись, запустил руку мне в волосы и, слегка оттянув их, повернул лицом к себе.

– Как себя чувствуешь? – насмешливо осведомился этот клоун.

– Отвратительно.

–Так и должно быть, – игриво подмигнул он – скоро привыкнешь.

Я поднялась и, опустив голову, поплелась к задним партам, перед глазами всё слилось, от накативших слёз. Прозвенел звонок, учитель где-то задерживался. Класс гудел, изредка оборачиваясь и кидая насмешливые взгляды в мою сторону. Мне удалось придать лицу безразличное выражение, хотя в глубине души продолжала стенать моя прилюдно попранная гордость.

– Не обращай внимания, – ко мне за парту подсел круглолицый парень, с волосами цвета абрикосового джема, – в них взыграло стадное чувство. Громов у них за главного барана.

– Спасибо за поддержку – мой голос незначительно дрожал. – Тим, да?

– Узнала всё же! – радостно заулыбался Тимка Ершов. Мы с первого класса сидели вместе. Парень уже тогда держался особняком, с остальными (в том числе и со мной) особо не общался. Единственное что нас с ним всегда связывало, это нелюбовь к противному, наглому и порою даже жестокому Роме. Мы числились у Громова в «фаворитах», и зачастую несчастному Тиму доставалось даже больше чем мне. Ершов, который до сегодняшнего дня сидел в гордом одиночестве, наверно в знак солидарности, пересел за мою парту. Оставшуюся часть урока, я усердно старалась вникнуть в суть новой темы. Пару раз оборачивался Рома, он, недобро прищурившись, поглядывал на моего соседа. Тогда я не придала этому особого значения, а зря.

После уроков я задержалась в библиотеке, поэтому к выходу шла по уже опустевшим коридорам. Неожиданно моё внимание привлек приглушенный звук голосов. Он шёл из-за двери школьного мужского туалета и периодически заглушался взрывами хохота. Когда я проходила мимо, дверь неожиданно распахнулась. Оттуда, оглядываясь по сторонам, вышел подозрительно довольный Громов в сопровождении своих прихвостней. Завидев эту компашку, я попыталась спешно ретироваться.

– Сбежать удумала? – я ощутила Ромины сильные руки на своей шее – Дрожишь вся. Боишься меня, да, ослик?

– Пусти! – руки сжались сильнее. Он стоял за моей спиной, остальные же полукругом встали спереди, три одинаковые, полные откровенной издёвки ухмылки.

– Гром, может ну её? Она же сейчас в свои модные штанишки наложит! – противненько засмеялся один из парней.

– Ага, чего ты до неё докопался? – вклинился, насколько я помню, его брат, – нас нормальные девчонки гулять ждут, а ты на эту мелюзгу время тратишь.

– Отвечай! – будто и не слышал их этот бесноватый гоблин.

– Боюсь! – хрипло призналась я.

– Правильно делаешь, – ласковым голосом пропел он мне на ухо и резко отпустил. Потом неспешно обошёл мою застывшую фигуру и… Протянул леденец! Обычную маленькую барбариску. – Будешь?

–Себе оставь! – нет, мне ни за что не дано понять безумный ход его мыслей.

– Как знаешь, принцесса… – он развернул конфету, закинул её себе в рот, и философски пожав плечами, удалился, сопровождаемый своей свитой.

Я сделала пару шагов и тут же прислонилась к холодной стене. Колени дрожали. Никак не получалось взять в толк, чего Громов ко мне пристал. С другими девушками, как я заметила, он вёл себя совершенно иначе.

С противным скрипом, снова отворилась дверь туалета и опасливо выглянула Тимкина рыжая макушка. С его волос стекала вода, оставляя мокрые пятна на выглаженной, клетчатой рубашке.

– Это они сделали? – я протянула ему упаковку бумажных салфеток.

– Нет, я сам решил умыться водой из унитаза, – грустно улыбнулся Тим.

– Не стоило меня жалеть. Теперь и тебе досталось.

Не то чтобы Рома его и раньше не трогал, просто на этот раз, я была уверенна, что причина скрыта во мне.

– Как-нибудь переживу, – он перекинул свой рюкзак через плечо. – Пошли, домашка сама себя не сделает.

Домой я всегда ходила пешком. Мне казалось, что груз школьных проблем потихоньку отваливается где-то по пути. Так случилось и сегодня. Мне удалось себя убедить в том, что Громов просто увидел во мне новую жертву, которая вскоре ему надоест, и он отстанет. Главное особо не светиться перед его глазами и помалкивать.

***

В пустой квартире надрывался телефон. Папа ещё должен быть на работе. Мама собиралась встретиться с подругами, значит, до вечера не появится – всё-таки четыре года не виделись. Разувшись, подняла трубку.

– Алло.

– Настенька, это ты? – с противоположного конца провода доносился бабушкин голос.

– Я, бабуль. Здравствуй!

– Здравствуй, родная! Я вот клиента нашла, на мамкин салон. Поговорить с ней хочет, а мобильный молчит.

– Бабуль, она к подругам ушла. Может сел. Я передам.

– Спасибо, Настенька! У самой то, всё хорошо?

– Хорошо, когда лето и каникулы, а сейчас в разгаре учебный год! – трагическим голосом поведала я.

– Да разве это беда? Вот у Морозовых горе! Вчера на похороны ходила.

На меня будто вылили ушат ледяной воды.

– Что-то с Кириллом? – на ватных ногах, я медленно сползала по стене.

– Забирают Кирюшу в детский дом. Отмучилась Николаевна, сердце…

Бабушка продолжала что-то говорить, но мои мысли были уже далеко. Бедный Кирилл, за что жизнь так с ним? Разве мало того, что он так рано потерял родителей и рос в нужде? Теперь, когда он ещё не успел встать на ноги, он лишился и бабушки. Я знала, как сильно парень к ней привязан, какую ответственность чувствовал, как трогательно они заботились друг о друге. Для него это сильный удар, он остался совсем один, а я даже не могу его утешить.

Вечером, слоняясь по дому погружённая в невесёлые думы, услышала мамин телефонный разговор с покупателем. Вероятно, сделкой все стороны остались довольны, так как договорились в эту субботу встретиться у нотариуса и оформить договор. Какая удача, что этот их нотариус работает без выходных. У меня наконец-то появился призрачный шанс увидеться с Кириллом.

На моё счастье, мама была в замечательном расположении духа. Судя по тонкому аромату, она заварила свой любимый зелёный чай с жасмином.

– Мамуль, – я заискивающе заглянула в её лицо, для пущей верности напустив на себя смиренный вид, – можно я с тобой поеду? Я так по бабушке скучаю!

– Насть, встреча назначена на ранее утро. Я должна выехать завтра, максимум в 14:30. Ты, скорее всего, ещё будешь в школе.

– Завтра пятница, последним физкультура. Я отпрошусь! – да ради этой поездки, я бы вообще в школу не пошла. Но, об этом будет лучше умолчать.

– Исключено! Ты второй день учишься, не хорошо так начинать, – продолжала противиться мать.

– Звонок с урока в 14:10. Я успею! Пожа-а-а-луйста…

– У тебя времени до 14:30 и ни секунды больше! – пристально вглядываясь в моё лицо, добавила – И без глупостей мне там.

– Обещаю. Спасибо, мамочка! – под глупостями, явно подразумевалась моя истинная цель поездки. – Я успею!

***

Утром, в школу я собиралась с особенной тщательностью. Если удастся навестить любимого, не хотелось бы выглядеть как серая мышь. На уроках то, я старалась особо не бросаться в глаза, являясь ярым противником излишнего к себе внимания. Конечно, Кирилл меня видел любой, даже с опухшим от слёз лицом. Однако, неизвестно когда ещё нам выпадет случай встретиться. Хочу, чтобы он запомнил меня красивой.

Проснувшись пораньше, я успела вымыть и накрутить волосы. Надела расклешенную чёрную юбку по колено и обтягивающую, песочного цвета кофточку, с вырезом лодочка. Довольная своим внешним видом, я даже слегка подкрасила ресницы маминой тушью. Нанесла на губы немного прозрачного блеска. Готово! Покрутившись перед зеркалом, сама себе удивилась. Несмотря на свой невысокий рост, сейчас я выглядела как очень даже симпатичная девушка, а не забитый, угловатый подросток. Главное маме на глаза не попасться, я впервые выхожу зимой из дома в тонюсеньких колготках. Не ровен час ещё передумает! Накинула на плечи своё зимнее пальто и, крикнув в сторону маминой комнаты, что сегодня иду в школу пешком, выбежала, от греха подальше. А на улице было морозно. Очень. Подозреваю, что, несмотря на быстрый шаг, до своего учебного заведения я добралась изрядно посиневшей.

– Шилова, стой! – Тимка, на ходу разматывая шарф, шёл в мою сторону. – Вчера, среди своих нашёл.

Он протягивал мою тетрадку по литературе. Окинув меня внимательным взглядом, присвистнул.

– На Ромыча запала что ли?

– Ершов, совсем умом тронулся? Я что, похожа на больную?

– Ну а что, от вас вчера в классе прямо заискрило, – он хохотнул – да и девчонки наши все за ним бегают.

– Заискрило, да не то. Просто к бабушке сегодня попасть хочу, а ждать пока переоденусь, никто не станет, уедут без меня, – я решила всё-таки прояснить ситуацию. – Так что, не придумывай того, чему не бывать.

–Ну, как скажешь. – Тимка посмотрел куда-то, за моё плечо. – Идём, урок скоро.

Я обернулась и встретилась глазами с Громовым. Мрачный как туча, он стоял всего в паре метров от нас, и мог слышать каждое слово.

К счастью, учебный день хоть и тянулся непривычно медленно, обошёлся без приключений. Долгожданный шестой урок подходил к концу. Наш физрук, Семён Александрович (между собой мы его называли Саныч), постоянно куда-то названивал и, погрузившись полностью в свои заботы, не обращал на наш девятый «А» класс никакого внимания. Только зря переодевалась в спортивный костюм!

Нетерпеливо ёрзая на длинной скамейке, я то и дело поглядывала на часы. Завершив очередной телефонный разговор, Саныч подозвал к себе Рому (этот «добряк» был у нас старостой класса). О чём-то поговорив с парнем и передав ему ключи, физрук бодрым шагом направился к выходу из спортзала. Через пару минут, звонок известил нас об окончании урока.

В раздевалке было душно. Я быстро переоделась и уже выходила за дверь. Налетев на возникшую из ниоткуда преграду, собралась её обойти, но безуспешно. От Громова так просто не сбежать. Сцепив руки в замок у меня за спиной, он ждал, когда женская раздевалка опустеет. Со стороны можно было подумать, что мы о чём-то мило воркуем.

– Не дёргайся! – он говорил шёпотом, а его тёмные глаза излучали арктический холод.

– Ты в своём уме?! Отстань от меня! – я попыталась вырваться, но очень быстро поняла, что это глупая затея, дабы я не сбежала, Рома буквально впечатывался в меня. Пнуть его хорошенько мне тоже не удавалось.

– Да тихо ты, говорю! – прошипел этот псих.

– Насть, всё нормально? – Тима я могла только слышать, так как лицом упиралась в Ромину грудь.

– Ага, – уже сквозь зубы ответила я, ибо Громов сжимал меня так, что казалось кости треснут. Ещё и на ногу наступил, для верности.

Тимофей ушёл. Он так ничего и не увидел, или не захотел увидеть.

– Отпусти, чудовище! Мне, между прочим, больно!

– Останемся одни – подую, – одним уголком рта «обрадовал» меня брюнет.

– Вот он, апофеоз всех моих мечтаний! – раздражённо пробубнила я.

В спортзале стало тихо. Рома, негромко выругавшись, когда я толкнула его локтём под ребро, затолкнул меня обратно в раздевалку и запер за мною дверь.

– Мышка в клетке! – издевательски пропел парень.

– Ромка, выпусти меня! Пожалуйста! – ответом мне было молчание. Я точно знала, что он стоит за дверью, – Как же я тебя ненавижу! Ненавижу, Громов! Слышишь?!

Тишину прорезал звук удаляющихся шагов.

– Ромка, Не уходи! Выпусти меня! – Я дёргала дверную ручку в тщетной попытке выбраться. Молотила по ней ладонями, пока не перестала их чувствовать. На часах было 14:25. От разочарования хотелось завыть. Что это, злой рок? Судьба? Бессилие от понимания, что мой шанс увидеть Кирилла безвозвратно потерян, разрывало меня изнутри. И тогда я заплакала, слёзы вперемешку с тушью оставляли некрасивые, солёные дорожки на лице. Так прошло ещё сорок минут. Легче мне не стало. Теперь я испытывала не беспомощность, не унижение, не боль. Я испытывала ярость!

За дверью послышалась возня. Она медленно приоткрылась, и в проёме показался Рома. Не говоря ни слова, я врезала по его наглой, высокомерной физиономии. Потом ещё раз и ещё…

– Эгоист! Убью тебя. Вот этими руками! Тебе на всех кроме себя наплевать!

– Успокойся, – он быстрым движением скрутил меня – Настя, всё…

– Пусти, ненавижу!

– Успокойся. Тише… – Громов прижал свой палец к моим губам, и смотрел на меня в упор, пустыми, ничего не выражающими глазами. Когда я затихла, тщательно вытер рукою разводы на моих щеках. Он отпустил. Сделал шаг в сторону, пропустив меня к выходу, и запер дверь.

– Никогда тебе этого не прощу! – зло крикнула в его прямую спину.

– Твоё дело, – пренебрежительно передёрнул плечами Рома.

Дома я, естественно, никого не застала. К вечеру у меня поднялась температура, и я забылась беспокойным сном. Вернувшийся с работы отец, предпринял все необходимые меры. Приехал семейный врач, пошаманил надо мной и через пару дней болезнь прошла. Но не тоска, она сгорбленной тенью ступала по пятам, поглощая яркие краски каждого нового дня. Я полностью отгородилась от окружающих. Спряталась под непроницаемую маску. Замкнутая для родной семьи, изгой для одноклассников. Тим был единственным, с кем я мало-мальски общалась, ненадолго отвлекаясь от неизменного рисования. Дни сменялись как кадры в черно-белой киноленте, а я не могла, да и чего греха таить, не хотела улавливать его сути. Так прошло ещё два года вдали от Кирилла.

Два безликих, беспросветных года.

***

– Ну, Настька, Настёнька, родная! – обезумевший от любовных переживаний Тимофей, сегодня решил окончательно вынести мне мозг, – Выручай, подруга. Ты ведь поможешь, да? Ну, хочешь я месяц домашку по химии, за тебя делать буду?

– Умеешь ты, быть убедительным, Ромео, – я с довольной ухмылкой глядела на своего друга и головную боль в одном флаконе, – Что на этот раз? Опять стихи ей подбросишь?

– На свидание приглашу, – от сильного волнения, парень кусал губы – сегодня всё решиться.

Тима нервно теребил пуговицу на своей тонкой рубашке, темно серого цвета. Видно было, что он мужественно пытается совладать с эмоциями, но дрожь в голосе с головой выдавала высокий накал его переживаний.

–Тогда нам надо поторопиться, большая перемена скоро закончится. Давай сюда свою записку – не медля ни секунды, Тимка вложил мне в руку небольшой, алый конвертик.

– Я твой должник! – он порывисто заключил меня в объятия, и вприпрыжку помчался в сторону столовой, оставляя за собой лёгкий, ароматный шлейф из ноток цитрусовых и ветивера.

– У тебя всё получится! – крикнула ему в след.

Дело в том, что к нам, в 11 «А» класс перевелась новенькая – Оксана Смирнова. Первого числа, после торжественной линейки, эта бойкая, светловолосая девица направлялась в учительскую с какой-то бумажкой в руках. Там-то на неё и налетел, по обыкновению погруженный в свои мысли, Тимофей. Столкновение обернулось её разодранной коленкой, разбитым телефоном и обидным для Тимки прозвищем «морковка». Само собой, варварски разгромленное средство связи парень потом возместил. И в школьный медпункт бранящуюся Оксану проводил. Вот только помилования он так и не получил. Смирнова старательно пренебрегала обществом «рассеянного нахала».

С того самого дня, моего угрюмого друга будто подменили. Первую неделю, он с мечтательным видом ловил каждое её слово. Ну а после развернул грандиозную операцию по завоеванию Оксаны. Так как самого Ершова девушка игнорировала, мне пришлось втереться к ней в доверие и исправно подкидывать Тимкины любовные послания. Естественно анонимные. Оксане такое внимание льстило, спустя две недели поэзии и пламенных признаний, девушка витала в облаках ничем не ниже самого Тимофея. Один лишь фактор омрачал возникшую идиллию – нормально ли отнесётся Смирнова к «морковке» в роли своего воздыхателя? Что ж, сегодня всё должно решиться.