Не уходи

– Если это шутка, то скажи сразу, или я тебе устрою дом летающих ножей. – произнесла Лена, нарезая овощи за столом.

Геннадий Крылов сидел у стены за обеденным столом, где тарелки с готовыми блюдами стояли вплотную, мухе негде было проползти. Еды было немного, ведь они собирались праздновать только своей маленькой семьей. Он грыз ногти, которые отлетали на его белую выглаженную рубашку и на стол, где стояли готовые блюда, и смотрел на нее со страхом. Гена не боялся ножа, потому что даже мысль о криминале была дикой, но боялся он Лены. Точнее, боялся, что не сможет ее убедить в правильности его поступка. Да и сам уже сомневался, правильно ли он поступил, но сделанного не воротишь.

– Так значит, ты без моего ведома и даже без предупреждения пригласил его к нам домой в самый важный праздник твоего сына только потому, что где-то замелькала вялая возможность повышения? – напирала жена, с усиленным звуком кромсая закуску.

«Сказать что-нибудь? А стоит ли?» – думал Гена, постукивая пальцами по столу в такт ударам ножа по овощам. Он полагал, что никакие уверения, никакие аргументы, будь они хоть сто раз убедительными, не смогут изменить настрой Лены. Молчание, конечно, тоже не выход, ведь он же не маленький нашкодивший мальчик, а ее супруг, вторая половинка, да и глава семейства, как он наивно считал, а потому и был уверен в своем решении пригласить его начальника на день рождения Кирилла, дабы показать, что он не только ответственный работник, но и достойный член компании, а потому достоин повышения. Только вот Лена никак этого не понимает, и понимать не хочет. У нее свои причины ненавидеть непосредственного босса Гены, а иметь отвратительную возможность принимать его как гостя в их семейном гнезде в такой праздник, было сверх ее сил.

– Ты либо ответишь мне хоть что-нибудь, либо будешь объяснять нашему сыну, почему его мама не расстается с бокалом весь день. – подытожила она. – Мало того, что я тебя днями не вижу из-за этой работы, так еще ты додумался привести работу к нам в дом.

– Перестань, прошу. – наконец ответил Гена. – Я поступил так, потому что мне нужно…нам нужно повышение. Если у нас все получится, то мой оклад вырастет на треть!

– А если ты пригласишь весь твой отдел, то оклад вырастет на половину? – съязвила жена.

– Не забывай, что я делаю это ради нас, ради сына в конце концов! – Гена перешел в наступление.

– Да, наш Киря оценит, как его отец пригласил самого гнусного, самого отвратительного человека на свете в самый лучший день в году. – ответила жена.

– Оценит, когда будет получать лучшие игрушки, есть лучшее мороженое и лучше одеваться. – настаивал Гена. – Разве он не оценит это, если будет получать все, что ему захочется?

– А ему это надо? Или тебе? – спросила Лена, передавая готовую тарелку на стол мужу. – Ты его самого спрашивал, что ему будет лучше: проводить время с отцом или не видеть его днями за это мороженое?

Гена ничего не ответил. Лена пристыдила его. Очень странно, ведь Геннадий думал о себе как раз в последнюю очередь. Они попали в обычную семейную ловушку тех, чьи проблемы крутятся вокруг странной дилеммы: крутиться белкой в колесе, чтобы не думать о хлебе насущном или проводить время с семьей в однушке без излишеств. К сожалению, решения этой проблемы нет, и вряд ли у кого-то хватит ума решить ее в ближайшее столетие, поэтому им придется просто пережить этот день и двигаться дальше. Но хватит ли сил у Гены вывернуться наизнанку и получить то, ради чего он так сильно рискует, или хватит ли Лене терпения и самообладания давить из себя улыбку ради того, кто скорее всего не оценит старания. «Это будет зависеть от гостя» – подумала Лена и принялась за новую нарезку.

– Как теперь объяснить Кириллу, что на праздник приедут эти олигофрены… – сказала Лена.

– А кто это, мам? – вдруг спросил именинник, который появился внезапно для всех. – Это какие-то герои?

– Ох, напугал. Тебе чего? – спросила Лена. – Разве по телевизору не идет твой Беркут?

– Сейчас реклама идет, я за компотом. Ты не представляешь! Беркут вбежал в горящий дом. Прямо как наш.

– Прям похож? – поинтересовался Гена

–Нет, но тоже дом, где за городом. – объяснил Кирилл. – Он не выходил оттуда долго-долго. Все думали, что он умер, но только не я! Я всегда знал, что он выберется и спасет всех! Беркут всегда там, где творится зло, чтобы остановить его! – спародировал мальчик.

Кирилл говорил все это, пока наливал себе стакан компота, который, как он считал, даст нервам успокоиться, а раз его никто не остановил, то счел нужным прихватить еще и пирожное с общей тарелки.

– Не так быстро. – остановила его мама.

– Ну ма! Можно? Я только одну! А кто такие олигофрены? – Кирилл воспользовался фирменной детской тактикой – сменить тему. Интересная тактика, если только она не касается серьезных вещей.

– У нас для тебя есть интересная новость. Я думаю, что тебе придется убрать свои игрушки. – начала мама.

– Да? Какая? Это про олигофренов? – Кирилла насторожило предложение мамы убрать своих солдатиков и фигурки с Беркутом, хотя обычно в это время он мог еще с ними поиграть.

– Да, про них. Папа тебе сейчас все расскажет.

Гена смотрел на удивленно-восхищенную мордашку своего сына, который ждет, что эти супергерои олигофрены придут и устроят самый лучший праздник в жизни, и представлял, как изменится лицо сына от правды. Как ни странно, но от такой картины у отца защемило сердце.

– Дело в том, сынок, что к нам в гости придут Степан Афанасьевич со Стефаном.

Личико Кирилла от слов отца как будто сползло вниз.

– А как же олигофрены? Это они? – спросил Кирилл.

– Нет, Кирилл, они не олигофрены. – ответил отец. – Я тебе потом скажу, кто это такие, а сейчас я попрошу тебя, когда они придут, вести себя как подобает настоящему гостеприимному хозяину, и за это ты получишь очень классный подарок.

– А нельзя получить очень классный подарок просто потому, что у меня день рождения? – удивился Кирилл. – Я думал, что смысл дня рождения в том, что ты и так получаешь очень классный подарок, и можно быть всем вместе без олигофренов.

Сказав это, Кирилл уставился себе под ноги. Увидев это, Гена понял, что его сын думает, что для него праздника уже не будет. И черт бы его побрал этого Гену, если бы его самого не тронула эта картина. Глядя на эту сцену, Лене в сердцах захотелось огреть своего муженька чем-нибудь тяжелым по спине и заднице, потому что видеть настолько тягостную вещь она бы не пожелала ни за какие коврижки. Кирилл уставился в пол, потому что понимал: родители будут сидеть в столовой, обсуждать свои взрослые дела, а ему придется проводить время с этим поросенком Стефаном. Даже предложение мамы убрать свои игрушки стало выглядеть совсем по-другому. Если сыну начальника понравится какая-нибудь игрушка, то, скорее всего Кирилл ее лишится по отцовской просьбе.

Однажды, когда Стефан остался в очередной раз у Крыловых (Степан Афанасьевич почему-то решил, что дом Гены – отличная передержка), то унес с собой домой один конструктор, одно йо-йо и воздушный шарик, наполненный крахмалом, который забавно хрустел и принимал любую форму. И дело было далеко не в том, что у Стефана мало игрушек. Ему нужны были боевые трофеи в знак победы на вражеском поле, то есть во вражеской игровой комнате. А когда, в один из таких посещений, Стефан Степанович нацелил свой алчный взор на подвижную фигурку Беркута, всем сердцем любимую именинником, то спровоцировал драку и получил в нос от Кирилла, то был награжден этой самой фигуркой в наказание обидчику. За то, что Стефан сломает что-нибудь в доме гостей, он останется безнаказанным, в то время как самого Кирилла будут ругать за самую малейшую оплошность.

И именинник получает такую новость, такое…такой нож в спину от самых любимых людей, что невольная скупая слеза появилась в уголке глаза, но он не хотел ее никому показывать, потому что считал, что он уже взрослый. Не давая себе разрыдаться, шмыгая носом и смотря в пол, Кирилл развернулся и собрался идти спасать свои детские драгоценности от захвата Стефаном, и сказал:

– Пойду убирать игрушки. Куда-нибудь подальше, а то их даже Беркут не спасет.

Кирилл вышел из кухни, и родители заметили, что он забыл про компот и даже про пирожное. Лена повернулась к мужу и едва слышно прошептала: «Придушу». Но, к счастью для Гены, Кирилл все-таки не мог просто так оставить сладости в покое, вернулся за ними, и, пользуясь своим печальным положением, беспрепятственно прихватил не одно, а два пирожных. Естественно, никто ему ничего не сказал, только Лена, провожая сына взглядом, подумала: «Лишь бы с возрастом эти набеги на сладости не превратились в зависимость». Жена хотела вернуться к разговору, чтобы образумить своего благоверного, вернуть его на путь истинный. Она хотела, чтобы муж все отменил, пока все не поздно. Но, увидев взгляд его зеленых глаз, под цвет кухни, она на пару мгновений даже забыла, о чем хотела сказать.

– Ты считаешь, тут есть чему радоваться? – спросила Лена.

– Нет, радоваться нечему, но и огорчаться тоже. Тем более он не знает, какой сюрприз его ждет. Он просто с ума сойдет от восторга.

– Может, мне тоже скажешь, что это за сюрприз? Или ты решил все держать в секрете до последнего, как и наших незваных долгожданных гостей? – спросила жена.

– Нет, конечно. Но у нас будет еще один незапланированный гость. – от восторга Гена даже привстал.

Цвета молочного шоколада глаза Лены округлились до максимума. Она взглянула на свою руку, и удивилась, что держит в руке нож. Внезапно появившаяся радость мужа растворилась как сахарная вата в горьком сиропе.

– Ты издеваешься надо мной что ли? – отчеканила каждое слово жена и стала напирать на него с холодным оружием. – мало того, что ты, морда бессовестная…

Гена не дал ей закончить ругательства. Одной рукой он мягко схватил ее вооруженную руку, а другой приобнял за тонкую талию в голубой футболке и сказал:

– Тихо-тихо-тихо. Этот гость не будет есть, пить, и всячески нам докучать. Единственной его задачей будет развлекать нашего Кирю весь праздник. Даже свинтус – Стефан не сможет ему помешать, ведь этот человек- самый главный для нашего сына человек, как не стремно это признавать.

– Неужели Беркут? – действительно удивилась Лена.

Самодовольный взгляд мужа говорит сам за себя. Этот уверенный взгляд Гены заставил Елену Крылову (в девичестве Павлову) обратить на него внимание, когда они впервые встретились.

Знаменательная первая их встреча была в кафе, где он подрабатывал в баре, будучи студентом, а она сидела по другую сторону стойки и ждала кого-то. Играл мягкий лаунж. За столиками сидели люди. Он полировал бокалы и иногда смотрел на нее, на то, как она сидела с бокалом белого вина и частенько обращала свое внимание то на часы, то на входную дверь. То ли мягкое теплое освещение ламп обрамляли лицо девушки, впечатывали каждую его деталь, вроде маленькой родинки под губой, в душу молодого бармена, то ли ее волосы, которые каждый раз взлетали шелковым каштановым шлейфом, когда она оборачивалась на вход в поисках кого-то, но что-то заставило Гену подойти к своей будущей жене:

– Предлагаю вам уговор: вы получаете еще бокал белого безвозмездно, и откроете мне тайну вашей скуки. Согласны?

Лена, углубившаяся в свои мысли, сначала даже не поняла, что от нее требуют, но когда до нее дошло, то надела свою самую лучшую маску безразличия:

– Не стоит портить этот и так паршивый день завтрашним похмельем.

– Да ладно. Вам скучно, мне тем более. – не сдавался Гена.

– Разве вам нечем заняться? – отрезала она.

– Мне? На работе? Умоляю вас. – ответил он. – Сейчас мое самое важное дело – развеять вашу тоску. Считайте это одним из должностных обязанностей бармена. Кого-то ждете?

– Да. Скоро должен прийти мой парень, но он, по всей видимости, забыл, что значит «быть вовремя».

– Обидно. А может это вы пришли на час позже? Я видел, как здесь сидел парень и делал тоже самое, что и вы сейчас.

На какое-то мгновение Лена поверила в это и молниеносно схватила телефон. Проверив, она снова превратилась в недосягаемую цитадель. Привлекательную цитадель.

– Нет, это был другой человек.

– Вы сидите здесь больше получаса. Стоит ли тратить свое драгоценное время на того, кто не умеет ценить уникальные минуты, проведенные рядом с вами?

– Давайте без этих сладких соплей. Я не настроена на флирт.

– Тогда на что?

Гене не повезло услышать ответ: его кто-то подозвал для заказа. Уходя, он чувствовал сопротивление, словно он был обтянут тугой резинкой, а эластичная лента закреплена на этой девушке. Когда заказ был выполнен, его позвали в подсобку, перетащить коробки на склад, после дали еще задание и еще… В конец замотанный молодой человек вышел на улицу через служебный вход на самопровозглашенный перекур.

Из душного коридора, который соединяет кухню со складом напитков, он окунулся в уличную безмятежность. Прохлада осеннего вечера, покалывая, приятно наполняла легкие бармена. Он стоял у служебной двери, которая находилась чуть поодаль от угла самого бара, что позволяло ему наблюдать за прохожими, оставаясь незамеченным. Хорошее расположение, ведь мало кому из гостей заведения понравится, если он увидит официанта или бармена, который будет его обслуживать, курящим, плюющимся и матерящимся хуже военного. Гена почти докурил, когда увидел такси, остановившееся в нескольких метрах от бара. «Неужели явился?» – подумал он. – «Тут цветами просто не отделаешься». Из такси вышел короткостриженый парень в кожаной куртке, который своим смазливым лицом мог растопить лед в морозильнике. Догадка бармена была неверна, потому что вместо того, чтобы бежать к бару и просить прощения, этот парень подал руку брюнетке в бежевом пальто поверх зеленого платья. Как только они оказались вне тесной машины, парень огляделся, и они принялись целоваться.

      Гена смотрел на них и понимал, что, во-первых, пялиться на такое представление неприлично, во- вторых, целоваться на людях некультурно, и в- третьих, на их месте он представлял себя любимого и ту девушку, с которой он недавно общался. Нельзя было сказать, что эта картина не грела его сердце.

Вернувшись на свой пост блюсти алкогольную службу, бармен заметил, что парень, который только что целовался у такси с девушкой, сейчас зашел один, назвал одинокую девушку по имени Лена, и направился к барной стойке.

– Вот головожопый. – произнес Гена.

В этот момент Лена повернулась к Гене и спросила:

– Что?

Парень, который только что подошел к стойке, естественно, тоже это услышал и спросил тоже самое, только совсем недружелюбным тоном. Нда, ситуация вышла неловкая.

– Эм. Я выучил новое слово дня. Не обращайте внимания. Что будете пить? – отмазался Гена и спросил новоприбывшего парня. – У нас большой выбор коктейлей: «Текила Санрайз», «Лонг Айленд», «Поцелуй у такси».

– Пока ничего, спасибо. Мы пойдем за столик. – ответила Лена.

Ухажер сразу почувствовал неладное, но сделал вид, что пропустил слова бармена мимо ушей, приобнял свою еще нецелованую девушку, и повел ее к столику, оставив Гену в одиночестве со своими бокалами. Парень был обескуражен сложившейся ситуацией и не знал, что делать, и надо ли вообще вмешиваться не в свои дела. Но он точно знал, что сам хотел бы знать об измене своей гипотетической девушки, и поэтому решил действовать.

С самодовольным взглядом отъевшегося борова бармен триумфальной походкой подошел к их столику с подносом в руках. На небольшом черном подносе стояли два красивых коктейля с прикрепленными скотчем белыми визитками бара, на которых написаны названия напитков. Один из коктейлей назывался «Изменник», другой носил интригующее название «Тайная брюнетка». Лена заметила эту ухмылку и еле сдержалась от возмущения. День и так пошел по бороде, а тут снова этот нарисовался.

– За счет заведения. – отсалютовал Гена, и протянул каждому по коктейлю. Лене достался «Изменник», ее парню «Тайная брюнетка». Выждав несколько секунд, когда реакция молодых людей не заставила себя долго ждать, бармен принялся нарочито извиняться, что перепутал, поменял бокалы местами и убрался восвояси.

– Что это за тайная брюнетка? – спросила Лена своего парня. – Почему ты опоздал?

– Это просто названия коктейлей, не гони. – засуетился ухажер, вставая и направляясь к стойке.

– Ты куда? Мы еще не договорили! – сказала вслед девушка.

Гена делал вид, что занят, хотя все его органы чувств были направлены к заветному столику, и поэтому судорожно начал перебирать в голове варианты развития событий. «Заварить кашу легко, а вот что дальше делать? Надеюсь, он не боксер» – подумал бармен. Не успел он закончить полировать стакан, как услышал знакомый, но нежеланный голос:

– Пойдем выйдем.

– Ты боксер? – зачем-то спросил Гена.

– Узнаешь.

– Подходи к служебному входу через минуту.

Ни на кого не обращая внимания, даже на Лену, парень в куртке поспешил к выходу. Гена предупредил официантов об отлучке и в шутку сказал, чтобы включали похоронный марш. Бежать поздно, хоть и очень хотелось.

Лена осталась одна, как и была в начале вечера, только к ней в спутники прибавились замешательство и тревога. Она не была дурой, чтобы как минимум не начать думать об этих названиях и их значении. Но как об этом узнал бармен? И если знает он, то кто еще знает? Все? Никто? На эти вопросы она никак не могла ответить, сидя за столом. Но вмешиваться в мужские дела, такие как мордобой, она не намерена. Хотят ломать кости- пускай ломают. Женщины выше этого. Да и смотреть на это довольно дико для нее. Насмотрелась уже.

Минуты казались часами в ожидании исхода драки. Входная дверь была рассмотрена до дыр, а барная стойка была отполирована ожидающими взглядами. С какой стороны ей ждать новостей? Если бы Лена грызла ногти, то все пальцы остались без них. Когда сил терпеть уже не осталось, и она готова была выйти, чтобы на крайний случай вызвать скорую, за стойку пришел Гена. Его лицо сияло от победы, хотя в носу торчали два комка алой ваты, а на рубашке то тут, то там были пятна крови. Девушка бросилась к нему, и чуть не опрокинула опустевшие коктейльные бокалы.

– Все в порядке. Эта кровь тоже моя. Он хоть и не боксер, но драться умеет. Пускай теперь походит без уха. – сказал Гена.

– Что? – ахнула Лена.

– Я пошутил. Но синяков понаставил. – ответил Гена и рассказал девушке все.

Говорить особо было нечего, но даже этого ничего хватило на то, чтобы Лену охватила досада:

– Я это подозревала и хотела вывести его на чистую воду. Я пришла сюда, чтобы счет за ужин его обанкротил. Надо было тебе подождать, когда мы хотя бы поедим. – пошутила она. – Но спасибо тебе. Не каждый на такое пойдет.

– Не за что. Понимаю, момент, конечно, далеко не самый подходящий, но когда будешь готова, может, сходим поужинать? Только не здесь. Я слышал, здесь очень надоедливые бармены. – сказал Гена.

Впервые за вечер Лена рассмеялась. От ее смеха Гена не мог не состроить самодовольную ухмылку, в которую она и влюбилась.

И сейчас, стоя в кухне оливкового цвета у белого как горный снег обеденного стола, заставленного лучшими кулинарными произведениями искусства хозяйки, Лена, полуприобняв мужа, смотрела ему в глаза. Она помнила и понимала, что Гена хоть и тот еще косячник, но может исправлять то, что сам и вытворяет. Это дало ей надежду на то, что праздник еще не испорчен бесповоротно, хоть будет и трудно. Да и она сама сможет извлечь из этой ситуации пользу в будущем. Кто сказал, что она не будет припоминать ему этот день рождения всю его оставшуюся жизнь?

Гена, заметив, что в глазах Лены желание рвать и метать сменилось чем-то теплым, поцеловал ее. Он знает, как растапливать лед. Если семейная жизнь чему и учит, так это уметь ловить момент, чтобы сменить гнев партнера на милость, и самому поступать так же. Иначе это не семейная жизнь, а семейная смерть.

– Когда ты успел договориться с Андреем? – поинтересовалась она.

– О, у меня было море времени на это. Не волнуйся, все будет в лучшем виде. А теперь, отдохни, подготовься встречать гостей, а я закончу здесь. Наденешь то платье с цветами? В нем ты шикарно выглядишь.

– Ты что, меня как товар выставить хочешь? – спросила Лена с напускным недовольством.

– Ты поняла, что я имел в виду, и не надо мне тут. – успокоил Гена, взял нож из ее рук и поцеловал в нос.

– Ладно, кастрация откладывается на неопределенный срок. – заключила Лена и поцеловала его в ответ.

– Люблю тебя. – сказал Гена.

– А я тебя. – ответила Лена и пошла в гостиную проверить Кирилла.

Спустя минуту после ухода жены, Гена еще раз удостоверился в том, что он один одинешенек, и схватил телефон в надежде на то, что ему ответят на звонок.

– Андрюха, здорова. Вопрос жизни и смерти. Дело на миллион и полный звездец. Нужна твоя помощь позарез. Нужен Беркут сегодня. Как что? День рождения Кири, забыл, что ли?! Я не забыл, просто не успел. Выручай, будь другом. Да? Здорово. По гроб буду обязан. Не боись, с тобой тоже скоро отметим, я проставляюсь. Все, спасибо, на связи.

Что ж, Гена умеет выходить сухим (хоть и не полностью) из воды, или с минимальными потерями. Он положил телефон обратно в карман, и большой камень с громадным грохотом скатился с его сердца. Давно он не испытывал такого стресса. Мужчина понимал, что мог запросто испортить день рождения сына, но также понимал, что визит начальника может стать большим стартом его карьеры, а его карьера – это хороший уровень жизни самой семьи. Разве это плохо? Он готов дать голову на отсечение, что все, что делает – делает для семьи. Да, приходится жертвовать, и жертвовать многим, иногда даже интересами самой семьей, но цель оправдывает средства, кто не рискует, тот не пьет шампанское и все в таком духе. Ради этого, полагал Гена, можно немного и потерпеть. Тем более, все не так уж и плохо. Да, придет Степан Аркадьевич, да, приведет своего невоспитанного сына, но они скоро уйдут, и Гена станет самым лучшим мужем и отцом во всем белом свете. Надо только чуть-чуть потерпеть. Потерпеть и при этом все сделать правильно, иначе это будет напрасно. Мазохизмом он не хочет заниматься, да и никто не хочет, кроме самих мазохистов.

Глава 3

Оживленная городская улица днем наполняется целым каскадом запахов и звуков, и создается атмосфера, попадая в которую, человек чувствует себя частью целого общества, как какой-нибудь муравей, или он может представлять себя героем старой романтической комедии, где посреди бурного потока людей он встретит ту единственную, с которой его свяжет крепкая нить судьбы. Все, от аромата булочной и до сирен скорой помощи вовлекает прохожего в этот повседневный сумбур. Но проникаться этой атмосферой не стоит, ведь если хоть на мгновение остановиться и начать впитывать в себя эту действительность, можно ненароком начать сталкиваться с проходящими людьми, у которых есть дела, и которые не поскупятся на сравнения тебя с какой-нибудь черепахой, тухлой каракатицей или даже похлеще. Этот городской пейзаж не создан для созерцания, но только для того, чтобы занять свое место в толпе людей, идти куда следует и ни в коем случае не сбиваться с маршрута, иначе нарушишь порядок вещей, который нарушать не следует.

Мимо украшенного постерами с новинками кинотеатра, который в это время дня еще не пользуется большим спросом, проходит молодой человек с тяжелой спортивной сумкой на плече. На нем легкая кожаная куртка, потертые джинсы и кожаные туфли. Весьма непримечательно в это время года, но люди, завидев его, невольно уступают ему дорогу. Если смотреть на эту картину сверху, то может показаться, что это не обычный прохожий, идущий на тренировку, а Моисей, который взмахом посоха раздвигает море. Но что же заставляет людей расступиться перед тем, кого в любой другой день и не заметишь? Выражение лица. Его глаза смотрят перед собой и никого не замечают, а уверенная походка локомотива намекает на то, что если оказаться на его пути, то он просто переступит через тебя и глазом не моргнет, поэтому целесообразней будет отойти на шаг в сторону и забыть все это как страшный сон. Брови максимально опущены к носу, задавая новый стандарт хмурости. Губы сжаты тонюсенькой полоской, и если не знать физиологию человеческого лица, то, взглянув на парня, можно подумать, что он где-то их потерял, или променял на возможность максимально хмурить брови. Ах да, еще и грим. Все его лицо было покрыто клоунским гримом.

Теперь можно с точностью представить себе людей, случайно увидевших перед собой такого персонажа. Современная кинематография давно вложила в разум людей идею, что далеко не все клоуны отличаются дружелюбием и радостью. Особенно, если грим сидит на угрожающе-отрешенном лице, и который никак, нигде и никогда не будет сочетаться с прикидом уличного бандита. Парень выглядел так, словно вышел не с работы, а прямиком с киноэкрана, он сбежал из фильма про убийцу – психопата, который сначала веселил людей, а потом с радостной улыбкой на лице лишал их жизни.